IX. Падение и смерть графа Роберта

Обратимся к двум уже упомянутым пьесам The Downfall of Robert, Earle of Huntington (Падение/крушение Роберта, графа Хантингтонского) и The Death of Robert, Earle of Huntington (Смерть Роберта, графа Хантингтонского). Эти пьесы были опубликованы в 1601 году, но в знаменитом дневнике Филиппа Хенслоу (главного менеджера труппы «Люди Лорда-Адмирала») за февраль 1598 года сделана отметка, что Энтони Мандею оплачена большая часть суммы за пьесу о Робине Гуде. Скорее всего, это должна была быть одна пьеса «Robins Tragedie», но из-за большого объема она была разделена на две части. Соавтором Мандея, как указывает Хенслоу, стал Генри Четтл (Henry Chettle), отредактировавший первую часть и дописавший вторую. В работе над пьесами Мандей и Четтл использовали поэму Майкла Дрейтона «Матильда, честная и целомудренная дочь лорда Фицуотера».

Хотя в этих пьесах и присутствуют мотивы народных баллад о Робине Гуде, но авторы отступили от привычного образа благородного разбойника, превратив его в аристократа, графа Хантингтонского. Современные литературоведы считают, что Мандей сделал акцент на обеспокоенности аристократии конца XVI века своим ухудшающимся положением, ущемлением ее интересов короной, духовенством, бюрократией. Но считать так, значит, ничего не считать. Нужно все-таки учитывать, что такие крупные пьесы в то время не писались просто так, на общие темы. Это почти всегда было откликом на важные (по мнению авторов) события, как правило, на дворцовые интриги, в которых участвовали различные группировки, борющиеся за близость к монарху. Да и автор пьес о графе Робине был не только писателем и переводчиком, но и, по совместительству, тайным агентом государства, и был близок к влиятельным кругам Англии. Свои «дипломатические» способности он применил и в «Трагедии Робина». Чтобы соблюсти политические приличия, Мандей «поставил» свою пьесу при дворе Генриха VIII, отца королевы Елизаветы. Он ввел в пьесу некоторых известных придворных Генриха, которые, по воле автора, играют в «Трагедии Робина». Так, например, роль монаха Тука у Мандея исполняет Джон Скелтон, наставник Генриха VIII, известный своей позицией твердого государственника. В первой части «Крушение Робина...» есть интересный момент (строки 2210—2220) — выйдя из роли монаха, «актер» Скелтон говорит, что сам король одобрил отступление от традиционного изложения истории Робина Гуда, и что он, Скелтон, контролирует это отступление. Таким образом, Мандей как бы заручился поддержкой фамилии Тюдор, то есть, царствующая Елизавета, дочь Генриха (еще раз как бы) взяла пьесу под свое покровительство.

Однако, «Трагедия Робина» выглядит с точки зрения лояльности довольно подозрительно. Бросается в глаза противоречивость изложения — все выглядит так, словно пьеса на коротком отрезке времени — от ее написания до публикации — подвергалась грубой редактуре, либо сами авторы, учитывая пожелания заинтересованных лиц, правили сценарий по мере его развития. Да и ситуация, положенная в его основу, похоже, быстро менялась. Но пора обратиться к самой пьесе и, хотя бы коротко, рассказать о ее сюжете и действующих лицах. Сразу дадим авторское представление о том, кто есть кто, и что должно случиться:

86 This youth that leads yon virgin by the hand
(Этот юноша, который ведет ту девственницу за руку)
(As doth the Sunne, the morning richly clad)
(Как Солнце — утро богато одетое)
Is our Earle Robert, or your Robin Hoode,
(Есть наш граф Роберт, или ваш Робин Гуд,)
That in those daies was Earle of Huntington.
(Который в те дни был графом Хантингтонским.)
90 The ill fac't miser, brib'd in either hand,
(Этот скряга со злобным лицом, взятка в каждой руке,)
Is Warman, once the Steward of his house,
(Есть Варман, когда-то управляющий его дома)
Who Judas-like betraies his liberall Lord
(Который, подобно Иуде, предаст его великодушного лорда)
Into the hands of that relentlesse Prior,
(В руки этого безжалостного Приора,)
Gilbert Hoode, uncle to Huntington.
(Гилберта Гуда, дяди графа Хантингтонского.)
95 Those two that seeke to part these lovely friends
(Те двое, которые стремятся разделить этих любезных друзей)
Are Elenor the Queene and John the Prince;
(Есть королева Эленор и принц Джон;)
She loves Earle Robert, he Maide Marian,
(Она любит графа Роберта, он — деву Мэриэн,)
But vainely: for their deare affect is such,
(Но напрасно: их нежные чувства таковы,)
As only death can sunder their true loves.
(Что только смерть может разлучить влюбленных.)
100 Long had they lov'd, and now it is agreed
(Долгое время они любили, и сейчас решено, что
This day they must be troth-plight, after wed.
(В этот день они должны обручиться, а потом пожениться.)
At Huntingtons faire house a feast is helde,
(В честном доме Хантингтона устраивается праздник,)
But envie turnes it to a house of teares.
(Но зависть оборачивает это домом слез.)
For those false guestes, conspiring with the Prior,
(Те ложные гости, сговаривающиеся с Приором,)
105 To whome Earle Robert greatly is in debt,
(Которому граф Роберт очень сильно задолжал,)
Meane at the banquet to betray the Earle,
(Намерены на банкете предать графа,)
Unto a heavie writ of outlawry.
(Предьявив тяжелое предписание об изгнании/обьявлении вне закона.)

Как видим, все представленные лица имеют к графу Роберту свои счеты. Лживый управляющий — а теперь судья Варман (false Steward, как его называет Робин), слуга двух господ, принимает подарки одной рукой от графа, другой — от приора. Королева Эленор добивается любви графа (она, как и Мэриэн, зовет его sweet Robin), ее сын принц Джон любит деву Мэриэн; родной дядя, приор хочет объявить графа вне закона, зная, что в этом случае титул и графство Хантингтонское перейдет к нему, приору. Это духовное лицо поддерживает преемственность с балладами о Робине Гуде, в которых благородный разбойник умирает от руки своей родственницы приорессы (настоятельницы монастыря) — та по его просьбе (Робин приболел) отворяет ему кровь, и герой гибнет от потери крови.

Как видим, пьеса начинается с того, что граф Роберт окружен врагами. Его дядя приор и Донкастер (ненавидит графа за «королевские амбиции»!) подкупают шерифа (он же — судья Варман), и тот объявляет Роберта вне закона. Кстати, слово, лежащее в корне титула Робина — hunting — означает не только охота, но и гонение, травля, так что мы можем читать название пьесы как «Крушение и смерть Роберта графа, подвергнутого травле, гонениям». (Сам титул реален, и реальный и граф Хантингтонский жил во времена Шекспира, но гонениям не подвергался).

Объявленный вне закона граф решает изобличить врагов. Он собирает всех на спектакль, приглашает рассаживаться, и читает монолог, в котором рассказывает историю своего падения и указывает на виновных. В конце он обещает:

...I will execute yee all, Ere any execution come at mee, (Runne away)
(...Я казню вас всех, пока кто-нибудь не казнил меня, (Убегают)
They ran away, so ends the tragedie.
(Они убежали, так кончилась эта трагедия).

Первая часть заканчивается вроде бы благополучно — восстановить свое положение Робину помогает король Ричард. Но враги не успокаиваются. Во второй части приор и Донкастер задумывают убить Робина. Они предлагают Варману помочь им, но тот, вдруг искренне раскаявшись, отказывает им. За этот отказ Варман поплатился жизнью — приор и Донкастер закололи Вармана его же кинжалом и представили Роберту эту смерть как самоубийство. Робин прячет тело своего верного слуги. Приор обещает Робину необыкновенный эликсир, возвращающий молодость. Робин в восхищении, он хочет предложить эликсир любимому королю Ричарду. Во время охоты, когда король почувствовал жажду, Робин зовет его в свой замок, чтобы угостить эликсиром. Но прежде, чем дать эликсир королю, он пробует его сам и понимает, что это — яд. Робин долго умирает, ведя длинные разговоры с окружающими, рассказывает, где тело Вармана, просит похоронить его рядом с собой.

Итак, вышедшие в 1601 году две пьесы Мандея основаны на истории графа Роберта, который подвергся травле со стороны завистников и погиб в результате их интриг. Как видим, эти пьесы пересекаются с «Гамлетом» в реальной истории падения и смерти Роберта графа Эссекса. Но мы обратились к «Трагедии Робина» для того, чтобы уточнить, куда же все-таки ведет робингудовская линия в «Гамлете». Бен Джонсон явно склонял нас к графу Ратленду, однако мы засомневались в таком решении. Теперь же, после знакомства с пьесами Мандея, наши сомнения только усилились. Идентификация мандеевского Робина с Эссексом приводит нас к заключению: все намеки Офелии на Робина Гуда относятся к принцу Гамлету — именно в нем, в sweet Robin, «вся ее радость».

Вспомним песенки Офелии. Она поет королеве:

How should I your true loue know from another one,
(Как отличу я вашего истинного любовника от кого-то другого,)
By his cockle hat and staffe, and his Sendall shoone.
(По его раковине на шляпе и жезлу, и его сандаловым туфлям)

Первая строка этой песни — прямая цитата из стихотворения Уолтера Рэли «As you came from the holy land of Walsingham» (Когда ты шел из святой земли Уолсингем) — там, в ответ на вопрос, путник отвечает: «How shall I know your true love, That have met many one» (Как отличу я твою истинную любовь, одну среди многих встреченных). Возможно, это всего лишь расхожий поэтический оборот того времени. Но ссылка на стихотворение Рэли дает нам название святой земли Уолсингем — намек на Фрэнсис Уолсингем, жену графа Эссекса и мать Елизаветы Сидни.

Вторая же строка песенки Офелии говорит о раковине на шляпе этого возлюбленного — символе воды, который, по принятой нами «мифологии», относит возлюбленного Гертруды-Елизаветы к роду Марии Стюарт. Как мы знаем, граф Эссекс был фаворитом стареющей Елизаветы, и для тех, кто считал его ее сыном, всегда было трудно объяснить, зачем «мать» на глазах у придворных изображала отнюдь не материнскую любовь к «сыну». Теперь, зная (точнее — полагая), что он был сыном другой королевы, мы можем позволить нашим историко-литературным героям быть любовниками, или изображать таковых.

Офелия поет и о том, кто умер. Вот две строки, которыми начинаются и заканчиваются причитания Офелии о том, кто ушел и уже не вернется:

2938 Oph. For bonny sweet Robin is all my ioy.
(В красивом сладком/любимом Робине вся моя услада.)
<...>
2948—9 God a mercy on his soule, and of all Christians soules
(Бог смилостивится над его душой, и над всеми христианскими душами.)

Последняя строчка — прямая цитата из смертного приговора, вынесенного Эссексу. Первая же строка — цитата из ирландской песенки, но сейчас нам важен этот «милый Робин» — так звала Елизавета своего Роберта Дадли, так она звала потом его пасынка Роберта Деверо, графа Эссекса, так звали графа Роберта Хантингтонского королева Эленор и его возлюбленная Мэриэн.

В заключение хочется представить творчество самого Роберта Эссекса — хотя бы для того, чтобы «услышать» голос и настроение героя того времени:

Happy were he could finish forth his fate
In some unhaunted desert, most obscure
From all societies, from love and hate
Of worldly folk; then might he sleep secure;
Then wake again, and give God ever praise,
Content with hips and haws and bramble-berry;
In contemplation spending all his days,
And change of holy thoughts to make him merry;
Where, when he dies, his tomb may be a bush,
Where harmless robin dwells with gentle thrush.

Счастлив был он, если бы мог закончить его судьбу
В некоей безлюдной пустыне, полностью скрытый
От всех обществ, от любви и ненависти
мирского народа; тогда мог бы он спать в безопасности;
Потом просыпаться/бодрствовать снова, и воздавать Богу хвалу
За удовольствие от ягод боярышника, и шиповника и ежевики;
В созерцании проводящий все его дни,
И перейти от благочестивых мыслей к тому, чтобы стать веселым;
Где, когда он умрет, его могилой может быть кустарник,
В котором безвредный Робин/дрозд живет с нежным/кротким дроздом
(Либо, что позволяет with после глагола:
безвредный Робин живет кротким дроздом/обитает в кротком дрозде).

Выходит, все-таки, что Офелия скорбит о Робине (который очень похож на Гамлета-Эссекса), и при этом любит своего Лаэрта. Кажется, мы опять увязли...