Охотники на тюленей

Когда осеннее солнце, скрываясь за горизонтом, покидает Арктику и ее просторы оказываются в безраздельной власти полярной ночи, Север, заключенный в оковы зимней стужи, погружается в оцепенение, нарушаемое только снежными танцами метелей. Кажется, все живое покидает эти негостеприимные края. Лишь неутомимый охотник Арктики — белый медведь, не обращая внимания на пургу, торосы и разводья, обходит свои студеные владения, забредая порой в самые суровые уголки Заполярья.

Медвежонок проснулся от голода. Он потыкался мордочкой в разные стороны и, припав к соску матери, начал пить густое, жирное, попахивающее рыбой молоко. Рядом с ним зашевелился такой же маленький шерстяной комочек — его сестра. Медвежата появились на свет всего пару дней назад и были еще слепыми и глухими, совершенно беспомощными существами размером с новорожденного котенка. Январские морозы, стоявшие уже которую неделю, оказались не страшны медвежьему семейству, живущему в теплой снежной берлоге. Медведица устроила убежище еще осенью, закопавшись в глубокий снежник на крутом склоне горы, и теперь метровый слой снега надежно защищал от холода ее детей.

В апреле, едва легкое дыхание весны коснулось Заполярья, медведица прокопала лаз и вскрыла берлогу. Последовавший было за ней детеныш остановился у самого выхода — он впервые увидел солнечный свет, который ослепил его. От неожиданности Медвежонок попятился назад, наткнувшись на жавшуюся сзади сестру. Медведица вернулась после довольно продолжительного отсутствия. От нее пахло чем-то незнакомым. Это был запах убитого ею тюленя, запах, который сопровождает каждого медведя всю его жизнь. Скоро тюленьего жира предстояло отведать и медвежатам — они подросли и надо было выводить их на лед. Первые несколько дней медвежья семья провела в окрестностях берлоги, возвращаясь на ночевку в свое убежище. С каждым днем они уходили все дальше и дальше, оставив наконец совсем тот небольшой островок, где родились медвежата.

Кочевая жизнь среди льдов пришлась Медвежонку по вкусу: он легко карабкался по торосам — помогали крепкие когти, а широкие лапы не давали проваливаться в снег. Он частенько затевал потасовки с сестрой, иногда они гонялись друг за другом или катались с ледяных горок. Медведица старалась держаться у разводий — там, где у открытой воды можно было поохотиться на тюленей. С каждым днем становилось теплее, ледяные поля убывали и медведи нередко пускались вплавь. Первый раз Медвежонку было страшно ступить в черную тяжелую воду. Он, стоя у кромки, долго принюхивался, топтался на месте, но потом все-таки прыгнул вслед за матерью, подняв фонтан брызг, и неожиданно для себя легко поплыл. Широкие лапы, словно весла, загребали воду, узкое, вытянутое тело свободно скользило в воде, чудесная шерсть, состоящая из волосков, наполненных воздухом, не намокала и поддерживала его на поверхности.

Медведица постоянно высматривала тюленей, обычно это были нерпы. Она нюхала воздух, привставала на задних лапах, забиралась на вершины торосов. Малыши повторяли ее действия. Обнаружив тюленя, лежащего на льду, медведица скрывалась за торосом и крадучись, бесшумно приближалась к жертве, прячась за любым укрытием. Такая «игра в прятки» длилась порой часами. Наконец, подобравшись к тюленю, медведица в несколько прыжков настигла нерпу. Однако охота редко бывала удачной — сон у нерпы очень чуток и при малейшей опасности она мгновенно исчезает в воде. На больших ледяных полях медведица выискивала тюленьи лунки. Она ложилась у такой проруби, сохраняя полную неподвижность, и терпеливо ждала. Стоило тюленю на мгновение показаться из воды, чтобы глотнуть воздуха, как она хватала его когтистой лапой и зубами, выволакивая на лед.

Однажды они, как обычно, брели куда-то среди нагромождений льда и снежных надувов. Вдруг из-за ледяного завала им наперерез вышел огромный медведь. Громадный зверь двигался против ветра, и они слишком поздно заметили его. Медведица остановилась, глухо рявкнула и, вытянув шею, зашипела. Шерсть у нее на загривке встала дыбом, она подпрыгнула несколько раз на одном месте, преградив медведю дорогу. А тот, не обращая на нее внимания, ринулся к медвежатам. Что было дальше, Медвежонок не знал — он со всех ног бросился в торосы и забился в какую-то щель. Медведица нашла его уже под вечер.

Пятна крови на ее разодранной во многих местах шкуре свидетельствовали о жестокой схватке, в которой ей пришлось участвовать. Сестры Медвежонка с ней не было. Так они остались вдвоем...

С тех пор как Медвежонок появился на свет, полярная ночь еще дважды раскрывала над Арктикой свои черные крылья. Медвежонок вырос, его тело покрылось густым длинным мехом, все чаще он охотился на тюленей сам. Однажды, забравшись на оплывшую под летним солнцем льдину, он увидел вдалеке обширные разводья и без раздумий направился туда. Медведица не звала его, она пошла в другую сторону. Началась его самостоятельная жизнь, он стал Медведем.

Солнечные лучи, обрушившись на поверхность снега, высекли из него тысячи искр. В Арктику снова пришла весна, тридцатая весна в жизни Медведя. В это время года Север оживал, выходил из зимнего оцепенения. Вскрывались льды, с грохотом ломались ледяные поля, освобождая море. Начинался сезон хорошей охоты. А еще это было время медвежьих свадеб. Каждую весну Медведь находил себе подругу. Порой ему доводилось драться за свои права с другими медведями. И хотя вся его шкура была покрыта рубцами и шрамами, он не помнил, чтобы кто-то смог одолеть его в поединке.

Но нынешняя весна уже не радовала Медведя — он стал слишком стар. В его движениях не было прежней легкости, он почти совсем лишился слуха, нередко его подводили и ослабевшие глаза. Все чаще он просто лежал на льду, глядя куда-то вдаль. Уже давно не ладилась охота — Медведь не поспевал за быстрыми нерпами. Голод сводил болезненной судорогой желудок. Медведь покинул родные льды и медленно побрел в тундру — здесь можно было поймать лемминга или разжиться чем-нибудь съестным у подножий птичьих базаров. Он не любил тундру — все тут было слишком непривычно. Кроме того, здесь жили какие-то странные существа, которых Медведь боялся. Он встречал их несколько раз, и всегда они пугали его какими-то жуткими пронзительными звуками или страшным грохотом. Вот и сейчас, выбравшись на сушу и потянув ноздрями воздух, Медведь почувствовал этот знакомый пугающий запах. Но сегодня к нему примешивался запах пищи и голод пересилил страх.

Вскоре Медведь оказался на окраине поселка и, заметив кучу отбросов, с жадностью принялся есть. Тотчас откуда-то появилась свора собак.

Псы, давясь лаем, окружили Медведя, а тот, не переставая есть, лишь отмахивался от них лапой. Собачья стая, все прибывая, осмелела, стала наседать на Медведя, псы заходили сзади, норовя ухватить его за «штаны». Медведь крутился на одном месте, пятился назад и, наконец, не выдержав, кинулся бежать под аккомпанемент собачьего лая. Псы гнали его по узкой улочке поселка, из приземистых бревенчатых домиков выбегали наспех одетые люди, послышались выстрелы. Медведь, оглушенный всей этой кутерьмой, метался по поселку, не зная, как ему выбраться.

Наконец где-то вдали он увидел белую полоску льда и бросился было к ней. Но тут поодаль раздался короткий сухой щелчок, что-то тупо ткнулось в шею Медведя и обожгло ему горло. Он сделал еще несколько шагов и упал в снег. Его глаза окутала тьма, на какое-то короткое мгновение ему показалось, что он снова стал Медвежонком и очутился в материнской берлоге, а потом все исчезло, и Медведь впервые почувствовал невыносимый, проникающий в самое сердце холод...