От редакции

Литературная деятельность Шекспира длилась недолго, около четверти века. Он рано, не достигнув пятидесяти лет, удалился на покой и вскоре умер. При жизни он не был обласкан славой, и биография его мало известна. Из рукописей человека, столько писавшего, до нас дошел только один автограф: предсмертная подпись на завещании. Он был сыном перчаточного мастера, жил кое-как и получил только среднее образование. Все это как будто не соответствует его творчеству, и потому вот уж более ста лет некоторые ученые не хотят признать, что драмы, напечатанные под его именем, написаны им самим, и выдумывают каких-то новых авторов, лордов и герцогов, скрывавшихся под псевдонимом «Потрясателя копья».

Легенда о Шекспире, полная самых странных вымыслов, свидетельствует о том, что великий драматург, родившийся четыреста лет тому назад в маленьком, теперь всему миру известном городке, живет и до сих пор напряженной жизнью. Он не умирал никогда — ни в те времена, когда его пьесы запрещались на родине, как преступление против нравственности, ни тогда, когда Вольтер называл его «пьяным дикарем». Он оставался живым и действенным, когда его старались погрести под бесчисленными ложными интерпретациями, именуя «торием и джентльменом», или героем, презирающим толпу, или певцом самого себя, изображавшим в своих персонажах одну только свою собственную личность.

Он шел и развивался вместе с обществом. Он всегда чему-то учил и помогал народам, искавшим своего пути в мире идей. Шекспира ставили на сцене и читали, им восхищались, его критиковали и исправляли, но обойтись без него не могли. Каждой эпохе он был для чего-нибудь нужен, и не было такого десятилетия, когда бы образ его не возникал на горизонте литературы в новом свете и с новой силой.

За эти четыре столетия тексты его произведений оставались все теми же, и открытия в этой области были не настолько значительными, чтобы создать «нового» Шекспира. Новым было только его воздействие на сознание зрителей, читателей и критиков, осуществлявшееся в меру их понимания, интересов и потребностей.

В тысячах книг и статей изучалась посмертная судьба Шекспира в Европе и Америке. За последнее время можно было бы говорить о судьбе Шекспира на Ближнем и Дальнем Востоке, в Азии, в Африке, в Австралии. Каждый год прибавляет что-нибудь новое к этим обильным материалам, и можно думать, что так будет продолжаться и дальше, по мере того как все новые народы вступают равноправными членами в число культурных наций нашей планеты. Посильным вкладом в изучение Шекспира является и настоящий сборник.

Восприятие Шекспира всегда предполагало творческое отношение к нему воспринимающей среды. Писатели и литературные школы обращались к великому драматургу за помощью и поучением для решения литературных, нравственных, общественных задач, стоявших на очереди дня. Этими задачами и определялось бесконечное разнообразие форм «шекспиризма», идущего сквозь все литературы мира. Некоторые из этих форм изучены в настоящем сборнике. Будь то цитаты в сатирической «Опере нищих» Гея или неистовая страсть F трагедиях Альфьери, образ «здорового искусства» в романе об идеологической катастрофе «доктора Фаустуса» или демократическая идея в статье-манифесте Гизо, интерес к внутреннему миру человека у английских романтиков или особое, обостренное Шекспиром восприятие итальянской освободительной борьбы у поэтов середины прошлого века — почти всегда обращение к Шекспиру носило прогрессивный характер, так как имело целью борьбу с уходящим злом во имя более высоких форм искусства и более справедливых норм жизни. Романтики видели в нем не то, что видели классики или реалисты, но каждый находил у него то, что нужно было для данного момента, что помогало подняться на высшую ступень и принести еще какую-то, большую или малую, свою и шекспировскую долю добра и света.

В этой исторической обусловленности посмертной судьбы Шекспира есть нечто патетическое и захватывающее. Это зрелище вечной борьбы, падений, ошибок, поисков и открытий. Поисков и открытий, конечно, не только литературных. Споры о Шекспире, и особенно те, которые продолжались в процессе становления социалистического реализма, показывают, что дело заключалось не в одной только так называемой «художественной форме», но и в ценностях более важных, в самом содержании исторического процесса, выраженного в литературе. И так было всегда. Всегда, отчетливо или неясно, скрытая за туманными эстетическими формулами искусства для искусства или обнаженная в острых политических терминах, борьба за Шекспира имела общественный характер и потому была такой страстной, непримиримой и — в общем плане — необходимой для человечества. «Шекспиризация», о которой говорили основопо ложники марксизма, имела в виду не только манеру письма, но и особое отношение к миру.

Теперь, после многих постановок пьес Шекспира на наших сценах, после многих его изданий и посвященных ему исследований его присутствие в сознании наших читателей и зрителей становится еще более интенсивным, еще более полезным. Мы ближе подойдем к подлинному Шекспиру, человеку своей эпохи, сказавшему вечные слова о людях, о справедливости, о сущности того ответственного, трудного и радостного процесса, который называется жизнью. Это еще более глубокое и полное понимание Шекспира будет, как всякое понимание, нашим творчеством, творчеством нашей культуры и нашего общественного сознания, выкованного десятилетиями труда и борьбы. Ведь Шекспир давно стал «нашим» писателем, близким, как совесть, почти другом, бесспорным и непререкаемым. Крепкое нравственное здоровье, что-то подлинное и правдивое до последних глубин, бесстрашие в исследовании и изображении, вера в жизнь, в историю, в человека — все это роднит его с людьми нашей эпохи и крепит наши духовные связи со всем тем добрым, что было когда-либо создано на нашей маленькой планете, на нашей великой Земле.