Глава 15. «Генрих VIII»

Шекспир написал свою последнюю пьесу, посвященную истории Англии XV в., в 1599 г. Это был «Генрих V». Он завершил цикл из восьми пьес, охватывавший английскую историю с 1399 по 1485 г. — период войн за престолонаследие, начавшийся низложением Ричарда II.

Промежуток между смертью Томаса Глостера в Кале и смертью Ричарда Глостера у Босуорта представляет собой цельный эпизод английской истории с четким началом, четким концом и четкой кульминацией — битвой при Азенкуре. У него даже есть своя мораль («законного короля нельзя свергать даже в том случае, если он не прав») и свой хеппи-энд, потому что после битвы у Босуорта в Англии началась эпоха, которую по сравнению с предыдущей можно назвать мирной и спокойной.

После завершения цикла исторических хроник о XV в. Шекспир получил возможность перейти к трагедиям, «римским» пьесам и «горьким комедиям». (Можно заметить, что после 1599 г., попытки мятежа и последовавшей за ним казни графа Эссекса Шекспир как драматург потерял интерес к английской истории. Она слишком приблизилась к его времени.)

Нам осталось рассмотреть последнюю хронику, в которой Шекспир снова возвращается к истории Англии. Это «Генрих VIII». В этой пьесе описана эпоха более поздняя в сравнении с остальными и ближайшая к эпохе самого Шекспира. Пьеса была написана около 1612 или 1613 г., и многие исследователи считают ее плодом коллективного творчества. Создается впечатление, что «Генрих VIII» написан Шекспиром в соавторстве с Флетчером — как и созданная примерно в то же время пьеса «Два знатных родича».

Однако вклад Шекспира в «Генриха VIII» намного значительнее, чем в «Двух знатных родичах», поэтому на титульном листе первым обычно стоит его имя. Более того, «Генрих VIII», в отличие от «Двух знатных родичей», всегда включается в собрания сочинений Шекспира.

События, описываемые в «Генрихе VIII», начинаются в 1520 г., то есть через тридцать пять лет после финала «Ричарда III». Битва при Босуорте положила конец Войне Алой и Белой розы, и политика Генриха VII (выведенного в «Ричарде III» под именем Ричмонд) была в основном направлена на предотвращение новых вспышек. Иными словами, его целью было то же, к чему стремился сам Ричард III, — мир и сильная королевская власть, — но Генриху это удалось, а Ричарду нет.

Генрих VII строго следовал политике примирения. Он запретил казни без суда и следствия. Он уважал парламент, соблюдал все необходимые формальности, короновался 30 октября 1485 г. и выполнил обещание, данное сторонникам Йорков, выступавшим против Ричарда, которые стали его союзниками после женитьбы Генриха VII на Елизавете Йоркской (дочери Эдуарда IV) 18 января 1486 г.

Кроме того, Генрих VII укрепил собственную позицию, намеренно превращая Ричарда III в злодея. Это лишило народной поддержки претендентов на престол со стороны Йорков. Это было проделано так удачно (благодаря биографии Ричарда, написанной Томасом Мором, см. в гл. 12: «...Гнусный недоносок», но главным образом благодаря посвященной ему пьесе Шекспира), что бедный Ричард навсегда предстал перед всем светом как самое кошмарное чудовище (которым он, конечно, не был).

Кроме того, Генрих VII старательно и безжалостно устранил со своего пути тех, кто мог стать знаменем сторонников Йорков. Так, он продолжал держать в заточении Эдуарда Уорика (сына Джорджа Кларенса и последнего живого Плантагенета).

Однако был другой представитель Йорков, находившийся на свободе и, возможно, представлявший еще большую опасность, чем Уорик. Это был Джон де ла Поль, граф Линкольн и сын сестры Эдуарда IV и Ричарда III. Когда сын Ричарда умер, этот король назвал наследником престола своего племянника.

Джон Линкольн присоединился к неудачному мятежу, поднятому неким Ламбертом Симнелом, который называл себя Эдуардом Уориком, бежавшим из заключения. Мятеж не представлял никакой опасности для власти и был быстро подавлен после сражения при Стоуке (примерно в 110 милях (175 км) к северу от Лондона) в 1487 г. Джон Линкольн погиб в бою. Ловелл (который был одним из главных советников Ричарда III (см. в гл. 14: «Ретклиф и Ловел...) также принимал участие в этой битве на стороне заговорщиков, но сумел бежать, и с тех пор его больше никто не видел.

Симнел получал материальную поддержку от вдовствующей герцогини Маргариты Бургундской, еще одной сестры Эдуарда IV и Ричарда III. Она до конца жизни оставалась заклятым врагом ланкастерцев, будучи своего рода зеркальным отражением другой Маргариты — Анжуйской.

Маргарита Бургундская поддерживала любую акцию, направленную против Генриха VII. Например, она, должно быть, знала, что Симнел самозванец, но ее это не тревожило. Кроме того, она поддерживала некоего Перкина Уорбека, который выдавал себя за Ричарда Йоркского, младшего сына Эдуарда IV (см. в гл. 14: «Сын мой Йорк...»), и заявлял, что бежал из Тауэра.

Уорбек действовал намного успешнее Симнела, но в конце концов тоже был разбит, взят в плен, посажен в Тауэр и повешен в 1499 г. В том же году казнили и Эдуарда Уорика, и последний Плантагенет исчез с лица земли.

Что же касается Маргариты Бургундской, то она умерла в 1503 г., после чего защитников дела Йорков больше не осталось.

Впрочем, заговоры сторонников Йорков в эпоху правления Генриха VII не оказывали почти никакого влияния на жизнь народа. Генрих, человек хитрый и жадный, сделал своей главной целью пополнение королевской казны. Когда он умер в 1509 г., Англия была процветающей, богатой и мирной страной, вставшей на путь превращения в мировую империю. Именно в царствование Генриха VII англичане начали осваивать Новый Свет. Экспедиция под командованием итальянского первопроходца Джованни Кабото (более известного под английским именем Джон Кэбот) открыла Ньюфаундленд и первой достигла американского материка.

Претендентов на престол из рода Йорков Генрих уничтожил с помощью военной силы и политики, а остальных покорил с помощью династического брака. Когда он умер, его сын (тоже Генрих) унаследовал престол и стал править под именем Генрих VIII. Он был не только сыном Генриха VII и, следовательно, потомком Джона Гонта, то есть Ланкастером, но и сыном Елизаветы Йоркской и внуком Эдуарда IV. В его лице вновь объединились ветви Ланкастеров и Йорков, Алая и Белая роза.

Как по заказу, Генрих VIII, ставший королем в восемнадцать лет, был копией Эдуарда IV. Он был высок, силен, любил бороться и писал любовные баллады. Светловолосый, красивый, умный и любезный, Генрих был чрезвычайно популярен у своих подданных и пользовался этой популярностью до самого конца своего долгого царствования — даже тогда, когда красота сменилась омерзительной тучностью, а любезность — патологической жестокостью. В последние годы своего правления Генрих стал именно таким тираном и садистом, каким Ричарда представляли только более поздние легенды.

В начале пьесы Генрих VIII владеет английским престолом уже одиннадцать лет; значит, ему около тридцати.

«С добрым утром!»

Пьеса начинается с того, что в приемную лондонского королевского дворца входят трое мужчин. Один из них говорит:

Добро пожаловать и с добрым утром!
В последний раз во Франции как будто
Мы виделись?

      Акт I, сцена 1, строки 1—2 (перевод Б. Томашевского)

Это говорит Эдуард Стаффорд, третий герцог Бекингем. Он старший сын того Бекингема, который сыграл такую важную роль в «Ричарде III» (см. в гл. 14: «...Бекингем и Стенли»), сначала посадив этого короля на трон, а вскоре после этого подняв мятеж.

Когда Ричард казнил Генриха Бекингема, его сыну Эдуарду (репликой которого начинается пьеса) было всего пять лет. Через два года после поражения и гибели Ричарда III новый монарх Генрих VII передал юному Эдуарду отцовские земли и титул.

При следующем короле, Генрихе VIII, Бекингем был в большом фаворе; одним из первых актов нового короля стало назначение Генриха лордом-констеблем (командующим армией в отсутствие короля). Этот пост занимали предки Бекингема.

«...Я восхищаюсь»

Собеседник Бекингема отвечает:

Милорд, благодарю вас. Я здоров.
А всем, что там увидеть довелось мне,
Я восхищаюсь.

      Акт I, сцена 1, строки 2—4

Эти слова произносит Томас Говард, второй герцог Норфолк. Он сын герцога Джоки Норфолка, главного сторонника Ричарда в битве при Босуорте, погибшего в этом сражении. Томас и сам участвовал в нем и упоминается в «Ричарде III» под именем графа Суррея (см. в гл. 14: «...Здесь, на Босуортском поле»).

Томас Говард был тяжело ранен при Босуорте, но выжил и просидел в тюрьме до 1489 г. Затем его освободил Генрих VII (который предпочитал по возможности мириться с бывшими сторонниками Йорков) и стал графом Норфолком (получив отцовский титул с понижением на одну ступеньку). С тех пор Томас верно служил Тюдорам.

В 1513 г., в период правления Генриха VIII, Томас Говард командовал английской армией, одержавшей громкую победу над шотландцами в битве при Флоддене, и в 1514 г. был сделан герцогом Норфолком, наконец полностью обретя отцовский титул.

«Два солнца славы...»

Какие французские события столь восхитили Норфолка? Бекингем тоже хочет это знать, потому что:

Приступ лихорадки
Меня к постели приковал, когда
Два солнца славы, два светила в блеске
Сошлись в долине Ард.

      Акт I, сцена 1, строки 4—7

[В оригинале: «...в долине Андрен». — Е.К.]

Многообещающий новый король унаследовал трон не только в Англии. Во всей Западной Европе на смену Средневековью приходила эпоха Возрождения. Словно для того, чтобы отметить это событие, на сцене появился целый ряд выдающихся молодых монархов.

Во Франции во время битвы при Босуорте правил Карл VIII. Достигнув зрелости, он начал войны в Италии, в ходе которых столкнулся с немцами и испанцами (они заменили традиционного для Франции врага — англичан). Карл умер в 1498 г., не оставив сыновей и передав трон своему двоюродному брату, некогда отстраненному от престолонаследия. Этот новый король, Людовик XII, был сыном нашего старого знакомого Карла (Шарля) Орлеанского, проигравшего битву при Азенкуре (см. в гл. 10: «...Французов в поле десять тысяч»).

Людовик XII продолжал итальянские войны и сражался с немцами и испанцами. Когда в 1515 г. он умер, также не оставив сыновей, трон унаследовал его двоюродный брат (также в свое время лишенный права на трон) Франциск I. В то время Франциску было двадцать один год; Генриху VIII — двадцать четыре.

Затем в 1516 г. молодой человек по имени Карл (всего шестнадцати лет) начал получать в наследство огромные территории. По матери он был внуком Фердинанда и Изабеллы Испанских; когда Фердинанд умер, он стал королем Карлом I Испанским. Когда умер его собственный отец Максимилиан, Карл унаследовал земли в Бургундии и Германии. (Карл был праправнуком Филиппа Доброго.) Наконец в 1519 г. он был избран императором Священной Римской империи и стал императором Карлом V. Именно как император Карл V он и фигурирует в истории Европы.

Таким образом, в 1520 г. (к моменту начала пьесы) главными монархами Европы были трое: двадцатилетний император Карл V, двадцатишестилетний французский король Франциск I и двадцатидевятилетний английский король Генрих VIII.

К этому времени Франция уже целое поколение воевала с немцами и испанцами в Италии, а теперь испанцы и немцы объединились под властью Карла V. На смену великой феодальной войне между Францией и Англией, продолжавшейся весь XV в., пришла еще более великая феодальная война между Францией и Священной Римской империей плюс Испанией, продолжавшаяся весь XVI в.

В то время Англия сильно уступала и Франции, и Священной Римской империи по территории, народонаселению и богатству, но представляла собой важный противовес. Если бы она присоединилась к той или иной воюющей стороне, то могла бы обеспечить ей победу.

Сначала Англия, которая не могла отрешиться от традиционной враждебности к Франции, автоматически выступила против нее. В 1513 г. Генрих VIII послал армию в Кале, и островная нация снова, как было при Эдуарде III и Генрихе V, приготовилась вторгнуться во Францию. Тогда еще королем Франции был Людовик XII, императором — Максимилиан, а королем Испании — Фердинанд II.

Однако Генрих VIII не был Генрихом V, и он сумел только осадить (причем безуспешно) несколько ближайших французских городков.

16 августа 1513 г. французы решили доставить продовольствие в один из осажденных городов под прикрытием отвлекающего боя. С этой целью они дислоцировали армию в Гингейте, примерно в 30 милях (48 км) к юго-востоку от Кале. (Сейчас это французская территория, но в то время она принадлежала Фландрии, входившей в империю.)

Как и надеялись французы, англичане заглотнули крючок и приготовились к битве. Французы атаковали, доставили в город продовольствие, а как только цель была достигнута, быстро отступили. Однако англичане преследовали их гораздо энергичнее, чем ожидалось, и французское отступление превратилось в бегство. Среди французов началась паника, и англичане одержали серьезную победу, захватив много пленных, причем это было сделано практически без единого выстрела. Речь идет о знаменитой «битве шпор», получившей такое название из-за того, что перепуганные французы без конца пришпоривали своих лошадей.

А 9 сентября, всего три недели спустя, при Флоддене была одержана решительная победа над союзниками французов шотландцами.

Этот двойной триумф принес Генриху VIII всю славу, в которой он нуждался, и, когда показалось, что его союзники, преследуя собственные интересы, готовы заключить мир с Францией, Генрих, не желая продолжать войну в одиночестве, в 1514 г. сам заключил мир с Людовиком XII.

Поэтому вполне естественно, что, когда новые монархи Франциск и Карл решили продолжить войну, начатую их предшественниками, они принялись обхаживать молодого английского короля, так успешно воевавшего в 1513 г.

Победу в этой пропагандистской войне одержал Франциск, убедивший Генриха прибыть во Францию для того, чтобы, как теперь говорят, провести «встречу в верхах».

В конце мая Генрих направился во Францию с мирной миссией, и в июне Генрих и Франциск с невиданной прежде пышностью встретились в долине Ард, примерно в 8 милях (13 км) к югу от Кале.

Видимо, именно этих двух королей Бекингем и имеет в виду, называя их «двумя солнцами славы, двумя светилами в блеске».

«...Между Гине и Ардом»

Норфолк так описывает эту встречу:

Да, я там был
И видел, как два всадника друг друга
Приветствовали.

      Акт I, сцена 1, строки 7—8

[В оригинале: «Они встретились между Гине и Ардом. Я там был и видел...» — Е.К.]

Гине и Ард (точнее, Ардр) — два городка в 5 милях (8 км) друг от друга, первый к западу от долины Андрен, второй — к востоку. В Гине расположились англичане, а в Ардре — французы.

7 июня 1520 г. два монарха прибыли в долину, съехались и обнялись, выражая доверие друг к другу.

Хотя в этом диалоге Бекингем жалуется на болезнь, которая приковала его к постели, а Норфолк ведет себя так, словно был очевидцем происходившего, на самом деле все было наоборот. Бекингем присутствовал на этой встрече, как и все самые знатные придворные короля. А вот Норфолка на ней не было. Он, как победитель при Флоддене, исполнял в Англии обязанности короля, пока тот находился во Франции.

«Звенящие доспехами французы, все в золоте...»

Англичане и французы, присутствовавшие на этой встрече, стремились перещеголять друг друга нарядами, демонстрируя мощь и славу своих королевств. Как говорит Норфолк:

Звенящие доспехами французы,
Все в золоте, как дикарей кумиры,
Сегодня затмевают англичан,
А завтра — словно Индия пред нами,
И каждый бритт как золотой рудник.

      Акт I, сцена 1, строки 18—22

Действительно, изысканность костюмов и украшений на этой встрече была такой, что долина Андрен вошла в историю под названием Поле золотых одежд.

«...Поверить мы могли и в Бевиса»

Но это было не только зрелище. Франциск пытался угодить Генриху, потому что англичанин был нужен французу больше, чем француз англичанину. У Франциска был длинный нос; все видели, что англичанин намного красивее, но француз не обращал на это внимания и позволял английскому королю блистать. Более того, он рискнул прибыть в английский лагерь без оружия и приказал своим приближенным вести себя с англичанами по-дружески, не боясь предательства. Менее доверчивые англичане старались держаться вместе и вели себя высокомерно.

Развлечений было множество, включая рыцарские турниры в средневековом стиле, в роскошных доспехах и с соблюдением сложных правил. Норфолк говорит:

Когда два солнца — так их называли —
Через герольдов вызвали на бой
Славнейших рыцарей, то началось
Такое, что нельзя себе представить.
Все легендарное вдруг стало былью —
Настолько, что поверить мы могли
И в Бевиса.

      Акт I, сцена 1, строки 33—38

Бевис — персонаж одного из средневековых рыцарских романов, которые высмеял и уничтожил «Дон-Кихот». Роман назывался «Сэр Бевис Хэмтонский»; как и во всех подобных романах, там описывались невероятные битвы, страшные раны (как нанесенные, так и полученные) и чудеса, совершаемые добрыми и злыми волшебниками. Гипербола Норфолка означает, что поединки на Поле золотых одежд были такими потрясающими, что перед ними меркнут даже легенды о Бевисе.

Конечно, все было подстроено заранее. Короли выигрывали каждую схватку, в которой участвовали, потому что соперники падали прежде, чем их успевало коснуться королевское копье. Кому нужны лишние неприятности, если невзначай выбьешь короля из седла?

Впрочем, одна неприятность все же испортила этот праздник всеобщей любви. В какой-то момент Генрих, очень гордившийся своим борцовским искусством, внезапно обхватил руками щуплого Франциска и сказал: «Брат, я хочу побороться с тобой».

Возможно, если бы Франциск не был захвачен врасплох, все бы кончилось благополучно: короли немного повозились бы и завершили поединок вничью. Однако Франциск, не успев подумать, продемонстрировал в схватке свое борцовское искусство. Почти автоматически он провел прием, и английский король рухнул на землю. Генрих встал, красный от унижения, и вся французская льстивая дипломатия пошла насмарку.

Честно говоря, она пошла бы насмарку в любом случае, потому что Карл V не сидел сложа руки. Пока Франциск тратил деньги на то, чтобы пустить Генриху пыль в глаза, Карл добивался своего обещаниями и взятками. В конце концов Поле золотых одежд обернулось для Франции оглушительным фиаско, потому что в последовавших за этим континентальных войнах Генрих соблюдал строгий нейтралитет, а когда все же нарушал его, то склонялся на сторону Карла, а не Франциска.

«...Достопочтенный кардинал Йоркский»

Бекингем спрашивает, кто организовал столь впечатляющее зрелище, и Норфолк отвечает:

Все это с мастерством осуществил
Достопочтенный кардинал Йоркский.

      Акт I, сцена 7, строки 50—51

Упомянутый здесь кардинал Йоркский — это Томас Вулси, родившийся около 1473 г. и посвященный в сан в 1498 г. Впервые он занял серьезную должность воспитателя троих сыновей Томаса Грея, первого маркиза Дорсета, пасынка Эдуарда IV, он фигурировал в «Ричарде III» как один из немногих Вудвиллов, переживших то царствование.

Карьера Вулси возрастала стремительно; каждый из работодателей восхищался его способностями и помогал ему подняться на следующую ступень, пока Вулси не стал духовником Генриха VII. При сыне Генриха VII Вулси стал самым влиятельным из королевских советников. Именно он посоветовал Генриху VIII вторгнуться во Францию в 1513 г.; после двойной победы под Гингейтом и у Флоддена именно Вулси заключил с Людовиком XII Французским чрезвычайно выгодный мир. За это в 1514 г. его сделали архиепископом Йоркским (этот пост он занимал in absentia¹). В 1515 г. папа сделал его кардиналом, а 22 декабря того же года Вулси стал лорд-канцлером Генриха.

Как кардинал Йоркский и лорд-канцлер, Вулси стал самым могущественным человеком в Англии после короля и воспользовался своим положением в полной мере. Он любил богатство и власть, обладал и тем и другим и немилосердно хвастался этим. Он покровительствовал художникам и литераторам и превзошел в этом всю знать.

Встреча на Поле золотых одежд отражала его любовь к великолепию и пышности; он понимал, что это мероприятие пойдет на пользу не Франциску и Карлу, а Англии, которая должна оставаться нейтральной силой и пользоваться своим влиянием, чтобы помешать Франции или империи стать слишком могущественными. Именно Вулси первым заговорил об Англии как о страже «баланса силы»; это положение Англия занимала четыре века, успешно препятствуя любому континентальному завоевателю — от Карла V и Франциска I до Гитлера — властвовать над всей Европой.

«Черт бы его побрал!»

При упоминании о Вулси Бекингем взрывается:

Черт бы его побрал! В любой пирог
Сует он свой честолюбивый палец.

      Акт I, сцена 1, строки 52—53

Всесильный временщик всегда вызывал зависть у остальных. Если же этот временщик был человеком относительно низкого происхождения да еще хвастался своим могуществом и получал удовольствие, унижая людей, стоявших по рождению выше его, такая зависть превращалась в лютую ненависть.

Бекингем и Норфолк наперебой обвиняют низкорожденного Вулси в интриганстве, и тут вмешивается третий присутствующий, до сих пор хранивший молчание:

...вижу я отлично, что надменность
В нем так и прет на свет из каждой щели.

      Акт I, сцена 1, строки 68—69

Это Джордж Невилл, лорд Эбергенни, отпрыск младшей ветви семейства, самым знаменитым представителем которого был Ричард Уорик. Джордж Невилл женат на Марии Стаффорд, дочери герцога, а потому приходится Бекингему зятем.

«Пес мясника...»

Бекингем, первый вельможа королевства, особенно негодует на кардинала Вулси (который на короткое время появляется на сцене, обмениваясь с герцогом презрительным взглядом) и говорит:

Пес мясника взбесился, брызжет ядом...

      Акт I, сцена 1, строка 120

Враги Вулси распространяли слух о том, что его отец был мясником; почему-то это занятие казалось аристократам особенно низким и мерзким. Этот слух почти наверняка фальшивка. Отец Вулси принадлежал к среднему классу, был богатым купцом, имел стада овец и торговал овечьей шерстью; в тогдашней Англии это было весьма уважаемое занятие.

«...Ипсуичского нахала»

Разгневанный Бекингем чувствует, что даже Поле золотых одежд, которым они с Норфолком только что восхищались, преступное деяние Вулси. В конце концов, многие присутствовавшие там вельможи разорились, продав свои имения, чтобы показаться во всем блеске, а каков результат? Никакого.

Бекингем уверен, что если король узнает об этом, то придет в ужас. Он говорит:

Я брошусь к королю, и голос чести
Изобличит ипсуичского нахала...

      Акт I, сцена 1, строки 136—138

Вулси родился в Ипсуиче, который находится в 65 милях (104 км) к северу от Лондона.

«...Королевой, своею теткой...»

Норфолк пытается успокоить Бекингема и уговаривает его отказаться от неравной борьбы, но Бекингем считает, что у него есть смертельное оружие против Вулси. Он говорит:

К нам прибыл в гости император Карл
Под видом встречи с нашей королевой,
Своею теткой, а на самом деле
Чтоб с Вулси побеседовать тайком.

      Акт I, сцена 1, строки 176—179

У Фердинанда и Изабеллы Испанских было две дочери, Хуана и Катерина. Старшая, Хуана, была матерью императора Карла V. Младшая, Катерина [в переводе — Екатерина. — Е.К.], была женой Генриха VIII. Таким образом, английская королева приходилась императору Священной Римской империи теткой.

Бекингем объясняет, что император Карл, стремясь ликвидировать успехи, достигнутые на Поле золотых одежд, вместе с Вулси строит козни и преуспел в этом. Бекингем ликует:

Так пусть же от меня король узнает,
Что честью королевской кардинал
Торгует с пользой для себя!

      Акт I, сцена 1, строки 190—193

Конечно, верить в это наивно. Король ничуть не честнее своего канцлера, тем более что торговля с обеими сторонами и составляла смысл политики Вулси.

«...Арестую вас по обвиненью в измене»

Но привести свой глупый план в действие Бекингем не успевает. Входит офицер и приказывает сержанту зачитать объявление. Сержант говорит:

Милорд, светлейший герцог Бекингем,
Граф Херфордский, Стеффордский, Нортемптонский,
Я арестую вас по обвиненью В измене. Это воля короля.

      Акт I, сцена 1, строки 199—202

[В оригинале: «...граф Херефорд, Стаффорд и Нортгемптон...» — Е.К.]

Согласно списку действующих лиц, дежурного офицера зовут Брендон. Это имя выдумано. Бекингема арестовал некто Генри Марии. Лорда Эбергенни арестовали вместе с тестем.

«...Мы вместе делим власть»

Во второй сцене появляется Генрих VIII и благодарит Вулси за то, что кардинал раскрыл измену Бекингема. Однако в чем его обвиняют, мы узнать не успеваем, потому что входит королева Катерина. (В истории она известна как Катерина Арагонская.)

Супружеская пара тепло приветствует друг друга. В самом деле, когда Катерина преклоняет перед мужем колени, как просительница, Генрих говорит:

Садись здесь рядом. Половину просьбы
Не называй — мы вместе делим власть.
Другую же считай уже свершенной.

      Акт I, сцена 2, строки 10—13

В это время Катерине тридцать шесть лет; она на шесть лет старше своего супруга, которому около тридцати. Она отнюдь не была красавицей, но известно, что Генрих любил ее (по крайней мере, первые двенадцать лет брака).

Этот брак был частью политики Генриха VII, который считал, что таким образом сможет вступить в союз с набиравшей силу Испанией против своего старого врага Франции. Однако в зависимости от колебаний курса значение Катерины для Англии то уменьшалось, то увеличивалось. В конце правления Генриха VII казалось, что на этот брак рассчитывать не приходится, потому что старый король решил отказаться от союза с Испанией.

Однако после смерти Генриха VII новый король, молодой и красивый, поспешно женился на Катерине. Этот брак не был продиктован политическими соображениями; кроме того, Генрих легко мог найти невесту помоложе. Однако, несмотря на возраст и не слишком красивую внешность, Катерина привлекла Генриха умом, энергией и сходством вкусов. Генрих был уверен, что во время зарубежных визитов сможет доверить власть жене и та справится с этой задачей.

Он оказался прав. Когда король воевал во Франции, Катерина правила страной. Именно в этот период Норфолк разбил шотландцев при Флоддене.

В 1521 г., во время суда над Бекингемом, королевский супружеский союз еще был крепким (во всяком случае, тогда Генрих лишь время от времени изменял жене).

«...Обиды терпит»

Однако королева просит не за себя, а за народ. Она говорит:

Уж многие докладывали мне,
Все люди честные, что ваш народ
Обиды терпит.

      Акт I, сцена 2, строки 18—20

Это верно. Генрих VIII, как всякий молодой король, желал, чтобы его обожали, а потому завел дорогостоящий двор. В этом его поощрял Вулси, также стремившийся к роскоши и великолепию. Расходы на Поле золотых одежд превысили все допустимые пределы и привели к катастрофе.

Казна, накопленная болезненно бережливым Генрихом VII на черный день, при его преемнике растаяла как дым, и вскоре Генриху VIII пришлось выжимать соки из своих подданных.

Однако подданные оказались непослушными. В 1523 г., через два года после суда над Бекингемом, Вулси был вынужден употребить все свое влияние, чтобы заставить парламент утвердить новые налоги.

«Если король умрет бездетным...»

Катерина открыто винит в этом кардинала Вулси (своего врага). Вулси отвергает обвинения. Затем король приказывает придворным удалиться и начинает разбирать донос на Бекингема.

Доносчик назван в перечне действующих лиц управляющим. Управляющего зовут Чарльз Невет (правда, это имя нигде не упоминается). Он управляет (точнее, управлял) имениями Бекингема. Невет входит, готовый дать показания против своего бывшего хозяина. Он говорит:

Во-первых, он обычно каждый день
Такую мерзость повторял, что если
Король умрет бездетным, то на трон
Он сядет сам.

      Акт I, сцена 2, строки 132—135

В браке Генриха VIII был один недостаток. Королева Катерина родила четырех девочек и двух мальчиков, но почти все они родились либо мертвыми, либо умерли вскоре после рождения. Выжила только одна девочка — принцесса Мария.

Мария родилась 18 февраля 1516 г.; следовательно, во время суда над Бекингемом ей было пять лет. Она не была очаровательным ребенком и не выросла красавицей, но, как и ее мать, отличалась умом и способностями.

К несчастью, на роль наследницы престола она не годилась. Во Франции действовал Салический закон (о Салическом законе см. с. 263), запрещавший оставлять престол женщине или ее потомкам, как мужским, так и женским. В Англии такого закона не существовало, поэтому женщина могла стать наследницей престола. Генрих VII мог претендовать на престол лишь потому, что его мать, Маргарита Бофорт, вела свою родословную от Джона Гонта; отцом Генриха был простой валлийский эсквайр.

Поэтому, если бы Генрих VIII прожил достаточно долго, чтобы дать Марии подрасти, выйти замуж и родить сына, этот сын получил бы престол без всяких хлопот.

Однако, если бы даже этот сын родился, весьма вероятно, что к моменту смерти деда он был бы ребенком, а англичане, хлебнувшие горя с королями-детьми Генрихом VI и Эдуардом V, относились к такой перспективе с большим предубеждением.

А что было бы, если бы Генрих VIII умер еще до появления на свет внука? Могла бы Мария сама занять престол?

До тех пор в истории Англии была только одна королева — Матильда (мать Генриха Анжуйского и дочь Генриха I Английского). Да и та была королевой чисто номинально, поскольку в то время в Англии шла гражданская война и страной правил ее двоюродный брат Стефан. Так что прецедент имелся, но радости он никому не доставлял.

Со времени правления Генриха II женщина не только никогда не правила страной, но подобный прецедент даже не рассматривали. Всегда находился мужской потомок, которому можно было завещать трон. Большинство королей оставляло после себя сыновей, а если они умирали бездетными, королями становились их родные или двоюродные братья. Если при этом права женщины на престолонаследие были предпочтительными (по очередности рождения), то на них никто не обращал внимания (чего не случилось бы, родись она мужчиной). Например, когда в 1485 г. Генрих VII унаследовал трон, его мать была еще жива. Если бы она была мужчиной, то обладала бы преимущественным правом на трон и стала бы королем Англии, поскольку была на одно поколение ближе к Джону Гонту. Генрих мог бы стать королем только после ее смерти. Точнее, он не стал бы им вообще, потому что Маргарита Бофорт умерла в том же 1509 г., что и сам Генрих VII.

Однако в действительности о Маргарите и не вспомнили, а корона досталась ее сыну. А что было бы, если бы Маргарита не родила сына?

Таким образом, у Генриха VIII были все основания считать, что для продолжения династии (что является самым горячим желанием любого монарха) ему необходим сын. Дочери для этого было недостаточно.

Сыновья у него рождались, но не выживали. Согласно тогдашним суевериям, это заставляло Генриха всерьез считать, что его брак неугоден Небесам. Как выяснилось впоследствии, у короля имелись другие, более уважительные причины быть недовольным своим браком, так что позднее небесный гнев как предлог для расторжения брака считали образцом королевского лицемерия. И все же основания для беспокойства у Генриха был и.

Но какое отношение к вопросу о престолонаследии имел Бекингем? Его прапрабабушкой была Анна, дочь Томаса Глостера (см. в гл. 6: «...Генри Херфорд»), а потому Бекингем приходился прапрапраправнуком Эдуарду III. Более того, матерью его отца была Маргарита Бофорт (не мать Генриха VII, а ее двоюродная сестра); через нее Бекингем приходился прапраправнуком Джону Гонту. Таким образом, если бы Генрих VIII действительно умер, а Марию, как женщину, сочли бы недостойной трона, Бекингем легко мог стать следующим законным претендентом на престол.

«Герцог уволил вас...»

Вопрос: было ли свидетельство управляющего правдивым?

Судя по всему, он лгал. Во-первых, он был недоволен Бекингемом. Королева сразу указывает на это:

Как мне известно,
Вы были управителем, и герцог
Уволил вас из-за того, что много
На вас скопилось жалоб от крестьян.

      Акт I, сцена 2, строки 171—173

Управляющий брал взятки, притеснял крестьян-арендаторов, и благородный Бекингем встал на их сторону против своего бесчестного помощника. Однако уволенный служащий затаил зло на своего бывшего работодателя, поэтому доверять его свидетельству не следовало (впрочем, это не значит, что оно непременно было лживым). Тем более что Вулси, которому не терпелось избавиться от Бекингема, подозревали в том, что он щедро заплатил Невету за это свидетельство.

«...Сэр Томас Довел...»

Но даже если управляющий сказал правду, это нельзя считать изменой. Если бы Генрих VIII умер, не оставив наследников, тогда Бекингем стал бы королем на законных основаниях; конечно, герцог мог питать честолюбивые намерения, но это не преступление. Честолюбие должно было бы сопровождаться злоумышлением на жизнь короля. Тогда это действительно сочли бы изменой, но каковы доказательства?

Управляющий добавляет к сказанному новое обвинение:

Он [Бекингем] намекнул, что если бы король
Не справился с последнею болезнью,
То кардинал, а с ним сэр Томас Ловел
Лишились бы голов.

      Акт I, сцена 2, строки 184—186

Сэр Томас Ловелл [в переводе — Довел. — Е.К.] был комендантом Тауэра; в те дни, когда Тауэр использовали как место заключения государственных преступников, это был ответственный пост. На самом деле исторический Томас Ловелл ушел в отставку в 1518 г., но у Шекспира он еще занимает свою должность.

Однако угрозы жизни королевских чиновников еще недостаточно, чтобы приговорить к смертной казни такого высокопоставленного вельможу, как Бекингем.

«Когда сэр Уильям Бломер...»

Однако управляющий еще не все сказал. Он продолжает:

Когда сэр Уильям Бломер
На герцога навлек ваш грозный гнев,
То в Гринвиче...

      Акт I, сцена 2, строки 188—190

Сэр Уильям Балмер [в переводе — Бломер. — Е.К.] был одним из служащих короля, но отказался от своей должности и перешел к Бекингему. Легко понять, почему Балмер сделал это. Король был придирчивым и деспотичным хозяином, обладавшим такой властью, что одно неудачно сказанное слово могло стоить человеку головы (и, как показывают дальнейшие события, такое действительно случалось). Напротив, Бекингем был куда более достойным человеком.

Естественно, король Генрих воспринял этот уход как оскорбление. Вряд ли королю польстило, что ему предпочли Бекингема. Его неудовольствие заслужил не только Балмер; у Бекингема, принявшего Балмера, тоже возникли неприятности. Балмера привлекли к суду, он не смог оправдаться и обратился к королю с просьбой о помиловании; Генрих в конце концов удовлетворил его просьбу, но крайне неохотно.

Судя по тому, что нам известно о личности Генриха, этот человек был крайне злопамятен и не простил случившегося ни Балмеру, ни Бекингему. Когда пришло время, он отомстил обоим.

«...Нож вонзил в него»

Управляющий наносит последний удар. Он свидетельствует, что Бекингем, взбешенный делом Балмера, якобы сказал следующее:

Сказал он: «Ежели б за это в Тауэр
Я был посажен, я бы сделал так,
Как мой отец собрался поступить
С убийцей Ричардом. Он в Солсбери
Просил свиданья с ним, а если б тот
Пришел, он бы склонился перед ним
И нож вонзил в него».

      Акт I, сцена 2, строки 194—199

После неудачного мятежа против Ричарда III отца Бекингема привезли на казнь в Солсбери. Он действительно просил у Ричарда последней аудиенции, но получил отказ.

Угрозы убийством (если показаниям управляющего можно верить) вполне достаточно для обвинения в измене, и король тут же отдает Бекингема под суд. Согласно историческим свидетельствам, этот суд состоялся 13 мая 1521 г., почти через год после встречи на Поле золотых одежд.

«Во время Лотаря с Пипином...»

Следующая сцена (все еще во дворце) позволяет публике посмеяться над французами; этот драматургический прием в Англии всегда пользовался популярностью. Входят лорд-камергер и лорд Сэндс [в переводе — Сендс. — Е.К.] и с неодобрением говорят о том, что после Поля золотых одежд англичане стали подражать французской моде.

Лорд-камергер (имя которого в пьесе не названо) — это старый Чарльз Сомерсет, граф Вустерский (или просто Вустер), незаконный сын Генри Бофорта, третьего герцога Сомерсета, погибшего почти шестьдесят лет назад в битве у Хексема (см. в гл. 13: «Воздвигну на твоих плечах...»).

Лорд Сендс — это сэр Уильям Сэндс, который на самом деле получил право именоваться лордом только в 1526 г., через пять лет после суда над Бекингемом, когда Генрих VIII сделал его бароном. В том же году Уильям Сэндс стал лордом-камергером вместо покойного к тому времени Чарльза Вустера. Однако в пьесе указаний на это нет, и Вустер по-прежнему остается лордом-камергером.

Одна из реплик камергера относится к моде на французские выражения, популярной среди англичан, обожающих иностранные обычаи:

... поклясться можно,
Что уж во время Лотаря с Пипином
Советниками были их носы.

      Акт I, сцена 3, строки 8—10

[В оригинале: «...можно подумать, что их чванные предки были советниками Пипина или Лотаря». — Е.К.]

Пипин был одним из древних французских монархов, отцом Карла Великого, первым королем из династии Каролингов, правившим с 751 по 768 г.

Лотарь (или Лотар) — широко распространенное имя королей предыдущей династии Меровингов. Последний из Лотарей, Лотарь IV, правил с 717 по 719 г.

Несомненно, это досадливое упоминание о древних французских королях — проявление английского комплекса неполноценности. Французы могли говорить о своих великих королях и могущественных королевствах раннего Средневековья, в то время как Англия была раздроблена на карликовые королевства, вскоре оказавшиеся под игом вторгшихся на остров датчан.

«Дочь рыцаря... Такой есть Томас Буллен...»

Выясняется, что лорд-камергер, лорд Сэндс и вскоре присоединившийся к ним сэр Томас Ловелл идут на пир, который дает кардинал Вулси.

Этот пир дает возможность показать первое из нескольких зрелищ, украшающих эту пьесу (и в то же время ослабляющих ее, поскольку они замедляют развитие сюжета).

Дамы и господа ведут светские беседы; в это время входят король, переодетый пастухом, и сопровождающие его лица. (Видимо, как раз в день премьеры этой пьесы, состоявшейся 29 июня 1613 г., от выстрела пушки в честь прибытия театрального короля начался пожар, в результате чего театр «Глобус» сгорел дотла.)

Внимание короля привлекает молодая женщина, флиртовавшая с лордом Сэндсом. Когда Генрих снимает маску и спрашивает, как зовут даму, камергер отвечает ему:

Дочь рыцаря... Такой есть Томас Буллен,
Виконт Рочфорд. Она одна из фрейлин.

      Акт I, сцена 4, строки 92—93

Даму зовут Анна Буллен (которую в исторических трудах обычно называют Анной Болейн). Ее отец, сэр Томас Буллен, был богатым купцом; если следовать фактам, то король Генрих к тому времени уже был знаком с этой семьей, причем достаточно близко.

Хотя до сих пор король был относительно верен жене, однако у него было несколько увлечений, вполне обычных для большинства тогдашних мужчин, а тем более для королей. Пока Генрих держал свои романы в тайне и не хвастался ими перед придворными, даже самая придирчивая жена не могла бы требовать от него большего.

В 1519 г. одна из любовниц Генриха родила сына. Мальчика назвали Генри Фицроем (на норманно-французском это означает «Генри, сын короля»), намек был весьма прозрачен. Король пожаловал этому мальчику титул герцога Ричмонда; кое-кто даже думал, что за неимением законных сыновей Генрих оставит престол незаконному. Возможно, это и так. Во всяком случае, король очень баловал ребенка; это доказывало, что он, в отличие от королевы Катерины, может иметь сыновей. Однако юный Фицрой умер, не дожив до девятнадцати лет, так что эта надежда угасла.

Мать юного Фицроя недолго пользовалась вниманием короля (это не удавалось ни одной из его фавориток; похоже, единственной женщиной, которую Генрих по-настоящему любил, была Катерина Арагонская). Следующей любовницей короля стала не кто иная, как Мария Буллен, старшая сестра Анны.

В 1522 г. Анна Буллен стала фрейлиной королевы Катерины. Сколько лет ей было в то время, точно неизвестно: где-то между пятнадцатью и двадцатью, причем большинство историков склоняется к пятнадцати годам.

Анна привлекла к себе внимание Генриха (когда именно — неясно), и его интерес к ней все возрастал. Этот роман оказался серьезнее предыдущих; частично потому, что королю все больше надоедала стареющая и больная жена, а частично потому, что его все сильнее тревожил вопрос о наследнике престола. Видимо, суд над Бекингемом сыграл в этом решающую роль. Даже если бы Бекингема удалось устранить, сомневаться не приходилось: неопределенность вопроса с престолонаследием станет причиной новых интриг и даже измен. Поэтому Генриху позарез требовался законный сын — если не от Катерины, то от другой женщины.

«...Графом Серри...»

Суд над Бекингемом мог кончиться только осуждением. Мы при нем не присутствуем, но узнаем о ходе разбирательства из диалога двух дворян. Они уверены, что осуждение Бекингема — результат интриг Вулси. Первый дворянин приводит доказательства этого:

Сначала Киллера он обвинил,
Правителя Ирландии в то время.
Затем сменил его он графом Серри,
Скорей, чтоб тот не мог помочь бы тестю.

      Акт II, сцена 1, строки 41—44

Килдэр [в переводе — Киллер. — Е.К.] — это Джеральд Фицджеральд, девятый граф Килдэр, потомок ирландского рода норманнского происхождения, веками правившего значительной частью Ирландии. Фицджеральды сохраняли независимость и подчинялись Лондону чисто номинально. Они соперничали с главами кланов как норманнского, так и местного происхождения, объявляли войны и заключали мир по собственному усмотрению и не давали этой стране покоя.

Стремясь усилить авторитет центральной власти, Вулси сместил Килдэра с поста наместника Ирландии и заменил его графом Сурреем.

Этот граф Суррей [в переводе — Серри. — Е.К.] — Томас Говард, сын и тезка герцога Норфолка. В 1495 г. он женился на Анне, младшей дочери Эдуарда IV, и стал свояком Генриха VII, который был женат на старшей сестре Анны. Сестра Суррея Елизавета была матерью Анны Буллен. Таким образом, граф Суррей приходился Анне Буллен дядей.

Жена Суррея умерла в 1512 г., и в 1513 г. граф женился на Елизавете, дочери герцога Бекингема. Следовательно, во время суда над Бекингемом тот приходился Суррею тестем (а не отцом [так в оригинале. — Е.К.], как утверждает первый дворянин).

Суррей был закоренелым врагом Вулси; возможно, именно поэтому его отправили в Ирландию (когда-то ланкастерцы так же поступили со своим врагом Ричардом Йорком). Однако вряд ли эта почетная ссылка имела непосредственную связь с судом над Бекингемом.

Во-первых, Килдэра заменили Сурреем в 1520 г., за несколько месяцев до предъявления Бекингему обвинения; едва ли Вулси заглядывал так далеко вперед. Кроме того, опасаться Суррея у него не было никаких оснований, поэтому спешно отсылать графа вовсе не требовалось. Канцлер пользовался полной поддержкой короля Генриха, а воля короля оставалась священной до самого конца его правления. Так, смертный приговор Бекингему был вынужден зачитать не кто иной, как Норфолк — тот самый человек, который так дружески разговаривал с Бекингемом в первой сцене пьесы, он был отцом Суррея и являлся таким же врагом Вулси, как и сам Бекингем.

Если уж герцог Норфолк оказался бессилен, то что могло изменить присутствие какого-то графа Суррея?

«...Бедный Эдвард Бун»

Бекингем, которого ведут на казнь (состоявшуюся 17 мая 1521 г.), произносит монолог, доказывая свою невиновность. В частности, он говорит следующее:

Прибыв сюда, я звался лорд-констебль
И герцог Бекингем, ну а теперь
Я снова только бедный Эдвард Бун.

      Акт II, сцена 1, строки 102—103

На самом деле он Эдуард Стаффорд, однако в то же время принадлежит к роду Бунов (точнее, Боэнов). Элеонора Бун (см. с. 273) вышла замуж за Томаса Глостера, а Бекингем был потомком этого брака. Сестра Элеоноры Мария Бун вышла замуж за Болингброка и стала матерью Генриха V. В данном случае родовое имя Бун заменило имя Стаффорд, потому что для елизаветинской публики оно подчеркивало королевское происхождение Бекингема и делало более ясной подлинную причину его казни.

«...Разводится король с Екатериной?»

После ухода Бекингема два дворянина продолжают беседу; новая сплетня заставляет их забыть о казни. Второй дворянин спрашивает:

Не слышали ли вы недавно толки
О том, что наш разводится король
С Екатериной?

      Акт II, сцена I, строки 147—149

Здесь Шекспир снова уплотняет время. Бекингема казнили в 1521 г. Анна Буллен привлекла внимание короля не раньше 1522 г. (хотя в пьесе это происходит еще до казни), но несколько лет их отношения ограничивались мимолетным флиртом — возможно, даже без интимной близости.

Однако в 1527 г. произошли два важных события. Генриха все сильнее интересовала очаровательная Анна и все больше тревожило отсутствие наследника. К тому времени Катерине было уже сорок два года, и не приходилось надеяться на то, что она сумеет родить сына.

Поскольку умирать Катерина явно не собиралась, пришедший в отчаяние Генрих возбудил дело о разводе, чтобы вступить во второй законный брак и произвести на свет законного наследника.

«...Кардинал Кампейус...»

Второй дворянин продолжает:

По-видимому, или кардинал,
Иль кто-то из его людей, желая
Вред учинить достойной королеве,
Ему сомненье в душу заронил,
Чтоб королеву погубить. Недавно
Сюда и кардинал Кампейус прибыл,
Как полагают все, с такой же целью.

      Акт II, сцена 1, строки 156—161

Винить во всех бедах Вулси было легко, потому что у англичан он становился все более непопулярным. Именно он пытался заставить парламент утвердить новые налоги для покрытия безудержных расходов короля внутри страны и за рубежом. Именно он осуществлял проимперскую политику, закончившуюся провалом.

Несмотря на все договоры, заключенные Вулси с императором Карлом, тот при ведении иностранных дел не учитывал интересы Англии. Более того, император обещал жениться на Марии, дочери Генриха VIII (и его собственной двоюродной сестре), но затем отказался от своего обещания, нанеся английскому королю личное оскорбление.

Вулси мог бы активнее противостоять Карлу, если бы не имел собственных амбиций. Но даже его робкие попытки были отвергнуты. Первый дворянин считает, что Вулси решил развести короля с Катериной, желая отомстить ее племяннику.

Да, это все устроил кардинал!
В отместку императору за то,
Что отказался тот его назначить
Потом архиепископом Толедским.

      Акт II, сцена 1, строки 161—164

На самом деле Вулси лелеял куда более честолюбивые планы: он хотел стать папой. Сегодня это стремление кажется нам абсурдным; мы слишком привыкли к тому, что папой неизменно становится итальянец. Однако так было не всегда. Вплоть до XVI в. существовали папы разных национальностей. Например, в 1154 г. папой стал англичанин Николас Брейкспир, правивший под именем Адриан IV. (Правда, он до сих пор остается единственным англичанином, избранным папой.)

Когда в 1521 г. умер папа Лев X, выбор нового папы во многом зависел от Карла V. Императору ничего не стоило сделать Вулси папой, но он не захотел этого. В результате папой стал датчанин Адриан Флорис Бойенс, пожилой человек, единственное отличие которого (не считая безупречной добродетели) заключалось в том, что он был наставником малолетнего императора. Новый папа (тоже единственный датчанин в истории) правил под именем Адриан VI, и даже это, возможно, вызвало досаду Вулси, потому что он сам хотел принять это имя в память о папе — англичанине.

Однако папа Адриан VI был старым человеком; он пробыл понтификом немногим более года, а затем умер. Вулси снова мог получить этот пост и снова не получил его. На этот раз выбор пал на Джулио де Медичи, члена знаменитой династии правителей Флоренции. Он стал папой Климентом VII, после чего Вулси уже не на что было надеяться. Собственно говоря, Адриан VI был последним папой-неитальянцем. Климент VII положил начало династии итальянских пап, которая [к времени написания этой книги. — Е.К.] составляет сорок четыре человека.

Таким образом, к 1527 г. и король Генрих, и Вулси были готовы разорвать отношения с императором и заключить договор с французами. Именно такой договор и пытался подготовить Вулси, хотя большинству англичан союз с Францией еще казался немыслимым.

Эта перемена внешней политики была на руку планам Генриха, замыслившего развестись с Катериной; если бы король оставался другом и союзником императора, ему было бы трудно развестись с теткой Карла. Более того, Генрих был готов объявить императору войну (что и произошло в 1528 г.), и это давало ему еще один повод избавиться от королевы.

Идею развода Вулси одобрял. Кардинал питал к королеве личную неприязнь; кроме того, он понимал, насколько важен вопрос о престолонаследии. Вулси заверил короля, что развод можно получить и что он сам попросит об этом папу.

Вначале все складывалось удачно: Вулси убедил папу Климента прислать в Англию кардинала Лоренцо Кампеджо (Кампейус — латинизированная форма этого имени) для слушания дела. Кампейус прибыл в Лондон 7 октября 1528 г.

Несомненно, и Генрих, и Вулси рассчитывали на то, что со стороны папы это всего лишь попытка сохранить лицо и что после соблюдения всех формальностей разрешение на развод будет дано.

Однако ни тот ни другой не понимали, в какое положение они ставят бедного папу перед всесильным императором. В 1527 г. армия императора разграбила Рим, а Карл V захватил всю Италию. Фактически папа был пленником императора и не смел противоречить ему. Если бы французы отобрали у Карла Италию, папа Климент, возможно, согласился бы нанести оскорбление тетке императора. Но в случае поражения французов Климент был бы бессилен. Это было ясно как день.

«...С женою брата...»

В следующей сцене, в диалогах нескольких вельмож раскрывается, как продвигается дело о разводе, среди них и герцог Норфолк. Может сложиться впечатление, что это тот самый Норфолк, который беседовал с Бекингемом в первой сцене. На самом деле второй герцог Норфолк из первой сцены умер в 1524 г., через три года после казни Бекингема. Титул унаследовал его сын и тезка — тот самый граф Суррей, который был назначен наместником Ирландии; таким образом, сейчас перед нами третий герцог Норфолк.

Но Шекспир не обращает на это внимания. У него на всем протяжении пьесы действует один и тот же Норфолк; никаких указаний на то, что перед нами другой человек, нет. Более того, третий Норфолк продолжает участвовать в пьесе под своим прежним именем и менее значительным титулом графа Суррея.

Присутствующий при этом камергер говорит, что король погружен в печаль, и объясняет Норфолку:

Я думаю, что брак с женою брата
В нем совесть пробудил.

      Акт II, сцена 2, строки 16—17

В пьесе впервые упоминается о том, что у Генриха VIII был брат. Однако эта краткая реплика не оставалась не замеченной елизаветинской публикой, прекрасно знавшей, о чем идет речь.

У Генриха VIII действительно был брат, причем старший. Этого старшего брата звали Артуром, он был принцем Уэльским и наследником престола. Именно с ним обручилась Катерина, когда Генрих VII был заинтересован в союзе с набиравшей силу Испанией. Обручение состоялось, когда и Артур, и Катерина были детьми, причем его провели в отсутствие Катерины, остававшейся в Испании.

Однако в 1501 г., когда Артуру исполнилось четырнадцать лет (а его брату Генриху десять), было решено, что пора заключить брак. За Катериной отправили посольство, и она прибыла в Англию 2 октября 1501 г. Венчание состоялось 14 ноября того же года.

Однако Артур оказался таким же несчастливым, как его тезка принц Артур, племянник короля Иоанна (см. в гл. 5: «Известье ложное...»); он не дожил до восшествия на престол. 2 апреля 1502 г. принц Уэльский умер от болезни.

Для союза Англии и Испании это могло обернуться катастрофой. Фердинанд Испанский, отец Катерины, употребил все свое влияние, чтобы выдать Катерину замуж за младшего брата ее покойного мужа и сохранить династическую связь.

Сделать это было сложно по нескольким причинам. Во-первых, церковь не разрешала женщине выходить замуж за двоих братьев поочередно. Конечно, можно было усомниться в том, что брак Катерины с Артуром был действительным; он продолжался всего несколько месяцев, а муж и жена были очень молоды. Подлинных супружеских отношений там могло и не быть; во всяком случае, Катерина всегда заявляла, что их не было. В этом случае получить специальное решение папы о признании первого брака недействительным и позволении вступить во второй не составляло труда. Такое решение действительно было получено, после чего состоялось новое обручение.

Но после этого браку начали мешать политические трудности. Отношения Генриха Английского и Фердинанда Испанского ухудшились, и Генрих VII пользовался Катериной как пешкой в игре против ее отца. Когда в 1509 г. Генрих VII умер, Катерина все еще была не замужем и жила в бедности. Но как только молодой Генрих VIII стал королем, этот брак состоялся.

Однако спустя почти двадцать лет, когда Катерина постарела, начала болеть и не смогла родить ему сына, Генрих VIII пожалел о своей юной поспешности. Какими бы ни были тайные мотивы короля, с точки зрения религии его сомнения были оправданны, поскольку в библейской Книге Левит (20: 21) черным по белому написано: «Если кто возьмет жену брата своего: это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они».

Конечно, папа разрешил этот брак, но его могли ввести в заблуждение, возможно, он поторопился и принял неправильное решение. Так или иначе, но результат был налицо: Генрих совершил грех и поэтому оставался бездетным (иными словами, не имел наследников мужского пола). Конечно, нынешний папа должен был понять весомость этого аргумента и отменить прежнее разрешение.

«...От новой дамы»

Однако в искренность сомнений короля никто не верит, потому что большинство придворных знает об увлечении Генриха Анной Буллен.

Один из присутствующих (Суффолк [в переводе — Сеффолк. — Е. К.]) бормочет себе под нос, имея в виду слова камергера о том, что в короле пробудилась совесть:

О нет, в нем совесть
Вдруг пробудилась вновь от новой дамы.

      Акт II, сцена 2, строки 17—18

Эти слова принадлежат Чарльзу Брэндону, сыну сэра Уильяма Брэндона. Сэр Уильям упоминается в «Ричарде III». Перед битвой при Босуорте его имя называет Ричмонд (впоследствии Генрих VII), а после битвы выясняется, что он числится в списке убитых. Согласно легенде, его убил сам Ричард III.

Юный Чарльз, которому во время битвы при Босуорте было всего одиннадцать лет, стал фаворитом молодого Генриха VIII, который в 1514 г. сделал его первым герцогом Суффолком. Чарльз Суффолк любил Марию Тюдор, сестру Генриха VIII, но после «битвы шпор» ее выдали замуж за старого короля Людовика XII Французского; это было предусмотрено условиями мирного договора.

Но Людовик прожил недолго, и, когда Мария овдовела, они с Суффолком поженились. Генрих этот брак не одобрил, потому что незамужняя сестра короля в то время, когда политику вершили с помощью браков, была ходовым товаром. Однако молодая чета передала королю значительную сумму, и это смягчило его гнев.

Впрочем, полностью доверять циничной фразе Суффолка не следует. Любовь Генриха к Анне в данном случае значения не имела; главным для него была забота о наследнике. Если бы Катерина родила ему сына, Генрих, вероятно, не перестал бы любить Анну, но вряд ли ему пришла бы в голову мысль о разводе.

«...Сестру французского монарха»

Камергер, как и все остальные, осуждает Вулси. По его мнению, за всем этим стоит кардинал. Он говорит:

А кто дерзнет всмотреться чуть поглубже,

Наверно, цель конечную уловит —

Сестру французского монарха.

Акт II, сцена 2, строки 39—41

По примеру Уорика (см. в гл. 13: «Принцессу Бону...»), Вулси считал династический брак главным средством дипломатии и стремился к союзу с Францией, выгодному как с военной, так и с политической точки зрения. Но, как и в случае с Уориком, король предпочел брак по любви. Вулси не видел, что чувство Генриха к Анне настолько сильно, что может привести к их браку.

Французская принцесса, которую Вулси присмотрел для Генриха, — Маргарита Наваррская, сестра короля Франциска I. Она вдова, потому что в 1509 г., за год до восшествия на трон Генриха VIII, вышла замуж за Карла (Шарля), герцога Алансонского, который мельком упоминается в первой части «Генриха VI». Герцог умер в 1525 г., и Маргарита, овдовевшая после шестнадцати лет брака, снова появилась на ярмарке невест.

С политической точки зрения брак был выгодным, но у него имелись свои недостатки. Во-первых, тридцатипятилетняя Маргарита была уже немолода (всего на год моложе Генриха), а король устал от пожилых жен и мечтал о молодой королеве. Возможно, он доказывал себе, что Маргарита едва ли сможет рожать детей и поэтому брак обернется для него катастрофой. (Если так, то он ошибся. Маргарита снова вышла замуж и родила дочь, которой было суждено стать матерью знаменитого французского короля Генриха IV.)

«Мой новый секретарь...»

Норфолк и Суффолк пытаются увидеться с королем и обсудить с ним важные государственные дела, но тот раздраженно отказывает им в аудиенции. Генриху нужно встретиться с Вулси и кардиналом Кампейусом и как можно скорее покончить с разводом.

Король здоровается с кардиналами и говорит Вулси:

Вы Гардинера к нам сюда пришлите.
Мой новый секретарь — умелый малый.

      Акт II, сцена 2, строки 115—116

Речь идет о Стивене Гардинере, ровеснике короля. В его предыдущей жизни есть много общего с жизнью Вулси. Он, сын суконщика, поступил в семинарию и оказался блестящим студентом.

Вулси обратил внимание на способного молодого человека и в 1525 г. сделал его своим секретарем. Гардинер вел с папой переговоры о разводе и справился с этим делом так хорошо, что в 1529 г. стал секретарем Генриха.

«...Какой-то доктор Пейс?»

Услышав реплику короля о Гардинере, кардинал Кампейус спрашивает Вулси:

Милорд Йорк, не состоял ли раньше
В сей должности какой-то доктор Пейс?

      Акт II, сцена 2, строки 121—122

Да, верно. До Гардинера секретарем Вулси был Ричард Пейс. Кампейус предупреждает Вулси, что за границей о Вулси ходят нехорошие слухи, в том числе и о том, как он обошелся со своим секретарем:

Вас в зависти бесстыдной обвиняют:
Он, дескать, был так чист и благороден,
Что вы его тайком от короля,
Боясь соперничества, отдаляли,
От горя он сошел с ума и умер.

      Акт II, сцена 2, строки 127—129

[В оригинале: «...боясь, что Пейс возвысится (он был так даровит), вы заставляли его заниматься только иностранными делами». — Е.К.]

Это пример того, как Вулси очерняли после его падения, приписывая бедняге поступки, которых он не совершал. В пьесе Вулси не оправдывается — наоборот, цинично объясняет: беда Пейса заключалась в том, что он был слишком чист и благороден.

Конечно, Вулси использовал Пейса на дипломатическом поприще — например, поручал ему договориться с швейцарцами об их нападении на Францию (когда Франция еще была врагом Англии) и использовал в качестве своего агента в переговорах об избрании Вулси папой. Вулси не было необходимости мешать карьере Пейса, удаляя его от двора; просто этот Пейс оказался очень способным агентом.

Самое забавное, что Пейс и не думал сходить с ума и умирать. Да, Вулси заменил его, но во время пребывания Кампейуса в Англии Пейс был жив и здоров. В действительности он на шесть лет пережил самого Вулси.

«...На Карнарвоншир...»

Мы снова возвращаемся к Анне Буллен, которую мельком видели на пиру у Вулси. Теперь она беседует с безымянной старой дамой. Анна сожалеет о несчастье королевы Катерины и говорит, что она сама не мечтает о высоком титуле. Старая дама не соглашается с возражениями Анны и говорит:

Нет, вас можно
И крошечною Англией прельстить.
А я и на Карнарвоншир согласна,
Будь королевством он.

      Акт II, сцена 3, строки 46—48

Карнарвон — самое северо-восточное графство Англии, гористая местность, бедная и настолько удаленная от Лондона, что ее всегда считали символом сельской глуши.

Анне почти тут же предоставляется возможность доказать свою искренность. К ней прибывает камергер с подарком от короля. Он говорит Анне:

Король вам шлет свое благоволенье,
И вам оказана большая честь:
Дается вам маркизы Пембрук титул...

      Акт II, сцена 3, строки 60—63

На самом деле этот титул был пожалован Анне 1 сентября 1532 г. — намного позже, чем сказано здесь. В пьесе Анну награждают этим титулом, когда Кампейус находится в Англии, хотя в действительности она получила его через три года после отъезда кардинала.

Несмотря на предыдущие возражения, Анна с благодарностью принимает титул. Вопреки ожиданиям публики, камергер не делает никаких широковещательных заявлений, только бормочет себе под нос:

Кто знает, может быть, от этой леди
Зажжется вдруг алмаз и озарит
Весь остров наш.

      Акт II, сцена 3, строки 77—79

Чтобы сделать такой прогноз, камергер должен быть настоящим пророком, но Шекспир пользуется преимуществом человека, которому все известно задним числом, и срывает аплодисменты публики, не хуже автора знающей, что Анна Буллен стала матерью королевы Елизаветы I.

«...К папе я взываю»

Королева предстает перед судом так же, как в свое время Бекингем. Дело о разводе было заслушано 18 июня 1529 г., через восемь лет после казни Бекингема.

Одинокая и не имеющая друзей королева противостоит всесильному королю и его всесильному министру, и моральная победа остается на ее стороне. Катерина отказывается отвечать на вопросы и настаивает на некомпетентности суда. Она гордо заявляет, что была Генриху хорошей женой, и обличает Вулси. Наконец она говорит:

Я повторяю — вы [Вулси] мне не судья!
Здесь, перед всеми, к папе я взываю...

      Акт II, сцена 4, строки 118—119

Катерина смело воспользовалась своей козырной картой. Если бы король, Вулси или Кампейус сумели убедить Катерину согласиться на развод, дело можно было бы завершить, не обращаясь к папе, испытывавшему серьезные политические трудности. От Катерины требовалось только одно: заявить о своем желании уйти в монастырь, и папа согласился бы с таким решением.

Но, отказав королю в разводе, отвергнув суд и громко воззвав к папе, Катерина придала делу совсем другое направление. Согласиться на просьбу тети императора о разводе — одно, а расторгнуть королевский брак против ее воли — совсем другое. Как ни крути, а император держал папу за горло.

«...Мэри, моею дочерью»

Королева уходит. В отсутствие Катерины король Генрих начинает рассказывать, как он впервые понял, что его брак следует считать незаконным:

Впервые растревожили мне совесть
Епископа Байонского слова,
Он был тогда у нас послом французским
И прислан был для обсужденья брака
Меж Орлеанским герцогом и Мэри,
Моею дочерью...

      Акт II, сцена 3, строки 171—175

Конечно, принцесс королевского рода выбирали для брака, руководствуясь политической целесообразностью. В 1518 г., когда Англия была в дружеских отношениях с Францией, Марию предложили в жены сыну короля Франциска, хотя в то время ей было всего лишь два года. Когда союз с Францией был разорван и Англия перешла на сторону Священной Римской империи, потенциальным женихом Марии считался сам император. Но 30 апреля 1527 г. был заключен новый союз с Францией, забрезжила возможность брака Марии если не с самим Франциском, то с его вторым сыном Генрихом (Анри) Орлеанским (который через двадцать лет стал французским королем Генрихом II).

Вполне возможно, что епископ Байонский в ходе переговоров о браке усомнился в законности происхождения Марии, стремясь принизить ценность брака с французской точки зрения и добиться от Англии уступок в других отношениях. Однако можно предположить и другое: это было сделано с подачи самого Генриха VIII, который уже тогда прикидывал в уме возможность развода и решил, что будет лучше, если такую инициативу проявит человек со стороны.

«...Милорд Кентерберийский»

Изложив эту трогательную историю, король просит высказать свое мнение церковных иерархов и обращается к самому высокопоставленному из них. Он говорит:

Призвал я вас, милорд Кентерберийский,
И дали вы на суд свое согласье.

      Акт II, сцена 3, строки 217—219

В то время архиепископом Кентерберийским был Уильям Уорем. Он занял этот пост в 1504 г. Именно этот человек короновал Генриха и Катерину в 1509 г. В данный момент ему около восьмидесяти лет, и тягаться с Вулси (который занимает второй по значимости пост архиепископа Йоркского) он уже не может.

Уорем дает согласие на развод; ничего другого старику, запуганному королем и кардиналом, не остается.

«Слуга любимый, Кранмер...»

Но на папского легата Кампейуса слова Генриха влияния не оказывают. Апелляция Катерины к папе заставила его только развести руками, потому что без рассмотрения этой апелляции папой он ничего сделать не может. Он предлагает отложить суд до тех пор, пока королева не согласится на нем присутствовать.

Это заявление застает Генриха врасплох и выводит его из себя. Видимо, он ждал, что суд над Катериной продолжится в ее отсутствие и быстро примет решение о разводе, после чего все пройдет как по маслу. Поняв, что так не будет, он бормочет:

Ученый муж, слуга любимый, Кранмер,
Скорей вернись! Я знаю, твой приезд
Мне возвратит покой.

      Акт II, сцена 3, строки 238—240

Кранмер — ученый клирик, на два года старше самого короля; он один из тех, кто весьма заинтересован событиями, происходящими в Германии.

Там в 1517 г. некий монах по имени Мартин Лютер начал оспаривать некоторые тезисы католической церкви, до того казавшиеся незыблемыми. Затем произошло то, что на первый взгляд казалось одним из теологических диспутов, часто возникавших в среде интеллектуальных теологов, но не оказывавших серьезного влияния на организационную структуру церкви.

Однако благодаря ряду обстоятельств доктрины Лютера распространились, как степной пожар. (Одним из этих обстоятельств стало то, что хитрый монах использовал для проповеди своих взглядов недавно изобретенный печатный станок и широко распространял свои убедительные и красочно изложенные брошюры.) К 1520 г. они достигли Англии, после чего Кранмер и другие теологи начали оживленно обсуждать тезисы Лютера. Главным из них был тезис о том, что папа не обладает властью над всей церковью и что значительную часть Писания, одобренную католической церковью, вовсе не следует принимать на веру только потому, что так велел папа.

Генриха VIII, считавшего себя ученым, взгляды Лютера очень раздражали. В 1521 г. он написал книгу в защиту традиционного католицизма, отвергавшую учение Лютера. Король настаивал на том, что написал ее сам, хотя многие подозревали, что она была составлена каким-то ученым клириком. Настоятель Виндзорского аббатства отвез книгу в Рим, и догадливый папа (под сильным нажимом этого настоятеля) присвоил Генриху титул Защитник веры. (Этот титул остался за Генрихом даже после окончательного разрыва с папой и принадлежит английским монархам по сей день.)

Сейчас, когда речь шла о разводе, Генрих надеялся на помощь папы, но тщетно. Его предыдущая убежденность в том, что папа является высшей инстанцией, поколебалась. Именно поэтому внимание короля привлекла деятельность Кранмера.

Похоже, что в 1527 г. Кранмер сумел встретиться с несколькими советниками короля, в том числе со Стивеном Гардинером. В диспуте о разводе Кранмер выразил мнение, что в этом вопросе папе не принадлежит последнее слово. Интересовавшийся лютеранством и сочувствовавший ему, Кранмер предложил королю обсудить эту проблему в крупнейших университетах Европы. Общее мнение ведущих христианских теологов могло бы очень помочь королю; в этом случае мнение самого папы потеряло бы всякое значение.

Сейчас, два года спустя, Генрих увидел в этом выход из тупика и до самой смерти сохранил благодарность Кранмеру.

«В Рим тайно отбыл...»

Вулси и Кампейус изо всех сил пытаются убедить Катерину подчиниться решению суда. Только это позволит избежать неминуемого противостояния короля и папы. Однако Катерина непоколебима, она отвергает суд и требует восстановления справедливости.

Это серьезное поражение Вулси. Его знатные враги ликуют и предвкушают скорое падение кардинала. Норфолк говорит:

Король располагает документом,
Навек убившим мед его речей.

      Акт III, сцена 2, строки 20—22

Кардинал с опозданием понял, что Генрих добивается развода, чтобы жениться вовсе не на французской принцессе, а на Анне Буллен. После этого Вулси пришел в ужас, и дело о разводе потеряло для него всякую притягательность. Он заколебался, а проницательному и расчетливому королю этого было достаточно.

Суффолк говорит:

Посланье кардинала к папе как-то
Попало к королю.

      Акт III, сцена 2, строки 30—31

Но худшее известие впереди. Суффолк продолжает:

В Рим тайно отбыл кардинал Кампейус,
Ни с кем перед отъездом не простился
И дело о разводе не закончил.

      Акт III, сцена 2, строки 56—58

Беда заключалась в том, что Генрих VIII обладал неограниченной властью у себя в Англии, но не в силах был повлиять на важные события, происходившие на континенте. Примерно во время суда попытка Франции вырвать Италию из состава Священной Римской империи потерпела крах. В августе 1529 г. французский король и император подписали договор, согласно которому Италия оставалась под властью Карла. Это означало, что папа Климент тоже остается под властью Карла, а потому на его одобрение развода Генриха с теткой императора рассчитывать не приходится.

Суд отложили до июля, но Катерина на него так и не явилась, решить вопрос полюбовно не захотела и настаивала на своем праве обратиться к папе. 23 июля суд прекратил свою работу. Папа, которому оставалось только затягивать дело, отозвал кардинала Кампейуса, и тот покинул Англию. Однако он сделал это вовсе не тайно; 19 сентября кардинал Кампейус получил последнюю аудиенцию у короля.

С этого момента судьба Вулси была решена. Он обещал королю добиться развода, но это обернулось для Генриха величайшим унижением. Было ясно, что Вулси не тот человек, который способен помочь королю преодолеть сопротивление папы, и что королю придется поискать какой-то другой путь.

«Архиепископом...»

Шансы Вулси падают, а шансы Кранмера растут. Кранмер чувствует, что может преодолеть сопротивление папы, и уже собирает мнения теологов разных стран, благоприятные для короля. Вельможи одобряют его действия, и Суффолк говорит:

Архиепископом еще он станет
За это все.

      Акт III, сцена 2, строки 73—74

Время уплотняется снова. Генриху удалось обойти папу лишь через два с половиной года после завершения работы суда. В 1532 г. король послал Кранмера в Германию. Официально он был отправлен туда для консультаций с императором, но на самом деле для установления связей с лютеранскими князьями, сбора мнений лютеран и подтверждения симпатии английских властей к новым доктринам. Кранмер действительно нарушил обет безбрачия и женился на собственной племяннице, потому что, согласно лютеранским доктринам, в безбрачии священников не было никакого смысла.

В августе 1532 г. умер старый архиепископ Кентерберийский, и в марте 1533 г. Кранмер занял вакантное место, став шестьдесят девятым архиепископом Кентерберийским.

«Пакет мой, Кромвель...»

Вулси еще не знает, что он в опале. Он входит с помощником и спрашивает его:

Пакет мой, Кромвель,
Ты отдал королю?

      Акт III, сцена 2, строки 76—77

Вулси говорит с Томасом Кромвелем, человеком чрезвычайно низкого происхождения, о жизни которого до 1520 г. ничего не известно. Затем тридцатипятилетний Кромвель поступил на службу к Вулси и в конце концов стал его доверенным секретарем.

Как выяснится позже, именно пакет, о котором идет речь, станет причиной стремительного падения Вулси (во всяком случае, в пьесе). Входит разгневанный король и возвращает Вулси документ, случайно попавший в пакет. Это секретная опись имущества кардинала. Когда король уходит, Вулси рассматривает бумагу и в ужасе бормочет:

Здесь полный список всех моих богатств,
Накопленных для личных целей мною,
Чтобы добиться папского престола
И подкупить друзей, живущих в Риме.

      Акт III, сцена 2, строки 210—213

Теперь король может воспользоваться алчностью Вулси как поводом для удаления кардинала. Наконец-то Генрих убедился в его продажности, заигрываниях с Римом и так далее. Вулси обречен.

«Печать большую...»

Почти сразу же к Вулси подходят вельможи, и Норфолк говорит:

Вот, кардинал, желанье короля:
Печать большую вы вручите нам,
А сами удалитесь в Эшер-Хаус,
Милорд Уинчестер...

      Акт III, сцена 2, строки 228—231

Большая печать — символ должности лорд-канцлера. Вулси лишился этого поста, для нас эквивалентного премьер-министру. Это случилось 17 октября 1529 г., всего через четыре месяца после начала суда над Катериной, председателем которого был Вулси.

Однако лишение большой печати — это только развитие процесса, начавшегося раньше. Суффолк продолжает:

Поскольку ваши прошлые деянья
Легатской власти в нашем государстве
Подходят под закон о praemunire [конфискации],
То следует о вас такой приказ:
Конфисковать все ваше состоянье,
Именье, земли, замки, мебель, утварь И прочее.

      Акт III, сцена 2, строки 338—343

Закон о конфискации был принят в 1392 г. при Ричарде II. Он был направлен на ограничение власти папы в Англии; согласно этому закону, в некоторых вопросах никто не имел права общаться с папой без разрешения короля. 9 октября 1529 г. (за восемь дней до лишения должности) Вулси обвинили в нарушении этого закона и конфисковали все его имущество в пользу короля. Однако в знак королевской милости кардиналу позволили оставить за собой должность архиепископа Йоркского.

«Сэр Томас Мор...»

Вельможи уходят, насмехаясь над падением всесильного министра. Оставшись один, Вулси произносит эмоциональный монолог о своем утраченном величии. Входит Кромвель и сообщает ему новость:

Затем сэр Томас Мор уже лорд-канцлер
На вашем месте.

      Акт III, сцена 2, строки 393—394

Сэр Томас Мор был самым образованным человеком своего времени и во многих отношениях заслуживал восхищения. Например, он выступал за образование для женщин; во всяком случае, его дочери были прекрасно образованы.

Кроме того, он был писателем. В 1514 г. Мор написал биографию Ричарда III, в которой противопоставил плохого правителя Ричарда хорошему — Эдуарду IV. (Следует напомнить, что Эдуард IV приходился Генриху VIII дедом с материнской стороны.) Эти книги Тюдоры использовали как средство пропаганды, а Шекспир — при написании пьесы «Ричард III». Кстати, Мор ее так и не закончил — видимо, поняв, что это не история, а пропаганда, и возненавидев свой труд. Вскоре после этого он написал «Утопию» (это греческое слово означает «нигде»), картину идеального общества, обогатив английский язык новым словом и положив начало целому литературному жанру.

Мор был обаятельным человеком, и Генрих VIII любил его общество. Назначив Мора лорд-канцлером, он сделал правильный выбор, потому что сэр Томас был трудолюбив, добр, справедлив и популярен. При Генрихе VII Мор протестовал против непомерных налогов и в качестве спикера палаты общин в 1523 г. имел мужество сопротивляться всесильному Вулси, в очередной раз потребовавшему ввести новые налоги.

Однако в другом отношении Генрих допустил грубейшую ошибку. Мор был убежденным католиком и не мог согласиться с разводом, не одобренным папой. Поскольку папа разрешения на развод не давал, Мор (человек принципа) не видел способа обойти этот запрет и не пошевелил бы и пальцем ради того, чтобы его найти. Когда король окончательно порвал с папой, Мор тоже попал в опалу².

«...Повенчанная тайно...»

Кромвель сообщает Вулси и другие новости, но допускает при этом анахронизмы. За падением Вулси последовал долгий период, наполненный головокружительными поворотами, которые Шекспир был вынужден пропустить.

Кромвель говорит:

С приветом встречен Кранмер.
Архиепископом Кентерберийским
Уже назначен он.

      Акт III, сцена 2, строки 400—401

Однако это произошло лишь в марте 1533 г., через три с половиной года после падения Вулси.

Кромвель продолжает:

Последняя же новость — леди Анна,
Повенчанная тайно с королем,
Как королева нынче появилась
Открыто в церкви с ним.

      Акт III, сцена 2, строки 402—404

На самом деле Генрих окончательно расстался с Катериной и отказался видеться с ней только в июле 1531 г., спустя полтора года после опалы Вулси. После этого Анна стала открыто сопровождать короля, в том числе и в заграничных поездках. Они тайно обвенчались 25 января 1533 г., а 28 марта Кранмер, к тому времени уже архиепископ Кентерберийский, официально объявил брак Генриха и Анны законным.

«...Тебе при нем откроется дорога»

Вулси советует Кромвелю покинуть тонущий корабль и поискать спасения. Он говорит:

Войти старайся в милость королю.
Пусть это солнце не придет к закату!
Я говорил ему, что ты был честен,
Тебе при нем откроется дорога...

      Акт III, сцена 2, строки 414—416

Кромвель поступил так, как ему советовали. Обычно секретари уходили вместе со своими хозяевами, но Кромвель почти сразу получил место в парламенте и придумал план, как обойти папу. Для этого король должен был сам возглавить английскую церковь. Теологическое обоснование английской Реформации принадлежало Кранмеру, но именно Кромвель претворил теорию в практику.

Генрих согласился, принял его услуги и начал покровительствовать ему. В результате Кромвель стал пэром Англии. В апреле 1540 г. простолюдина Томаса Кромвеля сделали графом Эссексом.

Но Шекспир наделяет Вулси пророческим даром. Кардинал советует своему секретарю избегать корысти и честолюбия. Он говорит:

И если, Кромвель, ты тогда падешь,
Ты примешь смерть как мученик святой.

      Акт III, сцена 2, строки 448—449

В конце концов Кромвель действительно пал. К моменту получения титула он успел разойтись с Генрихом во взглядах на второй развод и третий брак. В июне 1540 г. Кромвель был арестован, а 28 июля его (успевшего побыть графом всего четыре месяца) казнили.

Однако это произошло через много лет после событий, которыми завершается данная пьеса, так что падение Кромвеля к ней отношения не имеет.

«Служи я Небесам...»

Наконец Вулси заканчивает свой монолог следующими знаменитыми словами:

О Кромвель, Кромвель,
Служи я Небесам хоть вполовину
С таким усердьем, как служил монарху,
То в старости меня бы он не предал,
Столь беззащитного моим врагам.

      Акт III, сцена 2, строки 454—457

Согласно легенде, эту фразу Вулси произнес на смертном одре. После отставки кардинал какое-то время прожил под Лондоном, надеясь на примирение с королем. Похоже, он еще получал знаки внимания по старой памяти.

Затем Вулси вступил в тайную переписку с папой, королем Франциском и императором Карлом — видимо, пытаясь убедить их заступиться за него перед королем.

Однако в конце концов Вулси отправили в Йорк, чтобы он мог впервые в жизни исполнить обязанности архиепископа, которым до сих пор только числился. В апреле 1530 г. Вулси выехал в Йорк.

Он назначил на ноябрь пышное вступление в должность, и это не понравилось королю. Узнав о тайной переписке, Генрих решил, что Вулси виноват в государственной измене. 4 ноября 1530 г., за три дня до вступления в должность, Вулси арестовали и отвезли в Лондон на суд.

Однако здоровье кардинала было подорвано, и этой поездки он уже не перенес. Вулси ехал медленно, но у Лестера ему стало плохо, и 29 ноября 1530 г., через год после своей отставки, он почил, предварительно (если верить легенде) произнеся знаменитые слова: «Служи я Небесам хоть вполовину...»

«...Проследует обратно королевой?»

Четвертый акт начинается новой встречей двух дворян. Они уже встречались во время суда над Бекингемом и его казни (то есть двенадцать лет назад). Но сейчас произошло радостное событие. Первый дворянин говорит второму:

Пришли сюда взглянуть, как леди Анна
Проследует обратно королевой?

      Акт IV, сцена 1, строки 2—3

Коронация состоялась 31 мая 1533 г., сразу после того как Кранмер благословил брак Генриха и Анны.

«Недавно в Данстебле...»

Второй дворянин спрашивает о судьбе королевы Катерины, которую он теперь называет вдовствующей принцессой. Первый дворянин отвечает:

Недавно в Данстебле, что близ Эмптхилла,
Где ждет судьбы она, архиепископ
Кентерберийский и его собратья
Ученые из ордена святого
В судебном заседании собрались.
Они туда принцессу приглашали
Настойчиво, но все же безуспешно.

      Акт IV, сцена 1, строки 24—28

Генрих окончательно расстался с Катериной в 1531 г., после чего ее отправили в Эмптхилл, городок в 40 милях (64 км) к северу от Лондона. В 1533 г. ее вызвали на второй суд в Данстебле, в 10 (а не в шести, как говорится в пьесе) милях (16 км) к югу от Эмптхилла. Этот второй суд сильно отличался от первого, состоявшегося четыре года назад.

Катерина снова отказалась на нем присутствовать, несмотря на настойчивые приглашения, но на этот раз не было ни папского легата, ни папы, к которому можно было обратиться с жалобой. Кранмер действовал самостоятельно, и 23 мая 1533 г. брак Генриха с Катериной был объявлен недействительным. Именно это решение позволило Кранмеру благословить брак Анны и Генриха, а через неделю провести коронацию Анны как новой королевы.

Но Катерина не сдавалась. Она отказалась принять решение Кранмера и все, что за ним последовало (в частности, объявление ее дочери Марии незаконнорожденной). Она оставалась королевой до самого конца, но потрясение оказалось слишком сильным. Первый дворянин говорит:

Потом ее в Кимболтон увезли,
И там она занемогла.

      Акт IV, сцена 1, строки 34—35

Кимболтон расположен в 20 милях (32 км) севернее Эмптхилла.

«Опять у Гардинера не в почете...»

Описание коронации Анны третьим дворянином приводит к обсуждению последних перемен. Например, в 1531 г. Гардинер сменил должность королевского секретаря на должность епископа Уинчестерского. Этот пост в церковной иерархии считался самым прибыльным; когда-то его занимал Генри Бофорт (см. в гл. 11: «Молитвы церкви...»).

Второй дворянин упоминает о вражде между новыми епископами. Он говорит:

Как говорят,
Опять у Гардинера не в почете
Наш дорогой архиепископ Кранмер.

      Акт IV, сцена 1, строки 103—105

[В оригинале: «...у Уинчестера...» — Е.К.]

Причина этой вражды не указана, но можно догадаться, что в ней виновато уязвленное самолюбие Гардинера. Гардинер сам надеялся стать архиепископом Кентерберийским, и пост епископа Уинчестерского явился для него слабым утешением.

Однако третий дворянин указывает на то, что у Кранмера есть союзник:

Томас Кромвель,
Которого король высоко ценит.
Он верный и достойный друг. Король
Ему дал пост хранителя алмазов,
Назначив членом тайного совета.

      Акт IV, сцена 1, строки 108—112

Кромвель заменил Гардинера в должности королевского секретаря, и его быстрое возвышение тоже не понравилось честолюбивому Гардинеру.

Однако расхождения между Гардинером с одной стороны и Кромвелем и Кранмером с другой были вызваны не только честолюбием. Здесь была замешана и религия.

Кромвель и Кранмер участвовали в английской Реформации, которая началась после развода короля. Гардинер, напротив, был религиозным консерватором; он не протестовал против развода, но не хотел менять католическую доктрину.

Сам Генрих был скорее на стороне Гардинера, потому что в глубине души он оставался Защитником веры и ни за что не отказался бы от католицизма, если бы на кону не стояли его собственные интересы.

Дело было не только в разводе, но и в деньгах. Генриху были нужны средства, а после разрыва с папой богатые (и в некоторых случаях далеко не безгрешные) монастыри оказались в его распоряжении. Чопорные монахи неизменно занимали сторону папы, выступали против развода и были богаты. Никаких других доказательств вины не требовалось.

Сэр Томас Мор выступил против решения короля лично возглавить английскую католическую церковь, за что и был казнен 6 июля 1535 г., став жертвой тирании, ошибочно приписанной им Ричарду III. После смерти Мора канцлером стал Кромвель, которому было поручено руководить ограблением монастырей. Король получил нужные ему деньги и поделился ими с английским правящим классом, заставив таким образом поддерживать Реформацию и противостоять попыткам реставрации католицизма.

Поэтому корыстные интересы заставляли Генриха способствовать продвижению Кромвеля и Кранмера и отвернуться от Гардинера, теологическим взглядам которого он симпатизировал в глубине души.

«Капуциус зовут вас»

Тем временем в Кимболтоне умирает Катерина. Принимая последнего посетителя, она говорит:

Ах, если мне не изменяет зренье,
Прислал вас император, мой племянник.
Капуциус зовут вас. Вы посол?

      Акт IV, сцена 2, строки 108—110

Капуциус — латинизированная форма фамилии Шапюи. Этот человек действительно посол Священной Римской империи при английском дворе.

Похоже, Катерина, упрямо сопротивляющаяся разводу, все еще относится к Генриху с любовью и уважением, как к мужу и королю. Она неистово цеплялась за свои права, но не сказала о своем жестоком супруге ни одного худого слова.

Перед смертью Катерина написала Генриху письмо, в котором содержалась лишь одна просьба — позаботиться об их дочери Марии и нескольких слугах, которые до самого конца сохраняли верность своей опальной хозяйке.

Видимо, Генрих почувствовал угрызения совести и передал ей через Капуциуса какое-то утешительное послание. (В конце концов, теперь он был счастлив, а она умирала.) Похоже, что в действительности Капуциус прибыл слишком поздно и обнаружил, что Катерина уже умерла, но Холиншед сообщает, что посол приехал до того, как она отправила письмо, и пообещал ей передать послание по назначению. Шекспир, как всегда, следует Холиншеду.

Визит Капуциуса свидетельствует о том, что император Карл еще не забыл свою тетку. Он ничего не мог для нее сделать, потому что был не в состоянии начать войну с Генрихом; а о вторжении в Англию вообще не могло быть речи. Тем не менее он запретил папе идти на компромисс с Генрихом, хотя это и означало потерю Англии для католического мира.

В результате 23 марта 1534 г. папа Климент VII вынес окончательное решение о том, что брак между Генрихом и Катериной является действительным. (Через полгода он умер, пробыв папой одиннадцать лет, которые обернулись катастрофой для Римско-католической церкви.)

Генрих должен был как-то отреагировать на это. Его реакция была внушительной. 30 марта он провел через парламент указ, согласно которому англиканская церковь полностью порывала с папством, а ее официальным главой становился король. (Год спустя Мор был казнен именно за то, что отказался признать этот указ.)

Так в январе 1536 г. рухнуло все, что было дорого Катерине (брак и вера). Остались только руины, и Катерина умирала.

«...Дочь юную»

Катерина просит Капуциуса передать королю ее последнее письмо:

В нем доброте его я поручаю
Дочь юную; как знак любви чистейшей...

      Акт IV, сцена 2, строки 131—132

Когда началась бесконечно долгая история с разводом родителей, принцессе Марии было десять лет. После этого жизнь девочки превратилась в сплошной кошмар. В конце 1531 г. Марию разлучили с матерью и не позволили увидеться с ней даже перед смертью Катерины.

В момент смерти матери Марии было двадцать лет. Девушка была копией своей матери. Как и ее мать, Мария упорно настаивала на своих правах. Она не признала развода, не отреклась от титула принцессы и твердо придерживалась католической веры, от которой отрекся Генрих.

Яростная приверженность Марии католицизму (с точки зрения которого ее мать всегда оставалась королевой, а она сама никогда не переставала быть принцессой — в отличие от англиканства, которое сделало ее незаконнорожденной) привела к пяти трагическим годам в истории Англии, когда душевно травмированная Мария Тюдор через семнадцать лет после смерти матери сама стала королевой.

Обратившись к Генриху с последней просьбой, Катерина умерла. Это случилось 7 января 1536 г. Катерине было пятьдесят лет. Хотя ее упрямое нежелание согласиться на развод обернулось для Англии долгими годами религиозных войн, но эти войны, скорее всего, вспыхнули бы в любом случае, потому что доктрины протестантства распространились в стране куда шире и глубже, чем этого хотел сам Генрих.

Даже величайшие враги Катерины признают, что она была виновата только в одном: эта женщина не смогла родить здорового сына.

«Королева, как говорят, лежит в тяжелых родах»

Пришел черед Анны Буллен сделать то же самое. Пятый акт начинается словами сэра Томаса Ловелла, которые обращены к Стивену Гардинеру, епископу Уинчестерскому:

Королева,
Как говорят, лежит в тяжелых родах.
За жизнь ее боятся.

      Акт V, сцена 1, строки 18—20

Анна Буллен не заставила долго ждать появления потомства. Она забеременела сразу после заключения тайного брака; возможно, именно это заставило королевскую чету поторопиться с официальным браком и коронацией. После того, на что пошел Генрих ради обзаведения наследником мужского пола, он не мог позволить, чтобы кто-то усомнился в законности происхождения его отпрыска.

Поэтому в начале сентября 1533 г., через семь месяцев после официального бракосочетания (но за два с лишним года до смерти Катерины, описанной в предыдущей сцене), у Анны начались роды.

Услышав новость, Гардинер желает ребенку счастья, но не пытается скрыть своего враждебного отношения к королеве и двум ее сторонникам, Кранмеру и Кромвелю.

«Ужели королева разрешилась?»

Естественно, король Генрих очень волнуется, ожидая появления долгожданного наследника. Он появляется на сцене и рассеянно разговаривает с присутствующими, включая Кранмера; он проявляет внимание лишь при появлении старой леди (видимо, присутствовавшей при родах королевы). Король восклицает:

По взгляду твоему я догадался...
Ужели королева разрешилась?
Скажи, что да! И мальчиком, конечно?

      Акт V, сцена 1, строки 161—163

Однако управлять судьбой Генрих не мог. 7 сентября 1533 г. у него родилась дочь, и король ужасно расстроился. Конечно, он не мог предположить, что четверть века спустя эта девочка унаследует трон и станет величайшим монархом в истории Англии. Генрих понимал только одно: опять девчонка!

Старая леди, прекрасно знавшая, что эта новость никого не обрадует, постаралась позолотить пилюлю. Она подтверждает слова короля, но потом объясняет:

Хоть это и девчонка, но она
Мальчишек вам в дальнейшем обещает.

      Акт V, сцена 1, строки 165—166

Увы, ее пророчество не сбылось. Девочке, родившейся в тот день, не было суждено иметь ни сыновей, ни дочерей. Она всю жизнь оставалась незамужней и, согласно легенде (впрочем, может быть, и правдивой), сохранила девственность. В истории Елизавета известна под именем Королева-Девственница (the Virgin Queen); это выражение было настолько популярно, что в ее честь один из американских штатов назвали Виргинией.

Поэтому Елизавета не оправдала честолюбивых надежд отца на продолжение рода и стала последней из династии Тюдоров, основанной Генрихом VII. Эта династия находилась у власти всего 118 лет и насчитывала лишь три поколения. Тем не менее Яков I, который стал преемником Елизаветы I, был правнуком (по матери) сестры Генриха VIII и, следовательно, праправнуком Генриха VII. Все английские монархи, начиная с Генриха VIII, были потомками Генриха VII, но (не считая Елизаветы) не потомками Генриха VIII.

«...Немецкие соседи...»

Две следующие сцены описывают попытку Гардинера уничтожить Кранмера. Гардинер обвиняет архиепископа Кентерберийского в ереси и пытается добиться, чтобы это подтвердил Государственный совет. (На самом деле это произошло в 1540 г., хотя пьеса заканчивается крещением маленькой принцессы, состоявшимся в 1533 г.)

Гардинер указывает на опасность ереси и описывает ее последствия:

Начнется смута, бунт... Над государством
Нависнет беспрестанная угроза.
Недавно нам немецкие соседи
Напомнили об этом очень ясно.
Об этом память все еще свежа.

      Акт V, сцена 3, строки 28—30

[В оригинале: «...соседи из верхней Германии...» — Е.К.]

Гардинер имеет в виду крестьянскую войну в Германии 1524—1525 гг. Лютер повел яростную атаку на церковь и преуспел в этом. Беднейшие крестьяне Верхнего Рейна восприняли его пропаганду как призыв к свержению власти, которая причиняла им неслыханные мучения и довела их до положения рабов и животных, и подняли восстание.

Когда восстают угнетенные и необразованные массы, не имеющие опытных вождей, это обычно приводит к анархии и бессмысленному разрушению, от которого страдает множество невинных и беспомощных людей. Поскольку крестьяне стремились отомстить своим аристократическим хозяевам (которые были наиболее грамотной частью общества), их действия описывались как неслыханные зверства. Когда крестьянское восстание наконец подавили (по-другому в истории не бывает) и начали безжалостно наказывать восставших из расчета десять за одного, это мало кого возмущало, ибо никого не волнует судьба бессловесных роботов, находящихся в самом низу экономической пирамиды.

Как бы там ни было, но крестьянская война привела Лютера в ужас. Он полностью зависел от поддержки германских князей, которые считали, что разрыв с Римом усилит их политическую власть и (как в случае с Генрихом) позволит присвоить богатства и земли церкви. Но те же самые князья быстро смекнули, что, когда начинается революция, остановить ее трудно. Грабить церкви легко и приятно, но кому понравится, если после этого тебя станут грабить собственные крестьяне?

Естественно, церковь пришла к выводу, что революция — болезнь заразная (именно эту точку зрения сейчас выражает Гардинер), и Лютер, не желавший, чтобы его учение погибло из-за измены напуганных князей, решил пересмотреть свои доктрины в угоду правящей верхушке. Он обрушил на крестьян невероятные проклятия и призывал подавлять их восстания, прибегая к самым крайним мерам. Это позволило Лютеру сохранить доверие протестантских князей, но зато доверие крестьян он утратил. Области, в которых бушевало крестьянское восстание, остаются католическими и по сей день.

Несмотря на оппортунизм Лютера, крестьянская война осталась ужасным примером для тех, кто считал себя сторонником ереси. Если в европейской стране не было сильной королевской власти (как в Англии или Скандинавских странах), тамошняя аристократия предпочитала не бунтовать, помня о восстании против власть имущих. На первых порах казалось, что лютеранство без труда завоюет всю Западную Европу, однако вскоре выяснилось, что оно имеет свои пределы и ограничивается главным образом немецкоговорящи-ми странами.

«...Эту ересь...»

Гардинер обвиняет Кранмера в сочувствии доктринам Лютера (и, видимо, в желании подвергнуть Англию опасности крестьянских восстаний). Он говорит Кранмеру:

Не знаю разве я, что эту ересь
Вы поощряли?

      Акт V, сцена 3, строки 80—81

Кранмеру грозит арест и заточение в Тауэре, но тут входит Генрих, решительно вмешивается в происходящее и спасает архиепископа.

Пока был жив сильный и властный Генрих VIII, противоположные мнения не перерастали в открытые конфликты. Генрих держал под контролем и Гардинера, и Кранмера.

Однако после смерти Генриха все изменилось. Сначала поднялись протестанты. Тогда верх одержал Кранмер, а Гардинера отправили в тюрьму. Но затем возобладали католики, которых возглавил Гардинер, а Кранмера сожгли на костре.

Нового компромисса достигли только при Елизавете I, которой удалось покончить с догматизмом официальной государственной религии.

«...Поток благодеяний»

В финальной сцене пьесы Кранмер крестит маленькую Елизавету. Драматург, знающий, что случится потом, делает его пророком. Кранмер говорит:

Сей царственный младенец (с Небесами
Пока что не утративший единства)
Уже и в колыбели обещает
Британии поток благодеяний.

      Акт V, сцена 5, строки 17—20

Если бы Кранмер мог это предвидеть, он действительно был бы пророком. Во всяком случае, Генрих на такое не рассчитывал.

После рождения девочки король разочаровался в Анне; возможно, Генрих решил, что Небо все еще гневается на него, и решил поискать себе другую жену. Со временем он стал подумывать о разводе с Анной, но народ мог решить, что Генрих делает это для того, чтобы вернуть Катерину. Это значило, что Генрих должен сначала дождаться смерти Катерины, а уж потом решить судьбу Анны.

Но позволить себе новые романы он мог. Вскоре после рождения Елизаветы Анна пережила то же самое, что до нее пережила Катерина.

Когда Катерина наконец умерла, бедная Анна возликовала, почувствовав себя настоящей королевой, на права которой никто не посягает. Кроме того, она снова была беременна и не сомневалась, что на этот раз родит мальчика...

«...Не уступит в добре и мудрости»

Кранмер продолжает читать панегирик принцессе:

Она царице Савской не уступит
В добре и мудрости. Все благородство
И добродетель — спутница добра,
Все, что царицу эту отличало,
Умножится в сем царственном младенце.

      Акт V, сцена 5, строки 23—25

Царица Савская упоминается в десятой главе Первой книги Царств. Там говорится, что она проделала долгое путешествие в Иерусалим, чтобы сесть у ног мудрого царя Соломона и учиться у него.

Но назвать детство Елизаветы счастливым никто не решился бы. Как и ее старшую единокровную сестру Марию, Елизавету объявляли незаконнорожденной; временами ей грозили тюрьма и казнь. Правда, она получила хорошее образование. Девочка говорила по-французски, по-итальянски, по-латыни и по-гречески, хорошо знала классическую литературу, могла на равных вести беседы с придворными учеными, а как королева показала себя соперницей, превосходившей любого европейского монарха и интеллектом, и политической дальновидностью.

«...Взойдет в сиянье славы, как звезда»

Когда Кранмер заканчивает панегирик Елизавете, его речь становится до смешного напыщенной. Он говорит о девочке:

Так и она, вспорхнув из мрака к небу,
Свои заслуги передаст другому,
Который из ее святого пепла
Взойдет в сиянье славы, как звезда...

      Акт V, сцена 5, строки 43—46

В этом отрывке речь идет о преемнике Елизаветы Якове I; правда, узнать его по такому описанию практически невозможно. По сравнению с Елизаветой этот человек выглядел пигмеем, однако в момент премьеры именно он занимал трон, так что прославлять Елизавету и при этом не прославлять Якова было невозможно.

На этом пьеса кончается. Генрих VIII, который на всем протяжении пьесы ни у кого восторгов не вызывал, внезапно превращается в ангела, потому что он защищает Кранмера и становится счастливым отцом будущей великой королевы.

Однако жизнь на этом не кончилась. После смерти Катерины Арагонской Генри начал преследовать Джейн Сеймур, одну из фрейлин Анны.

Анна застала короля флиртующим с Джейн, после чего с ней случился припадок. Поскольку она была на последних месяцах беременности, Генрих испугался последствий и принялся успокаивать жену, но это не помогло. У Анны начались преждевременные роды, и 29 января 1536 г. (всего через три недели после смерти Катерины и в день ее официальных похорон) она родила мальчика, о котором так мечтал Генрих, но, увы, мертвого...

Король разгневался, и это стало концом для бедной Анны. Генрих обвинил ее в супружеской неверности. 2 мая ее судили и отправили в Тауэр, а 19 мая казнили. Она пробыла супругой короля всего три года. Этот брак был еще более неудачным, а судьба самой Анны еще более печальной, чем брак и судьба Катерины.

На следующий день Генрих женился на Джейн Сеймур, и та наконец подарила Генриху желанного наследника. Мальчик родился 12 октября 1537 г., но сама Джейн умерла 24 октября.

Остаток царствования Генриха превратился в сплошной кошмар, потому что король женился в четвертый раз, развелся с женой, женился на пятой, казнил ее и умер, не успев придумать, как ему поступить с шестой женой. Все это время он правил перепуганными придворными как абсолютный монарх и казнил всякого, кто навлекал на себя его гнев или внушал подозрения.

Генрих VIII умер 28 января 1547 г., оставив престол своему девятилетнему сыну от Джейн Сеймур, который правил под именем Эдуард VI. Однако мальчик был болезненным и умер 6 июля 1553 г. в возрасте пятнадцати лет. Трон унаследовала его старшая единокровная сестра Мария, дочь Катерины, и занимала его пять страшных лет, настойчиво, но безуспешно пытаясь силой вернуть Англию в католичество.

Когда 17 ноября 1558 г. Мария Тюдор умерла в возрасте сорока двух лет, трон наконец заняла ее младшая единокровная сестра, дочь Анны Буллен. Это было начало славного царствования, которое продолжалось сорок пять лет и полностью оправдало напыщенное предсказание Кранмера.

Примечания

1. Без личного присутствия (лат.). (Примеч. пер.)

2. Но в отличие от Вулси был казнен. (Примеч. пер.)

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница