«Насилие над Лукрецией»

Поэма была издана в 1594 году, а написана, очевидно, за год до этого. Она была посвящена Саутгемптону и начиналась со следующего обращения: «Любовь, которую я питаю к Вашей милости, беспредельна, и это скромное произведение без начала выражает лишь ничтожную часть ее. Только подтверждения Вашего лестного расположения ко мне, а не достоинства моих неумелых стихов дают мне уверенность, что они будут приняты Вами. То, что я создал, принадлежит Вам, то, что мне предстоит создать, тоже Ваше, как часть того целого, которое безраздельно отдано Вам. Будь мои достоинства значительнее, я мог бы лучше выразить мою преданность. Но какою бы ни было мое творение, все мои силы посвящены Вашему лордству, кому я желаю долгой жизни, еще более продленной полным счастьем. Вашего лордства готовый к услугам Уильям Шекспир».

Источниками поэмы послужили «Месяцеслов» Овидия (книга II) и «Римская история от основания Города» Тита Ливия. Шекспир использовал сюжет из ранней древнеримской истории.

Разные версии трагической судьбы Лукреции встречались в поэмах «Легенды о славных женщинах» Чосера (XIV век) и «Падение монархов» Лидгейта (XV век). Прозаический пересказ вошел в сборник Пэйнтера «Дворец удовольствий» (1567). На этом сюжете были также основаны три английские баллады. Узнав о красоте и добродетели Лукреции, жены Коллатина (который сам хвалился ее достоинствами, а у Овидия даже приводил смотреть на нее ночью, когда его жена пряла), царский сын Тарквиний, оставив военный лагерь, где находился и Коллатин, проник в его дом. Испытав страсть к Лукреции, он начал уговаривать ее разделить эти чувства, прибегая к тонкой софистике («Ведь тайный грех похож на мысль без дела!» — здесь и далее перевод Б. Томашевского). Получив отказ, Тарквиний изнасиловал Лукрецию.

Лукреция, отправив Коллатину письмо, рассказала о случившемся своему мужу и его друзьям, призвала их отомстить за постигший ее честь позор и после этого покончила с собой. У Овидия история заканчивается лишь предсказанием о том, что Тарквиний потеряет свою власть.

Здесь Шекспир прибег к книге Тита Ливия и кратко, но емко описал активные действия Луция Юния Брута. В результате Тарквиний был изгнан, его отец свергнут, а в Риме почти на пять веков установилась республика. Брут и Коллатин стали первыми консулами. Пушкин, несмотря на свою горячую любовь к Шекспиру, назвал поэму довольно слабой. По его словам, прочитав ее, он задался вопросами: «...что же если бы Лукреции пришло в голову дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило бы его предприимчивость, и он со стыдом принужден был отступить?» Эти мысли привели Пушкина к созданию поэмы «Граф Нулин». По странной иронии судьбы свою поэму он писал 13—14 декабря 1825 года, завершив ее как раз тогда, когда декабристы пытались установить в России республику. Заслуживает внимания и другая мысль Пушкина: «Итак, республикою, консулами, диктаторами... мы обязаны соблазнительному происшествию...». Действительно, такое создание республики кажется довольно странным и производит впечатление придуманной легенды. Стоит отметить, что историк Г. де Санктис в своей книге «История Рима» подходил к источникам достаточно критически, а вставший на позиции гиперкритицизма Э. Пайс в пятитомной «Критической истории Рима в течение первых пяти веков» подверг раннюю древнеримскую историю сильному сомнению. Однако вернемся к поэме Шекспира. Если бы он сочинял трагедию на этот сюжет, он бы, безусловно, обрисовал происходящие события гораздо подробнее. В поэме же повествование заслоняется лирическими отступлениями, которые полностью придуманы Шекспиром. Нет здесь и красочных описаний, свойственных «Венере и Адонису». Психология образов Лукреции и Тарквиния также не заимствована у Овидия, а принадлежит самому Шекспиру. Образ Лукреции принято считать неудачным, поскольку ее горе выражено не в чувствах, а в рассуждениях. Но надо принять мысль Пушкина о законах, которые художник сам над собой ставит. Шекспира привлекал образ женщины-философа, который очень скоро выразится в Джульетте. Если и перенесенное горе не помешало Лукреции рассуждать философски, это отражает ее натуру. Образ Тарквиния очень глубок и неоднозначен. Имея явные черты «макиавеллистского» персонажа, он тем не менее ощущает пустоту и испытывает сожаление о содеянном. В какой-то степени он близок к образу Анджело из будущей пьесы «Мера за меру». Хотя Лукреция видит причину своих несчастий во враждебном человеку Случае, истинной причиной зла здесь, безусловно, является страсть. Надо сказать, что во всем своем творчестве Шекспир никогда не выражал однозначного отношения к страсти. Была несущая в себе зло страсть Анджело или Гонерильи с Реганой в «Короле Лире», прикрытая псевдолюбовью страсть Отелло или Леонта из «Зимней сказки» (для Лукреции Время, также воплощающее в себе зло, — это «раб преступной страсти»). Но была и страсть, вызывающая явную симпатию Шекспира, несмотря на гибель героев, — страсть Ромео и Джульетты, Антония и Клеопатры. Погиб и Адонис, однако страсть в первой поэме, по верному замечанию А. Аникста, является «красивым и естественным стремлением к счастью». В конце концов, сам Шекспир был не только писателем, но и реальным человеком, в жизни которого страсть играла немалую роль. Отправив Коллотину письмо и ожидая мужа, Лукреция разглядывает огромную картину, которая изображает и объединяет в единый сюжет происходившие в разное время события Троянской войны. Лукреция думает о Гекубе, и это предвосхищает монологи о троянской царице во втором акте «Гамлета».

Отношение к картине выражает автор:

В ней прояснил художник власть времен,
Смерть красоты и бед нагромождены...

Очень скоро сам Шекспир проявит это в тесно связанной с «Насилием над Лукрецией» трагедии «Тит Андроник» (даже Филомела, этот символ жертвы насилия, упоминается в обоих произведениях), а затем и в следующих своих трагедиях. Он создаст свою пьесу о Трое — «Троила и Крессиду». Шекспир приписывает древней римлянке Лукреции чисто христианские рассуждения о самоубийстве:

Убить себя, — волнуется она, —
Не значит ли сгубить и душу с телом?

Однако Лукреция твердо решает этот сложный для нее вопрос:

Ужель кощунство — посудите сами! —
Коль крепости врата раскрою я,
Чтоб прочь в тоске ушла душа моя?

Самоубийство становится ее очищением и в то же время приводит к победе добра. Позже, в «Ромео и Джульетте», Шекспир даже не обсуждает разрешенный им вопрос. Герои, желая покончить с собой, не раздумывают о фальшивых запретах (Г. Чхартишвили — Б. Акунин — блестяще доказал в своей книге «Писатель и самоубийство», что нигде в Библии самоубийство не осуждается, а в Ветхом завете самоубийцы нередко даже восхваляются). Рок (Случай Лукреции, но Случай, трагически воплощающий добро, как воплотил он его и в поэме) словно специально приводит юных влюбленных к смерти — приводит ради восстановления добра в их родном городе, в их семьях.

С разглядыванием Лукрецией картины связан еще один важный момент:

Столь кроткий образ мастер создал нам,
Изобразив предателя Синона!
Ему доверясь, пал старик Приам,
Его слова лавиной раскаленной
Сожгли дворцы и башни Илиона,
И в небе рой мерцающих светил
О зеркале низвергнутом грустил.

Она картину ясно разглядела
И мастера за мастерство корит.
Синона образ ложен — в этом дело:
Дух зла не может быть в прекрасном скрыт!
Она опять все пристальней глядит,
И, видя, что лицо его правдиво,
Она решает, что картина лжива.