Датировку — под вопрос!

Итак, после ста лет исследований и дискуссий — тупик, который не могут замаскировать никакие джентльменские соглашения шекспироведческого истеблишмента о «временном консенсусе». Однако положение не безнадежно, есть веские основания не разделять пессимистический прогноз даже такого замечательного ученого, как Х.Э. Роллинз (труды которого — эталон научной добросовестности).

Коль скоро в сборнике содержатся многочисленные и убедительные признаки того, что известнейшие поэты Англии откликнулись в нем на смерть каких-то знакомых и близких им выдающихся людей, между которыми существовали такие необычные отношения, исследователь конца XX — начала XXI века не должен соглашаться с выводом о невозможности их установить, какой бы трудной ни казалась эта задача. Констатация неудовлетворительности всех предложенных до сих пор гипотез не обязательно должна вести к глобальному (в масштабе проблемы) пессимизму. Скорее этот факт может свидетельствовать лишь о том, что до сих пор поиски велись в малоперспективных направлениях, где удалось, правда, уточнить некоторые интересные сами по себе, но, очевидно, второстепенные по отношению к главной проблеме обстоятельства. Однако такая констатация (или даже простое допущение) может играть положительную роль, нацеливая исследователей на выбор новых путей поисков, на критический пересмотр положений, из которых исходили их предшественники.

В самом деле, главным отправным пунктом всех сформулированных ранее гипотез является датировка книги 1601 годом, который вызвал у ее первого исследователя понятные ассоциации с самым трагическим событием этого года — мятежом королевского фаворита Эссекса и его казнью, тем более что за именем «Феникс» можно было — хотя и с серьезной натяжкой во времени — увидеть саму королеву. Эта дата как будто не мешала связывать содержание книги и с упомянутым в посвящении Джоном Солсбэри, с семейными делами и сердечными привязанностями этого многодетного джентльмена. Поиски же какой-то значительной пары, чьи отношения были похожи на отношения Голубя и Феникс и чья смерть произошла бы в этом (или близком к нему) году, остались безрезультатными. Тысяча шестьсот первый год заводил в тупик...

Но на чем, собственно, такая датировка основывается? Изучив вопрос, я убедился, что традиционная, принятая в шекспироведении датировка базируется только на титульном листе одного из трех имеющихся экземпляров сборника и на шмуцтитуле, оставшемся неизменным у всех трех (там напечатано: MDCI). Больше никаких подтверждений этой традиционной датировки нет. Напомню, что в хантингтонском экземпляре дата на титульном листе отсутствует, а в лондонском — совершенно другой титульный лист, с другим названием и другой датой — 1611. За прошедшие четыре столетия никаких дополнительных подтверждений отпечатанной на титульном листе даты не нашлось. Зато в ходе исследований установлен ряд фактов, которые вызывают сомнение в ее достоверности и даже прямо ее опровергают.

Начну с того, что книга, как уже говорилось, не была зарегистрирована в Регистре Компании^* печатников и книгоиздателей. По установленному порядку члены Компании имели право печатать только те книги, которые были разрешены лицами, на то уполномоченными королевой: несколько членов Тайного совета, высшие духовные сановники и канцлеры обоих университетов. Высокие сановники, в свою очередь, часто перепоручали просматривать рукописи и давать разрешение на их печатание своим подчиненным. Это разрешение помечалось на рукописи (в некоторых случаях печаталось потом на титульном листе), после чего издатель регистрировал ее в Регистре Компании, уплатив всего 6 пенсов, и мог приступать к печатанию. Иногда регистрировались уже отпечатанные книги, но есть и такие, записи о регистрации которых в Компании не обнаружены.

Ренессансная типография

Поскольку плата за регистрацию была ничтожной, она не могла быть причиной нарушения правила (за что виновных наказывали). Уклонялись от регистрации те издатели и печатники, которые по каким-то соображениям хотели скрыть сам факт издания ими определенной книги или же дату ее выхода в свет. При этом издатель или вообще не указывал на титульном листе год издания, или печатал фальшивую дату, доставлявшую впоследствии немало хлопот ученым. Могли существовать и другие причины уклонения от регистрации, но в любом случае они должны были быть серьезными — ведь запись в Регистре Компании фиксировала монопольное право издателя на печатание данной книги, защищала его материальные интересы. В нашем случае имеют значение и личности издателей и печатников: Блаунт, Филд и Лаунз были авторитетными членами своей Гильдии, неоднократно выбиравшимися ее руководителями (старшина, попечители), и рисковать просто так репутацией, нарушая правила, исполнения которых они требовали от других, они бы не стали.

То обстоятельство, что на титульных листах нашего сборника стоят подлинные имена этих уважаемых издателей и печатников и их эмблемы, а в текстах — имена известных поэтов, свидетельствует, что сборник не регистрировался специально, чтобы скрыть действительный год издания, который мог послужить ключом к пониманию смысла книги, без сомнения, появившейся по свежим следам заметного события — смерти знатной супружеской четы. Что касается разрешения, то получить его через влиятельных друзей покойных не представляло большого труда, тем более что книга не содержала политической или религиозной крамолы.

Конечно, отсутствие регистрации (и в 1601-м, и в 1611 г.) само по себе еще не является бесспорным доказательством фиктивности даты на титульном листе, но оно во всяком случае и не подтверждает эту дату. Подтверждения нет! А поскольку в создании книги принимали участие известные поэты, издатели и печатники, отсутствие регистрации дает первое серьезное основание (и даже обязывает ученых) поставить традиционную, но бездоказательную датировку под вопрос. И можно только удивляться, что это не было сделано раньше^**.

Имеются и другие веские причины сомневаться в том, что загадочная книга действительно появилась в 1601 году. Известно, что именно к этому периоду относится так называемая «война театров», когда Бен Джонсон отчаянно враждовал с Джоном Марстоном и Томасом Деккером, и именно в 1601 году эта вражда находилась в самом разгаре. Позже Джонсон рассказывал поэту Драммонду¹, что ссора доходила до прямого рукоприкладства: он отнял у Марстона пистолет и жестоко избил его. Многие исследователи честеровского сборника, в частности Мэтчет, недоумевали: как можно, да еще с учетом «взрывчатого» характера Бена Джонсона, совместить эту длительную вражду, доходившую до взаимных публичных нападок, оскорблений и даже побоев, с фактом сотрудничества обоих поэтов в создании книги в том же 1601 году? При этом вклад Джонсона и Марстона в сборнике наибольший — по четыре стихотворения у каждого. Мэтчет вынужден даже предположить, что яростные и ядовитые выпады поэтов друг против друга, включая такие известные появившиеся в 1601 году пьесы, как «Что вам угодно» Марстона и «Рифмоплет» Джонсона, делались с целью замаскировать их участие в тайном сборнике (связанном, как считает этот ученый, с судьбой Эссекса). Необоснованность и натянутость такого предположения о секретном сотрудничестве поэтов-соперников в 1601 году очевидны. Гораздо логичней было бы считать, что такое сотрудничество (а следовательно, и издание книги Честера) имело место позже, во всяком случае, не раньше примирения поэтов в 1602—1603 годах.

В 1601 году Марстон был еще молодым и задиристым («новым», как назвал его в своих записях театральный предприниматель Филип Хенслоу) поэтом-сатириком, не печатавшимся под собственным именем^***, и к нему в это время вряд ли могло относиться помещенное на шмуцтитуле определение участников как «лучших и главнейших поэтов Англии». Да и Бен Джонсон был еще далек от зенита своей славы, которая пришла к нему только через несколько лет, уже после окончания пресловутой «войны театров». Заметно также, что стихотворения Марстона в честеровском сборнике отличаются своей серьезностью и философской глубиной от всех его ранних произведений.

Еще первый комментатор сборника А. Гросарт с удивлением отметил верноподданническую аллюзию в адрес Иакова Стюарта, содержащуюся в поэме Честера (в диалоге Природы и Феникс). Но сын Марии Стюарт в 1601 году правил только Шотландией и не был еще английским королем, не был он и официально объявленным наследником Елизаветы. Поскольку с Шотландией книга Честера как будто никак не связана, Гросарт, не видя признаков позднейшей вставки (а мысль о более позднем появлении всего издания ему вообще не приходила в голову), был вынужден допустить, что подданные Елизаветы уже за несколько лет до ее смерти относились к шотландскому монарху как к своему будущему королю и не боялись высказывать это отношение публично. Такое допущение противоречит историческим фактам. До последнего дня жизни королевы Елизаветы никто в Англии открыто не называл шотландского короля Иакова наследником английской короны; лишь несколько высокопоставленных вельмож в предвидении будущего позволяли себе касаться вопросов престолонаследия в глубоко законспирированной переписке с Эдинбургом. А за печатные намеки и комплименты такого рода (государственная измена!) виновные могли дорого поплатиться. Можно вспомнить, что в тайном доносе на Кристофера Марло среди других его преступлений доносчик указывает и на сношения с шотландским двором. Позднейшие исследователи честеровского сборника даже не пытались как-то объяснить эту рискованную «обмолвку» Роберта Честера, а ведь она свидетельствует о том, что он писал свою поэму (или по крайней мере ее часть) уже в царствование короля Иакова I^****, то есть не ранее 1603 года.

Гросарт также упоминает (не вдаваясь в тщательный анализ) о маленьком томике, существующем в единственном экземпляре, — «Четыре птицы из Ноева ковчега» Томаса Деккера. Книга содержит молитвы, вложенные автором в уста Голубя, Орла, Пеликана и Феникс; каждому персонажу посвящена отдельная глава со своим шмуцтитулом. Особое внимание уделено в авторских обращениях Голубю и Феникс. «Птицы» (и их прототипы) здесь явно те же, что и у Честера, и отношение к ним автора также исполнено глубочайшего пиетета, но характерные для честеровского сборника траурные мотивы у Деккера полностью отсутствуют — эти прототипы были еще живы в 1609 году, которым книга о «четырех птицах» датирована. Еще один факт, говорящий за более позднее, чем традиционно было принято считать, происхождение честеровского сборника.

На титульном листе фолджеровского и хантингтонского экземпляров указано, что поэма якобы переведена Честером с итальянского, и даже приведено выдуманное имя автора итальянского оригинала. Это — откровенная мистификация, ибо ни такой итальянской поэмы, ни поэта Торквато Челиано история литературы не знает, и вообще все произведения сборника безусловно британского происхождения (с этим, слава богу, согласны все исследователи книги). Такая мистификация, однако, вполне согласуется с предупреждением составителей (на том же титульном листе, двумя строками выше), что правда о Голубе и Феникс будет выражена аллегорически завуалированной, затененной (shadowed). Указание на мифического итальянца — один из элементов этого вуалирования. Сюда же относятся аллегорические имена, нарочитые многостраничные отступления, призванные сбить с толку, отпугнуть непосвященных читателей («толпу»), — судя по всему, в планы издателей совсем не входило рекламировать свое причудливое детище, предназначенное для «глубоких ушей», то есть для тех, кто знал тайну Голубя и Феникс. Заботясь о том, чтобы не дать «толпе» ключ к своей аллегории, издатели понимали: главным нежелательным ключом может стать подлинная дата издания, и приведенные выше факты свидетельствуют, что они принимали меры для ее сокрытия, но, к счастью для нас, полностью скрыть все следы не смогли (а может быть, и не хотели).

Примечания

*. В русских научных изданиях ее часто называют Гильдией — по характеру деятельности.

**. Впрочем, понять причину такого пренебрежения важным фактом со стороны западных ученых несложно. Регистрации многих (считается, что до 30 процентов) английских книг XVI—XVII вв. не найдены, поэтому ученые привыкли не очень обращать внимание на каждый отдельный случай, тем более доискиваться его обстоятельств, особенностей, причин. Такая практика весьма порочна, ибо солидные, занимавшие первые ряды в иерархии членов Гильдии издатели дорожили своим положением и правило регистрации без особой необходимости не нарушали.

Проверив подряд все издания Э. Блаунта за 1598—1623 гг., я подсчитал, что за этот период им — или с его участием — было издано 62 книги, из них не зарегистрированы только 3 (в том числе книга, издававшаяся до этого в Шотландии, и книга, которую он лишь продавал). М. Лаунз за 1600—1607 гг. и в 1611 г. издал всего 44 книги, из них не зарегистрировано только 2 (одна с нападками на папу римского, другая — опасное письмо к У. Рэли, сидевшему тогда в тюрьме). Таким образом, и Блаунт, и Лаунз регистрировали практически все свои издания (а также переиздания, передачи прав и т. п.); случай с книгой Р. Честера, когда они оба уклонились от регистрации одной и той же книги, является уникальным, и уже хотя бы потому проблема ее датировки требует специального исследования. Полагаю, что с этим английские и американские ученые — шекспироведы и книговеды — теперь согласятся.

***. Его тогдашний псевдоним — Уильям Кинсайдер.

****. О короле Иакове напоминает и образ грозного Юпитера, который, восседая на троне в «Высокой Звездной Палате», выслушивает жалобу Розалины и посылает больному Голубю чудодейственный бальзам, чтобы «привести его в постель Феникс».

1. Jonson's Conversations with Drummond, 1. 150. — In: Jonson B. The Complete Poems, p. 465.