Первые биографы

После смерти Шекспира над Англией пронеслась буря революции и религиозных распрей, заставлявших забыть о поэтах. Торжествующие пуритане, подобно средневековым монахам, подобно Саванаролле и нашим старообрядцам, видели в искусстве грех и добились закрытия театров с 1641 г. по 1660 г., сделав таким образом Шекспира недоступным более или менее широким массам. А с 1660 г. в английской литературе восторжествовал занесенный из Франции ложно-классицизм, столь чуждый духу Шекспира, что для борьбы с ним впоследствии романтики именно Шекспира провозгласили своим предтечею и образцом.

И все-таки Лета не поглощает творений великого поэта. Небывалая для того времени вещь: фолиант 1623 г. расходится без остатка. В 1632 г. он выходит в новом издании, и опять — в 1663 и 1685 г.г. с присоединением апокрифических пьес.

Шекспира читали, знали, любили. Имя его не раз встречается у современных писателей. И его любил и преклонялся пред ним великий поэт XVII века, автор «Потерянного и Возвращенного Рая», пуританин, друг и сподвижник Кромвеля — Мильтон.

Неужели никто из них — и сам Мильтон — не чувствовали больно отсутствия малейших биографических данных о бессмертной славе Англии — Шекспире? Неужели они не хотели или не могли пополнить этот зияющий пробел, когда это можно еще было сделать по свежим следам?

Мильтон словно чувствует, что потомство может поставить ему этот вопрос, и спешит ответить на него в 1632 г.:

«Какая нужда Шекспиру в том, чтобы целая эпоха работала над нагромождением камня на его почитаемых всеми костях или чтобы его священные останки скрывались под пирамидой, увенчанной на вершине звездою? Возлюбленный сын Памяти, великий наследник Славы, какая нужда тебе в таком слабом свидетельстве для твоего имени? Ты в нашем поклонении и нашем удивлении воздвиг себе памятник нетленный. Ибо... ты нас обращаешь в мрамор силою своей высокой мысли. И, погребенный таким образом, ты покоишься в таком великолепии, что сами цари хотели бы умереть, чтобы иметь подобную могилу».

Такая хвала в таких устах! На бо́льшую честь не мог бы претендовать сам Шекспир, если бы в будущем его не ожидало поклонение другого титана поэзии — Гёте и тысячеголового зрителя-народа.

И все-таки эти слова могут служить оправданием тому, почему ни Мильтон, ни другие поклонники Шекспира не думали о памятнике Шекспиру, который только много десятилетий спустя был, воздвигнут над могилой... Шакспера стратфордского взамен стоявшего там раньше надгробия. Но они отнюдь не могут объяснить нам равнодушие к жизни и личности поэта, без знания которых немыслимо полное понимание и восприятие его произведений.

Только в 1662 г. был сделан первый шаг к изучению биографии Шекспира, опять-таки — в лице стратфордского Шакспера.

Викарий Уорд, родившийся только в 1629 г. и умерший в 1682 г., был назначен в 1661 г. в Стратфордский приход и в следующем же году начал писать дневник, продолжавшийся до 1668 г. и содержащий кое-какие указания, по истории Стратфорда и его достопримечательностей.

Сами биографы Шекспира-Шакспера вынуждены констатировать, что за целое столетие это был единственный человек, который в самом Стратфорде заинтересовался Шакспером, как Шекспиром: очевидно, другие местные жители не имели понятия об этой исторической путанице.

Во времена Уорда в Стрэтфорде были живы еще, конечно, старожилы, помнившие Шакспера или слышавшие рассказы о нем. Не очень далеко от Стратфорда — в местечке Альбингтоне, в графстве Норсамптон — жила еще внучка Шакспера г-жа Барнард, дочь его дочери Сюзанны, жены лекаря Холля, — последний отпрыск стрэтфордца. Пресловутый биограф Шекспира, Сидней Ли, неизвестно почему, полагает, что Уорд виделся с этой внучкой.

И что же он успел узнать за шесть лет от нее и от других земляков? — что «господин Шекспир (которого он пишет: Shakespere) обладал умом простым (естественным) без большой культивировки», что он «в молодости любил ходить в театр, но последние годы прожил в Стратфорде», что он «тратил в год на всякие расходы тысячу фунтов» (Уорд предполагает, что с доходов от своих драм), и что он «умер от чрезмерного пьянства, которому предавался».

Вот и все, чем остался памятен Шакспер из Стратфорда.

Вторым биографом, а некоторыми, забывающими о Уорде, первым, считается добросовестный, но легкомысленный Уильтшайрский антикварий и немножко поэт, Джон Обрей (1626—1697). Он в Стратфорде не бывал и ни с какими документами знаком не был, а писал о Шекспире со слов актера Уильяма Бистона, который сам тоже не знал ни Шекспира, ни Шакспера, а только слыхал о последнем от своего отца, тоже актера, Кристофа Бистона.

Достоверность такого рода «сведений» такова, что даже такие легковерные люди, как биографы Шекспира, всегда охотно подтверждающие слова Чацкого, что «когда нам скажут, что хотим, куда как верится охотно», все-таки останавливаются в смущении пред некоторыми утверждениями Обрея, вроде того, что Шакспер был одно время школьным учителем в своем районе.

Единственно достоверным сообщением его является, пожалуй, записанное со слов какого-то стрэтфордца, что Шакспер был сыном мясника и, помогая своему отцу, любил произносить длинные речи, убивая скотину.

Но пока биография Шакспера вкрапливалась только между прочим в дневник Уорда или в «Жизнеописания выдающихся людей» Обрея.

Первый «опыт», так и названный «опытом», самостоятельной биографии Шекспира был сделан лишь в 1709 г. драматургом и поэтом-лауреатом Николаем Рау в виде предисловия — в первый раз — к переизданному собранию сочинений Шекспира.

Здесь впервые сообщается, что Шакспер родился в 1564 г., что отец его был крупным торговцем шерстью, но, обремененный семьей в десять человек детей, не мог дать своему сыну лучшего воспитания, чем получил сам, что сам он женился молодым на дочери фермера из соседней деревни, Анне Гесуэй, и продолжал ремесло своего отца; рассказывается впервые избитый анекдот о браконьерстве в имении некоего Сэра Томаса Люси; приводится несколько слухов об его пребывании в Лондоне, упоминается, что, «по слухам», последние годы он провел в Стратфорде, и приводится возраст, в каком он умер, четверостишие на стрэтфордском склепе и перечень его дочерей.

Как видите, Рау добросовестно подобрал не только слухи и рассказы, но и фактические справки. К сожалению, он не мог сделать это непосредственно, так как у него в руках не было никаких документов, и за всю свою жизнь (1674—1718) он не побывал в Стратфорде.

Интересный рассказ о том, что Шакспер в 1601 г. получил значительную сумму денег от Саутгемптона, он записал с переданных ему слов поэта-драматурга Уильяма д'Авенана (1606—1668). Про этого д'Авенана распространили впоследствии ни на чем не основанный слух, будто он выдавал себя за незаконного сына Шекспира. Тут, между прочим, интересно отметить для будущего, что д'Авенану удалось добиться при Кромвеле в 1657 г. разрешения на постановку своей пьесы и что это представление состоялось в частном доме Ретлэндов в Лондоне.

Все остальные сведения Рау получил будто бы от актера и драматурга Томаса Беттертона (1635—1710), будто бы совершившего паломничество в Стрэтфорд.

Рау положил начало многим «вероятно» и «по-видимому», какими изобилуют биографии Шекспира; но и фактические данные, сообщенные ему первым стрэтфордским пилигримом Беттертоном, не отличаются большою точностью.

Так, он не приводит правописания имени Шакспера в стратфордских документах, не приводит имени его жены, приписывает Шаксперу трех дочерей, вместо двух, старшую называет Юдифь, вместо Сюзанны, не упоминает о сыне, умершем тринадцати лет в 1596 г. Очевидно, и Беттертон не особенно внимательно изучал архив стратфордского прихода.

Так начала строиться биография Шакспера-Шекспира — по слухам и непроверенным данным. И так обстояло дело еще три четверти века после Рау, когда довольствовались его «опытом» (Уорд и Обрей еще не были открыты), пока Эдмонд Мэлон (1741—1812), адвокат, актер-любитель и писатель с колоссальной эрудицией, не занялся систематическим и научным обследованием всех материалов о Шекспире, и не опубликовал в 1778 г. первый свой труд — о хронологии и подлинности Шекспировских пьес, положив, таким образом, начало «науке о Шекспире», не переставшей с тех пор пополняться новыми точными данными, новыми догадками и новыми фальсификациями в течение всего XIX века.

Только благодаря краеугольному камню, заложенному Мэлоном, мы имеем в результате основательное изучение творчества Шекспира и его личности, поскольку она выявилась в его произведениях и в отзывах современников. А с другой стороны, мы имеем и много бесспорных положительных данных о Шакспере из Стратфорда, в авторстве которого не сомневался ни сам Мэлон, ни большинство других шекспироведов.