Предисловие ко второму изданию

Предлагаемая вниманию читателей книга германского профессора¹ Йозефа Колера (1848—1919) «Шекспир с точки зрения права» не имеет аналогов в русскоязычной юридической литературе. Эта книга впервые увидела свет в 1895 г. — она была выпущена известным юристом и издателем Я.А. Канторовичем в Санкт-Петербурге в серии «Юридическая библиотека» под номером шесть². Работа состоит из двух глав, посвященных юридическому разбору произведений В. Шекспира — «Венецианского купца» и «Гамлета»³.

Можно выделить, как минимум, три причины, по которым современному российскому юристу было бы интересно (и, быть может — даже необходимо) прочитать эту работу.

Во-первых, книга профессора Колера относится к тому жанру литературы, который некоторые критики с известной долей сарказма именуют «научно-популярной», делая при этом смысловой акцент на втором слове. «Шекспир с точки зрения права» — действительно научно-популярная работа. Однако «научности» в ней намного больше чем «популярности». Собственно говоря, эта книга рассказывает в доступной для понимания форме о серьезнейших правовых проблемах и разнообразных подходах к их разрешению.

В первой главе на примере судебного спора, возникшего между героями «Венецианского купца» — ростовщиком Шейлоком и купцом Антонио по поводу вексельного долга последнего и его обеспечения — «неустойки» в виде фунта мяса из тела должника, Й. Колер разбирает, как минимум, две проблемы. Первая — о пределах судейского усмотрения при вынесении судебного решения. Может ли судья отступить от закона, который представляется ему несправедливым? Может ли он истолковать закон таким образом, чтобы отрешиться от его откровенно устаревшего и, можно сказать, варварского, но при этом истинного смысла? Как известно, решение шекспировского мудрого Даниила не вызывало со стороны юристов ничего, кроме справедливых нарекани⁴.

Не составляет исключения и Й. Колер, называющий поступок судьи жалким крючкотворством и сравнивающий его с поведением судей в ряде восточных сказок, которые, опираясь исключительно на букву закона и договора, постановляют решения формально справедливые, но практически не исполнимые. Это не мешает ему, однако, считать решение по существу правильным, основанным на снизошедшем на Порцию, игравшую роль судьи (а заодно и на дожа Венеции), озарении: осознании гуманистических тенденций исторического развития права и собственной роли в этом развитии.

Положения древнего права, распространяющие господство кредитора на кровь, мясо и жизнь должника, уже не встречают сочувственного отношения к себе со стороны не только большинства присутствующих в зале суда, но и власти венецианской республики в лице дожа. А значит — долой старое, и да здравствует новое право, «новое Евангелие права»!⁵ Разумеется, такое решение проблемы вызвало гневный ответ Р. Иеринга⁶.

Вторая проблема, рассматриваемая Й. Колером в рамках спора «Венецианского купца», не получила столь сильного общественного резонанса, как первая. В отличие от первой, относящейся больше к области социально политической, эта вторая — суть узко юридическая, ибо касается она соотношения личного и имущественного элементов в ответственности за нарушение обязательства. Известно, что одну из основных общемировых тенденций в развитии института гражданско-правовой ответственности — от квазивещного права кредитора на всего должника в целом, через сужение сферы личного господства и вплоть до полного его исключения в пользу сохранения сперва вещных, а в настоящее время только обязательственных притязаний на имущество должника — в русской литературе выявил И.А. Покровский («Основные проблемы гражданского права»). Ознакомление с работой Й. Колера — с той ее частью, в которой приводятся многочисленные примеры норм об ответственности за нарушение обязательств, принятых в разные времена у разных народов, не оставляет сомнений в том, что И.А. Покровский пользовался этой работой как одним из основных источников для своих глобальных научных выводов.

Во второй главе профессор Колер обращается к изучению проблемы кровной мести, которая являлась, как известно, древнейшим правовым обычаем у большинства народов. Непосредственная связь этой проблемы с предшествующими очевидна: кровная месть и древняя договорная ответственность имеют единый исторический корень — право господства потерпевшего (от противоправного ли посягательства на жизнь кормильца или от нарушения обязательства) над личностью причинителя. И если в области договорной ответственности данная идея эволюционировала в сторону сужения сферы личного господства и замены вещной власти в имущественной сфере притязаниями обязательственными, то идея кровной мести — права родственников убитого распоряжаться жизнью преступника — с течением времени трансформировалась в идею судебного привлечения к публично-правовой ответственности, в идею системы судопроизводства, отправляемого публичной властью.

Таким образом, центральная идея всего колеровского «Шекспира...» — демонстрация изменений, происходящих в правовой жизни народов под влиянием гуманистических идей и возможность «отклика» судебной власти на подобные идеи⁷. Другими словами, это отношение общества к закону, который «не поспевает» за уровнем его нравственно-духовного развития и, оставаясь формально действующим, содержательно этому уровню не соответствует, из-за чего не находит в своем применении общественного понимания и сочувствия. Разумеющий это судья предпочитает пойти на «жалкое крючкотворство» — прием, совсем не красящий его с профессиональной стороны, но не вставать на пути гуманизации и прогресса.

Есть и еще один аспект, он связан с жанром книги. Жанр научно-популярной литературы, несмотря на его «легкость», достаточно сложен для любого автора: надо соблюсти известную грань между собственно научностью содержания и популярностью изложения. Любое отклонение от этой грани может привести к тому, что результаты литературных трудов объявят либо дешевой поделкой без единой мысли, либо сплошным ученым занудством. На наш взгляд, профессору Колеру удалось найти идеальное соотношение научной мысли и доступности ее изложения. Он не впадает ни в излишнюю «научность» и утомительную наукообразность, ни в изложение банальных истин. Книга хорошо читается, а система аргументации автора воспринимается достаточно легко. Другими словами, в золотом фонде мировой цивилистики трудно отыскать работу, аналогичную по силе, доступности и эмоциональности убеждения колеровскому «Шекспиру...».

Вторая причина, по которой мы рекомендуем читателю книгу Й. Колера, состоит в следующем. В «Шекспире...» сосредоточен колоссальный материал, который можно назвать историко-компаративистским. Профессор Колер известен как ученый, близко знакомый не только с римским и современным ему правом европейских народов (что, впрочем, было естественным для любого немецкого профессора права конца XIX — начала XX вв.), но и с обычным правом азиатских и африканских племен, аборигенов островов Тихого и Индийского океанов, древним правом германских и славянских племен. Поэтому его «Шекспир...» представляет собой в буквальном смысле слова кладовую правовых идей — и по вопросу личного и имущественного элементов в ответственности за нарушение обязательства (в «Шейлоке...»), и по вопросу о праве кровной мести (в «Гамлете...»). Из этой кладовой можно практически бесконечно черпать многочисленные примеры, которые будут уместны и при изучении права, и в научной работе на ниве теоретической цивилистики.

И последняя — третья причина, побудившая нас выступить с идеей переиздания настоящей книги. Только ленивый не говорит сегодня о весьма плачевном состоянии нашей юридической литературы. Действительно, подавляющее большинство изданий юридического толка ориентировано на потребности практики. Но ни одна практика не обходится без хорошей, сильной теории. Юристам-практикам необходима литература, которая не будет устаревать по мере утраты актуальности ссылок на ГК или НК — необходима для профессионального самосовершенствования. В противном случае юрист превращается в ремесленника, не умеющего оценить ни красоту, ни величие того материала, с которым он работает — мы, конечно же, говорим о праве как о явлении общечеловеческой культуры. Практикующему юристу эта книга позволит осознать, что современная правовая система — это не только то, что написано в законе. Это, в том числе, и история права, знание и понимание которой позволяет юристам системно оценивать свой инструментарий — нормы конкретных законов.

Произведения художественной литературы всегда находятся под непосредственным влиянием тех жизненных реалий, в которых приходится творить их авторам. С другой стороны, они не могут быть свободны от тех идей, которыми живет взрастившее их общество. Повседневность включает, в числе прочих, также реалии юридические; совокупность идей — в частности, идеи правовые. Значит, любое художественное сочинение вольно или невольно неизбежно будет затрагивать те или иные явления юридического быта, которыми окружены их авторы, а их герои обязательно найдут случай выявить, обсудить и применить правовые идеи, нашедшие отклик в сознании и душе своих создателей.

Конечно, не всякий литературный жанр и не каждая тематика дают почву для непосредственного описания явлений действительной юридической жизни или рассуждений о юридических принципах, тем более — конкретных нормах. И тем не менее, даже такие творения, которые, на первый взгляд, чрезвычайно далеки от обыденных событий современности (лирика, фантастика или исторические миниатюры), все равно непременно оказываются под влиянием авторского представления о праве, юридической деятельности и юриспруденции — авторского правосознания.

Юридическим научным скальпелем можно и нужно препарировать не только нормы положительного законодательства и конкретные практические ситуации, но и произведения художественной литературы, в первую очередь классической, ибо именно в них концентрация юридического элемента наиболее высока, а его влияние на читателя многократно усилено художественным талантом их авторов. К числу таких произведений, несомненно, относятся сочинения не только В. Шекспира, но и многих других отечественных и зарубежных авторов — A.М. Горького, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, Дж. Голсуорси, Т. Драйзера, Э. Золя. Чаще всего в литературе затрагиваются вопросы, относящиеся к праву военному и уголовному, — сфере, наиболее благодатной для создания психологических портретов персонажей, и наиболее понятной простым читателям⁸. Вместе с тем давно заслуживают пристального внимания и профессиональной оценки не столь многочисленные, но оттого не менее сложные литературные казусы из сферы права гражданского, обычно относящиеся к наследственному и семейному праву⁹.

В свете сказанного остается лишь пожалеть о том, что работ, аналогичных «Шекспиру...», российская юриспруденция практически не знает¹⁰. Мы можем не задумываясь назвать десятки острых цивилистических проблем, системно описать которые можно было бы, в том числе, воспользовавшись методом почтенного профессора Й. Колера.

Роман Бевзенко,
кандидат юридических наук

Вадим Белов,
доктор юридических наук

Примечания

1. Сначала — Вюрцбургского, а затем — Берлинского университетов.

2. Кроме исследования Колера в этой серии издавались миогис известные работы иностранных ученых-юристов, например первая часть курса Пандсктного права Ф. Регельсбергера «Общее учение о праве», «Сущность и задачи права и правоведения» Р. Штаммлсра.

3. В немецком издании этой книги была третья глава, в которой разбирались правовые идеи в комедиях Шекспира; в русском издании она опущена.

4. Со стороны неюристов — тоже. Так, именитый переводчик Шекспира на русский язык — Евсей Евсеевич Лунич указывал, что сцена суда над Шейлоком была написана под социальный заказ, а именно с целью «...оправдать, средствами театра прихорошить судебное убийство тогдашнего придворного врача Родериго Лопеса». Это был португальский еврей, обвиненный в попытке отравить английскую королеву Елизавету. Под страхом дыбы он оболгал себя и был казнен летом 1594 г. Своего рода «дело врача» (см.: Шекспир У. Комедии и трагедии. М„ 2001. С. 833). Там же Е.Е. Лунич высказывает свое личное мнение о приговоре мудрого Даниила — настолько нелицеприятное, что воспроизводить его здесь мы не считаем возможным. «Антисемитский», «комически-нелепый», «несуразный», «придирки», «предвзятость», «некомпетентность», «нелепость», «лже-юрист», «идиотики», «анекдот», «дураки», «окарикатурил» — это лишь некоторые из эпитетов, щедро отпущенных переводчиком в адрес приговора и постановившего его судьи.

5. См.: Колер Й. Шекспир с точки зрения права (Шейлок и Гамлет). СПб.: Я. Канторович, 1895. С. 83—90.

6. Иеринг Р. Борьба за право / Пер. И. Юровского с 11-го нем. издания / Избранные труды. Самара, 2003. С. 517—519.

7. Внимание Й. Колера к проблемам судебного применения закона не случайно — до того как занять профессорскую кафедру в 1878 г. он четыре года был судьей — сначала участкового суда в Маихейме, а затем — окружного суда.

8. На тематике раскрытия преступлений построен целый литературный жанр — детектив.

9. См. также: Васин В.Н., Казанцев В.И., Нарозников Н.К. Гражданское право в произведениях российской классической художественной литературы. М., 2004 (своеобразное учебное и справочное пособие с элементами литературной хрестоматии).

10. Имеется брошюра М.А. Окса (Правовые идеи в художественно-поэтических произведениях, в частности, у Шекспира: Чтения в Одесском юридическом обществе. Одесса, 1886). Автор не отрицает того, что его задача состояла лишь в реферативном изложении «Шекспира...» Колера. Вместе с тем по ходу изложения автор обнаруживает и самостоятельность в рассуждениях, аргументируя вывод о необходимости отказа в иске Шейлоку потому, что тот «...под видом удовлетворения своего права, стремился ко злу, стоящему вне права» (с. 9), т.е. со ссылкой на наличность с его стороны действия, ныне квалифицируемого как шикана (злоупотребление правом).

См. еще на эту тему: Полетаев Н.А. Шекспир и Иеринг, или Что такое борьба за право? СПб., 1900, а также: Голяков И.Т. Суд и законность в художественной литературе. М., 1959 (работа не ставит узко цивилистических задач, а потому для наших целей интерес не представляет).