Эксклюзивное интервью с актерами фильма «Цимбелин»

5 марта в российский прокат выходит американский криминальный боевик 2014 года «Цимбелин», снятый по поздней пьесе Уильяма Шекспира. Действие пьесы английского поэта и драматурга перенесено в наши дни. Цимбелин, лидер байкеров-наркоторговцев, объявляет войну местным продажным полицейским. Его дочери, Имогене, и ее возлюбленному Постуму приходится самим сражаться за свою любовь.

Представляем вашему вниманию эксклюзивное интервью с актерами фильма «Цимбелин». В нем Милла Йовович и Антон Ельчин, сыгравшие в «Цимбелине» членов одной семьи, рассказывают о сложностях работы с шекспировским текстом, особенно, когда его надо приспособить к современным реалиям.

— Для вас, актеров с русскими корнями, этот проект, наверное, был отличной возможностью потренироваться в русском языке?

— Милла Йовович. Забавно, но мы как раз обсуждали, что почему-то мы ни разу не говорили по-русски.
— Антон Ельчин. Мы это поняли, когда я говорил со своей мамой по-русски, а Мила – со своим отцом.

— Хорошо, а ваша русскость помогает вам лучше понимать своих персонажей?

— Милла Йовович. Мне – да. Я ведь играю мать, а для России мать – это очень архетипический образ. Поэтому и я, и Антон очень сильно привязаны к своим матерям. Так я и относилась к своей героине, королеве, гиперболизируя ее образ. Она пытается доминировать. Все дети имеют дело с таким отношением и вынуждены искать разные способы, как преодолеть это или хотя бы лавировать, уклоняясь от тени собственных родителей. Вот герой Антона этого способа так и не нашел.
— Антон Ельчин. Да, он еще глубже увязает в этом.
— Милла Йовович. Ага, к сожалению. Впрочем, эта его черта, как и доминирование родителей, характерны не только для одной страны или культуры.

— А русскую мать что делает особенной?

— Антон Ельчин. Мать — всегда особенная. Любая мать. Это же такой образ, образ той, что дает жизнь человеку. Отсюда ее власть и ее бремя, отсюда вся сложность отношений с ней. Отношения с матерью – это бездонно глубокая тема. Я могу судить, конечно, только со своей колокольни. Тут есть много всего. Родители – это те, на кого ты всегда смотришь снизу-вверх. Почти животное что-то в этом есть.

— Милла, почему вы решили начать свою работу с наследием Шекспира именно с этого фильма?

— Милла Йовович. Нет ничего проще! Провидение пожелало, чтобы остальные проекты не постучались ко мне в дверь, а этот постучался. Дальше мне стало интересно сыграть этого персонажа и справиться с языком Шекспира. Здорово же оказаться как-то связанной с тем, о чем писал Шекспир. Передать его мысли зрителям. Я знала, что если я разберусь с его языком, и он начнет что-то значить для меня, то я и вам это смогу ретранслировать. Например, была сцена, в которой были заняты я, Антон и Эд Харрис. У меня в той сцене была всего одна фраза. Я два месяца ее репетировала, потом в назначенный день мы записали пять дублей, но это была какая-то ерунда. А потом, во время перестановки камер, я вдруг закричала: «Да вот, что это значит!» Я сказала Майклу, чтобы немедленно снял меня крупным планом, потому что теперь я знаю, как нужно обыграть эти слова. На самом деле, все оказалось очень просто, но промаялась я с этими словами жутко долго. Иногда нужно долго мучиться, метаться, комплексовать и пробовать все варианты, чтобы вдруг понять эту простоту, на которую рассчитывал Шекспир.

— Антон, а вам шекспировские строки легко поддавались?

— Антон Ельчин. Я не буду врать и хвастаться, что все было легко. Конечно, было жутко сложно. Это невероятно сложная версия английского языка. Но в этом так много прекрасного и восхитительного, даже освобождающего в каком-то смысле. Я имею ввиду все то, что начинает раскрываться перед тобой, если ты берешься за Шекспира. Ты как будто ставишь эксперимент, и препятствия сами начинают исчезать. В какой-то момент ты чувствуешь полную свободу в обращении с этим языком. Конечно, мы все так давно не говорим. Поэтому в подобной речи всегда есть некая театральная выразительность, условность. Она из другого времени. Но ты как раз поэтому и можешь с ней так играть.
— Милла Йовович. Да-да, я сравниваю это с импрессионизмом. Или, например, современным искусством — для каждого оно всегда означает что-то свое. То же с прозой и поэзией, они открыты интерпретации. Так что все зависит от твоего восприятия. Майкл дал нам шекспировские постановки на DVD, чтобы мы все посмотрели, как разные актеры играют одну и ту же сцену. Совершенно по-разному. Настолько субъективно! И воздействие на зрителя тоже разное.
— Антон Ельчин. Ты буквально приспосабливаешь шекспировского персонажа к своей страсти, своему характеру. Говорят, что в текстах Шекспира есть точные намеки на то, как надо правильно играть. По крайней мере, в том, что касается ритма и поэтики. Но мы на этом не фокусировались, я вообще об этом не думал. Мы просто обсуждали все с Майклом и искали свои решения. Мы не стали привязываться к ритму и попробовали отпустить себя. Да, наверное, есть закон, как играть Шекспира. Но я предпочитаю его не знать. Это дает нам возможность задавать вопросы. Что имеет в виду Шекспир в этот момент? Как именно это сыграть? Так и рождаются идеи.
— Милла Йовович. Да, мы как старики, которым дали послушать рэп, только наоборот. Пришлось самим разбираться, что все это значит.

Источник интеврью: filmpro.ru

Читайте также: