«Ричард II»

Э.К. Чамберсом был открыт документ, позволивший датировать эту историческую хронику Шекспира второй половиной 1595 года. Речь идет о частном письме члена парламента Эдуарда Хоби к Роберту Сесилу с приглашением на представление пьесы в собственном доме Хоби. Спектакль должен был состояться 7 декабря 1595 года, а письмо написано за два дня до этого. С датировкой Чамберса согласился и Дж. Довер Уилсон. В августе 1597 года пьеса была зарегистрирована в реестре Палаты торговцев бумагой. Кварто вышло в этом же году. И в нем, и в последующих изданиях тема свержения короля (очевидно, из цензурных соображений) отсутствовала, что превращало пьесу в какой-то незаконченный набросок. Произошедшему в правление Ричарда И крестьянскому восстанию была посвящена пьеса «Жизнь и смерть Джека Строу», изданная в 1593 году, но созданная, конечно, несколько раньше. Шекспир, уже описывавший подобное восстание в «Генрихе VI», в своей новой хронике этой темы не коснулся. Еще одна пьеса сохранилась в рукописи и была впервые напечатана только в 1870 году. Поскольку ее название неизвестно, стало принято называть ее «Томас Вудсток». Основой пьесы стали события, предшествующие тем, на которых основан «Ричард II». Это вызвало версию о том, что Шекспир создал продолжение исторической хроники неизвестного автора, которая, возможно, ставилась его труппой. Однако эффектную версию опровергает то, что Грин, один из фаворитов Ричарда II, убитый в «Томасе Вудстоке», у Шекспира появляется живым.

Главным источником Шекспира стали хроники Холиншеда, но он использовал и отсутствовавшие в них детали. Следует отметить, что в поэме Сэмюэла Дэниэла «Гражданские войны» есть немало одинаковых с Шекспиром отклонений от исторических источников. В первую очередь это касается образа Изабеллы, жены Ричарда II. В год смерти мужа ей было двенадцать лет (браки с малолетними девочками при условии исполнения ими супружеских обязанностей после четырнадцати являлись обычным фактом). Тем не менее Шекспир и Дэниэл изображают ее взрослой женщиной; Шекспир вообще создает на этой основе яркий образ. Были обнаружены и другие совпадения. Поэма Дэниэла была напечатана все в том же 1595 году, однако нетрудно предположить, что написал он ее раньше шекспировской пьесы. К тому же определенное влияние его поэма оказала и на последующие исторические хроники Шекспира. Версию о влиянии Дэниэла высказывали Найт и другие исследователи; их мнение убедительно подкрепил Довер Уилсон в предисловии к изданию пьесы. Свержение и тайное убийство Ричарда II поразительно напоминают историю его прадеда Эдуарда II. Поэтому на Шекспира не могла не повлиять пьеса Кристофера Марло «Эдуард II». А. Аникст, сравнивая эту пьесу с «Генрихом VI», отмечал, что для Марло «на первом плане была проблема личности.

История служила ему лишь фоном...» Шекспира же волновала «судьба государства в целом». В «Ричарде II» Шекспир, не забывая о судьбе государства, уделяет гораздо большее, чем до этого, внимание проблеме личности — в первую очередь, личности главного героя. Это становится типичным и для его последующих исторических хроник Собственно, еще в «Ричарде III», вероятно, уже после постановки пьесы Марло, Шекспир серьезно коснулся этой темы, заодно создав и образ типичного для Марло «макиавеллистского» персонажа. Именно «Ричард II» был поставлен накануне заговора Эссекса по заказу представителя заговорщиков. На суде один из участников восстания признался, что это имело цель «возбудить чувства народа изображением на сцене отречения одного из английских королей». Показания актера Огастина Филипса убедили, что труппа не имела отношения к заговору, и она никак не пострадала.

Однако королева Елизавета, сказавшая, что «Ричард II — это я», запретила постановку исторических хроник Шекспир, который в «Генрихе VI» осуждал и феодальные междоусобицы, и народные восстания, как наносящие вред государственному единству, который в «Ричарде III» одобрил свержение короля лишь потому, что тот якобы был жестоким тираном и узурпатором власти, в «Ричарде II» оправдывает свержение вполне законного короля — пусть слабого, но не тирана, — оправдывает из-за того, что этот король приносил вред государству. Ставится серьезный вопрос: являются ли наследственная власть и так называемое «божественное» право незыблемыми вещами (надо сказать, что уверенность Ричарда II в своем «божественном» праве не описывалась у Холиншеда; эту тему ввел сам Шекспир). Пьеса начинается с резкого конфликта между двоюродным братом короля Генри Болингброком и герцогом Норфолком. Болингброк обвиняет Норфолка в присвоении полученных им на жалованье солдатам денег, в том, что он вдохновитель всех измен, произошедших за последние восемнадцать лет, а главное, в убийстве герцога Глостера, еще одного дяди короля (именно Глостера звали Томас Вудсток, и его именем называется упоминавшаяся пьеса). Норфолк в ответ даже не комментирует слова об изменах, упоминая лишь, что «все другие вины измышлены предателем коварным» (здесь и далее перевод М. Донского) заявляет, что он выплатил деньги, оставив себе лишь согласованный с королем остаток, и отказывается от обвинения в убийстве Глостера, говоря, однако: «...мой долг был сделать это, но я, стыжусь, не выполнил обета» (Глостер был виновен в смерти его брата, однако Норфолк и в самом деле не убивал его; Шекспир либо рассчитывал на знание частью аудитории исторических событий, либо хотел сразу вызвать у публики симпатию к Болингброку). Король призывает противников к примирению, подключая к этому и своего дядю Джона Ганта, герцога Ланкастера, отца Болингброка. Однако Болингброк непримирим, и король назначает в Ковентри поединок между ним и Норфолком. Вдова Глостера, которую принимает у себя Гант, мечтает о том, что Болингброк отомстит за убийство ее мужа.

В Ковентри король неожиданно прерывает уже начавшееся сражение и объявляет, что оба противника изгнаны из страны — Болингброк на десять лет, а Норфолк навеки.

В начале второго акта показано, как умирает на своем ложе Гант (высылка сына, вероятно, ускорила его смерть). Присутствует его брат герцог Йорский и другие аристократы. Гант произносит патетический монолог об Англии, которую он называет вторым Эдемом.

Приходит король Ричард Готовый к смерти Гант дает очень четкое определение этого монарха, который смотрит на Англию только как на свое владение: «Помещик ты, в наем сдающий ферму, а не король». Еще до этого он вспоминает Эдуарда III, который, предвидя, что его внук начнет уничтожать его сыновей, спас бы внука от позора, не позволив наследовать трон. Разъяренный Ричард говорит, что Гант «выжил из ума» и что если бы тот не был сыном великого Эдуарда, то лишился бы головы. Гант заявляет: не надо судить о том, чей он сын, и прямо обвиняет короля в убийстве Глостера (тот действительно был убит наемными преступниками по приказу Ричарда). Сказав это, Гант при поддержке своих слуг уходит, а спустя несколько минут граф Нортумберленд сообщает о смерти герцога. Ричард спокойно говорит о том, что забирает в казну его состояние, наследником которого должен был стать Болингброк Йорк возмущается всем этим. Его брат вспоминал Эдуарда III, а Йорк говорит об отце Ричарда, легендарном Черном Принце, победителе битвы при Пуатье, который умер раньше своего отца и только поэтому не стал королем. Йорк даже отмечает внешнее сходство Черного Принца с сыном; упоминать о том, что их сходство на этом и заканчивается, не имеет смысла — всё и так очевидно.

Ричард не понимает, что, лишая Болингброка наследства, он нарушает наследственное право — в том числе и свое.

Когда практически все уходят, начинается беседа между Нортумберлендом, Россом и Уиллоби. Нортумберленд сообщает, что Болингброк вместе со своими соратниками отплыл от французских берегов. В их распоряжении восемь кораблей и трехтысячное войско, полученное у Бретонского герцога. Из этой беседы становится ясно, почему феодалы охотно готовы выступить против Ричарда: он разорил общины налогами, и поборы все продолжаются; он проматывает сам и раздает другим государственные достояния; он забирает в казну имущество опальных дворян (не только Болингброка), отдает государство на откуп своим фаворитам (вот почему Гант говорил: «Помещик ты, в наем сдающий ферму...»). Как и в случае с Эдуардом II, феодалов возмущали гомосексуальные отношения Ричарда с его фаворитами, но Шекспир предпочел не касаться этой скандальной темы. Между тем король отправился с походом в Ирландию. Королеву гнетет тоска (типичная для Шекспира тема), и скоро оказывается, что эта тоска не была напрасной. Грин сообщает королеве и фаворитам, что Болингброк высадился в Англии, что к тому уже присоединились Нортумберленд, его сын Генри Перси, Росс, Уиллоби и многие другие. Приходит Йорк, назначенный в отсутствие короля правителем страны. Он опасается, что вслед за дворянством Болингброка поддержит и народ. После его ухода один из фаворитов, Бегот, заявляет, что отправится к королю в Ирландию (остальные двое решили скрыться в бристольском замке). Буши выражает надежду на то, что Йорк отразит натиск Болингброка; Грин иронически замечает: «Он мог бы точно так же счесть все песчинки, выпить океан».

В Глостершире сопровождаемый свитой Йорк встречается с войсками Болингброка. В ответ на приветствие племянника: «Мой благородный дядя!» Йорк говорит: «Не дядя я изменнику» и жалеет, что, будучи уже слишком стар, не может покарать того за преступление. Болингброк искренне не понимает, в чем состоит его вина. Услышав от Йорка обвинение в мятеже и измене, Болингброк говорит, что он был изгнан из страны как Херифорд (именно такой герцогский титул он носил, Болингброком же был прозван из-за названия замка, в котором родился), а вернулся как Ланкастер, вспоминает свои обиды. Йорк не спорит с этим и говорит, что сделал для племянника «все, что мог». Но «пробиваться к своим правам неправедным путем — то значит быть изменником». Он клянется Богом, что, если бы имел такую возможность, заключил бы их всех под стражу и отдал королю. Но у него из-за похода в Ирландию нет армии, и приходится пока оставаться в стороне. Он делается все мягче и предлагает всем провести вместе с ним ночь в соседнем замке. Болингброк охотно соглашается, а сам предлагает дяде принять участие в походе на бристольский замок. Йорк отвечает, что надо поразмыслить; его позиция заметно меняется, и он произносит: «Я вам не друг, но и не враг».

Конечно же, Йорк принимает участие во взятии бристольского замка. Когда приводят арестованных Буши и Грина, Болингброк приказывает казнить их. Надо заметить, что фавориты ведут себя мужественно. Буши говорит: «Хоть страшна мне смерть, но Болингброк для Англии страшнее», а Грин: «Я верю, небо примет наши души и адом покарает беззаконье».

Совсем иначе Болингброк относится к королеве. Узнав, что она живет в доме Йорка, он просит дядю заботиться о ней и передает от себя низкий поклон.

Тем временем король Ричард высаживается на берегу Уэльса возле замка Барклофли. Среди его соратников — Омерль, сын Йорка. Но особенно важен епископ Карлейль. Он разделяет мнение Ричарда о божественном происхождении королевской власти, но считает, что это не исключает обязанностей короля по отношению к государству. Ричард же, нисколько не заботясь о государстве, пользовался властью только ради выполнения своих желаний.

Стоило королю сказать:

И не страшны тому людские казни,
Кого господь наместникам поставил...
Бог Ричарду даст ангела с мечом, —

как появляется Солсбери, сообщающий, что уэльсцы перешли на сторону Болингброка.

Ричард говорит:

О, имя королевское мое!
Вооружись! Ведь на твое величье
Восстал всего лишь поддатый ничтожный, —

и приходит Скруп, чтобы сказать, как возросло войско Болингброка.

Стоило оправившемуся от потрясений Ричарду произнести:

Прошел мой страх, исчезли колебанья;
Легко вернуть свое же достоянье, —

как тот же Скруп говорит, что Йорк вступил в союз с Болингброком.

Все это (хотя и в другой форме) напоминает набожные заявления Генриха VI.

Ричард совершенно подавлен: он запрещает утешать его, называет себя «раб скорбей», отпускает своих солдат, призывает всех идти на восток.

Сцена завершается его словами:

Здесь Ричарда закат по воле рока,
А там восходит солнце Болингброка!

Начинает складываться другой, трагический образ Ричарда. Он еще успеет поговорить с Нортумберлендом, изумляясь, что тот не сгибает перед ним колени, услышать от графа, что Болингброк хочет лишь вернуть свои права и просит короля отменить изгнание, ответить: да, он без возражений готов исполнить эти просьбы. После ухода Нортумберленда он говорит, что, может быть, нужно «с изменником не заключать условий, сразиться с ним и умереть в бою». Он заявляет Омерлю, а точнее, самому себе:

О, если б я
Мог быть великим, как мое несчастье,
Иль меньшим, чем велит высокий сан!
О, если б мне забыть, чем был я прежде,
Иль то, чем стал теперь, не вспоминать!

Снова идет Нортумберленд. Ричард думает о том, что королю прикажут. Он готов подчиниться, потерять титул, сменить свой дворец на келью. Нортумберленд лишь просит Ричарда спуститься вниз, к Болингброку.

Болингброк ведет себя очень почтительно, как верноподданный, преклоняет колено, но фактически он берет короля в плен и отвозит в Лондон. Большое значение имеет сцена в саду Йорка, когда королева и две придворные дамы, спрятавшись, наблюдают за работой садовника и двух его помощников. Садовник велит одному подвязать на абрикосах большие ветки, отягощающие ствол. Второй должен отрезать слишком длинные побеги («пусть в царстве нашем будет все равно»). Сам же он начнет выпалывать сорняки. Смысл аллегории понятен — речь идет о равенстве и подавлении «великих лордов», знатных и богатых бездельников, истощающих государство. Все это очень близко проповедям Джона Болла, идеолога восстания Уота Тайлера. А ведь в «Генрихе VI» Шекспир изображал идеи народного восстания совсем иначе. Когда один из помощников спрашивает, зачем поддерживать порядок «на этом небольшом клочке земли... когда наш огражденный морем сад, наш край родной зарос травою сорной, завяли лучшие его цветы», садовник отвечает, что тот, кто не навел порядка в своем саду, сам теперь обречен увянуть. Он дал приют сорнякам, считая их своей опорой, но Болингброк вырвал эти сорняки, имена которых — граф Уилтшир, Грин и Буши. Они мертвы, а сам король взят в плен Болингброком. Чтобы плодовые деревья не погибли, переполненные соком, весною садовники надрезают им кору. Если бы король поступал так же с вельможами, «росли б они на пользу государству, а он вкушал бы верности плоды... Так поступая, он царил бы мирно, но нерадив и беззаботен он, и должен потому отдать свой трон».

Не выдержав, королева выходит и довольно сурово говорит с садовником. Но прежде всего ее интересует, «откуда и когда» он все это узнал?

Садовник, почтительно отвечая королеве, подтверждает, что «государь во власти Болингброка». На одной чаше — король и «несколько напыщенных ничтожеств, которые лишь уменьшают вес»; на другой — «всесильный Болингброк» в сопровождении всех английских пэров. «Так, верно, перевесит эта чаша». Садовник советует королеве ехать в Лондон, что та и сама намерена делать.

В тронном зале Вестминстерского собора идет заседание при участии Болингброка, лордов и членов палаты общин. Бегот приводит слова Омерля, из которых можно сделать вывод, что тот организовал убийство Глостера, а также желал смерти Болингброку. Омерль возмущается этим и бросает перчатку. Болингброк велит Беготу перчатку не поднимать. Фицуотер бросает перчатку Омерлю. По его словам, Омерль похвалялся тем, что Глостер был им погублен. Омерль по-прежнему возмущается и отрицает. Перси подтверждает правдивость его обвинителя и тоже бросает перчатку; так же поступает и один из лордов. Омерль храбро заявляет, что готов принять любой вызов и поразит двадцать тысяч таких, как они.

Серрей заявляет, что он помнит разговор Фицуотера с Омерлем. Фицуотер подтверждает, что разговор этот был при Серрее. Серрей же говорит, что рассказанное Фицуотером — ложь. Теперь уже Серрей бросает ему перчатку. Фицуотер продолжает настаивать на своем и говорит, что слышал от Норфолка: Омерль послал в Кале двух своих вассалов, чтобы те убили Глостера.

Болингброк предлагает прекратить распри до тех пор, пока Норфолк не вернется в Англию. Хотя Норфолк — его враг, он обещает вернуть тому все владения. Но Карлейль сообщает, что Норфолк участвовал в крестовом походе, а затем уехал в Венецию, где и умер. Тогда Болингброк предлагает прекратить распри до тех пор, пока не будет назначен божий суд Входит Йорк и сообщает, что Ричард уступил Болингброку престол. Возмущенный Карлейль говорит: «Как может подданный судить монарха, а подданные Ричарда — здесь все!» Тем более, даже вора нельзя судить заочно. Потом Карлейль говорит, что Болингброк — изменник короля, и если на его голову возложат корону, «многие грядущие века оплачут горько это злое дело». Нортумберленд замечает: «Вы славно потрудились, чтобы изобличить себя в измене, и мы сейчас под стражу вас возьмем». Болингброк предлагает ввести Ричарда, чтобы тот отрекся всенародно — это поможет отвести подозрения. Йорк отправляется за Ричардом.

Болингброк сообщает Омерлю и Серрею, что их временно возьмут под стражу. Они должны дать поручительство о своем приходе в суд.

Входят Йорк вместе с Ричардом; несколько дворян несут сзади корону и другие королевские регалии. Ричард, потерявший престол, который совершенно ему не подходил, стал самим собой и из человека, жестокого с Болингброком и Норфолком, грубого с Гантом, превратился в трагическую фигуру. Он не может и не желает сдержать своих переживаний. На слова Болингброка: «Но сами вы отречься пожелали», Ричард отвечает: «От трона — да; увы, не от печали».

Нортумберленд подает Ричарду бумагу: признание в тяжелых преступлениях, которыми он вместе со своими друзьями нанес стране огромный ущерб. Это нужно для того, чтобы народ узнал: Ричарда низложили по заслугам. На это Ричард отвечает: если бы речь шла о твоих проступках, не стыдно было бы тебе оглашать их в таком собрании? А если не стыдно, ты прочел бы в списке страшный грех: «Свержение законного монарха и поругание святой присяги». Он называет изменниками окружающих и даже самого себя: ведь он «дал свое согласие на то, чтоб с короля сорвать его порфиру... и государя в смерда превратить»; говорит о том, что «был отлично свергнут Болингброком». В итоге Ричарда отправляют в Тауэр.

Вестминстерский аббат просит Карлейля и Омерля поклясться, что они не будут разглашать его намерений и исполнят все, что он потребует. Он приглашает их обоих к себе на ужин и обещает изложить путь к спасению.

Королева в сопровождении придворных дам ждет в Или-Хаузе, на пути в Тауэр. Ей удается поговорить и проститься с Ричардом. Нортумберленд сообщает, что Болингброк изменил свое решение и Ричард будет отправлен в замок Помфрет. Королева хочет, чтобы их обоих отправили в изгнание, а если это невозможно, посадили бы вместе в тюрьму. Но такого не хочет сам Ричард. Он просит жену считать его мертвым.

Йорк рассказывает своей жене, с каким почетом ехал Болингброк и как увозили Ричарда, а также сообщает, что их сын герцог Омерль потерял этот титул и стал графом Ратлендом. Входит Омерль. Отец замечает у сына какую-то бумагу и хочет посмотреть, но тот отказывается дать ее. Тогда Йорк вырывает бумагу и, прочитав, со словами «Предательство!.. Злодей! Подлец! Изменник!» немедленно отправляется к королю. Омерль отвечает на вопросы матери, что ответит за это только жизнью. Герцогиня пытается остановить мужа, а когда это не удается, призывает сына ехать к королю, опередив отца. Сама она тоже собирается ехать туда. Омерль прибывает к Болингброку первым и, встав на колени, хочет молить о прощении. Он также просит закрыть дверь, пока он не закончит свой рассказ. Болингброк позволяет ему сделать это. Но едва Омерль успевает закрыть дверь, как появляется Йорк и кричит Болингброку: «Остерегись — перед тобой изменник!» Болингброк обнажает меч, но Омерль пытается уверить его, что опасность тому не грозит. Между тем Йорк требует открыть дверь, и Болингброк ее открывает. Йорк передает ему бумагу. Омерль напоминает, что он раскаялся, и это тут же начинает отрицать его отец.

Болингброк потрясен прочитанным, однако говорит:

Но все ж искупит преданность отца
И этот тяжкий грех дурного сына.

Появляется и герцогиня.

Трагедия окончилась, — и вот
«Король и нищенка» у нас идет, —

замечает Болингброк (в этой шутке содержится намек на известную балладу).

Герцогиня вымаливает прощение для своего сына, Омерль просит прощения вместе с ней. Йорк, напротив, требует от Болингброка отказать им. Однако Болингброк прощает Омерля и в то же время говорит, что «за аббатом, за этой всей достопочтенной шайкой, как гончий пес, сейчас помчится смерть».

Смерть помчалась не только за ними. Сэр Пирс Экстон, который слышал фразу Болингброка: «Иль не найдется друга, чтоб избавить меня от этого живого страха?», понял ее смысл. Он приезжает в Помфрет с двумя слугами, дабы убить Ричарда. Ричард, вырвав у одного из слуг секиру, убивает обоих, но Экстон поражает его. Потрясенный храбростью Ричарда Экстон не знает, совершил ли он благое дело, и думает о том, что его душу толкал дьявол. В покоях же Болингброка идет обычная работа. Нортумберленд сообщает о четырех казнях в Лондоне и подает бумагу с описанием преступлений. Фицуотер говорит о двух казнях в Оксфорде. Перси рассказывает, что Вестминстерский аббат умер сам, а Карлейля Перси привез с собой живым. Болингброк не хочет казни Карлейля и отправляет его в одинокую келью.

Наконец Экстон привозит гроб с телом Ричарда. Болингброк, не скрывая, что он был инициатором убийства, тяжело воспринимает это. Он принимает грех на себя и хочет отправиться в святую землю, чтобы смыть кровь. А пока он призывает всех почтить безвременно усопшего.

Два шекспировских «Ричарда»: и «Ричард II», и «Ричард III» — считаются как историческими хрониками, так и трагедиями. Следует признать, что «Ричард II» оказался очень необычной трагедией.

Сравнивая «Ричарда II» с ранними историческими хрониками Шекспира, нетрудно заметить, что мастерство драматурга стало выше. Особенно это касается второстепенных персонажей. Если раньше они были похожими друг на друга, то теперь каждый имеет свои оригинальные черты. Исключение составляют фавориты Ричарда II — Буши, Бегот, Грин. Вот они все абсолютно одинаковы. Но это стоит рассматривать как сознательный прием, подчеркивающий их ничтожество.

В третьей сцене пятого акта Болингброк разговаривает с Перси о своем беспутном сыне. Его сыну в год убийства Ричарда II было тринадцать лет и, конечно, он не мог шляться по лондонским кабакам. Но Шекспир уже обдумывал «Генриха IV» и линию принца Генри. Новая историческая тетралогия была начата.