B. Комарова. «Финальные сцены в хрониках и трагедиях Шекспира»

В драмах Шекспира финальные сцены завершают развитие конфликтов и помогают глубже понять общий художественный замысел автора, его исторические и этические концепции. Поэтому те театральные режиссеры, для которых их собственные идеи важнее, чем замыслы драматурга, как правило, меняют шекспировские финалы. Многоплановость в изображении жизни, типичная для Шекспира, в высокой степени проявляется и в финальных сценах, при этом соотношение разных аспектов — психологического, социального, философского или исторического — меняется в зависимости от общего характера данной хроники или трагедии.

Исторические хроники Шекспира отличаются существенной особенностью: разрешение политических и социальных конфликтов не изображено как установление гармонии в жизни государства, напротив, Шекспир вводит намеки на новые конфликты, которые будут развиваться в иных условиях, — и в этом проявляется глубокая диалектика шекспировского понимания исторических процессов. В финале пьесы «Генри VI» (часть вторая) показан поединок двух старцев, Йорка и Клиффорда, в котором побеждает герцог Йорк. Молодой Клиффорд, увидев убитого отца, призывает войска Ланкастеров продолжать борьбу и объявляет, что собирается мстить за смерть отца: его сердце окаменело, и он не будет щадить ни детей, ни женщин. Победа Йорка не окончательная — предстоят новые битвы. В третьей части трилогии «Генри VI» Йорки и Ланкастеры сражаются уже не столько за власть, сколько за свое существование.

Финал третьей части не создает уверенности в том, что победа Эдуарда Йоркского принесет стране мир, — выясняется, что младший брат короля Ричард герцог Глостерский намерен прорубить себе путь к трону кровавым топором. Торжество Эдуарда освещено иронически, его слова о любви к нему братьев звучат наивно, — ведь Кларенс совсем недавно был на стороне Ланкастеров, а Ричард уже замыслил отнять у Эдуарда престол.

Авторской иронией проникнуты и заключительные сцены в первой части трилогии, написанной позднее, чем пьесы, известные теперь как вторая и третья части. Шекспир показал, как внутренние болезни государства приводят к поражениям в войне с внешним врагом. Зритель видит гибель славного военачальника Толбота и сожжение преданной французским королем Жанны д'Арк — и вот после этих трагических жертв с той и другой стороны заключен позорный для Англии мир: плененный рассказом Сэффолка о красоте бедной французской принцессы Маргариты, юный Генри берет ее в жены и отдает отцу Маргариты те самые города, за которые сражался отважный Толбот и английские солдаты. Такой финал предвещает новые конфликты, потому что мир заключен ради личной прихоти короля, пренебрегающего интересами Англии.

«Ричард III» хронологически завершает трилогию о правлении Генри VI, поэтому создается впечатление, что тирания возникает как следствие гражданских распрей. Однако нигде в тексте пьесы Шекспир не сохраняет этой идеи, распространенной в исторических трудах и в драмах его современников: в пьесах «Раны гражданской войны», «Трагическое царствование Селима», «Алахам», «Мустафа», «Падение Сеяна» и в некоторых других персонажи говорят о том, что лучше тиран, чем гражданские распри. Шекспир показывает, что причины победы Ричарда коренятся во внутреннем положении государства, в позиции королевского совета, лорда-мэра, архиепископа, народа. Близко следуя изложению событий у Томаса Мора и Холиншеда, Шекспир усиливает ответственность всех, кто своей трусостью или пассивностью способствовал победе тирана.

В финале драмы, как и в исторических источниках, показано, что Ричарда покидают все, кроме ближайших помощников. Однако Шекспир не использует эффектное натуралистическое описание смерти Ричарда. У Холиншеда сказано, что тело короля долго валялось без погребения, потом его привязали к конскому хвосту и провезли по нескольким графствам. Почему Шекспир опустил этот момент? Во-первых, надругательство над телом убитого врага унижало победителей, а Шекспиру важно было представить Ричмонда в ореоле освободителя страны от тирана. Во-вторых, Ричард III показан как личность незаурядная, как отважный воин, хитрый политик — важно было убедить зрителей, что даже такой сильный человек неизбежно погибает, если его способности служат злым целям. Разумеется, нельзя говорить о каком-то «величии» героя, но в равной мере антишекспировским является также представление о Ричарде как человеке мелком и ничтожном. Поэтому финал не должен был вызывать к нему презрение. Во многих драмах современников Шекспира на смену одному тирану приходит другой — у Шекспира финал говорит о торжестве более гуманных начал в жизни государства. Вместе с тем в заключительной речи Ричмонда содержатся угрозы «изменникам», т. е. сторонникам побежденного короля, следовательно, борьба будет продолжаться.

Хроники «Король Джон» и «Ричард II», написанные почти одновременно, заканчиваются смертью правителей, неспособных управлять государством. При этом законный король Ричард II утрачивает власть, а незаконный Иоанн ценой компромиссов ее сохраняет. В политике Иоанна Безземельного Шекспир подчеркнул сходство с политикой Тюдоров, а судьбу юного принца Артура изобразил таким образом, что возникают аналогии с трагической судьбой Марии Стюарт: и Артур и Мария — жертвы политической борьбы европейских государств.

Артур несомненно вызывает сочувствие, а трусость и подлость короля осуждаются в пьесе. Несмотря на это, у зрителя не должна была, по замыслу Шекспира, возникать мысль о том, что воцарение этого мальчика, за которым стоят давние враги Англии, было бы для страны благом, напротив, «защитники» законных прав Артура изображены в пьесе в сатирическом плане. В финале король, как предполагают его советники, отравлен католическим монахом. Обилие метафор в речах умирающего Джона и других персонажей придает финальным сценам двойной смысл: медицински точное описание болезни короля ассоциируется с болезнью государства, которому угрожает гибель. Однако Шекспир не заканчивает историческую хронику на этой мрачной ноте. Когда наследный принц Генри жалеет короля, видя этот страшный распад тела и души, старый Солсбери, недавний глава мятежников, напоминает ему о долге правителя: «Вы рождены, чтобы придать форму этой оставленной им бесформенной и грубой массе». В финальных репликах содержится сообщение, что заключен мир с Францией, а знаменитые слова Бастарда исполнены патриотической убежденности: «Англия никогда не покорится гордому победителю, если будет верна сама себе».

В финале хроники «Ричард II» изображена насильственная смерть низвергнутого короля. Ричард уже давно вызывает сочувствие; утратив власть, он становится просто человеком, постигает истины, скрытые от победителей, а в поэтических образах, которыми насыщена речь короля, высказаны глубокие философские обобщения. И тем не менее в финале не возникает мысли о том, что Ричард приобрел способности управлять государством — в его речах только скорбь о себе. Из трех версий о гибели короля, найденных в источниках, Шекспир выбрал наиболее правдоподобную и дающую возможность преподнести нравственный урок зрителям: преданный слуга нового короля Генри IV, сэр Экстон, слышит реплику Генри, выражающую страх перед все еще живым Ричардом, и Экстон приводит в тюрьму убийц. В источнике упоминается, что Экстон плакал от жалости, и Шекспир развивает этот мотив: в драме угрызениями совести охвачен не только Экстон, но и король Генри IV, — только что король одобрительно встретил известие о казни многих сторонников низложенного Ричарда II, но сообщение о том, что Ричард убит в тюрьме, вызывает у него раскаяние, он прогоняет от себя Экстона и выражает намерение совершить паломничество в Иерусалим. Впрочем, Шекспир не поясняет, насколько его слова искренни, Генри IV всегда говорит лишь то, что необходимо в данный момент для приобретения симпатий подданных и для укрепления власти.

Финал первой части дилогии «Генри IV» рисует победу короля над остатками феодальной вольницы. Бывшие друзья подняли мятеж, видя, что их оттесняют от власти, — вынужденные восстать, они терпят поражение, потому что политика нового короля вызвала одобрение народа и укрепила его власть. В финале Генри IV приказывает казнить главарей мятежа, но по просьбе наследного принца соглашается отпустить без выкупа доблестного шотландца Дугласа. Это решение говорит не только о благородстве принца, но и о политической мудрости и дальновидности нового короля, который могущественного врага превращает в союзника.

Вторая часть дилогии заканчивается смертью короля Генри IV и воцарением принца Генри. Советы умирающего короля сыну — свод политической мудрости, они выражают опыт умного правителя. Однако принц Генри, по замыслу драматурга, обладает еще более выдающимися способностями правителя, умеющего укрепить свою власть, добиться единства внутри страны и победы в войне с Францией. Вместе с тем вся хроника, в особенности ее финал, вызывает двойственное чувство: поведение короля, резко отвергающего Фальстафа, продиктовано государственной необходимостью, но это суровая, горькая необходимость. Нельзя забывать, что низы лондонского общества, выведенные в фальстафовских сценах, составляли в то время значительную часть обездоленных масс населения, и Шекспир не одобрял жестокого их осуждения, выраженного в речах верховного судьи.

В хронике «Генри V», как это давно установлено, показана внутренняя и внешняя политика, продиктованная интересами государства. Однако многие зрители эпохи Шекспира могли увидеть в хронике намеки на недавние события: в ней нашла отражение жестокая политика подавления ирландского восстания, и упоминание о походе Эссекса усиливало это впечатление. Следует решительно отвергнуть упрек критиков Шекспиру в «лести» по адресу Эссекса, потому что в 1599 г. Эссекс был в немилости, все члены королевского совета были его врагами, в Ирландию он был послан против своей воли и, не получая поддержки от королевского совета, не смог справиться с всеобщим народным восстанием. В пьесе показана непримиримость двух начал: государственной необходимости и человечности. Генри V вынужден вести несправедливую войну, казнить бывших друзей, преследовать всех, кто против войны с Францией, — он подчиняет политику интересам церкви и лордов и жестоко подавляет мятеж.

В финале описание бедственного положения Франции в речи герцога Бургундского несомненно вызывало в тот момент ассоциации с бедствиями Ирландии и с положением во Франции в 1590-х годах. Заключительная сцена сватовства Генри к французской принцессе содержит призыв к миру. Более того, Шекспир вводит в монолог Хора напоминание, что наследник короля Генри V утратит все завоеванные отцом земли.

Историческая драма «Генри VIII», написанная в последний период творчества, является одной из самых интересных и глубоких драм Шекспира, — в ней глубже, чем в каких-либо исторических и художественных источниках XVI в., раскрыта тема реформации и особенности характера и политики Генри VIII. Однако известно, что финал написан не Шекспиром. Избегавший лести правителям, не отозвавшийся на смерть Елизаветы, Шекспир не мог бы закончить драму о правлении Генри VIII примитивной лестью этой королеве, панегириком, который произносит архиепископ Кранмер. Такой финал слабо связан с предшествующей сценой суда над Томасом Кромвелем, во время которого король выказывает полнейшее пренебрежение к мнению совета. Тема Реформации, особенно актуальная в период, когда быстро возрастало влияние пуритан, должна была найти завершение в финале.

«Юлий Цезарь», как известно, заканчивается гибелью Брута. В связи с этой трагедией хотелось бы обратить внимание на суждения, высказанные в письмах А.С. Пушкина и И.С. Тургенева, приведенные и подвергнутые анализу в фундаментальном коллективном труде советских ученых «Шекспир и русская культура», выполненном под руководством академика М.П. Алексеева¹. Пушкин в письме к Дельвигу от 15 февраля 1826 г. говорил о поражении восстания декабристов: «Не будем ни суеверны, ни односторонни, как французские трагики, но взглянем на трагедию взглядом Шекспира»²; таким образом, поражение декабристов явно ассоциировалось с поражением Брута и Кассия в трагедии «Юлий Цезарь». В письме высказана мысль о неизбежности исторических потрясений, изображенных в драмах Шекспира.

И.С. Тургенев в письме к А.И. Герцену от 15 августа 1862 г. восхищался подвигами Гарибальди: «С невольным трепетом следишь за каждым движением этого последнего из героев. Неужели Брут, который не только в истории всегда, но даже и у Шекспира гибнет, — восторжествует?»³ Что означают эти слова Тургенева? Тургенев воспринимал произведения Шекспира как высшее проявление природы и человеческого гения — в них содержатся столь глубокие обобщения исторических явлений, что если Шекспир сохраняет какой-либо факт, найденный в источниках, в этом уже показана закономерность. Шекспир — вернее, чем факты жизни. Если гибнет благородный борец за спасение республики, человек, которого все считают высшим нравственным судьей в вопросах долга и справедливости, то в этом передана глубокая закономерность, извлеченная Шекспиром при изучении истории. Брут и Кассий кончают самоубийством потому, что погибло дело их жизни, но они нигде не высказывают сожаления о совершенном, напротив, Брут убежден, что поражение в таком героическом и славном деле, как попытка спасти республику, принесет ему больше славы в веках, чем Октавию и Антонию их подлая победа.

Слова Брута «О, Юлий Цезарь, ты еще могуч!» многие исследователи воспринимают как мысль о неизбежной победе цезаризма, однако нигде в тексте трагедии Шекспир не сохранил столь распространенной в сочинении Плутарха идеи о закономерности победы монархического принципа. Дух Цезаря «еще» могуч, т. е. честолюбие, порождающее стремление любой ценой добиваться единоличной власти, все еще остается могучей страстью в человеческом обществе. Современные Шекспиру драматурги в пьесах, посвященных изображению заговора Брута и Кассия, во многом подражают Шекспиру, но все они меняют финал трагедии, потому что для них важно было осудить участников «Порохового заговора» 1605 г. Шекспир начал создавать трагедию о Юлии Цезаре, возможно, в тот момент, когда в кругу близких ему дворян и образованных молодых людей возникла мысль о заговоре, и Шекспир, показывая благородство и героизм римских заговорщиков, изобразил также и неизбежность их трагической гибели.

Один из самых сложных для истолкования финалов исторических драм завершает трагедию «Кориолан», которую можно назвать вершиной исторической драматургии в мировой литературе. Отважный защитник Рима Кай Марций вызывает к себе ненависть народа и трибунов, когда проявляет столь же безрассудную отвагу в политической жизни, какую проявлял на поле боя: в глазах трибунов он становится опасен, они обвиняют Кориолана в измене и добиваются его изгнания. Кориолан переходит на сторону врагов Рима вольсков и ведет их войной на Рим.

Финал трагедии подготовлен в словах Ауфидия, вождя вольсков: после победы над Римом он намеревается убить Кориолана, так как боится столь могущественного союзника и завидует его славе. Кориолан ни разу не подвергает сомнению свое право мстить неблагодарной отчизне, и в этом, по замыслу Шекспира, заключен «порок суждения» героя, которому недоступно глубокое чувство любви к отечеству, столь же священное, как любовь к матери. Герой не мог понять, что его доблести не имеют абсолютного значения, они существуют в обществе и для общества. Услышав от Ауфидия предательское обвинение в измене, Кориолан охвачен столь же страстным негодованием, с каким он в Риме встретил подобные обвинения со стороны трибунов. Пренебрегая опасностью, он и в стане вольсков разражается яростными проклятьями: «безмерный лжец», «пес», «лживая собака», — восклицает он, а толпа, которая только что приветствовала его как героя, теперь, подобно толпе римлян, требует его смерти. Кориолан падает, сраженный мечами. Чтобы усилить презрение к предательству Ауфидия, Шекспир показывает, как Ауфидий попирает ногой труп Кориолана, однако, увидев, что это вызывает неодобрение, приказывает похоронить убитого с почестями.

Финал трагедии содержит глубокий нравственный урок: нет ничего позорнее измены, даже если герой испытал несправедливость и обиду, — Кориолан, преданный своими новыми союзниками, гибнет как изменник и в глазах римлян, и в глазах вольсков.

В исторических хрониках и трагедиях герои часто получают двойственную оценку — этическую и историческую: герой, вызывающий сочувствие своими достоинствами и нравственными качествами, часто оказывается исторически неправым и терпит поражение, а победителями в политических конфликтах становятся герои, которые, подобно Генри IV и Генри V, обладают способностями государственных деятелей.

Известно, что финалы шекспировских драм иногда содержат своего рода эпитафии героям, и из героев исторических драм только Брут получает высшую нравственную оценку в подобной эпитафии. Но вместе с тем, когда Брут действует в политической борьбе, исходя из принципов человечности и строгих этических позиций, не желая пролить лишней капли крови, то он совершает трагическую ошибку, которая более всего оказывается гибельной для судьбы заговора. В споре с Кассием с этической точки зрения прав Брут, но с точки зрения политической «правильно» действует именно Кассий.

В отличие от исторических драм, психологические и социально-философские трагедии Шекспира подобной двойственности в оценке героев не содержат, и зритель знает, кого он ненавидит, а кому сострадает. Философская трагедия «Гамлет» почти непосредственно следует за трагедией «Юлий Цезарь» — давно установлено, что в речи Брута на форуме сказывается не только влияние античной риторики, но и знакомство Шекспира с сагой Саксона Грамматика об Амлете. Гамлет действует решительно и без колебаний, когда вынужден защищать свою жизнь, однако героическое деяние — возмездие королю-убийце — и героическая цель — «вправить вывихнутый век» — должны, по замыслу Шекспира, получить всестороннее и глубокое осмысление: поэтому в монологе «Быть или не быть» Гамлет говорит о «совести» и «мысли», которые порождают промедление в великом деле. Совесть требует, чтобы деяние получило нравственное оправдание, а «мысль» героя должна предвидеть будущее. Понять позицию Гамлета можно лучше, если вспомнить, что в трагедии «Юлий Цезарь» удар кинжала не покончил со злом, а привел к непредвиденным трагическим последствиям.

В связи с трагедией «Гамлет» хотелось бы напомнить давнюю работу известного искусствоведа академика В.С. Кеменова «О трагическом у Шекспира» (доклад 1946 г. был опубликован в «Шекспировском сборнике» 1947 г., позднее статья перепечатана в сборнике статей В.С. Кеменова⁴). Он справедливо писал о том, что в монологе «Быть или не быть...» мысль о самоубийстве отвергнута, потому что Гамлет не уверен, что со смертью кончатся его мучения. Гамлет — единственный из героев Шекспира, который понимает всю неразрешимость своего положения, понимает, что причины зла коренятся в основах жизни общества. При этом центр тяжести трагедии перенесен во внутренний мир Гамлета, «мучительно решающего самые основные и величественные вопросы бытия и человечества»⁵. «Именно сила интеллекта Гамлета, сила его честности и благородства, не терпящая никаких компромиссов, дают ему возможность так далеко и безотрадно смотреть вперед и являются причиной его неудовлетворенности теми эпизодическими целями борьбы (с Клавдием и т. д.), которые не в состоянии ничего изменить по существу в самой основе современного ему общества»⁶.

В финале трагедии Гамлет свершает месть, но делает это импульсивно в свой предсмертный час, когда Клавдий изобличен в новых злодеяниях. Весьма существенно, что Гамлет в момент смерти просит Горацио рассказать всем правду о кровавых делах и отдает свой голос за то, чтобы престол перешел к Фортинбрасу, — его тревожит судьба Дании. Заключительные слова Фортинбраса в значительной степени воспринимаются как авторская оценка героя: Гамлету отданы воинские почести, и высказано убеждение, что он мог быть достойным королем. Если сам Гамлет в течение всей трагедии порицает себя за промедление, то Шекспир в финале превозносит героя как борца, погибшего в неравном бою.

В трех трагедиях, посвященных теме любви, любовь приводит героев к столкновению с общепринятыми представлениями и отношениями в окружающем обществе. В конечном счете гибель героев закономерна, она подготовлена всем развитием драматического действия. Однако было бы ошибкой преувеличивать социальные моменты в этих трагедиях, в них прежде всего изображены психологические особенности именно данных характеров. Характер Джульетты проявляется уже в одной из ее первых реплик: «И если он женат, то мне могила будет брачным ложем», в этих словах свойственный Джульетте максимализм, нравственная чистота, бескомпромиссность и решительность.

Финальная сцена гибели Джульетты контрастирует с более ранней сценой, когда она собирается выпить снотворный напиток: ей стало страшно, она колеблется, но вспоминает о Ромео и выпивает зелье со словами: «Ромео, я иду! Пью за тебя» (IV, 3). В финале же Джульетта не испытывает колебаний, ей теперь не страшна смерть, а страшна жизнь без Ромео: «О жадный, выпил все и не оставил ни капли милосердной мне на помощь» — эпитет «милосердный» говорит, насколько желанна для нее смерть. «О счастье, — кинжал Ромео! Вот твои ножны» (V, 3).

О том, что для Ромео нет жизни без Джульетты, зритель узнает задолго до конца трагедии: свое изгнание он воспринимает с таким отчаянием, что готов покончить с собой, и только суровое наставление брата Лоренцо возвращает его к мыслям, как спасти и себя и Джульетту. Стремительность, импульсивность поступков Ромео часто проявляются в ходе развития событий, поэтому зрители подготовлены к его реакции на известие о смерти Джульетты: он спешит, чтобы в тот же день умереть, он готов убить всякого, кто ему в этом препятствует, он приходит в ярость от промедления, хотя именно промедление могло предотвратить гибель: ведь Джульетта, проснувшись, чувствует еще теплые губы Ромео.

Из всех героинь Шекспира самые тяжкие испытания выпали на долю Дездемоны. Некоторые исследователи считают ее слишком наивной, кроткой и беззащитной, а между тем Шекспир создал образ женщины, которую представил как высшее совершенство. Только одна героиня описывается в таких возвышенных словах: Кассио говорит о том, что Дездемона превосходит самые яркие и красочные описания, самые фантастические славословия, что, создавая ее, творец утомился. Дездемона получает эпитеты «божественная» и «нежная».

Последовательность сцен в любой трагедии Шекспира исключительно важна, ее нельзя менять без ущерба для общего смысла. Дездемона перед смертью узнает причину страданий мужа, но при упоминании о смерти Кассио она произносит фразу, которая для искаженного ревностью восприятия Отелло служит подтверждением ее виновности: «Он предан, а я погибла» (V, 2), т. е. в этот момент она понимает, что если Кассио убит, то никто уже не подтвердит ее невиновность. Однако Отелло воспринимает это как признание, что Яго «предал» своего друга Кассио, как сожаление о смерти любовника и в порыве ярости душит Дездемону. Последние слова Дездемоны полны любви и прощения. «Передай привет моему доброму господину», — говорит она Эмилии и на вопрос, кто это сделал, отвечает: «Никто. Сама».

В некоторых работах содержится утверждение, что Отелло замыслил самоубийство задолго до финала, об этом якобы говорит его прощание со всем, что ему дорого. Однако можно истолковать прощание Отелло с жизнью в ином смысле: вся его жизнь, полная опасностей и страдании, подвигов и воинской славы, жизнь, за которую он был награжден любовью Дездемоны, с ее изменой утратила для него смысл и ценность. Дездемона своим предательством как бы отвергла всю его жизнь, уничтожила его личность, и в его душе воцарился хаос. Поэтому в финале, узнав, что Дездемона невинна, он охвачен презрением и к клеветнику, и к себе, но вместе с тем в его скорби есть и облегчение — он просит рассказать о нем правду, не преувеличивая его вину и не отвергая его заслуг и достоинств, и закалывает себя кинжалом.

В последних сценах внимание привлекает также гибель Эмилии; она охвачена ненавистью к клеветнику, но мгновенно понимает, что сама помогла Яго в его замыслах, — раскрывая правду, она уже предвидит свою смерть, но поступает импульсивно, без колебаний. Во многих драмах Шекспира персонажи испытывают раскаяние в момент смерти, даже такие злодеи, как Ричард III, Макбет и Эдмунд. И лишь один злодей ни разу не испытал даже малейших угрызений совести — это Яго. Шекспир создал тип клеветника во всех проявлениях характера, во все моменты жизни, и не так уж важны причины, порождающие такой тип, настолько чудовищной подлостью является клевета Яго. Поэтому никто из злодеев шекспировских пьес не слышат столько проклятий, как Яго. Еще не зная, кто оклеветал ее госпожу, Эмилия выражает ненависть и презрение к подобной подлости, а в конце трагедии, охваченная негодованием, изобличает мужа.

В трагедии «Антоний и Клеопатра» финал почти во всем подсказан источником — Плутархом, которому Шекспир близко следует. Любовь героев этой поздней трагедии — сильнейшая страсть, которая порабощает волю и разум и торжествует даже над неукротимым честолюбием Антония. Описывая Клеопатру, Шекспир подчеркивает ее любовь к Антонию, при этом о недостатках характера египетской царицы — о ее жестокости, капризах, властолюбии, чувственности — говорят в трагедии ее враги, а в словах и поступках героини все время ощущается искренность и сила любви; все многочисленные дарования Клеопатры, ее многострунный голос, очарование, ум, изобретательность и хитрость — всё служит одной цели: удержать Антония. Страдания Клеопатры вызваны тем, что она все время боится потерять любимого человека, хотя к моменту начала действия их союз выдержал испытания — они были близки уже 14 лет, Клеопатра родила Антонию сына и дочь, — и тем не менее она охвачена постоянным беспокойством. Шекспир не подтверждает суждения историков о чувственности Клеопатры, хотя эти суждения сохранены в некоторых репликах персонажей. Однако на ревнивый упрек Антония: «О воздержании слыхала ты лишь понаслышке» — она горестно возражает: «Все еще так меня не знать». После поражения в войне она видит, как страдает Антоний и, чтобы вернуть его мысли и чувства к себе, к своей судьбе, посылает гонца с ложным известием о своем самоубийстве, — этот импульсивный прием Клеопатры согласуется со всем ее предшествующим поведением, ибо для нее невыносима мысль, что Антоний может к ней охладеть, а в момент поражения такая опасность ей угрожает.

Самоубийство Антония психологически подготовлено всей пьесой: Антоний, искусный полководец и политик, честолюбивый и гордый правитель полумира, утрачивает ради Клеопатры все, чем он многие годы жил, и когда он узнает о ее смерти, для него уже нет ничего, что удерживало бы его от самоубийства. Услышав, что Клеопатра жива, умирающий Антоний приказывает нести его к царице и в последний момент перед смертью заботится о ее дальнейшей судьбе.

Причины самоубийства Клеопатры прямо не объяснены зрителю, однако можно почувствовать, что не только скорбь об Антонии побудила ее расстаться с жизнью. Колебания Клеопатры вызваны страхом перед смертью и страхом перед позором. Если бы Октавиан Август позволил ей править в Египте или даже просто жить в Египте, она, возможно, осталась бы жива. Но царица узнаёт, что ее повезут как пленницу, потому что Октавий собирается показать ее римской черни, — она должна украсить триумфальное шествие победителя. Мысль о грозящем ей унижении оказывается сильнее страха смерти, и тогда Клеопатра сумела обмануть Октавия, единственного, кто не был способен на подлинную человечность и кого не тронуло обаяние и красота Клеопатры. Характерно, что Шекспир опустил свидетельство Плутарха о состоянии Клеопатры: историк рассказывает, что от горя и страданий все тело царицы покрылось язвами и она утратила свою красоту. Шекспир не снижает подобной деталью трагического финала — Клеопатра остается прекрасной и в смерти.

Одна из самых мрачных шекспировских трагедий «Макбет» посвящена теме преступления и наказания. Нравственная концепция Шекспира всего сильнее выражена в стремлении силой эмоций внушить зрителям мысль о неотвратимости наказания преступным и жестоким людям. Сентенция Гамлета «Злые дела предстанут перед глазами людей, даже если они скрыты в глубинах Земли», подтверждается во всех произведениях Шекспира: погибают его любимые герои, но в конце концов все, даже самые мелкие, преступления раскрыты и наказаны. Макбет в момент колебаний признается себе, что его не остановил бы страх перед небесной карой, но его страшит суд людей.

И Макбет и его жена сломлены нравственно сразу же после убийства — возмездие наступает в момент совершения преступления, и мучения Макбета все усиливаются. Он не понимает причин своих страданий, ему кажется, что его мучает страх перед заговорами и мятежами, и новыми убийствами он пытается заглушить этот страх. В финале он произносит монолог, в котором содержится признание бессмысленности жизни, — в этом уже заключено страшное возмездие. Однако для Шекспира важно убедить зрителей в неотвратимости людского суда, поэтому финальные сцены трагедии содержат все нарастающее ощущение неизбежного поражения Макбета. Поединок с Макдуфом приобретает символический смысл: Макбет погибает от руки того, кто когда-то был его другом, но порвал с тираном, кто охвачен самой сильной, сжигающей сердце ненавистью к убийце жены и детей и кто после длительного поединка появляется с отрубленной головой тирана.

Из всех шекспировских трагедий зрелого периода творчества наиболее сложной является «Король Лир» — трагедия психологическая, философская и социальная. Все стороны человеческой жизни настолько слиты здесь в едином действии, настолько проникнуты многоплановым замыслом, что трудно разделить содержание пьесы на отдельные аспекты.

Резкость Лира по отношению к Корделии и Кенту в начальных сценах многие воспринимают как проявление его темперамента и как свидетельство того, что в своем правлении Лир был деспотом. Это одно из самых серьезных искажений в истолковании характера короля Лира. Психологическое объяснение поведения короля в начальных сценах иное: он горячо любил Корделию, поэтому внезапное «открытие», что она оказалась черствой и сухой дочерью, вызвало в душе Лира страшное потрясение, горестное разочарование, крушение всех надежд. Лир упоминает, что надеялся именно на Корделию, на то, что в старости его она будет ему «доброй нянькой», — вот причина, которая как будто «вырвала» с места «все зданье его природы»; весьма существенно, что и шут и Кент воспринимают поведение Лира как умопомрачение, граничащее с безумием, а сам король в дальнейшем вспоминает о том, что он был «добрым отцом» своих дочерей. Ни шут, ни Кент не могли бы испытывать столь беспредельную верность и преданность Лиру, если бы он был просто капризным деспотом; таким его изображают лишь неблагодарные дочери, у которых искажены все этические представления.

Важнейшая особенность характера Лира — бурный, взрывчатый темперамент. Однако негодование Лира, взрывы ярости и ненависти вызваны не темпераментом, а обостренным чувством нравственной справедливости: неблагодарность и жестокость детей по отношению к родителям Лир воспринимает как потрясение всех основ жизни. Он обращается к природе, призывая ее наказать Регану и Гонерилью и карать все зло на земле.

В финальных сценах трагедии все злодеи наказаны, однако в этот момент не тема возмездия безраздельно овладевает эмоциями зрителей, а смерть Корделии и страдания Лира; поэтому, когда приносят известие о смерти Эдмунда, герцог Олбени бросает реплику: «Это здесь ничтожный пустяк». Смерть Лира воспринимается как избавление его от страшных мучений; слова Кента: «Тот ненавидит его, кто хотел бы продлить его муки на дыбе этого грубого мира» — звучат как авторская эпитафия. Страдания Лира вызывают особенно глубокую скорбь, они близки всем, они касаются основных отношений в человеческом обществе.

Хотелось бы поспорить с теми, кто воспринимает реплику Лира «My poor fool is hang'd» так, как будто она относится к Корделии — «бедная глупышка». Между тем в прошлом Лир так не называл Корделию, и у зрителей естественно возникает мысль о том, что Лир вспомнил именно о смерти шута и сразу же снова вернулся к мыслям о Корделии, повторяя: «Нет, нет, нет жизни». Все, кого он любил, умерли, в мире больше нет жизни — в этом смысл его скорбных речей в последней сцене. Шекспир, однако, вводит момент, как бы облегчающий скорбное и мрачное настроение, — за миг до смерти Лиру кажется, что губы Корделии шевельнулись, он умирает с надеждой, что любимая дочь жива.

В трагедии «Тимон Афинский» Шекспир ставит проблему, во многом сходную с темой «Кориолана», — месть соотечественникам. Тимон любил людей, он отдал им все, что имел, но, когда он разорился, никто не пришел ему на помощь. Он возненавидел афинян и весь мир, удалился в пещеру и стал обличать и проклинать людей. Параллельно Шекспир показывает иной способ мести: обиженный афинянами Алкивиад ведет войско на родной город, подобно Кориолану, одерживает над соотечественниками победу, встречая всеобщую покорность и восхищение. Алкивиад спокоен и доволен собой, он торжествует над обидчиками, не задумываясь о каких-либо нравственных вопросах. Тимон сам страдает от своей ненависти и одиночества. Алкивиад уничтожает врагов физически, Тимон изобличает их ничтожество и пороки с такой силой ненависти, что его презрение воспринимается как болезненное умопомрачение. Вместе с тем в речах Тимона содержится глубокий анализ порочности всего общества; известно, что монолог Тимона о власти золота высоко ценил Маркс.

Страстность и мрачная риторика обличений Тимона порождены его личными страданиями, но, как и другие герои шекспировских трагедий, Тимон обличает реальные пороки мира и этим вызывает отвращение к порокам, хотя окружающие воспринимают его речи как утрату им прежнего благородства. И только верность Флавия заставила его признаться: «Тронул ты душу одичавшую мою». Одиночество и скорбь ускорили его смерть — в эпитафии Тимон напомнил людям, что он всех ненавидел, поэтому они могут проклинать его, и в этой же эпитафии он признает, что был несчастен телом и душой. Алкивиад дополняет эпитафию: «Умер благородный Тимон» — презирая слезы людей, он похоронил себя так, что вынудил Нептуна оплакивать свою смерть и прощать свои проступки. Эта нота прощения Тимону дополняется мыслью о том, что память о нем сохранится в веках.

Анализ финальных сцен хотелось бы завершить некоторыми принципиальными выводами. Финалы драм Шекспира закономерны, являются результатом развития драматических конфликтов. Закономерность эта многоплановая — преобладает закономерность историческая и социальная в хрониках, психологическая и социальная — в трагедиях. Случайности не играют в его драмах такой роли, как, например, в пьесах интриги. Главное в развитии действия связано с характерами героев и с закономерными отношениями в человеческом обществе, именно к подобным закономерностям привлекает внимание драматург. Финальные сцены отражают диалектичность мышления Шекспира, его общеисторические представления и нравственно-психологические замыслы. Он стремится воздействовать на зрителей не словесной проповедью той или иной доктрины, а изображением судьбы живых людей: показывая конец жизненного пути героя, финал обычно содержит нравственно-исторические уроки и оценки, намекает, что борьба не окончена, дает повод задуматься о будущем. Историческое прошлое, соединяясь с современной Шекспиру жизнью, позволяет понять настоящее и предвидеть будущее — таков смысл многих финальных сцен в исторических драмах. В социально-политических трагедиях гибель героев вызывает сильное сострадание зрителей, оказывая мощное нравственное воздействие.

Примечания

1. Шекспир и русская культура / Под ред. М.П. Алексеева. М.: Л., 1965.

2. Там же. С. 171.

3. Там же. С. 465.

4. См.: Кеменов В.С. Статьи об искусстве. М., 1956.

5. Там же. С. 144.

6. Там же. С. 146.