Ирвинг Генри, сэр (настоящая фамилия Джон Генри Бродрибб) (1838—1905)

Английский актер и антрепренер, первый из актеров, кто получил звание сэра (1895), похоронен в Вестминстерском аббатстве. Прошел через длинный и требовавший большого труда период, во время которого казалось, что он скорее будет играть Гортензио и Озрика, нежели Орландо или Гамлета. Ирвинг выглядел прилежным учеником таких мастеров, как Чарльз Калверт, в манчестерском спектакле которого «Ромео и Джульетта» (1864) 26-летний актер сыграл Меркуцио.

Настоящей сенсацией выглядел приход Ирвинга в театр «Лицеум» и достигнутый там большой успех. Он сыграл Гамлета (1874), Макбета (1875), Отелло (1876) и Ричарда III (1877).

В 1878 году Ирвинг возглавил театр и 30 декабря этого же года поставил «Гамлета». Укоренившееся суждение о том, что режиссерское искусство зародилось в самом конце XIX века, а своей вершины достигло в XX, глубоко неверно. Возник только термин. Режиссерское искусство существовало еще во времена Шекспира, а антрепренеры XVIII—XIX веков были настоящими режиссерами.

Можно, конечно, цитировать слова Крэга о том, что, «строго говоря, Ирвинг не был режиссером в нашем понимании». Да, актеры-антрепренеры ставили спектакль с расчетом на себя. Когда Эллен Терри, репетируя роль Офелии, хотела надеть в сцене безумия черное платье, ей сказали: «На сцене должна быть только одна фигура в черном — сам Гамлет». Но разве иначе поступали впоследствии многие актеры-режиссеры?

Ирвинг дал не менее оригинальную режиссерскую версию «Гамлета», чем те, которые давались после него. Главной идеей была потеря принцем семейной идиллии. Как контраст была показана гармония в семействе Полония. Посылая слугу шпионить за сыном, Полоний предавал свою семью, за что впоследствии и поплатился.

Сыгранный Ирвингом Гамлет воплощал мечту «о сладкозвучной гармонии джентльменства, некогда существовавшей на нашем острове», той гармонии, про которую ностальгически писал Джон Мередит. «Он вышел скорее из аудитории Оксфорда времен Рёскина, чем из стен Виттенберга эпохи Лютера и доктора Фауста, и внезапно оказался среди вульгарных страстей, плоского лицедейства и игры не по правилам» (А. Бартошевич). Пожалуй, интереснее была первая, еще только актерская и совсем другая трактовка, когда ирвинговского Гамлета отличали отрывистый голос, неловкие движения, поведение, которое нельзя было назвать светским; он не стремился действовать, а был погружен в свою стойкую меланхолию. Добрый принц находился под властью морального яда, и это очень соответствовало шекспировскому образу. Конечно, что-то из этого сохранилось и в новом спектакле, где у Гамлета время от времени происходили истерические взрывы.

В следующем году Ирвинг поставил «Венецианского купца». Он «играл Шейлока достойнейшим джентльменом, суровым приверженцем строгой нравственности, нежным мужем и отцом, хранителем домашнего очага, которого обманули легкомысленные, погрязшие в светских утехах венецианцы» (А. Бартошевич). Тема о фунте мяса смягчалась и чуть ли не отводилась на задний план. При этом, в отличие от образа Кина, Шейлок Ирвинга был мелодраматической и трогательной фигурой. Самым популярным в спектакле был эпизод, который отсутствовал у Шекспира, — приход Шейлока домой после бегства его дочери. В зале этот эпизод вызывал слезы.

В 1881—1882 годах Ирвинг чередовал с Эдвином Бутом роли Отелло и Яго; в 1882-м он сыграл довольно зрелого Ромео и остроумного, галантного (только не в общении с Беатриче) Бенедикта. В 1884 году его угрюмый Мальволио вызывал двойственную реакцию.

Спустя четыре года Ирвинг поставил «Макбета», восстановив на сцене суровый дух Шотландии. Когда один лишь раз действие перенеслось в Англию, вместо залитой кровью страны «публика увидела мирный английский пейзаж, залитый солнцем, зеленый простор, светлую и ясную картину покоя и довольства, обитель закона и порядка» (А. Бартошевич). Во время премьеры зритель из задних рядов воскликнул: «Старая добрая Англия!»; зал, полный самой респектабельной публики, ответил на эти слова аплодисментами.

В финале спектакля на сцене вместе с главными актерами участвовали сто шестьдесят пять статистов (у Чарльза Кина количество человек на сцене доходило до пятисот пятидесяти).

Макбета Ирвинг играл как человека, чья душа была расколота чувством вины. В 1892 году он сыграл в «Генрихе VIII» соединяющего гордость и душевные муки кардинала Вулси; тогда же был сыгран тщательно задуманный Лир (первая сцена спектакля основывалась на картине Ф. Мэддокс-Брауна «Доля Корделии»). Даже Шоу убедила трактовка Якимо в «Цимбелине», но только не Ричард III (обе роли Ирвинг исполнил в 1896 году), и уж совсем никто не одобрил его Кориолана (1901). Ирвинг был одним из первых, кто стал заменять рисованные декорации на объемные. В «Генрихе VIII» на сцене был построен трехэтажный дом — абсолютная копия старинного лондонского здания.

Ирвинг использовал все стороны театрального искусства, включая музыку и свет, ради пьесы. Особенно большую роль для него играл свет. В спектакле «Много шума из ничего» была показана ночная Мессина: под звуки тихой музыки вставала луна, и ее лучи падали на гавань; во дворце медленно гасли огни. Очень впечатляла современников сцена рассвета в «Макбете», когда восходящее солнце освещало верхушки деревьев и башни замка.

Шекспир до самого конца оставался главной темой Ирвинга.

Генри Ирвинг в роли Шейлока, 1879