Метафоры Санфорда

Второй панегирик Санфорда подводит итоги всему ранее сказанному о Томасе Кориэте. В аллегорической, доходящей до абсурда, форме автор создает дружеский шарж-аллегорию, изображая внешний вид нашего героя, перечисляя его любимые занятия, склонности, таланты. Он прибегает для этого к различным тропам, аллюзиям, близким к гротеску.

Среди метафор — музыкальные термины: «sembriefe of time», «musicks fiddle-sticke», «elevation of a flat from the sharpe in Chromatique Symphonie», «an Irish Harpe». Из чего можно предположить, что не только автор панегирика причастен к музыке, но и адресат Томас Кориэт. Имеются метафоры, взятые из карточных игр и игры в кости, что также говорит о круге их интересов и праздных занятий. Из архивов Бельвуара известно, что пятый граф Ратленд покупал музыкальные инструменты, часто устраивал музыкальные вечера, играл в карты и кости, причем нередко проигрывал, в бухгалтерских книгах то и дело упоминаются расходы на музыкантов и на оплату карточных долгов графа. В замок Бельвуар (англичане называли и называют замок «Бивер-касл», похожим было в то время и написание) постоянно заезжали актерские труппы, которым покровительствовали придворные меценаты. Платили актерам щедро. Столь же щедро вознаграждали музыкантов. А сколько стоило содержать замок со всеми домочадцами и гостями! Та простота, что хуже воровства, упоминается и в панегириках как черта характера Кориэта. Таков был и Тимон Афинский до катастрофы, и еще некий «spendthrift» — расточитель Роджер (имя Ратленда) в «Гесте Грейорум». Таким образом, эти произведения связывает общий персонаж, отличительная черта которого — щедрость до мотовства. Брайен Викерс в книге «Francis Bacon, Major Works» на странице 539 называет графа Ратленда «Roger Manners, the spendthrift fifth Earl of Rutland» — «Роджер Мэннерс, расточительный пятый граф Ратленд». Эту его черту отмечают и другие современные историки. Л. Стоун, автор экономического исследования «Судьба родовитых семей» («Family and Fortune»), подчеркивает мотовство пятого графа Ратленда в конце XVI века и прослеживает, как в начале XVII граф, образумившись, стал рачительно относиться к своим владениям. Как тут не вспомнить графа Безухова, изменившегося и в этом отношении после участия в трагических эпизодах Отечественной войны.

Судя по «восхвалению» Санфорда-Вадиануса, граф славен не только широким гостеприимством. Кориэт сравнивается с майским жуком, чье гудение наполняет мир, и с ирландской лютней, чей строй, по прихоти, то «как струна натянут, а то и вянет; то сладостно поет, то звук надтреснутый исторгнет». Автор пытается исследовать, разобрать по косточкам «сложный состав, именуемый "Томас Кориэт"». Но это титанический труд, и напрягая весь свой ум, он все равно чувствует себя в долгу у фантастического создания.

Не все аллегории панегирика Санфорда поддаются сегодня расшифровке, надеюсь все-таки, что пока. С лютней просто. Лютня — символ поэтического дара, значит, по мнению Санфорда, Кориэт — поэт. О том, что Кориэт был не чужд бумагомаранию, известно и из других панегириков. А из пьесы Джонсона «Празднество Цинтии» известно, что Ратленд играет на лютне: Аморфус играя на лютне, поет балладу своего сочинения, под собственную музыку.

Санфорд сообщает, что Кориэт был вельми речист, хранитель чужих тайн, отличался упитанностью и любил потчевать друзей, «как потчевал сосед Демьян соседа Фоку». А из бухгалтерских книг Бельвуара известно, что пятый граф Ратленд тратил огромные деньги на пополнение кладовых замка, хотя собственная семья состояла всего из двух человек, правда, жена была мотовка по части нарядов. Из разных стран Европы привозились заморские вина, диковинные специи, фрукты, рыба, сельдь разных засолов и пород. Из архивных записей известно, какими яствами угощал гостей хлебосольный хозяин. Для посетителей любого звания двери замка были всегда раскрыты, что соответствует строчкам панегирика:

Tom's a Bologna sawcidge lovely fat,
Stuft with the flesh of a Westphalian sow,
The shoing-horne of wine, that serveth pa
To make the feeble-strong, the strong to bow.

Том, жирная болонская сосиска —
Начинка из говядины вестфальской,
Рог изобилья винный, потчует (щедро, ото всей души),
Добряк, гостей, готовых лопнуть.

Кстати сказать, эти строки напомнили мне слова Гертруды из «Гамлета», до сих пор вызывающие недоумение: «QUEEN. He is fat and scant of breath» (act 5, sc. 2).

Исследователи пытаются дать толкование этой фразе:

«The precise meaning of this word (fat) is difficult to establish. But few now see in it an allusion to the actor's corpulence. In association with «scant of breath» «fat» must refer to Hamlet state at the moment rather than to a permanent characteristic, and the offer of the «napkin» to wipe his face indicates what his state is»¹. Другие объяснения слова «fat» столь же натянуты и неубедительны. И вот теперь из панегирика, подводящего черту поэтическим посланиям друзей Томасу Кориэту-Ратленду, мы узнаем, что тот был «Bologna sawcidge lovely fat» — Славная толстая болонская сосиска.

Примечания

1. Shakespeare W. Hamlet / Ed. by H. Jenkins // A.Sh. P. 568—569. (Примечания Гарольда Дженкинса: «Точный смысл этого слова трудно установить. Но очень немногие видят в нем сейчас намек на более чем среднюю упитанность актера (Шакспера). Употребленное вместе с "одышлив", слово "тучен" (Перевод М. Лозинского. — М.Л.) здесь скорее означает состояние Гамлета в ту минуту, а не постоянную характеристику. О его состоянии можно судить из последующих слов королевы, предложившей Гамлету свой платок, чтобы отереть пот».)