Джонсон Бен (1573—1637)

Драматург и поэт. Его место рождения точно неизвестно, но, скорее всего, он родился в Вестминстере. Его отец, англиканский священник, умер незадолго до рождения сына (дед, по словам Джонсона, был дворянином и владел поместьем на севере Англии, вблизи шотландской границы, но никакими документами это не подтверждено и, судя по всему, являлось выдумкой). Видимо, благодаря протекции кого-то из друзей отца Джонсон поступил в начальную школу при Вестминстерском аббатстве, а затем и в Вестминстерскую грамматическую школу, где среди его учителей был ставший впоследствии знаменитым историком и археологом Уильям Кэмден.

Его мать, овдодев, вышла замуж за каменщика. Семья жила в местечке Черинг-Кросс на полпути между Лондоном и Вестминстером, который тогда еще не входил в состав английской столицы. В школе Джонсон учился не слишком удачно и не попал в число стипендиатов королевы, что не позволяло ему стать студентом Оксфорда или Кембриджа. Отчим Джонсона настоял, чтобы его пасынок ушел из школы и сделался учеником каменщика. Спустя семь лет это позволяло стать членом гильдии и полноправным гражданином Лондона. Несколько лет Джонсон занимался кладкой стен в столице. При этом он активно занимался и самообразованием. Потрясающая память Джонсона позволяла ему запоминать наизусть целые книги.

Работа подмастерьем прервалась солдатской службой в Нидерландах, которым Англия оказывала помощь в их войне против Испании. Солдат-новобранец отличался большой храбростью: однажды он убил вызванного на поединок солдата вражеской армии и в присутствии многочисленных зрителей забрал полученные трофеи. К счастью, служба продолжалась не очень долго, и в 1592 году Джонсон вернулся на родину. Спустя два года он женился, хотя, будучи учеником, не имел на это права (вообще, по английским нормам того времени брак в 21 год считался слишком ранним — впрочем, Шекспир женился еще раньше). Брак оказался неудачным: Джонсон изменял своей жене, они постоянно ссорились и даже в течение пяти лет жили отдельно. Неудачным было и рождение детей: первый сын умер от чумы, дочь тоже умерла маленькой. Стихи Джонсона на их смерть выражали искреннюю любовь и глубокое горе.

Вступив в гильдию каменщиков, Джонсон закончил эту деятельность и стал актером — сначала в странствующих труппах, а начиная с 1597 года в труппе Слуг лорда Пембрука, которая выступала в новом театре «Лебедь», принадлежавшем антрепренеру труппы Фрэнсису Лэнгли. По поручению Лэнгли Джонсон, уже занимавшийся ранее окончательной обработкой чужих пьес, написал совместно с Томасом Нэшем сатирическую комедию «Остров собак», где содержалась критика против правительства. Спектакль был запрещен, а авторы и ведущие актеры арестованы (Нэш, правда, успел бежать из города). В камеру тюрьмы Маршалси, где находились заключенные, были подсажены два провокатора, однако ничего компрометирующего они так и не услышали. Спустя три месяца и Джонсон, и другие актеры были освобождены.

Оказавшись на свободе, Джонсон активно занялся сочинением пьес «кровавых трагедий» и комедий интриги. За короткий срок их было не меньше девяти. Однако подлинный дебют Джонсона состоялся осенью 1598 года, когда шекспировской труппой Слуг лорда-камергера была поставлена его комедия «Каждый в своем нраве» (в спектакле участвовали Ричард Бёрбедж, Уильям Кемп, Джон Хеминг, Генри Конделл и сам Шекспир).

Вскоре после своего успеха Джонсон чуть не погиб, подравшись на дуэли с бывшим товарищем по труппе Слуг лорда Пембрука Габриэлем Спенсером, теперь игравшим в труппе Слуг лорда-адмирала. Спенсер был моложе на три года, однажды уже убил на дуэли человека, его рапира была длиннее на 10 дюймов, то есть на 25,4 сантиметра. Он ранил своего соперника в руку, однако Джонсон ответил смертельным ударом в бок, и Спенсер умер на месте.

Поскольку дуэли в Англии были запрещены, Джонсона заключили в тюрьму Ньюгэйт по обвинению в преднамеренном убийстве, что неминуемо закончилось бы смертной казнью через повешение. Драматурга спасла его принадлежность к гильдии каменщиков. Поскольку из камня тогда в основном строились церковные здания, каменщики могли пользоваться так называемой «привилегией клириков». Доказав свое знание латыни (а с этим у Джонсона не было проблем), можно было уйти от светского суда. Дело переходило к епископу, который накладывал церковное покаяние. «Привилегией клириков» разрешалось воспользоваться только один раз, и поэтому на большом пальце левой руки ставили клеймо раскаленным железом. Через все это Джонсону пришлось пройти.

Находясь в тюрьме, Джонсон под влиянием находившегося в заключении священника принял католицизм, но почему-то это не вызвало никакой отрицательной реакции Тайного совета. Выдвигалось предположение, что Джонсон согласился стать испанским шпионом, будучи на самом деле двойным агентом. Католицизму он оставался верен до 1617 года.

Поскольку дуэль со Спенсером состоялась в самом конце 1598 года, из тюрьмы Джонсон вышел уже в 1599-м. В этом году ему предстояло побывать в тюрьме еще раз — за неуплату долга. Тогда же он написал новую комедию, снова поставленную шекспировской труппой, — «Каждый вне своего нрава». Он продолжал построение пьесы на античной традиции, фактически предвосхищая классицизм. За основу брался ведущий древнегреческий комедиограф Аристофан. Однако комедии Аристофана опирались на вкусы афинского простонародья и были пронизаны дионисийскими мотивами. Джонсон, с презрением относившийся к невежеству рядового зрителя, очищал традиции Аристофана в духе учено-гуманистической культуры. В отличие от героев Аристофана герои Джонсона не воплощали в себе праздничные аспекты жизни.

Еще с пьесы «Каждый вне своего нрава» началась так называемая «война театров». Точнее, первым она была начата «восходящей звездой» Джоном Марстоном, который, переделывая для труппы мальчиков-хористов собора святого Павла старую пьесу «Побитый актер», изобразил там Бена Джонсона в комическом виде. Крайне обидчивый Джонсон узнал себя в образе поэта и философа Хризогана; в своей пьесе он ответил насмешками над стилем Марстона. Тот в комедии «Развлечения Джека Драма» (1600) опять изобразил Джонсона в еще более обидном виде — в виде рогоносца Брабанта-старшего.

В том же году на несколько лет произошел разрыв между Джонсоном и шекспировской труппой. Детская труппа Королевской певческой капеллы сыграла в крытом театре «Блэкфрайерс» комедию Джонсона «Развлечения Цинтии, или Источник себялюбия», соединявшую традиции придворного театра с сатирой на современников. Карикатуры на реальных людей (к примеру, на драматургов Деккера и Марстона), а также сатирические типы придворных пребывали в метафорически-аллегорическом пространстве. Драматическая игра маленьких актеров сочеталась с исполнением ими чудесных песен.

Марстон в пьесе «Что вам угодно» (1601) уже в третий раз изобразил Джонсона (на этот раз в виде педанта Лампадо Дорна).

Томас Деккер ответил на «Развлечения Цинтии» пьесой «Высеченный сатирик» (1601), где подверг жестокой насмешке недостатки Джонсона: заносчивость, раздражительность и выставленную напоказ самоуверенность. Нарисованная карикатура, образ Горация, получилась очень злобной.

В том же году Джонсон написал комедию «Стихоплет», полностью проиграв своему сопернику и вызвав насмешки Шекспира в «Троиле и Крессиде». Впрочем, и сам Джонсон, выступая в эпилоге под псевдонимом Гораций, объявил прекращение полемики. В его мыслях, утверждал он, есть нечто такое, что следует петь «высоким стилем» и вдали от толпы.

Джонсон приступает к длительной работе над трагедией «Падение Сеяна», явно вдохновленной «Юлием Цезарем» Шекспира (Валентина Комарова посвятила целую статью откликам Джонсона в его «Падении Сеяна» на пьесу Шекспира). В пьесе Джонсона происходит заговор против фаворита римского императора Тиберия; и он, и сам император представлены в крайне непривлекательном, даже сатирическом виде. Уже был подавлен заговор Эссекса, и положение требовало осторожности. Тайный совет усмотрел в трагедии современные ассоциации и потребовал от автора объяснений. Но выяснилось, что пьеса скрупулезно построена на античных источниках, к которым автор не добавил ничего существенного.

«Падение Сеяна» было поставлено шекспировской труппой в 1603 году. Снова играли Бёрбедж и Шекспир, Хеминг и Конделл, но это не спасло трагедию от полного провала. «Документальность» Джонсона не пришлась по вкусу публике.

В том же году происходит примирение Джонсона с Деккером, и они пишут совместно пьесу «Королевские игры». Мирится Джонсон и с Марстоном, однако их совместная работа приводит Джонсона к новой, последней в его жизни переделке. Написанная вместе с Чапменом и Марстоном и поставленная труппой мальчиков-хористов пьеса «Эй, на восток!» (в названии отражались крики лодочников) привела к аресту всех трех соавторов. В четвертый раз Джонсон оказался в тюрьме и второй раз — за свое творчество.

Поддержка знатных покровителей позволила избежать крупных неприятностей. На торжественном обеде по поводу освобождения мать Джонсона показывала гостям коробочку с ядом, которую она заготовила для себя и своего сына на случай плачевного исхода.

В том же году Джонсон получил новый вызов в Тайный совет. Ему предложили участвовать в разведывательной акции по разоблачению организованного католиками Порохового заговора (этот заговор, чью годовщину до сих пор отмечают в Англии, радостно сжигая чучело его главы Гая Фокса, был, по мнению некоторых историков, искусно организован самими властями, для которых он оказался очень выгоден). Все-таки не был Бен Джонсон никаким тайным агентом; ему, католику, просто предложили доказать свою лояльность. Получив предложение, от которого нельзя отказаться, Джонсон отказом и не ответил, однако поручения не выполнил. Тогда его вызвали в суд, обвинив в уклонении от посещения церкви, и обязали регулярно являться к англиканскому священнику. Продержавшись двенадцать лет, Джонсон наконец вернулся в англиканскую церковь.

Скандал, вызванный пьесой «Эй, на восток!», стал завершением периода детских трупп, и Джонсон начал постоянно сотрудничать с шекспировской труппой, которая называлась теперь Слугами короля. В 1606 году он написал для них свою лучшую комедию «Вольпоне, или Лис». В прологе Джонсон с гордостью заявляет, что создал эту пьесу за пять недель и совершенно один — без помощи основного или второстепенного соавтора, начинающего сотрудника, редактора. Комедия получила высокую оценку в Оксфорде и Кембридже, хотя обычно оба университета никогда не сходились во мнениях.

Действие «Вольпоне» происходит в Венеции, однако уже в следующих комедиях — «Эписин, или Молчаливая женщина» (1609), «Алхимик» (1610), «Варфоломеевская ярмарка» (1614) — местом действия стал Лондон.

Особого внимания заслуживает «Варфоломеевская ярмарка», единственная елизаветинская пьеса, полностью написанная прозой и посвященная народному празднику. Не случайно труппа Слуг короля, которую теперь возглавлял драматург Джон Флетчер, ставить комедию отказалась, и «Варфоломеевская ярмарка» была поставлена в театре «Надежда», который год назад построил Филип Хенслоу. Пьеса имела огромный успех.

В 1611 году Джонсон написал вторую из своих римских трагедий «Заговор Катилины». Он не отказался от «документальности», но эта пьеса намного превосходит своим мастерством «Падение Сеяна». Нетрудно заметить, что в 1612—1613 годах в творчестве Бена Джонсона наступил некоторый спад. Это было вызвано тем, что именно в эти годы друг Джонсона, сэр Уолтер Рэли, попросил его опекать сына во время годичной поездки того на континент. Наставник и подопечный весело провели время в Париже и Брюсселе. Тогда же в Англии вышли подготовленные заранее сборник стихотворений Джонсона «Лес» и книга его эпиграмм.

Правление короля Джеймса, которое началось с неудач, как ни странно, оказалось счастливым для Джонсона. Еще в злополучном 1605 году он начал писать пьесы-«маски» для придворных представлений. Особенным активным создание «масок» было в 1607—1608 годах, что замедлило работу Джонсона над комедиями. В эти годы он написал «Маску Совы», «Маску красоты», «Маску тьмы» и «Маску королевы».

В 1616 году Джонсон получил от короля звание поэта-лауреата и пенсию — конечно, именно за создание «масок», а не за пьесы для общедоступного театра. Между тем именно в этот год вышло подготовленное раньше фолио «Труды», куда оказались включены и стихи, и «маски», и обычные пьесы. Таким образом, Джонсон стал первым английским писателем, который при жизни выпустил свое собрание сочинений.

У многих его подбор вызвал насмешку: пьесы для общедоступных театров продолжали считаться низким, недостойным для фолио жанром. Однако Джонсон не делил свои произведения на высокие и низкие жанры. Вероятно, именно его «Труды» вызвали идею создать Первое фолио Шекспира. В «Труды» не вошли написанная недавно «Варфоломеевская ярмарка», а также совсем уж новая комедия «Чёрт в дураках», где чёрт разрушает своим образом ту бытовую реальность, к которой так стремился Джонсон в предыдущих комедиях. Однако вместе с чёртом действуют вполне реальные дельцы-авантюристы, способные обмануть даже его. В «Трудах» нет ранних, никогда не шедших на сцене пьес (из них сохранилась только комедия «Обстоятельства переменились» и добавления к «Испанской трагедии» Кида; еще одна ранняя пьеса была переделана позже). Зато в фолио вошел новый вариант комедии «Каждый в своем нраве», место действия которой было перенесено из Италии в Англию.

В 1618 году Джонсон совершил пешеходное путешествие в Шотландию, где гостил у поэта Уильяма Драммонда, записавшего их застольные беседы. Там шла речь и о Шекспире. Очень часто цитируют слова Джонсона о том, что Шекспир «мало знал латынь, а греческий и того меньше» (Шекспир, думается, знал латынь неплохо, но, безусловно, уступал эрудиту Джонсону; с греческим же дела действительно шли слабо: исследования текстов римских трагедий показывают, что любимого им Плутарха Шекспир читал в переводе). Однако гораздо большее значение имеют следующие высказывания Джонсона о великом писателе: «...я любил этого человека и чту его память не меньше других (я заодно с теми, кто преклоняется перед ним, как перед кумиром). Он был человеком честной, открытой и свободной натуры; обладал великолепной фантазией; отличался смелостью мысли и благородством ее выражения; поэтому он писал с такой легкостью, что по временам следовало останавливать его... Его недостатки искупались его достоинствами. В нем было гораздо больше достойного похвалы, чем того, что нуждалось в прощении...» Для Первого фолио Джонсон написал поэму о Шекспире и небольшое стихотворение, посвященное портрету работы Мартина Дройсхута, который, судя по всему, Джонсону не нравился. Стилистические исследования показывают, что, видимо, именно им было написано вступление, вышедшее под именами актеров Хеминга и Конделла. В 1619 году не получивший даже полного среднего образования Джонсон был удостоен Оксфордским университетом докторской степени honoris causa. Позже он стал и доктором Кембриджа. Конечно, после получения звания поэта-лауреата бывшему актеру пришлось играть полученную роль. Он больше не сочиняет пьес для общедоступного театра. Джонсон погрузился в изучение античной литературы, он пишет поэмы о выдающихся людях, о короле Артуре, переводит «Искусство поэзии» Горация и создает первый учебник английской грамматики.

Естественно, Джонсон продолжает писать «маски». В начале 1620 года была поставлена, пожалуй, лучшая его «маска» — «Вести из Нового света, открытого на Луне», предвосхищающая произведения Сирано де Бержерака.

Довольно спорной является датировка неоконченной (либо попавшей к издателям в неоконченном виде) поэмы Джонсона «Печальный пастух, или Сказка о Робине Гуде». Эту поэму, изданную после смерти автора, в 1640 году, принято считать одним из его поздних произведений. Включенные в вышедшую тогда же книгу «Подлесок» поэмы «Прославление Чарис в десяти лирических отрывках» и «Ювфимь» действительно могли быть созданы Джонсоном незадолго до смерти. Однако еще в 1619 году Джонсон сообщил Драммонду, что им написана пастораль под названием «Майский лорд» (вероятно, первый вариант названия; такое же выражение употреблялось в «маске» «Королевское представление в Уэлбеке», посвященной Шервудскому лесу). В пасторали он вывел самого себя под именем Элкин (такой персонаж действительно есть в поэме «Печальный пастух»), а также изобразил многих своих знакомых — в их числе графа и графиню Ратленд, Мэри Герберт, графиню Пембрук.

Робин Гуд — это изображение Ратленда, который имел должность управляющего королевским Шервудским лесом (первым это предположил текстолог и шекспировед У. Грег в 1905 году). Упоминается и его замок Бельвуар, который, правда, находился совсем в другом месте. Мэйд-Мариан — это графиня Ратленд, о чьих сложных отношениях с мужем Джонсон предпочел здесь не упоминать (правда, слово «дева», вряд ли бессознательно, указывает на сохранение графиней девственности и отсутствие супружеских отношений с мужем, вызванные импотенцией Ратленда). Мэйд-Мариан (дева Мариан) считается теперь традиционной героиней предания о Робине Гуде, однако впервые она была упомянута незадолго до поэмы Джонсона в пьесе драматургов Манди и Четтла и только после этого попала в ряд новых баллад. Действуют в поэме и более ранние герои баллад: маленький Джон, монах Тук и другие, а также известный по комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь» дух Пэк.

В поэме Джонсона можно найти определенные параллели с шекспировской «Бурей». Пэпплуикская ведьма и ее сын, грубый, неотесанный скотник Лорел, безусловно, напоминают колдунью Сикораксу и ее сына Калибана (ведьма, подобно Сикораксе, заточает свои жертвы в расщелине старого дерева, держит, как Ариэля в «Буре», у себя в услужении Пэка).

Однако немало и различий: Сикоракса умерла еще до начала действия «Бури», тогда как пэпплуикская ведьма — одна из главных героинь поэмы; у нее есть не только сын, но и дочь; в «Буре» Калибан пытался изнасиловать Миранду, а в поэме ведьма лишь хочет свести своего сына с Мэйд-Мариан (сходство очень отдаленное).

Джонсон признался Драммонду, что в образе ведьмы он изобразил графиню Сэффолк. Между тем в начале 1606 года была поставлена одна из первых его «масок» «Гименей», посвященная свадьбе ее дочери с сыном графа Эссекса. Однако брак закончился для мужа позорно: решением специальной придворной комиссии граф был признан импотентом (очень жаль, что примеру графини Эссекс не последовала графиня Ратленд), а его жена вышла за другого. Поскольку Роберт Эссекс был единоутробным братом Элизабет Ратленд (его отец женился на ее матери) нетрудно догадаться, чью позицию она заняла и какие отношения сложились между ней и семьей графини Сэффолк. Джонсон был на стороне графини Ратленд, покровительницы поэтов и драматургов.

Получая королевскую пенсию, Джонсон собрал большую библиотеку. Однако в 1623 году и она, и его рукописи сгорели вместе с домом, а потрясенного Джонсона разбил паралич.

После смерти короля Джеймса (1625) Джонсон уже не пользовался вниманием двора: нового короля Карла I, бывшего большим поклонником Шекспира, не интересовал Джонсон. Он не был лишен звания поэта-лауреата, которое давалось на всю жизнь, но пенсии уже не получал. Прекратилась и постановка «масок»; помимо всего прочего, многолетнее сотрудничество с архитектором Инниго Джонсом, который делал сценографию и технические эффекты, закончилось взаимной враждой. Зато вокруг Джонсона объединились молодые поэты, называвшие себя «коленом Вениаминовым» или «племенем Бена». Прикованный к постели Джонсон продолжает работать, принимает друзей и других посетителей, ведет обширную переписку. С 1625-го по 1633 год он написал три последние пьесы для общедоступного театра: «Склад новостей», «Новая гостиница», «Магнетическая леди, или Примиренные нравы», — а также переделал свою раннюю пьесу «Сказка о бочке» (это означает примерно то же, что у нас «Сказка про белого бычка», и точно так же через много лет назвал свою книгу Джонатан Свифт). Все пьесы были поставлены. В «Складе новостей» Джонсон, используя пародию и стилизацию, соединял особенности «комедии нравов» с особенностями «романтической комедии». Он создал первую «антиутопию», изобразив будущую буржуазную прессу. Местом действия является газетная редакция, которая и называется «складом новостей». Еще сильнее, чем в комедии «Чёрт в дураках», использованы приемы мистерий. Некоторые из персонажей олицетворяют определенные понятия — например, Пекуния (Деньги). Последние годы жизни Джонсона прошли очень печально. Он продолжал писать до самой смерти, однако успех его сочинений упал, доходы резко уменьшились, друзья начали забывать о нем. 74-летний Джонсон умер в бедности и почти полном одиночестве. Похоронен он был в «уголке поэтов» Вестминстерского аббатства. На могильной плите кто-то вырезал слова: «О, несравненный Бен Джонсон!»

Конечно, о мертвых всегда вспоминают, и на следующий год после его смерти вышел сборник «Jonsonus Verbius» (1638), содержавший больше тридцати элегий, посвященных его памяти.

С приходом классицизма Джонсон стал популярнее Шекспира, которого неизбежно подвергали адаптациям. Делавший такие адаптации Джон Драйден видел в пьесах Джонсона черты «правильности» и «учености». Джонсон с его использованием «правил» в адаптациях не нуждался, вполне удовлетворяя классицистов.

Он очень сильно повлиял на комедию эпохи Реставрации (особенно на комедии Шедуэлла). Классиком Джонсон продолжал оставаться и в XVIII веке, влияя как на драматургию (Шеридан), так и на романистов (Смоллет, Стерн). Даже в XIX веке, когда во всем мире начался романтический культ Шекспира, находились крупные писатели, ценившие Джонсона. Среди них был Чарльз Диккенс, любивший его комедии и даже сыгравший в постановке пьесы «Каждый в своем нраве». По мнению А. Парфенова, «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея с ее «балаганным театром кукол» и Кукольником, который обращается к «зрителям», «восходит не столько к «Пути паломника» Беньяна (откуда было заимствовано название. — В.Н.), сколько к «Варфоломеевской ярмарке» Джонсона». Оскар Уайльд выразил свое положительное отношение к творчеству Джонсона в рецензии на книгу писателя и искусствоведа Джона Саймондса «Бен Джонсон». Однако Уайльд утверждал, что «Пелион был домом Джонсона больше, чем Парнас», то есть творчество Джонсона поражает скорее мощью интеллекта, чем вдохновенной фантазией. Все же в XIX веке Шекспир полностью победил Джонсона. Возникла даже версия о том, что Джонсон отравил Шекспира (см. Смерть Шекспира), хотя какой смысл ему было травить драматурга, который уже несколько лет назад завершил свое творчество? Но для романтиков Шекспир был Моцартом, а Джонсон — Сальери, и их отношения должны были в возникающей легенде закончиться именно так.

Конечно, Шекспир затмил своим великим гением даже самых ярких своих современников: Марло и Джонсона, Сидни и Спенсера. Лишь Джон Донн занял подобающее ему место, причем занял только в XX веке, когда всплеск метафорической поэзии пробудил интерес к его стихотворной «метафизике». Но, как утверждал Бен Джонсон: «Ничто не может быть смешнее, чем возводить какого-либо автора в ранг диктатора, как это сделали в школах с Аристотелем». Уместно вспомнить и слова Дж. Довера Уилсона: «Мы никогда не сможем увидеть Шекспира, если будем представлять его всегда стоящим где-то вдали от реальной жизни, от людей и событий своего времени. Наоборот, мы должны искать его в самом сердце этой жизни...»

Глубоко прав А. Смирнов, который писал: «Драматургия Бена Джонсона прошла испытание времени. И сегодня его сатирические комедии, его исполненные высокой гуманистической мысли трагедии имеют все основания занять почетное место среди произведений классической мировой литературы».

Джонсон Бен

Картина Майкла Вермеера, ок. 1615 года

Акварель Инниго Джонса, изображающая актера «маски»