14. «С нагими мы впредь именами»

Почти сто лет назад на территории Южной Америки проводились демаркационные работы — требовалось определить границы латиноамериканских государств. В числе военных картографов был и английский офицер Перси Фосетт. Он пренебрег опасностями пребывания в джунглях и в труднодоступных горных массивах — семь раз он покидал Туманный Альбион, чтобы нанести на карту Южной Америки заветные линии и вернуться к родному очагу. Впрочем, седьмое его путешествие уже было предпринято не по служебной необходимости, а по сердечному влечению. Полковник мечтал найти в джунглях... античный город!

Но откуда он там мог бы взяться, если античности в Новом Свете, открытом европейцами в конце XV века, разумеется, не было?

Из седьмой своей поездки путешественник привез записи, в которых указывалось на то, что встречавшиеся ему люди рассказывали легенды о старинном прекрасном городе, в котором никто теперь не живет. Путешественник записал и циркулировавшие устно предания о каких-то стенах, о прекрасной статуе...

Из восьмого своего путешествия, предпринятого с целью поиска неизвестного города, Фосетт не вернулся. Его сын собрал путевые заметки отца, дневниковые записи, выписки из различных источников и опубликовал книгу «Неоконченное путешествие» — она стала бестселлером и была переведена на все языки мира (в том числе и на русский). Из нее читатель мог узнать, что легенды о чудесном городе, слышанные полковником Фосеттом, вполне очевидно говорили о разных городах (крепостях), а точные координаты письменных источников оказывались ложными — некоторые были проверены сыном искателя лично и ничего кроме разочарования не принесли.

Но зачем же полковник Фосетт отправился в путешествие в восьмой раз? Ведь он уже убедился, что имеет дело с местной мифологией! И зачем ему был нужен вымерший город инков, о котором говорили пустые поверья?

Разумеется, полковник Фосетт был не прочь открыть инкский неизвестный город, но цель своих поисков он обозначал буквой «Z». Был ли это индейский город? И почему для его обозначения был избран закрытый буквенный символ?

Впоследствии сын полковника Фосетта обнародовал сведения, которые он до поры до времени утаивал. А именно, что отец его нашел-таки в горном каньоне, окруженном непроходимыми джунглями, античный город: улицы его были вымощены камнем, прекрасные здания, украшенные колоннами, имели в своем убранстве мифологическую и христианскую символику...

Но стоило только эти сведения опубликовать, как сразу же автор публикаций был назван фальсификатором! Дружный хор обличителей назвал описанный город «Z»

злостной выдумкой, рассчитанной на коммерческий успех и историческое невежество читателя!

Как знакома нам эта песня!

Как только кто-то пытается обратить внимание публики на факты и явления, не совпадающие с официальной историей, так несчастный сразу же объявляется невеждой, корыстолюбцем, а то и умалишенным! Ну как тут не восхититься гениальной разработкой Ватикана — ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИЕЙ? Будучи с малолетства помещена в овечьи головы паствы, обязанной довольствоваться плебейским рабским «знанием», она и становится автоматическим оружием, с помощью которого возомнившие себя многомудрыми и уничтожают все то, что не совпадает с выученным.

Но мы, как истинные полубратья, решившие разыскать «утраченную» драматургию античных авторов Вергилия и Горация и благополучно нашедшие ее в эпохе английского Возрождения, не видим ничего странного в том, что кое-кто из «посвященных» мог и в начале двадцатого века искать в Новом Свете «античный» город «Z»! Мы не сомневаемся, что полковник Фосетт искал и нашел архитектурное свидетельство забытой человечеством грандиозной схватки не на жизнь, а на смерть — схватки Реформации и Контрреформации!

Схватка обрела колоссальный размах в середине шестнадцатого века — и накал этой борьбы, непредсказуемость ее исхода запечатлелись на только в появлении на свет Шекспировского проекта, но и в том, что могущественный Рим, не исключавший своего поражения в битве, позаботился о возведении «запасного аэродрома» в Новом Свете.

Да, в Старом Свете, почти во всех странах, развернулось мощное реформационное движение! Среди европейских монархов находилось все меньше охотников целовать туфлю Папы Римского! В противовес общеримской имперской культуре создавались культуры национальные. И кто мог сказать — удастся ли Риму—Ватикану сохранить господство над душами своей паствы?

Идеологи Контрреформации, яростно сопротивляясь национальному самоопределению европейских королевских домов, предусмотрели и наихудший вариант — они готовы даже были эмигрировать в Южную Америку — недаром их воинство огнем и мечом уничтожало местное население, недаром искало запасы золота и серебра. На отвоеванных землях был возведен город, во всем подобный античному Риму.

Но эмигрировать не потребовалось... Хоть на многих направлениях пришлось и отступить, в целом Рим победоносно завершил поход Контрреформации в Европе. Спасительным для него оказался вселенский литературный проект под названием ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ (хронология). Он позволил воздействовать на умы — даже просвещенные, и особенно атеистические! — в нужном направлении. Удалось «приручить» и еретиков. Не таким опасным оказался и единственный противник на этом интеллектуальном поле — Шекспировский проект. Он был благополучно введен в безопасные рамки.

Более того, развитие Латинской Америки в нужном направлении только увеличило могущество Рима. Здесь уже Ватикан не сопротивлялся проявлению национального своеобразия — оказалось, что эта «река» мелководна и все равно должна впадать в Океан больших смыслов.

Литература двадцатого века показала нам, что в то время, когда «еретическая» Европа шла к своей интеллектуальной деградации семимильными шагами, Латинская Америка, обогащаясь сокровищами католического просвещения, породила жизнеспособные и великие литературы — на культурном ландшафте латиноамериканской земли мы увидели величественные фигуры мастеров, заставивших нас вспомнить о традициях Возрождения и позднего Средневековья.

Одним из таких мастеров стал скромный библиотекарь Хорхе Луис Борхес.

Он овладел магией слова и стал кумиром утративших умственный атлетизм европейцев. Сама фигура этого художника является символом интеллектуальной победы Римской империи. Она, эта империя, уже не страшится угроз Потрясающего Копьем — своим адептам в ранге «посвященных» излагает она и эту прекрасную историю. Она ведь является одновременно и хорошим уроком для «отступников».

Поэтому «посвященные», усвоив урок, не покушаются на фундамент мироустройства — ВСЕМИРНУЮ ИСТОРИЮ (хронологию) и сколь угодно долго и поэтично могут излагать запретный сюжет, который «агнцы Божьи» (покорная и равнодушная паства, озабоченная материальным потребительством-жвачкой) все равно не распознают и не смогут взять на вооружение.

Однажды к великому Парацельсу пришел юноша и попросил взять его в ученики. Правда ли, спросил он, что вы можете вернуть жизнь испепеленной розе? Парацельс бросил розу в огонь и, вынув обугленный цветок, произнес магические заклинания. Роза не ожила — и разочарованный ученик ушел. И как только он ушел, Парацельс улыбнулся, прошептал Слово — и цветок в его руках воскрес и заблагоухал.

Этот рассказ Хорхе Луиса Борхеса так и называется «Роза Парацельса».

Это — иллюстрация к знанию «посвященных» о сути Шекспировского проекта.

А вот книга другого — испанского — писателя, имени которого мы называть не будем, чтобы не делать бесплатной рекламы произведению, относящемуся к разряду коммерческой литературы.

Это детектив, герой которого интересуется творчеством Александра Дюма. И рассуждает о том, что образ Д'Артаньяна несколько отличается от прототипа. Параллельно герой-букинист ищет по заказу испанского богача раритетное издание венецианского издателя А.Т., сожженного на костре инквизиции 17 февраля 1667 года. Богач носит подозрительно знакомую фамилию Борха, и понадобилась ему книга, внесенная в «Индекс запрещенных книг».

Читатели детектива узнают кое-что о стеганографии, которой пользовался сожженный автор, но вряд ли обратят внимание на самое главное, о чем рассказывает книга. А рассказывает она вовсе не о книге с люциферовски-ми гравюрами, а о... Джордано Бруно!

Читатель, осиливший наш трактат, наверное, еще не забыл, что и Джордано Бруно был «сожжен» именно 17 февраля, но только 1600 года.

Читателя нашего трактата, видимо, не удивит и то, что рядом с упоминанием о сатанисте адепте Люцифере Джордано Бруно встретит он упоминание о Шекспире и о «Гамлете».

Но при чем здесь Дюма и при чем здесь Д'Артаньян? Поскольку мушкетерское повествование ведется параллельно повествованию о венецианском печатнике, и одновременно в реальной жизни герою являются литературные двойники, то начинает действовать «принцип зеркала». Этому принципу посвящена обширная литература — укажем лишь на известную брошюру Мило Темешвара «Об использовании зеркал в шахматах».

Если «принцип зеркала» касается дат, то мы вправе предположить, что «венецианский печатник»-сатанист не родился в 1600 году, а умер. Но это «обманка», хотя «герой», действительно, прожил 67 лет. Но какой герой? Ведь герой и Д'Артаньян! А между тем, расследуя историю написания «Трех мушкетеров», автор нам сообщает, что фактически прототип-Д'Артаньян (подлинный герой) родился на 10 лет позже... Тогда получается, что еретик-венецианец прожил не 67, а 57 лет!

Автор прямо заявляет: ключ к разгадке смысла книги венецианца в повести Дюма, написанной двумя людьми!

При чем же здесь Джордано Бруно? Согласно официальной биографии он родился в 1548 году. То есть прожил он 52 года до своего «сожжения»... Однако и Шекспир с «Гамлетом» появились в тексте не случайно — это указание для «посвященных», которые знают, что Бруно и граф Оксфорд — одно и то же лицо, которые знают, что умер граф Оксфорд, Эдуард де Вер, Вергилий, Бруно — в 1605 году! Как мы и вычислили, исходя из датировок нестеровского сборника «Жертва любви».

И тогда как раз и получается, что жил «сожженный венецианец» на белом свете ровно 57 лет!

Отметим также еще одно «зеркало». Герой-букинист очень интересуется тем, не стоял ли за спиной Дюма другой автор? Стоял, отвечают ему коллеги-букинисты, но остался неизвестным... Существует даже рукопись одной его повести, состоящая из белых и голубых листов — два разных почерка! И так далее и тому подобное.

Завершая наше повествование, мы не ставили себе целью проанализировать еще и этот увлекательнейший роман, переведенный с испанского почти на все языки мира, — мы надеемся, что любознательный читатель самостоятельно разыщет этот детектив и получит истинное наслаждение, блуждая в системе многочисленных зеркал, расставленных автором.

Мы же, как истинные полубратья, которым уделил так много внимания искушенный в стеганографии профессор семиотики Болонского университета (оказавшийся, кстати, в числе посвященных и в упомянутом нами детективе), рассказавший нам историю приключений монаха-францисканца Вильгельма Баскервильского, современника Бэкона (Роджера, конечно же, а не Фрэнсиса!), завершим наш трактат теми же словами, что завершают и его конспирологический роман:

Stat rosa pristine nominee, nimina nuda terremus (лат.).

Роза при имени прежнем — с нагими мы впредь именами.

Аминь.