Драматическія сочиненія Шекспира¹

Вышедшимъ недавно девятымъ выпускомъ заканчивается почтенный трудъ г. Кетчера, посвятившаго сорокъ лѣтъ своей жизни переводу на русскій языкъ произведеній великаго англійскаго драматурга. Сколько помнится, первые выпуски перевода г. Кетчера, заключающіе въ себѣ историческія драмы Шекспира, стали появляться съ 1841 г. Тогда г. Кетчеръ переводилъ съ общепринятаго текста, но во второмъ изданіи своего перевода, начавшаго выходить отдѣльными томами съ 1862 г., г. Кетчеръ счелъ нужнымъ заявить, что онъ выправилъ и пополнилъ свой переводъ по найденному Пэнъ-Колльеромъ In Folio 1632. — Заявляя объ этомъ обстоятельствѣ на заглавномъ листѣ каждаго вновь выходящаго тома, г. Кетчеръ, конечно, не подозрѣвалъ, что текстъ, по которому онъ выправлялъ и пополнялъ свой переводъ, не пользуется никакимъ авторитетомъ въ наукѣ, что своимъ заявленіемъ онъ въ глазахъ знатоковъ дѣла подрывалъ довѣріе къ своему собственному труду. Чтобы наше мнѣніе не показалось голословнымъ, считаемъ не лишнимъ познакомить читателей съ исторіей Перкинсова In Folio 1632 (названнаго такъ по имени послѣдняго владѣльца своего). Въ 1852 г. англійскій ученый Джонъ Пэнъ-Колльеръ, пользовавшійся большою извѣстностью, какъ авторъ Исторіи Англійской драматической поэзіи (History of english dramatic Poetry, London 1831. 3 vol) и издатель произведеній Шекспира, возвѣстилъ ученому міру, что ему случайно посчастливилось пріобрѣсти второе In Folio изданіе произведеній Шекспира 1632 (первое In Folio Editio princeps вышло, какъ извѣстно, въ 1623 г.), поля котораго были испещрены множествомъ исправленій текста, писанныхъ почеркомъ начала XVII в. и, можетъ быть, сдѣланныхъ кѣмъ либо изъ друзей Шекспира, на основаніи его подлинныхъ рукописей. Можно себѣ представить, какъ вѣсть объ этомъ открытіи должна была взволновать комментаторовъ и издателей Шекспира, которые въ своихъ исправленіяхъ текста основывались только на личныхъ догадкахъ, изученіи языка Шекспира и его современниковъ и т. д. Нѣкоторые изъ нихъ тотчасъ же обратились письменно къ Колльеру, прося позволенія взглянуть на драгоцѣнную находку, но Колльеръ оставилъ ихъ просьбы безъ отвѣта, такъ что имъ по неволѣ приходилось вооружиться терпѣніемъ и ждать обѣщаннаго Колльеромъ изданія найденныхъ имъ поправокъ. По счастью имъ пришлось ждать недолго, потому что уже въ слѣдующемъ 1853 г. Колльеръ издалъ Notes and Emendations to the text of Shakspeare from early Mss. Corrections in copy of the Folio 1632. 3a ними въ скоромъ времени послѣдовало новое изданіе сочиненій Шекспира, въ текстъ котораго Колльеръ внесъ всѣ найденныя имъ поправки. Едва ли нужно говорить, что изданіе это разошлось весьма быстро. Когда волненіе, возбужденное драгоцѣнной находкой, нѣсколько улеглось и поправки, предложенныя Колльеромъ, были подвергнуты строгой критикѣ, оказалось, что цѣнность ихъ безмѣрно преувеличена Колльеромъ. Безспорно, что въ числѣ поправокъ было нѣсколько весьма удачныхъ, но большинство было такихъ, которыя обличали въ неизвѣстномъ исправителѣ недостаточное знакомство съ Шекспировской фразеологіей; кромѣ того было замѣчено, что исправитель человѣкъ сухой, лишенный поэтической фантазіи, и что большая часть его исправленій клонится къ тому, чтобы сдѣлать рѣчь Шекспира прозаичнѣе и ближе къ обыденной рѣчи. Въ то время вопросъ о подлинности рукописныхъ поправокъ въ Перкинсовомъ In Folio еще не поднимался и за исключеніемъ Singer'а, съ самаго начала смотрѣвшаго на нихъ подозрительно, всѣ были увѣрены, что онѣ относятся если не къ началу XVII в., то къ временамъ реставраціи, и спорили объ ихъ большей или меньшей научной цѣнности. Подавленный массой доказательствъ, Колльеръ принужденъ былъ сознаться (въ предисловіи къ изданнымъ имъ Notes and Lectures Кольриджа, London 1856), что найденныя имъ эмендаціи не древнѣе второй половины XVI в., что большинство ихъ сдѣлано исправителемъ не на основаніи подлинныхъ рукописей Шекспира, даже не на основаніи не дошедшихъ до насъ изданій отдѣльныхъ пьесъ а съ голоса актеровъ во время представленія Шекспировыхъ пьесъ на сценѣ. Въ такомъ положеніи было дѣло, когда въ 1859 г. герцогъ Девонширскій, которому Колльеръ успѣлъ подарить свою драгоцѣнную находку, далъ ее на разсмотрѣніе знаменитому англійскому палеографу сэру Фрэдрику Мэддену, завѣдывавшему тогда рукописнымъ отдѣломъ библіотеки Британскаго Музея. Помощникъ Мэддена, Гамильтонъ, подвергъ In Folio Перкинса тщательному палеографическому анализу, результаты котораго онъ обнародовалъ въ письмѣ на имя издателя газеты Times (2 іюля 1859 г.). Гамильтонъ утверждалъ, что большая часть исправленій писаны не почеркомъ XVII в., но современнымъ почеркомъ, въ которомъ замѣчено сильное желаніе поддѣлаться подъ старинный. Заявленіе Гамильтона побудило другого ученаго извѣстнаго химика Maskelyn'а, заняться съ микроскопомъ въ рукѣ химическимъ изслѣдованіемъ чернилъ, которыми писаны исправленія. Изслѣдованія его подтвердили догадки Гамильтона. Маскелинъ нашелъ, что большая часть исправленій писана не чернилами, но особой краской, которую можно смыть съ помощью воды и которая поразительно напоминаетъ поблекшіе отъ времени чернила. Заявленія Гамильтона и Маскелина надѣлали почти столько же шуму, какъ открытіе Колльера. Между скептиками и убѣжденными завязалась ожесточенная чернильная война, окончившаяся полнымъ пораженіемъ Колльера и его сторонниковъ. Вызванныя этими спорами изслѣдованія Гамильтона² и Ингльби³. поставили выше всякаго сомнѣнія, что мы въ данномъ случаѣ имѣемъ дѣло съ одной изъ самыхъ грандіозныхъ поддѣлокъ, когда либо встрѣчавшихся въ лѣтописяхъ литературы. Былъ ли Колльеръ главнымъ виновникомъ поддѣлки, какъ утверждаютъ Ингльби, Гамильтонъ и другіе эксперты, находящіе большое сходство между почеркомъ Колльера и почеркомъ неизвѣстнаго исправителя, или самъ онъ былъ жертвой замѣчательно-искуснаго обмана (мы склоняемся къ послѣднему мнѣнію) — вопросъ этотъ въ сущности совершенно безразличенъ для науки; важно то, что древность большей части поправокъ въ Перкинсовомъ In Folio отвергнута знатоками дѣла и что только немногія изъ нихъ могутъ быть отнесены къ концу XVII в. Смѣемъ думать, что если бы русскому переводчику была извѣстна разсказанная нами исторія, онъ поудержался бы отъ заявленія, что его переводъ пополненъ и исправленъ по Перкинсову In Folio и ни въ какомъ случаѣ не внесъ бы исправленій въ текстъ, а помѣстилъ бы ихъ въ примѣчанія. Намъ сдается, что г. Кетчеръ былъ введенъ въ заблужденіе восторженной статьей покойнаго Дружинина о Колльеровскихъ открытіяхъ (Библіотека для Чтенія 1856. Ноябрь), писанной въ эпоху сильнаго увлеченія Перкинсовымъ In Folio. Но отвергнувъ древность эмендацій неизвѣстнаго исправителя, осторожная критика (въ лицѣ Дейса, Гранта, Уайта и др.) далека отъ мысли отрицать за ними всякое значеніе; напротивъ, она склонна допустить, что нѣкоторыя изъ нихъ (правда, весьма немногія) сдѣланы остроумно, съ большимъ знаніемъ дѣла и непремѣнно должны быть приняты въ соображеніе при возстановленіи Шекспировскаго текста. Чтобы дать читателямъ неспеціалистамъ возможность самимъ судить о характерѣ эмендацій Перкинсова In Folio и о томъ, какъ мало онѣ измѣняютъ текстъ въ художественномъ отношеніи, мы разберемъ всѣ поправки, сдѣланныя Колльеромъ въ первомъ дѣйствіи Гамлета и внесенныя г. Кетчеромъ въ текстъ своего перевода.

1) Въ первой сценѣ Гораціо разсказываетъ Марцелло объ единоборствѣ отца Гамлета съ Фортинбрасомъ Норвежскимъ и о заключенномъ между ними договорѣ, въ силу котораго побѣдитель получалъ въ свое владѣніе всѣ земли побѣжденнаго. Переводя это мѣсто г. Кетчеръ дѣлаетъ слѣдующую замѣтку: «въ прежнихъ изданіяхъ by the same comart; по Колльеру by the same covenant», свидѣтельствующую объ его незнакомствѣ съ исторіей Шекспировскаго текста и могущую ввести читателя въ заблужденіе, ибо читатель неспеціалистъ можетъ пожалуй подумать, что во всѣхъ прежнихъ изданіяхъ дѣйствительно стоитъ слово comart, и что замѣна этой безсмыслицы словомъ covenant (договоръ) впервые сдѣлана Колльеромъ. На самомъ же дѣлѣ оказывается далеко не такъ: слово comart встрѣчается только въ одномъ старинномъ изданіи Гамлета In Quarto, откуда его и взяли нѣкоторые новѣйшіе издатели, но уже въ первомъ изданіи Шекспира (Editio Princeps 1623 г.) оно замѣнено словомъ covenant, откуда оно въ свою очередь перешло въ лучшія новѣйшія изданія и откуда же его, по всей вѣроятности, взялъ и Колльеровскій исправитель.

2) Во второй сценѣ того же акта королева говоритъ Гамлету:

Good Hamlet, cast thy nighted colour off
And let thine eye look like a friend on Denmark

По-русски: Добрый Гамлетъ, сбрось съ лица ночную тѣнь (т. е. перестань быть мрачнымъ, какъ ночь) и брось дружескій взглядъ на Данію (т. е. на короля Даніи). Г. Кетчеръ принимаетъ Колльеровскую поправку nightlike вмѣсто nighted и заявляетъ объ этомъ въ примѣчаніи. Мы поняли бы это заявленіе, если бы замѣна одного слова другимъ придала фразѣ другой смыслъ или хоть другой оттѣнокъ, но оба слова имѣютъ совершенно одинаковое значеніе; различаются же они другъ отъ друга тѣмъ, что слово nightlike болѣе новѣйшей формаціи и ни разу не употребляется у Шекспира, стало быть имѣетъ меньше правъ на принятіе его, чѣмъ слово nighted.

3) Въ той же сценѣ Гораціо разсказываетъ Гамлету о томъ, какъ тѣнь явилась стоявшимъ на часахъ Бернардо и Марцело и какъ они

    ...distill'd
Almost to jelly with the act of fear
Stand dumb and speak not him.

По-русски: распустившись отъ страха чуть не въ студень, совершенно онѣмѣли и т. д, У Колльера слово distilled замѣнено словомъ bechilled (замороженные). Вопреки мнѣнію Дейса (Notes and Emendations on Shakspeare, London 1853 p. 135), мы полагаемъ, что въ данномъ случаѣ поправка Перкинсова In Folio можетъ быть принята въ соображеніе потому, что выраженіе bechilled въ данномъ случаѣ болѣе у мѣста, чѣмъ общепринятое distilled, такъ какъ страхъ бросаетъ человѣка въ холодъ, а не въ жаръ...

4) Въ третьей сценѣ Полоній читаетъ отъѣзжающему въ Парижъ Лаэрту свои напутственныя наставленія: «Одѣвайся богато, но не изысканно; платье часто опредѣляетъ человѣка, а во Франціи высшія сословія весьма свѣдущи и разборчивы особенно въ этомъ отношеніи.

And they in France of the best rank and station
Are of a most select and generous chief in that.

Переводя это мѣсто, г. Кетчеръ замѣчаетъ, что въ прежнихъ изданіяхъ стоитъ слово chief, тогда какъ у Колльера слово choice. Мы опять не совсѣмъ ясно понимаемъ, что разумѣлъ въ данномъ случаѣ переводчикъ подъ словомъ прежнія изданія; если старинныя Qnarto и In Folio, то онъ правъ; если же всѣ изданія Гамлета, вышедшія до появленія Колльеровскихъ поправокъ, то онъ ошибается, потому что еще въ прошломъ столѣтіи Стивенсъ предлагалъ замѣнить слово chief словомъ choice. Замѣтимъ, впрочемъ, что новѣйшая критика отвергла поправку Стивенса и возвратилась къ прежнему чтенію, уничтоживъ только частицы of и a: Are most select and generous, chief in that.

5) Въ той же сценѣ, въ словахъ Полонія къ Офеліи:

I would not, in plain terms, from this time forth
Have you so slander any moment leisure
As to give words and talk with the Lord Hamlet

Колльеровскій исправитель, а за нимъ и русскій переводчикъ замѣняютъ слово slander (позорить, компрометировать) словомъ squander (расточать, тратить). Не говоря уже о томъ, что въ спорныхъ случаяхъ сильное и фигуральное выраженіе у Шекспира всегда должно предпочесть обыденному и прозаическому, въ данномъ случаѣ сверхъ того слово slander болѣе подходитъ ко всему тону наставленій Полонія. Сказавъ дочери, чтобъ она побольше дорожила собой и не вѣрила клятвамъ Гамлета, которыя приведутъ ее къ гибели, Полоній въ заключеніе выражаетъ желаніе, чтобы она не компрометировала себя свиданіями съ Гамлетомъ или, какъ онъ фигурально выражается, — «не навлекла бы позора на свои досуги, бесѣдуя съ Гамлетомъ»; ясно, что здѣсь слово slander гораздо умѣстнѣе слова squander, и замѣнять безъ всякой нужды первое послѣднимъ значитъ лишать языкъ Шекспира его оригинальности.

6) Въ пятой сценѣ того же акта вмѣсто выраженія to fast in fires у попадающагося до сихъ поръ во многихъ изданіяхъ Шекспира, стоитъ lasting fires — конъектура весьма удачная, но, къ сожалѣнію, опять не новая, потому что въ прошломъ столѣтіи ее предлагали Heath и Джонсонъ (A New Variorum Edition of Shakspeare by Furnes. Philadelphia 1877. Hamlet, vol I p. 96, прим. 11).

7) Въ той же сценѣ въ разсказѣ духа, какъ онъ, сонный, былъ лишенъ жизни, короны и королевы рукою брата:

Thus was I, sleeping, by a brother's hand
Of life, of crown, of queen at once dispatch'd.

Выраженіе dispatched замѣнено у Колльера выраженіемъ despoiled. Смыслъ остался тотъ же самый, но, какъ прекрасно замѣтилъ Дейсъ, слово despoiled (лишенъ) менѣе идетъ въ данномъ случаѣ, потому что оно не заключаетъ въ себѣ понятія быстроты, внезапности, связаннаго съ глаголомъ to despatch.

Мы разсмотрѣли всѣ поправки, внесенныя Колльеромъ на основаніи Перкинсова In Folio въ первое дѣйствіе Гамлета. Оказывается, что изъ семи поправокъ три были раньше (1, 4, 6); три никуда не годятся, и только одна (3) можетъ быть названа болѣе или менѣе удачной. Мы глубоко убѣждены, что если разсмотрѣть такимъ же образомъ всѣ эмендаціи Перкинсова In Folio то большинство ихъ окажутся либо неудачными, либо давно извѣстными; тѣ же которыя можно назвать болѣе или менѣе удачными, настолько мелочны, такъ мало измѣняютъ текстъ Шекспира въ художественномъ отношеніи, что упоминать о нихъ на заглавномъ листѣ перевода значитъ придавать имъ то значеніе, котораго они на самомъ дѣлѣ имѣть не могутъ...

Отъ текста, котораго держался г. Кетчеръ въ своемъ переводѣ Шекспира, перейдемъ къ самому переводу.

Особенности перевода г. Кетчера, его достоинства и недостатки, зависятъ прежде отъ его прозаической формы. Уже въ прошломъ столѣтіи Шлегель, задумавъ перевести Шекспира на нѣмецкій языкъ, доказывалъ, что поэта нужно переводить языкомъ поэтовъ, что только стихотворный переводъ даетъ намъ понятіе о художественномъ стилѣ Шекспира, о прелести и гармоніи его поэтической рѣчи. Лучшимъ подтвержденіемъ мысли Шлегеля, казавшейся въ то время чуть не литературной ересью, изъ-за которой ему пришлось выдержать сильную борьбу, служилъ его собственный переводъ, благодаря которому Шекспиръ сдѣлался народнымъ достояніемъ Германіи. Не обладая поэтическимъ талантомъ Шлегеля, г. Кетчеръ счелъ болѣе благоразумнымъ переводить Шекспира прозой и употребилъ всѣ свои старанія, чтобъ передать по возможности точно и вѣрно не только мысль, но и способъ выраженія подлинника. Мы далеки отъ мысли ставить въ вину г. Кетчеру отсутствіе поэтическаго дарованія, но не можемъ не замѣтить, что это отсутствіе пагубно отразилось на его переводѣ Шекспира. Чтобы нагляднѣе убѣдиться въ этомъ, стоитъ только сопоставить нѣсколько отрывковъ въ переводѣ г. Кетчера съ стихотворными ихъ переводами. Вотъ какъ напр. передаетъ Кетчеръ знаменитый монологъ короля Лира (Актъ IV, сцена VI), свидѣтельствующій о великомъ нравственномъ просвѣтленіи царственнаго страдальца: «Сквозь дырявую одежду видны и маленькія продѣлки; богатая, подбитая мѣхомъ — все скрываетъ. Облеки преступника въ золото, и крѣпкое копье правосудія переломится, не поранивъ; облеки его въ рубище — пронзитъ и соломинка пигмея. Никто не виноватъ, никто, говорю я никто; всѣхъ защищу. Узнай это, любезный другъ, отъ меня, имѣющаго силу замыкать уста обвинителя». Тотъ же монологъ въ стихотворномъ переводѣ Дружинина несравненно поэтичнѣе и потому производитъ болѣе сильное впечатлѣніе:

...Сквозь рубище худое
Порокъ ничтожный ясно виденъ глазу,
Подъ шубой парчевою — нѣтъ порока!
Одѣнь злодѣя въ золото, стальное
Копье закона сломится безвредно,
Одѣнь его въ лохмотья — и погибнетъ
Онъ отъ пустой соломинки пигмея!
Нѣтъ въ мірѣ виноватыхъ! Нѣтъ! я знаю!
Я заступлюсь за всѣхъ — зажму я рты
Доносчикамъ.

Кто изъ читавшихъ въ подлинникѣ Ромео и Юлію не помнитъ тѣхъ двухъ чудныхъ стиховъ, которыми Ромео описываетъ первое впечатлѣніе, произведенное на него Юліей?

So shows a snowy dove trooping with crows,
As yonder lady over her fellows shows!

Г. Катковъ въ своемъ переводѣ Ромео и Юліи (Пантеонъ 1841 г.) прекрасно, хотя и не совсѣмъ близко, перевелъ эти два стиха:

Съ этой дивной красой, среди этихъ людей,
Бѣлый голубь она въ стаѣ черныхъ грачей!

Г. Кетчеръ перевелъ это мѣсто почти слово въ слово, но его переводъ не даетъ никакого понятія о возвышенномъ лиризмѣ и поэзіи подлинника: «какъ снѣжно-бѣлая голубка посреди воронъ, красуется она посреди своихъ подругъ».

Особенно рубленная проза г. Кетчера кажется сухой и безцвѣтной въ тѣхъ случаяхъ, когда Шекспиръ, съ цѣлью придать большую силу той или другой мысли, прибѣгаетъ къ риѳмованнымъ стихамъ и ими замыкаетъ дѣйствіе или сцену. Такъ напр. 2 сцена 1 акта въ Гамлетѣ замыкается слѣдующими двумя энергическими стихами:

...Foul deeds will rise
Though all the earth overwhelm them to men's eyes,

весьма удачно переведенными г. Кронебергомъ:

Злодѣйство выступитъ на свѣтъ дневной,
Хоть цѣлой будь засыпано землей!

Въ переводѣ г. Кетчера шекспировская энергія совсѣмъ пропала, не говоря уже о томъ, что вся фраза построена какъ-то неуклюже, на нѣмецкій ладъ; даже съ глаголомъ на концѣ: «Гнусныя дѣла выступятъ на свѣтъ, хотя и всей землей ихъ завалили»!

Помимо недостатковъ, условливаемыхъ прозаической формой и стало быть невольныхъ и неизбѣжныхъ, переводъ г. Кетчера кишитъ недостатками другого рода за которые онъ подлежитъ полной отвѣтственности Критика уже не разъ упрекала г. Кетчера за неряшливость и дубоватость его слога, подавшаго поводъ къ извѣстному въ литературномъ мірѣ каламбуру. Мы думаемъ, что въ большей части случаевъ упреки эти вполнѣ заслужены нашимъ переводчикомъ. Заботясь прежде всего о возможной близости къ подлиннику и не предназначая своего перевода для сцены, г. Кетчеръ какъ бы умышленно пренебрегаетъ литературной отдѣлкой и правильностью рѣчи. Въ pendant къ приведенной выше, окончивающейся глаголомъ фразѣ можно отыскать у г. Кетчера фразу также неуклюжую и окончивающуюся словомъ какъ: «онъ далеко оставляетъ за собой обѣщаніе его лѣтъ, совершая, въ образѣ агнца, дѣла льва; превзошелъ всѣ ожиданія такъ, что вы и не ожидаете отъ меня разсказа какъ». (Много шуму по пустому Д. I, Сц. I). Бываютъ случаи, къ сожалѣнію не рѣдкіе, когда г. Кетчеръ безъ сожалѣнія приноситъ самую ясность въ жертву близости къ подлиннику. Одинъ изъ характеристическихъ случаевъ въ этомъ родѣ встрѣчается въ 1 сценѣ, 4-го дѣйствія короля Лира: «плачевны переходы отъ лучшаго; худшее возвращаетъ къ смѣху. Привѣтствую же тебя безплотный, обнимаемый мною, воздухъ; бѣднякъ, сдутый тобою въ самое худшее, ничѣмъ не обязанъ твоимъ порывамъ».

Къ несомнѣннымъ достоинствамъ г. Кетчера, кромѣ вѣрности подлиннику, нужно отнести сжатость, энергію и мѣткость выраженія. Г. Кетчеру удалось напр. прекрасно воспроизвести рѣзкій юморъ Фолстаффа и типическій жаргонъ Филиппа Фоконбриджа и т. д. Вообще въ мѣткости эпитетовъ, энергіи и типичности языка г. Кетчеръ выгодно отличается отъ остальныхъ русскихъ переводчиковъ, и мы могли бы указать на много сценъ, переданныхъ имъ въ этомъ отношеніи почти безукризненно.

Когда съ 1841 г. стали появляться отдѣльные выпуски перевода г. Кетчера, только немногія пьесы Шекспира были переведены на русскій языкъ. Г. Кетчеру принадлежитъ заслуга впервые познакомить русскую публику съ драматическими хрониками Шекспира, съ которыхъ онъ и началъ свой переводъ⁴.

Съ тѣхъ поръ прошло около сорока лѣтъ (писано въ 1880 г.). Мы имѣемъ не только прекрасные стихотворные переводы отдѣльныхъ пьесъ, но и полное собраніе драматическихъ произведеній Шекспира, исполненное русскими поэтами и изданное Некрасовымъ и Гербелемъ. Не желая бросать тѣнь на это почтенное изданіе, мы все-таки считаемъ себя вынужденными замѣтить, что оно далеко не безупречно, что не всѣ помѣщенные въ немъ переводы одинаково удачны. Мы думаемъ даже, что изданіе Некрасова и Гербеля нисколько не устранило собой перевода г. Кетчера, что русскій читатель поступитъ весьма умно, если, не довольствуясь поэтическими переводами, помѣщенными въ этомъ изданіи, будетъ по временамъ обращаться для провѣрки своихъ впечатлѣній къ тяжеловатому прозаическому, но зато замѣчательно добросовѣстному, переводу г. Кетчера.

Примечания

1. Переводъ Н. Кетчера. Москва, 1862—79. 9 выпусковъ.

2. The Shakspeare Question: an Enquiry into the Genuineness of the Manuscript Corrections in M-r J. Payne Collier's annotaded Shaks-peare's Folio. London 1860.

3. A. Complete View of the Shakspeare Controversy. London 1861.

4. За исключеніемъ Ричарда III, переведеннаго еще въ прошломъ столѣтіи съ французскаго, ни одна драма Шекспира изъ англійской исторіи не была переведена на русскій до появленія въ 1841 первыхъ выпусковъ перевода г. Кетчера.