Уильям Шекспир. Король Лир

• Купить дипломы о высшем образовании в СПб sankt-peterburg.regionlinus.com ответ.

• Сколько стоят люминиры . Их толщина не превышает 0,2-0,3 мм, при этом изделия прочные, не темнеют и не скалываются, при надлежащем уходе прослужат до 20 лет. В каких случаях стоит установить именно люминиры, расскажем далее.

Уильям Шекспир. Король Лир

Перевод Бориса Пастернака

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Лир, король Британии.
Король Французский.
Герцог Бургундский.
Герцог Корнуэльский.
Герцог Альбанский.
Граф Кент.
Граф Глостер.
Эдгар, сын Глостера.
Эдмонд, побочный сын Глостера.
Куран, придворный.
Старик, арендатор у Глостера.
Врач.
Шут
Освальд, дворецкий Гонерильи.
Офицер на службе у Эдмонда.
Придворный из свиты Корделии.
Герольд.
Слуги герцога Корнуэльского.

Гонерилья
Регана }дочери Лира.
Корделия

Рыцари из свиты Лира, офицеры, гонцы, солдаты и придворные.

Место действия - Британия.
Время действия - легендарно относимое к IX веку до н. э.

АКТ I

СЦЕНА 1

Тронный зал во дворце короля Лира.
Входят Кент, Глостер и Эдмонд.

Кент

Я думал, что герцог Альбанский нравится королю больше герцога
Корнуэльского.

Глостер

Так нам всегда казалось. Но теперь, перед разделом королевства, стало
неясно, кого он любит больше. Части так выравнены, что при самом
внимательном разборе нельзя сказать, какая лучше.

Кент

Это ваш сын, милорд?

Глоcтер

Я причастен, сэр, к его рождению. Я так часто краснел, признаваясь в
этом, что постепенно перестал смущаться.

Кент

Я не понимаю вас.

Глостер

Зато мать этого молодца поняла меня с первого взгляда и получила сына в
люльку раньше, чем мужа в дом. Вы меня осуждаете?

Кент

Нет, если в итоге получился такой бравый малый.

Глостер

У меня есть законный сын, сэр, на год с чем-то старше этого, который
тем не менее ничуть мне не дороже. Хотя этот сорванец явился на свет без
приглашения, мать его была красавица. Его рождению предшествовало много
радостей, и я вынужден признать себя его отцом. - Знаешь ты, кто этот
благородный господин, Эдмонд?

Эдмонд

Нет, милорд.

Глостер

Это Кент. Помни и уважай графа. Это достойнейший друг мой.

Эдмонд

Рад буду служить вашей светлости.

Кент

Обещаю вам свою любовь, когда узнаю покороче.

Эдмонд

Постараюсь заслужить ее, сэр.

Глостер

Он девять лет был в отъезде и скоро опять уедет... Сюда идет король.

Трубы за сценой.

Входят Лир, герцог Корнуэльский, герцог Альбанский, Гонерилья, Регана,
Корделия и свита.

Лир

Сходи за королем Французским, Глостер,
И герцогом Бургундским.

Глостер

Хорошо,
Мой государь.

Глостер и Эдмонд уходят.

Лир

А мы вас посвятим
В заветные решенья наши глубже.
Подайте карту мне. Узнайте все:
Мы разделили край наш на три части.
Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч
Хотим переложить на молодые
И доплестись до гроба налегке.
Сын Корнуэл наш, и ты, любимый столь же
Сын Альбани, сейчас мы огласим,
Что мы даем за дочерьми, чтоб ныне
Предупредить об этом всякий спор.
Король Французский и Бургундский герцог,
Два знатных соискателя руки
Меньшой из дочек, тоже ждут ответа.
И так как мы с себя слагаем власть,
Права на землю и правленье краем,
Скажите, дочери, мне, кто из вас
Нас любит больше, чтобы при разделе
Могли мы нашу щедрость проявить
В прямом согласьи с вашею заслугой.
Ты, Гонерилья, первой говори.

Гонерилья

Моей любви не выразить словами.
Вы мне милей, чем воздух, свет очей,
Ценней богатств и всех сокровищ мира,
Здоровья, жизни, чести, красоты,
Я вас люблю, как не любили дети
Доныне никогда своих отцов.
Язык немеет от такого чувства,
И от него захватывает дух.

Корделия
(в сторону)

А что Корделии сказать? Ни слова.
Любить безгласно.

Лир

Отдаем тебе
Весь этот край от той черты до этой,
С лесною тенью, полноводьем рек,
Полями и лугами. Им отныне
Владей навек с супругом и детьми.
Что скажет нам вторая дочь - Регана;
Жена Корнуэла? Говори, дитя.

Регана

Отец, сестра и я одной породы,
И нам одна цена. Ее ответ
Содержит все, что я б сама сказала,
С той небольшою разницей, что я
Не знаю радостей других, помимо
Моей большой любви к вам, государь.

Корделия
(в сторону)

О, как бедна я! Нет, я не бедна -
Любовью я богаче, чем словами.

Лир

Даем тебе с потомством эту треть
В прекрасном нашем королевстве. Ширью,
Красой и плодородьем эта часть
Ничуть не хуже, чем у Гонерильи.
Что скажет нам меньшая дочь, ничуть
Любимая не меньше, радость наша,
По милости которой молоко
Бургундии с лозой французской в споре?
Что скажешь ты, чтоб заручиться долей
Обширнее, чем сестрины? Скажи.

Корделия

Ничего, милорд.

Лир

Ничего?

Корделия

Ничего.

Лир

Из ничего не выйдет ничего.
Так объяснись.

Корделия

К несчастью, не умею
Высказываться вслух. Я вас люблю,
Как долг велит, - не больше и не меньше.

Лир

Корделия, опомнись и исправь
Ответ, чтоб после не жалеть об этом.

Корделия

Вы дали жизнь мне, добрый государь,
Растили и любили. В благодарность
Я тем же вам плачу: люблю вас, чту
И слушаюсь. На что супруги сестрам,
Когда они вас любят одного?
Наверное, когда я выйду замуж,
Часть нежности, заботы и любви
Я мужу передам. Я в брак не стану
Вступать, как сестры, чтоб любить отца.

Лир

Ты говоришь от сердца?

Корделия

Да, милорд.

Лир

Так молода - и так черства душой?

Корделия

Так молода, милорд, и прямодушна.

Лир

Вот и бери ты эту прямоту
В приданое. Священным светом солнца,
И тайнами Гекаты, тьмой ночной,
И звездами, благодаря которым
Родимся мы и жить перестаем,
Клянусь, что всенародно отрекаюсь
От близости, отеческих забот
И кровного родства с тобой. Отныне
Ты мне навек чужая. Грубый скиф
Или дикарь, который пожирает
Свое потомство, будет мне милей,
Чем ты, былая дочь.

Кент

Мой государь!

Лир

Ни слова, Кент! Не суйся меж драконом
И яростью его. - Я больше всех
Любил ее и думал дней остаток
Провесть у ней. - Ступай! Прочь с глаз моих!
Клянусь покоем будущим в могиле,
Я разрываю связь с ней навсегда.
Я посылал за королем Французским.
Вы слышите? Бургундский герцог где?
Что вы стоите? Не слыхали, что ли? -
Корнуэл и Альбани, к своим частям
Прибавьте эту треть. Пускай гордыня,
В которой чудится ей прямота,
Сама ей ищет мужа. Облекаю
Обоих вас всей полнотою прав,
Присущих высшей власти. Жить я буду
По месяцу у каждого из вас
Поочередно и зачислю в свиту
Сто рыцарей себе. Мне с этих пор
Останется лишь королевский титул,
А пользованье выгодами, власть,
Доход с земель и воинскую силу
Предоставляю вам, в залог чего
Даю вам разделить мою корону.
(Отдает им корону.)

Кент

Великий Лир, в ком чтил я короля,
Любил отца и слушал господина,
Кому я поклонялся...

Лир

Берегись!
Ты видишь, лук натянут. Прочь с дороги!

Кент

Стреляй, не бойся прострелить мне грудь.
Кент будет груб, покамест Лир безумен.
А ты как думал, взбалмошный старик?
Что рядом с лестью смолкнет откровенность?
Нет, честность более еще нужна,
Когда монарх впадает в безрассудство.
Не отдавай престола. Подави
Свою горячность. Я ручаюсь жизнью -
Любовь Корделии не меньше их.
Совсем не знак бездушья молчаливость.
Гремит лишь то, что пусто изнутри.

Лир

Ты шутишь жизнью, Кент.

Кент

Своею жизнью
Играл не раз я на войне с врагом
И снова для тебя играю ею.

Лир

Прочь с глаз моих!

Кент

Открой их шире, Лир!
И приглядись внимательнее к другу.

Лир

Свидетель Аполлон...

Кент

Да, Аполлон -
Свидетель, что напрасно ты клянешься.

Лир

Подлец! Изменник!
(Хватается за меч.)

Герцог Альбанский и герцог Корнуэльский

Полно, государь!

Кент

Убей врача, а плату за леченье
Отдай болезни. Отмени приказ,
А то, пока дышу, твердить я буду:
Недоброе задумал.

конец фагмента

А.Смирнов. "КОРОЛЬ ЛИР"

Сказание о короле Лире и его дочерях принадлежит к числу древнейших
легендарных преданий Британии. Ее первая литературная обработка была сделана
английским летописцем Джеффри Монмутским, изложившим ее в своей латинской
"Истории Британии" (1135). У него заимствовал ее Лайамон и пересказал на
английском языке в поэме "Брут" (ок. 1200). Дальнейшие пересказы предания о
Лире встречаются в стихотворных хрониках Роберта Глостерского (ок. 1300),
Роберта Маннинга. (1338), Джона Хардинга (1450) и в прозаических хрониках
Роберта Фабиана (1516), Джона Растела (1530), Ричарда Графтона (1568) и,
наконец, в знаменитых "Хрониках" Р. Холиншеда (1577). Этим, однако,
литературная история сюжета не ограничивается. Аналогичный рассказ
содержится в средневековом сборнике "Римские деяния". К этому сюжету
неоднократно обращались английские поэты эпохи Возрождения. Вариант истории
Лира мы находим в одной из частей коллективной поэмы "Зерцало правителей"
(1574), где рассказ дан в поэтической обработке Джона Хиггинса. О Лире
повествует и Уорнер в поэме "Англия Альбиона" (1586), а также величайший из
поэтов английского Возрождения Эдмунд Спенсер в своей "Королеве фей" (1590,
книга песнь 10). Прозаический пересказ легенды был сделан также в эпоху
Шекспира историком Уильямом Кемденом (1605).
Один из предшественников Шекспира написал пьесу, которая в мае 1594
года была зарегистрирована в Палате книготорговцев под над названием
"Прославленная история Лира, короля Англии, и его трех дочерей". Вышла ли
книга, неизвестно, ни один экземпляр этого предполагавшегося издания не
сохранился. В мае 1605 года в Палате книготорговцев была сделана новая
запись о готовившейся публикации под названием "Трагическая история короля
Лира и его трех дочерей". В конце года книга вышла в свет со следующим
обозначением на титульном листе: "Подлинная хроника об истории короля Лира и
его трех дочерей, Гонориллы, Реганы и Корделлы, как она многократно
исполнялась в недавнее время". Полагают, что в обоих случаях регистрации
имелась в виду одна и та же пьеса. Она шла в театре Роза впервые в апреле
1594 года. Автор дошекспировской пьесы о Лире остался неизвестен. Текст этой
пьесы сохранился, и это дает возможность сравнивать ее с трагедией Шекспира.
Текст шекспировского "Короля Лира" дошел в двух вариантах. Первое
издание появилось при жизни драматурга, в 1608 году, с пространным
заглавием: "Г-н Уильям Шекспир: его правдивая хроника об истории жизни и
смерти короля Лира и его трех дочерей, с несчастной жизнью Эдгара, сына и
наследника графа Глостера, принявшего мрачный облик Тома из Бедлама, как это
игралось перед его королевским величеством в ночь на св. Стефана во время
рождественских праздков слугами его величества, обычно выступающими в
"Глобусе" на Бенксайде в Лондоне".
Сохранилось второе издание пьесы, также датированное 1608 годом. Однако
исследователи установили, что это было более позднее издание, относившееся к
1619 году, которое типографщик датировал 1608, так как напечатал его
незаконно, в обход прав издателя первого кварто. Данный текст повторяет
кварто 1608 г., добавляя к опечаткам первого издания большое количество
новых ошибок. Текстологического значения второе кварто не имеет.
Наконец, трагедия была напечатана в фолио 1623 г. Сравнение текстов
показывает, что кварто содержит около 300 строк, отсутствующих в фолио,
тогда как около 100 строк, имеющихся в фолио, отсутствуют в кварто.
Существуют многочисленные гипотезы, предложенные Шекспироведами для
объяснения различий между текстами кварто и фолио. Сокращения в тексте
фолио, по мнению большинства исследователей свидетельствуют о том, что это
сценический вариант трагедии. Но и кварто 1608 г. носит явные следы того,
что перед нами текст, игравшийся на сцене. Качества текста 1608 г., однако,
таковы, что его едва ли можно считать подлинным и точным. Уже давно возникло
предположение, что кварто представляет собой стенографическую запись
спектакля. В недавнее время была выдвинута гипотеза о том, что текст кварто
восстановлен был по памяти актерами, которые, находясь в гастрольной
поездке, решили поставить пьесу, рукопись которой они не захватили с собой.
Не входя в обсуждение вопроса о природе первого кварто, укажем, что как
раньше, так и теперь основой текста принято считать вариант фолио,
дополняемый отдельными местами по кварто 1608 г.
Для датировки трагедии Шекспира приходится опираться лишь на внутренние
показания самого текста. В нескольких местах Шекспир воспользовался книгой
Харснета "Разоблачение отъявленных папистских обманов", опубликованной в
1603 году. Из нее заимствованы имена дьяволов, называемые Эдгаром, когда он
представляется безумным. Отсюда возникает вывод, что пьеса была написана
после 1603 года. С другой стороны, на титуле кварто 1608 г. сказано, что
пьеса исполнялась при дворе в ночь на св. Стефана. В каком же году это было?
Во всяком случае, не в самом 1608 году. И не в 1607, ибо издание было
зарегистрировано в Палате книготорговцев в ноябре 1607 года, то есть до
рождественских праздников, когда состоялся придворный спектакль. Период
возникновения пьесы сужается; она была создана между 1603-1606 годами.
Дальнейшее уточнение даты делается на основании того места трагедии, где
Глостер говорит о "недавних затмениях солнца и луны" (I, 2). В сентябре 1605
года произошло затмение луны, а в октябре 1605 - затмение солнца. В
результате получается возможность довольно точной датировки трагедии
1605-1606 годами.
Обратимся теперь к вопросу об источниках трагедии. Какими из
многочисленных произведений, названных выше, воспользовался Шекспир при
создании "Короля Лира"? Сравнительный анализ, произведенный исследователями,
убеждает в том, что Шекспир воспользовался для основной линии сюжета,
во-первых, пьесой своего предшественника, но он также использовал кое-что из
рассказа о Лире в "Хрониках" Холиншеда, а отдельные детали взял из поэмы
Спенсера "Королева Фей". Вторая сюжетная линия - история Глостера и его
сыновей - заимствована Шекспиром из романа Сиднея "Аркадия" (напечатанного в
1590 г.).
Известно, что Л. Толстой в своей статье "О Шекспире и о драме",
"ниспровергая" Шекспира, утверждал, будто ранняя пьеса о Лире превосходит
трагедию великого драматурга как по своим художественным достоинствам, так и
по нравственному значению. Для полемики с этим мнением здесь нет места, да и
нет необходимости, но вопрос о соотношении между двумя пьесами представляет
несомненный интерес.
Вот конспективное изложение дошекспировской пьесы. Лир задумывает
выдать Корделлу замуж. Он намеревается спросить дочерей, как они его любят.
Он не сомневается в том, что Корделла выразит наибольшую любовь, и тогда он
потребует от нее, чтобы она вышла за того. кого он ей предложит в мужья.
План этот известен верному приближенному короля Периллу (у Шекспира - Кент)
и коварному советнику Скалигеру. Последний рассказывает о замысле короля
старшим дочерям - Гонорилле и Регане. Обе они рассыпаются перед королем в
льстивых речах, тогда как Корделла отвечает сдержанно. Рассерженный Лир не
изгоняет Корделлу, но лишает ее наследства. Королевство он делит между двумя
старшими дочерьми. Мужья старших дочерей герцоги Корнуол и Камбрийский
бросают жребий - кому достанется та или иная половина королевства. Перилл
безуспешно пытается спасти долю королевства для Корделлы. Затем в Британию
прибывает переодетым король Галлии, наслышавшийся много о красоте дочерей
Лира. Он встречает Корделлу, горюющую из-за того, что она впала в немилость,
и, восхищенный ее красотой, предлагает ей стать его женой.
Все это занимает семь сцен, которые сжаты Шекспиром в краткую
экспозицию и завязку трагедии. Последуем, однако, далее за автором
дошекспировской пьесы. Перилл не одобряет поведения Лира, но решает не
покидать его. Затем следуют сцены дурного обращения старших дочерей с
королем. Галльский король, узнав об этом, посылает послов, приглашающих Лира
в Галлию. Регана подкупает убийцу, чтобы тот прикончил старого короля, но в
последнюю минуту раскаяние овладевает им, и он оставляет Лира в живых.
Корделла с мужем собираются переодетыми отправиться в Британию. Но Лир и
верный ему Перилл сами прибывают в Галлию и встречают здесь переодетых в
крестьянское платье короля и королеву. Происходит примирение Лира с
Корделлой. Галльский король вторгается с войсками в Британию, одерживает
победу над Корнуолом и герцогом Камбрийским и восстанавливает Лира на
престоле.
Прежде всего бросается в глаза различие между финалами двух пьес. У
предшественника Шекспира он благополучный: Лир снова становится королем, и
Корделла остается в живых. Шекспир завершает трагедию гибелью Лира и
Корделии. Но гибель Корделии не была придумана Шекспиром. В поэме Спенсера
"Королева фей" Корделия, заключенная вместе с Лиром в тюрьму, кончает
самоубийством. Оставляя в стороне второстепенные различия, укажем лишь на
следующие: 1) ни в пьесе предшественника, ни в одном из стихотворных и
прозаических рассказов нет второй линии действия, введенной Шекспиром
(Глостер и его сыновья); 2) Шекспиром снят эпизод, в котором изображается
намерение Реганы убить отца; 3) в старой пьесе Кент (Перилл) не изгоняется
королем, он сопровождает его, не прибегая к переодеванию, как у Шекспира; 4)
король французский не появляется в конце пьесы у Шекспира; 5) в пьесе
предшественника Шекспира нет образа шута; 6) мотив безумия Лира введен
Шекспиром.
Как мелкие, так и крупные перемены в ф_а_б_у_л_е уже придавали иной
характер пьесе Шекспира по сравнению с произведением предшественника. Но
дело было не только в сюжетных мотивах. Иначе предстают у Шекспира характеры
персонажей и, в первую очередь самого Лира. Более глубокая психологическая
мотивировка сочетается у Шекспира с значительными социально-философскими
идеями, на которые нет и намека в ранней пьесе. Она представляет собой
довольно откровенную дидактическую драму на тему об обязанностях детей по
отношению к родителям. Содержание трагедии Шекспира значительно шире этой
темы.

"Король Лир" признан наряду с "Гамлетом" вершиной трагического у
Шекспира. Мера страданий героя превосходит здесь все, что выпало на долю
тех, чьи трагедии были изображены Шекспиром как до, так и после этого
произведения. Но не только сила трагического напряжения отличает эту драму.
Она превосходит другие творения Шекспира своей широтой и подлинно
космической масштабностью.
Пожалуй, нигде творческая смелость Шекспира не проявилась с такой
мощью, как в этом творении его гения. Мы ощущаем это в языке трагедии, в
речах Лира, в поэтических образах, превосходящих смелостью все, что мы до
сих пор встречали у Шекспира. Но смелость и оригинальность поэтического
языка - лишь одно из проявлений гения художника. "Есть высшая смелость, -
писал Пушкин, - смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется
творческой мыслию, - такова смелость Шекспира, Dante, Milton'a, Гете в
Ф_а_у_с_т_е, Молиера в Т_а_р_т_ю_ф_е" <"Пушкин-критик", М., 1950, стр.
129.>. Композиция "Короля Лира" отличается именно такой смелостью. Различные
линии многопланового сюжета трагедии охвачены единой творческой мыслью.
Как и в "Отелло", в "Короле Лире" нет никаких сверхъестественных
элементов. Действие происходит в реальном мире, и в него не вторгаются
пришельцы из мира потустороннего. Но по сравнению с "Отелло" масштаб
действия здесь шире. В венецианской трагедии в центре действия - личная
драма и, хотя она имеет глубокие социальные корни, Эти последние несколько
скрыты от взора. Причины трагедии отведены на задний план действия, они
таятся в Венеции, составляющей фон для основного действия, замкнутого в
кругу взаимоотношений двух-трех лиц. В "Короле Лире" личные, семейные
отношения и есть одновременно отношения общественные. Общество здесь не фон,
а поле действия, а фоном для человеческих драм, происходящих в нем, является
обширное царство природы. Именно это и придает большую масштабность
трагедии. В то время как люди переживают душевные бури, страшные грозы
происходят и в природе. Вся жизнь вздыблена, весь мир сотрясается, все
потеряло устойчивость, нет ничего прочного, незыблемого. По этой земле,
сотрясаемой страшными толчками, под небом, обрушивающим потоки из своих
хлябей, живут и действуют персонажи трагедии. Они подхвачены вихрем стихий,
бушующих в них самих и вовне.
Образ бури, грозы является доминирующим в трагедии. Ее действие - это
череда потрясений, сила и размах которых возрастают с каждым разом. Сначала
мы видим семейную дворцовую драму, затем драму, охватившую все государство,
наконец, конфликт перехлестывает за рубежи страны и судьбы героев решаются в
войне двух могучих королевств.
Такие потрясения должны были долго назревать. Но мы не видим, как
собирались тучи. Гроза возникает сразу, с первой же сцены трагедии, когда
Лир проклинает младшую дочь и изгоняет ее, а затем порывы вихря - вихря
человеческих страстей - охватывают всех действующих лиц и перед нами
возникает страшная картина мира, в котором идет война не на жизнь, а на
смерть, и в ней не щадят ни отца, ни брата, ни сестры, ни мужа, ни
старческих седин, ни цветущей молодости.
Участники трагедии занимают высокое положение в государственной
иерархии. Борьба между ними могла ограничиться конфликтами
морально-политического характера, как в хрониках Шекспира. И это тем более
могло быть так, ибо сюжет о Лире был включен Холиншедом в его летописи
исторических судеб Англии. В критике были попытки толковать трагедию с точки
зрения политической морали. Причину несчастий Лира объясняли тем, что он
хотел повернуть колесо истории вспять, разделив единое централизованное
государство между двумя властителями. В доказательство проводили параллель
между "Королем Лиром" и первой английской ренессансной трагедией "Горбодук",
политическая мораль которой действительно состояла в утверждении идеи
государственного единства.
В трагедии Шекспира этот мотив есть, но он отодвинут в сторону. Не о
разделе страны написал Шекспир, а о разделении общества.
Государственно-политическая тема подчинена более обширному замыслу.
Это и не семейная драма, какой была анонимная дошекспировская драма о
короле Лире и его дочерях. Тема неблагодарности детей играет большую роль и
у Шекспира. Но она служит лишь толчком в развитии сюжета.
"Король Лир" - трагедия социально-философская. Ее тема не только
семейные отношения, не только государственные порядки, но природа
общественных отношений в целом. Сущность человека, его место жизни и цена в
обществе - вот о чем эта трагедия.
Нужно сразу же сказать, что социальные отношения, для обозначения
которых у нас выработались широко распространенные теперь понятия, связанные
с теорией классового деления общества, на языке эпохи Шекспира выражались
иначе, хотя бы уже потому, что общество его времени еще было сословным. Но
общественные теории средних веков и эпохи Возрождения в чуждых нам терминах
говорили о вещах, которые без труда переводятся на наш язык.
Одним из таких понятий тех времен была "природа". В "Короле Лире" слово
"природа" и производные от него встречаются свыше сорока раз.
В нашем словоупотреблении "природа", как правило, обозначает нечто
противостоящее обществу, и этим наша речь как бы закрепляет то отдаление
человека от природы, которое произошло в ходе развития классового общества.
Люди эпохи Шекспира (в частности, сам Шекспир) были неизмеримо ближе к
природе, и этим словом они охватывали всю жизнь, включая и общественные
отношения. Поэтому, когда персонажи Шекспира говорят "природа", они отнюдь
не всегда подразумевают под этим поля, леса, реки, моря, горы; природа для
них - весь мир и в первую очередь самое интересное для них существо этого
мира - человек во всех многообразных проявлениях и отношениях, составляющих
его жизнь.
Но уже в эпоху Возрождения, и в частности в произведениях Шекспира,
обнаруживаются два различных понимания природы. Как мы увидим далее,
образование двух концепций природы отражало в сфере идеологических понятий
конфликт двух социальных укладов и соответствующих им норм морали и
поведения.
Традиционным был взгляд на природу как на благодетельную силу жизни.
Принадлежность к царству природы означала для человека неразрывную связь со
всем строем жизни, включая природу в собственном смысле слова и "природное"
общество. Каждому существу было предназначено свое место в природе.
Средневековая идеология особенно настаивала именно на предопределенности
места для каждого в схеме мироздания. Гуманисты, и в частности материалист
Ф. Бэкон восприняв эту традиционную концепцию, подчеркивали в ней прежде
всего благость природы и всеобщую связь вещей. И, конечно, понимали они
природу совершенно иначе, чем догматики-схоласты.
Общественные взаимоотношения тоже входили в эту систему всеобщих
связей. Существовали связи семейные, сословные, государственные. Подчинение
детей родителям, подданных - государю, забота родителя о детях и государя о
подданных были формами естественной связи между людьми. В этом видели
всеобщий закон природы, обеспечивающий гармонические взаимоотношения во всех
человеческих коллективах от семьи до государства.
Такое понимание природы составляет один из центральных мотивов,
проходящих через всю трагедию Шекспира. Такова та идеологическая форма, в
которую облечено ее социально-философское содержание.
В "Короле Лире" мы с самого начала видим, что законы природы нарушены.
Ключ к тому, что происходит в трагедии, дан в следующих словах Глостера:
"...Эти недавние затмения, солнечное и лунное! Они не предвещают ничего
хорошего. Что бы ни говорили об этом ученые, природа чувствует на себе их
последствия. Любовь остывает, слабеет дружба, везде братоубийственная рознь.
В городах мятежи, в деревнях раздоры, во дворцах измены, и рушится семейная
связь между родителями и детьми. Либо это случай, как со мною, когда сын
восстает на отца. Либо как с королем. Это другой пример. Тут отец идет
против родного детища. Наше лучшее время миновало. Ожесточение,
предательство, гибельные беспорядки будут сопровождать нас до могилы" (I,
2).
"Природа" тяжко страдает, и мы видим подтверждение этого в картине
полного распада всех естественных и общественных связей между людьми. Король
Лир изгоняет дочь, Глостер - сына; Гонерилья и Регана восстают против отца,
Эдгар обрекает своего отца на страшную казнь; сестры Гонерилья и Регана
готовы каждая изменить своему мужу, и в порыве ревнивого соперничества в
борьбе за любовь Эдмонда Гонерилья отравляет Регану; подданные воюют против
короля, Корделия идет войной против своей родины.
В "Отелло" мы видели трагедию хаоса в душе одного человека, в "Короле
Лире" - трагедия хаоса, охватившего целое общество. Человеческая природа
взбунтовалась против самой себя, и мудрено ли, что взбунтовалась природа,
окружающая человека? Трагедия поэтому не может быть сведена к теме
неблагодарности детей, хотя это и занимает значительное место в сюжете. Речь
идет о большем - о том, что распались все устои, делавшие жизнь
упорядоченной. В "Короле Лире" с самого начала можно видеть, как рушится
всякий порядок. Может показаться, что виной этому безумное своеволие Лира.
Но это не совсем так. Своеволие, которое мы наблюдаем в поведении Лира,
свойственно всем действующим лицам трагедии.
Существует мнение, будто в "Короле Лире" представлено общество, живущее
по патриархальным законам, которые только начинают рушиться. На самом деле
уже в начале перед нами мир, в котором сохранились только внешние признаки
патриархальности. Никто из действующих лиц уже не живет по законам
патриархального строя. Никого из них не интересует общее, ни у кого нет
заботы о государстве, каждый думает только о себе. Это ясно видно на примере
старших дочерей Лира, Гонерилье и Регане, готовых да любой обман, лишь бы
получить свою долю королевских земель и власти. Эгоизм, сочетающийся с
жестоким коварством, сразу же обнаруживает и незаконный сын Глостера -
Эдмонд. Но не только эти люди, одержимые хищническими стремлениями, лишены
патриархальных добродетелей покорности и повиновения. Благородный граф Кент
обнаруживает неменьшую независимость, когда смело упрекает короля за
неразумный гнев против Корделии. И сама Корделия своенравна и упряма, что
проявляется в ее нежелании унизить свое личное достоинство не только лестью,
но и вообще публичным признанием в чувствах, которые она считает глубоко
интимными. Она не хочет участвовать в ритуале лести, затеянном королем
Лиром, даже если ей это будет стоить не только наследства, но и любви Лира.
Коротко говоря, все действующие лица трагедии - индивиды с ясным
сознанием личных интересов и целей. Это относится не только к главным
персонажам, но и к таким третьестепенным фигурам, как, например, дворецкий
Гонерильи Освальд и слуги Корнуэла и Реганы. Освальд, наблюдая царящий
вокруг хаос, рассчитывает, что и сам он сможет возвыситься. Что же касается
слуг Корнуэла и Реганы, то их независимость от господ проявляется в том,
что, возмущенные их жестокостью по отношению к Глостеру, они открыто
заявляют об этом, а один из слуг даже вступает в борьбу с Корнуэлом и
наносит ему смертельную рану.
Хотя все персонажи "Короля Лира" обладают феодальным титулами и
званиями, тем не менее общество, изображаемое в трагедии, не является
средневековым. За феодальным обличьем скрывается индивидуалистическое нутро.
При этом, как и в других произведениях Шекспира, новое самосознание личности
имеет у действующих лиц трагедии два ясно выраженных направления. Одну
группу персонажей составляют те, в ком индивидуализм сочетается с
хищническим эгоизмом. В первую очередь это Гонерилья, Регана, Корнуэл и
Эдмонд. Эдмонд выступает как выразитель жизненной философии, которой
руководствуются все люди такого склада.
Эдмонд сродни всем другим представителям хищнического дуализма,
изображенным Шекспиром. Он человек такого же характера, как Ричард III и
Яго. Все они явные злодеи. Роднит их то, что каждый, обделен природой или
обществом. Эдмонд - незаконный сын, и, следовательно, ему не приходится
рассчитывать на то, что жизненные блага и почетное положение в обществе
достанутся ему по наследству, как его брату Эдгару, законному сыну Глостера.
Его возмущает эта несправедливость. Он восстает против обычаев потому, что
они не обеспечивают ему того места в жизни, какого он хотел бы достигнуть.
Выше было сказано, что понятие природы для Шекспира и многих его
современников было связано с представлением об устойчивом миропорядке, и
природа считалась воплощением естественных законов объединяющих людей.
Наряду с этим у Шекспира встречается и другое понимание природы, означающее
нечто противоположное. Такой взгляд на природу, например, у Яго, который
понимал под этим словом желания и аппетиты человека. Эдмонд всецело
единомышленник Яго. Свою речь, выражающую его взгляд на жизнь, он начинает
знамена словами:

"Природа, ты моя богиня! В жизни
Я лишь тебе послушен. Я отверг
Проклятье предрассудков и правами
Не поступлюсь, пусть младше я, чем брат" (I, ;

Упорядоченная природа, стройный миропорядок, покоящийся на естественных
связях, то есть все то, что так дорого Глостеру, отвергается Эдмондом. Для
него это (перевожу дословно) "чума обычая". Для Эдмонда в этой системе
природы не приготовлено места, он в ней пасынок, а не сын, в полном смысле
слова "незаконнорожденный".
Природа, которой он поклоняется, другая, она - источник силы, энергии,
страстей, не поддающихся повиновению той, иной "природе". Он не намерен
отказываться от жизненных благ во имя подчинения существующим в обществе
законам. Обычай лишает его, как незаконнорожденного, многих прав, но это
несправедливо, ибо природа дала ему не меньше, а даже больше желаний - и
энергии, чтобы удовлетворить их, - чем тем, кто от рождения имеет права на
все (I, 2).
Яго считал человека "садом", в котором каждый сам выращивает свой
характер и делает соответственно выбор жизненного пути. Точно так же думает
и Эдмонд. Он смеется над теми, кто, подобно его отцу, верит в средневековое
учение о влиянии небесных светил на характер и судьбы людей. "Когда мы сами
портим и коверкаем себе жизнь, обожравшись благополучием, - говорит Эдмонд,
- мы приписываем наши несчастья солнцу, луне и звездам. Можно, правда,
подумать, будто мы дураки по произволению небес, мошенники, воры и предатели
- вследствие атмосферического воздействия, пьяницы, лгуны и развратники -
под непреодолимым давлением планет. В оправдание всего плохого у нас имеются
сверхъестественные объяснения. Великолепная увертка человеческой
распущенности - всякую вину свою сваливать на звезды... Какой вздор! Я то,
что я есть, и был бы тем же самым, если бы самая целомудренная звезда
мерцала над моей колыбелью" (I, 2).
Не звезды предначертали Эдмонду быть злодеем. Он родился в мире, где
для него не было уготовано места, и намерен сам завоевать его для себя
любыми средствами, не считаясь с принятыми в обществе законами. Психология
Эдмонда и его философия жизни - порождение новых общественных условий,
развившихся в результате буржуазного прогресса. Это уже становится нормой
жизненного поведения. Но над умами людей тяготеют старые понятия.
Поставленные рядом, речи Глостера и Эдмонда (их противопоставил так сам
Шекспир, см. I, 2) выражают мировоззрение двух разных социальных укладов,
двух разных Эпох. Для Глостера природа - это, как мы знаем, извечный мировой
порядок, где каждому определено свое место. Слова о нарушении законов
природы, приведенные выше, характеризуют Глостера как выразителя
традиционного мировоззрения. В противоположность ему в понимании Эдмонда
природа означает право человека на восстание против существующего порядка
вещей. Глостеру кажется, что на его стороне вечный закон и что всякие
нарушения его есть следствия индивидуального произвола, но он заблуждается.
Здесь, как в капле воды, отражен всемирно-исторический процесс смены двух
общественных формаций, о котором писал К. Маркс, объясняя социальную
сущность трагического: "Трагической была история старого порядка, пока он
был существующей испокон веку властью мира, свобода же, напротив, была
идеей, осенявшей отдельных лиц, - другими словами, пока старый порядок сам
верил, и должен был верить, в свою правомерность" <"К. Маркс и Ф. Энгельс об
искусстве", т. 1, М,, 1957, стр. 53.>. Глостер воплощает этот старый
порядок, верящий в свою правомерность, тогда как Эдмонд - человек, которого
уже осенила идея свободы от старых патриархальных связей. Он настолько
далеко заходит в своем отрицании их, что не только становится врагом короля
и нарушает долг подданного, но борется против брата и предает отца, разрывая
таким образом самую священную кровную связь родства.
То, что происходит в семье Глостера, повторяется и в семье Лира.
Правда, ни Лир, ни его дочери Гонерилья и Регана не выражают столь
непосредственно тех жизненных понятий, которые мы слышим из уст Глостера и
Эдмонда. Глостер и Эдмонд выражают и практику и теорию двух противоположных
укладов, Лир и его дочери - только практику, но и отношения между Лиром и
его дочерьми имеют в своей основе тот же конфликт двух жизненных укладов,
как он отражается в психологии и повседневном поведении людей. Впрочем, и
Лир появится потом перед нами в роли философа, но об этом речь будет дальше.
Новый миропорядок, - а мы знаем, что это был в конечном счете
миропорядок буржуазный, - разрушал даже самую прочную из всех человеческих
связей - кровную, родственную, семейную связь. И мы видим это на семьях Лира
и Глостера. Главной разрушительной силой является стремление к обладанию
теми имущественными правами, которые дают человеку независимость, а в иных
случаях и власть над другими.
Гонерилья, Регана и Эдмонд были лишены возможности обрести
самостоятельность до тех пор, пока они зависели от Лира и Глостера. Для них
важно было любой ценой получить в руки то, на чем зиждилась королевская и
отцовская власть их родителей. Все трое прибегают для этого к обману.
Интересно то, что все они играют на самом дорогом для Лира и Глостера - на
преданности и чувстве долга, хотя сами не ставят их ни в грош. Когда же они
получают в свои руки земли, титулы и даже короны, они стряхивают долг
повиновения родителям как обветшавшее платье. Трагедия Глостера состоит в
той он становится жертвой бездушного индивидуализма, разрушающего его семью.
Трагедия Лира состоит в этом лишь отчасти. Но прежде чем мы перейдем к
главному герою трагедии, нам нужно сказать о второй группе персонажей.
Все действующие лица трагедии - люди с ясным сознанием своей личности.
Но не все они себялюбцы. Корделия, Эдгар, Кент, шут короля Лира составляют
лагерь тех, кто обладает не низменной эгоистическим, а благородным
пониманием прав человека. Для них существуют понятия верности, преданности,
и в своем поведении они самоотвержены. Они тоже следуют "природе", но у них
благородные понятия о природе и достоинстве человека. Показательно, что все
они становятся в этом обществе отверженными. Корделию Лир проклял, Кента он
изгнал; Эдгара предал проклятию Глостер, введенный в заблуждение Эдмондом.
Что касается шута, то он в этом обществе отверженный и бесправный уже по
самому своему положению. Но именно эти люди, изгнал презираемые, как мы
убеждаемся, оказываются единственными, кто сохранил естественные чувства
привязанности, любви и долга. Кент переодевшись и изменив внешность,
сопровождает Лира в его в изгнании, как и шут, который не покидает своего
господина в крайней беде. Корделия, узнав о несчастье Лира, забывает
нанесенную ей обиду и возвращается, чтобы восстановить отца в его
королевских правах. Эдгар, встретив своего ослепшего отца, думает только о
том, чтобы облегчить его судьбу. При всем том, хотя каждый из них проявляет
самоотверженность, все они лишены духа патриархального повиновения и рабской
покорности. Не инстинкт подчинения, а свободный вы6ор объекта служения
определяет их поведение. Они служат Лиру не как подданные, а как друзья,
сохраняя духовную независимость, включая и шута, наиболее резкого из них и
до беспощадности прямого в выражении своих мнений.
Если Эдмонд наиболее полно воплощает в себе духовный мир и нравственные
принципы лагеря хищников-индивидуалистов, то его брат Эдгар оказывается в
положении наиболее отверженного.
В нашем восприятии Эдгар, преобразившийся в Тома из Бедлама, - странная
и непонятная фигура. В эпоху Шекспира так называли самых несчастных и
обездоленных людей, лишенных даже первейшего признака человечности -
рассудка. Таких умалишенных помещали в Бедлам. Но этот дом призрения не
обеспечивал их. Голодные и в рубищах, бродили они по дорогам, прося
подаяния. То была самая низшая степень падения, ибо эти несчастные ничем не
могли помочь себе и не сознавали своего ужасного положения. Образ Тома из
Бедлама имеет поэтому в трагедии одновременно конкретное и символическое
значение.
В ходе действия трагедии обнаруживаются не только различия в
нравственных стремлениях ее участников, разделяющих их на два лагеря. Мы
видим также, как образуются два полярных мира. На одной стороне мир
богатства и власти. Здесь идет вечная грызня, и каждый в этом мире готов
перегрызть глотку другому. Таков мир, который построили для себя Гонерилья,
Регана, Корнуэл, Эдмонд. Мы уже не раз встречали у Шекспира картину этого
мира в его драмах.
Другой мир - это мир всех отверженных. В нем оказываются, сначала Кент
и Корделия, затем Эдгар, король Лир, шут и, наконец, Глостер. Из них
Корделия, ставшая супругой французского короля, является изгнанницей только
по названию и несет бремя одних лишь моральных страданий. Остальные же
брошены на дно жизни в самом буквальном смысле слова. Они обездолены,
выброшены из прежнего, привычного для них образа жизни, лишены крова,
источников средств существования и оставлены на произвол судьбы. Но личные
бедствия не ожесточают их сердца, а, наоборот, обостряют сочувствие к
страданиям других у тех, кому доброта и раньше была свойственна, а у тех,
кто прежде был равнодушен к судьбам остальных, рождают чувство братства со
всеми обездоленными.
Картина этих двух миров отражает состояние общества времен Шекспира. На
одном полюсе те, кто выиграл в бессовестной погоне за богатством и властью,
на другом те, кто проиграл в этой игре, потому что был честен и эта
честность делала его беззащитным против коварства хищных стяжателей. Но
честные люди не остались покорными своей злосчастной судьбе. Прежде всего
никто из них не признал превосходства мира баловней фортуны. Они полны
ненависти и презрения к тем, - кто так скуп в своем богатстве и так жесток в
своем властном всесилии. Мы ощущаем это презрение в гордом поведении Кента и
в язвительном сарказме шута. Кент даже пускает в ход силу, но что может
поделать он один со своим честным негодованием в этом мире бесчестия и
несправедливости? Единственное, чего он добивается, - это то, что его сажают
в колодки. Глостеру достается больше: за сочувствие Лиру его подвергают
страшной пытке и вырывают у него глаза. Корделия, заступившаяся за отца,
теряет жизнь.
Мир сильных и богатых мстит тем, кто восстает против него, но
поборников справедливости это не останавливает. Пусть зло сильнее их, они
все равно будут бороться против него, и даже не потому, что заранее
рассчитывают на победу, а просто потому, что жить, покоряясь злу, они не
могут. Если в конце трагедии злодеи получают воздаяние, то не столько
потому, что их одолевают честные люди, сколько потому, что их губит
внутренняя вражда. Так же как они беспощадны по отношению к другим,
беспощадны они и в соперничестве друг с другом.
Два персонажа в трагедии, из которых один принадлежит к миру власти, а
другой к миру отверженных, сначала стоят несколько в стороне от борьбы, а
затем под конец становятся самыми активными, и на их долю выпадает честь
восстановления порядка и справедливости.
Один из них - Альбани. Обстоятельства складываются так, что он не сразу
определяет свое место в борьбе двух лагерей. Он не знает всех гнусных планов
и проделок своей жены Гонерильи, и лишь в конце перед ним раскрывается, что
он был орудием в ее руках. Когда он узнает подлинный характер своей жены и
всю массу злодейств, невольным пособником которых он был, Альбани решительно
порывает с этим миром и становится тем человеком, который восстанавливает
порядок в государстве.
Второй - Эдгар. Оклеветанный братом, он скрывался и бездействовал, пока
несправедливость касалась лишь его, но когда он увидел, как поступили с
Лиром и его отцом, Эдгар проникся решимостью бороться. Случай сталкивает его
с Освальдом, и он убивает надменного придворного. Письмо, найденное им на
теле убитого, раскрывает сговор Гонерильи и Эдмонда против Альбани. Этот
документ открывает глаза Альбани, и он узнает, что чуть не стал жертвой
коварства своей изменницы-жены. Но главная цель Эдгара - отомстить брату,
который погубил отца и хотел погубить его. Он вызывает Эдмонда на поединок и
сражается против него с опущенным забралом. В этом есть нечто символическое,
как и в том, что Гамлет уничтожил своих противников их же собственным
оружием. Ведь Эдмонд тоже боролся против Эдгара маскируясь, но то была
бесчестная маскировка, ибо, строя козни против брата Эдмонд выдавал себя за
его друга и защитника. Хотя Эдгар и сражается с закрытым лицом, но он
борется с братом в честном поединке и побеждает его.

Итак, в трагедии противопоставлены друг другу два мира. Они ведут
борьбу между собой. Какое же место занимает в этой борьбе Лир, тот кто
положил начало ей и вокруг которого она все время ведется?
Уже было сказано, что в какой-то мере судьба Лира предопределяется
борьбой двух миров - старого патриархального уклада, к которому он отчасти
принадлежит, и того нового строя жизни, который породил индивидуализм всего
молодого поколения. Однако необходимо со всей решительностью подчеркнуть,
что связь Лира с патриархальным укладом еще отнюдь не определяет ни его
духовного облика, ни сущности переживаемой им трагедии. В нем, как и в
некоторых других трагических героях Шекспира, черты старого переплетаются с
психологией, рожденной новым временем. При этом как в том, что Лир
унаследовал от традиционного жизненного уклада, так и в новообретенном
отношении к людям и вещам есть и хорошие и дурные черты.
Вначале преобладает дурное. Мы видим перед собой Лира-деспота. С одной
стороны, его деспотизм имеет своим источником феодальную прерогативу
монарха. Но в своем самодержавии, доходящем до самодурства, Лир опирается не
только на безличную силу своей королевской прерогативы, дающей ему право
вершить судьбы всех подданных. Человек незаурядный, окруженный всеобщим
преклонением, он возомнил что его королевское достоинство покоится на личном
превосходстве над другими. Как и все окружающие его. Лир обладает
высокоразвитым сознанием своей личности, и это является в нем чертой новой
психологии. Однако сознание личного достоинства приобретает у Лира
односторонний, эгоистический характер. Оно заключается в непомерно высокой
оценке своей личности, доходящей до крайнем степени самообожания. Все
восхваляют его величие, и он проникается убеждением, велик он не только как
король, но и как человек. Это отлично определил Н. А. Добролюбов, который
писал, что Лир является "жертвой уродливого развития" общества, основанного
на неравенстве и привилегиях. Роковая ошибка Лира, проявившаяся в отказе от
власти и в разделе королевства, - отнюдь не каприз феодала, и Добролюбов
выразил самое существо дела, объяснив завязку трагедии следующтм образом:
Лир отказывается от власти, "полный гордого сознания, что он с_а_м, с_а_м
п_о с_е_б_е в_е_л_и_к, а не по власти, которую держит в своих руках" <Н. А.
Добролюбов, Собр. соч. в трех томах, т. 2, М., стр. 197.>.
Лир возомнил, что его человеческое величие превосходит его королевское
величие. "В Лире действительно сильная натура, - писал Добролюбов, - и общее
раболепство пред ним только развивает ее односторонним образом - не на
великие дела любви и общей пользы, а единственно на удовлетворение
собственных, личных прихотей. Это совершенно понятно в человеке, который
привык считать себя источником всякой радости и горя, началом и концом
всякой жизни в его царстве. Тут, при внешнем просторе действий, при легкости
исполнения всех желаний, не в чем высказываться его душевной силе. Но вот
его самообожание выходит из всяких пределов здравого смысла: он переносит
прямо на свою личность весь тот блеск, все то уважение, которым пользовался
за свой сан, он решается сбросить с себя власть, уверенный, что и после того
люди не перестанут трепетать его. Это безумное убеждение заставляет его
отдать свое царство дочерям и чрез то, из своего варварски-бессмысленного
положения, перейти в простое звание обыкновенного человека и испытать все
горести, соединенные с человеческою жизнию" <Л. А. Добролюбов, Собр. соч. в
трех томах, т. 2, М., 1952, стр. 198.>.
Во всей мировой критике мы не найдем более верного определения
исходного момента трагедии короля Лира. То, что другим критикам казалось
нелепостью, прихотью, глупым капризом, Добролюбов объяснил с изумительной
психологической точностью и подлинной глубиной проникновения в социальную
сущность трагедии Лира.
На протяжении всех последующих событий Лир продолжает цепляться за свой
феодальный сан. В нем крепко укоренилось сознание того, что он король.
Привычка повелевать другими не оставляет его даже тогда, когда он отвергнут
всеми и, бездомный, бродит по степи. Мы видим, как он появляется, причудливо
убранный полевыми цветами, и в бреду кричит: "Нет, они не могут запретить
мне чеканить деньги. Это мое право. Я ведь король".

"Король, и до конца ногтей - король!
Взгляну в упор, и подданный трепещет" (IV, 6).

Его безумие именно в том, что он продолжает считать себя королем,
человеком, стоящим выше всех остальных, а просветление проявится и том, что
он поймет безумие этого и почувствует себя просто человеком, которому не
нужны ни власть, ни почет, пи всеобщее преклонение.
Путь к этому просветлению ума сопряжен для Лира с глубочайшими
страданиями. Сначала мы видим его гордое самомнение. Он требует от своих
дочерей, чтобы они состязались в выражении льстивого обожания его. Тщетно
упрекают Лира в том, что он глуп и верит речам старших дочерей. Тщетно
думают, будто он слеп, не понимая того, что они лгут. Он действительно
убежден в том, что достоин той крайней степени обожания, которую выражают
Гонерилья и Регана. То, что говорят они, соответствует его самооценке.
Молчание Корделии и ее нежелание присоединиться к этому хору похвал потому
так раздражает Лира, что он убежден в своем царственно-человеческом величии.
При Этом он мерит своих дочерей не столько их отношением к нему, сколько
своим отношением к ним. Любя Корделию больше других, он считает, что, даря
ей свои чувства, тем самым обязывает ее к самому высокому восхвалению его
персоны. Во всех других людях Лир ценит не их подлинные чувства, а отражение
в их чувствах самого себя и своего отношения к ним. Такова та крайняя
степень эгоцентризма и себялюбия, до которой он дошел. В этом обнаруживается
уродливое развитие индивидуальности в мире, основанном на социальном
неравенстве. Парадоксальность, противоестественный характер такого развития
личности проявляется в том, что человек, действительно обладающий
достоинствами, принижает их и становится мельче, как мелок здесь Лир потому,
что, поставив свою личность в центр мира, он самого себя сделал единственным
мерилом всех человеческих ценностей. Даже наказание, которому он подвергает
строптивого Кента и непокорную Корделию, по-своему отражает самообожание
Лира. Изгоняя их, он с поистине царственной наивностью думает, будто самой
большой карой является отлучение от его персоны, как если бы он один только
и давал свет и теплоту в жизни.
Лир убежден, что власть будет принадлежать ему и тогда, когда он
откажется от ее внешних признаков. Он даже думает, что царственность его
личности предстанет еще яснее и нагляднее тогда, когда он откажется от
материальной основы своей власти, от владения землями. В этом обнаруживаются
одновременно и наивная переоценка своего значения и благородный идеализм
Лира. На эту вторую сторону его заблуждения необходимо обратить особое
внимание, ибо в ней раскрываются лучшие черты Лира, а это и подведет нас к
тому, что составляет центральную социально-философскую тему трагедии - к
вопросу о ценности человека.
Из всеобщего поклонения, каким его окружили. Лир сделал вывод, что
значение индивида определяется не его общественным положением, а личными
достоинствами. Это он и хочет доказать, отдавая реальные основы своей
власти, ибо убежден, что даже и без всех ее атрибутов сохранит любовь и
уважение окружающих. Это уже не самодурство феодала, а наивный, но
благородный в своей основе идеализм, приписывающий личным достоинствам
человека значение, какого они реально в классовом обществе иметь не могут.
Мы можем назвать это гордостью в самом ее чистом виде, ибо Лир гордится не
своим королевским званием, а человеческим величием, которое он, впрочем,
переоценивает непомерно.
Реальность пробивает постепенно броню гордыни Лира. При этом прежде
всего обнаруживается, что его гордость сочетается с мелким тщеславием. Свою
значимость Лир измеряет количеством людей, прислуживающих ему. Отказавшись
от власти, он оставляет себе многочисленную свиту. Сто человек должны
прислуживать ему одному, ловить каждое его слово, исполнять любую прихоть,
развлекать, своим шумом возвещать о его прибытии. Он отказался от власти, но
по-прежнему хочет, чтобы все повиновались ему и чтобы внешние признаки
величия - придворная пышность сопровождала каждый его шаг.
Поэтому он так болезненно реагирует на то, что дочери требуют
сокращения его свиты. Ему она нужна для парада как обрамление его величия, а
они видят в его свите феодальную дружину, достаточно мощную, чтобы заставить
выполнить любую волю Лира. Гонерилья и Регана желают лишить Лира той
последней реальной силы, которую он еще себе оставил в виде этого небольшого
войска.
Лир отчаянно цепляется за последний остаток власти. Он уязвлен вдвойне:
он страдает от ущемления своего тщеславия, но в еще большей степени его
потрясла неблагодарность дочерей; он отдал им все, а они теперь хотят лишить
его единственного, что он себе оставил. В отчаянии он мечется от одной
дочери к другой. Хотя их неблагодарность глубоко потрясает его, главное, что
мучит его, это не столько то, каковы оказались они, сколько собственное
бессилие. Впервые в жизни Лир почувствовал, что его воля натолкнулась на
сопротивление, которого он не только не может сломить (сломить он не мог уже
сопротивления Кента и Корделии), но и не в состоянии покарать. Первое
ощущение падения возникает у Лира именно как сознание своего бессилия.
Но мы были бы несправедливы к Лиру, если бы видели в нем только его
уязвленное самолюбие и тщеславие. Раздав королевство дочерям, отрекшись от
власти. Лир, как мы знаем, хотел доказать себе и другим, что он "сам по себе
велик". При этом он не считал, что отказ от власти означает отречение от
всех благ. Наоборот, он считал, что его человеческое величие требует не
меньше жизненных благ, чем те, которые полагаются для полноты королевского
величия.
Лир горячо отстаивает право иметь свиту, ибо ему для ощущения своего
величия необходимо иметь около себя людей, вся жизнь которых состоит в том,
чтобы служить ему. Спор об этом постепенно перерастает для Лира в проблему
философского значения: что нужно человеку, чтобы чувствовать себя человеком?
В ответ на слова Реганы, что ему не нужно ни одного слуги. Лир высказывает
мысли, свидетельствующие о том, что для него это не мелкий вопрос:

"Не ссылайся
На то, что нужно. Нищие, и те
В нужде имеют что-нибудь в избытке.
Сведи к необходимостям всю жизнь,
И человек сравняется с животным.
Ты женщина. Зачем же ты в шелках?
Ведь цель одежды - только чтоб не зябнуть.
А эта ткань не греет, так тонка" (II, 4).

Самого Лира до сих пор пышность согревала. Человечность он мерил именно
избытком над тем, "что нужно". И чем выше человек, тем больше у него всего
того, что не является необходимым. В борьбе с дочерьми Лир отстаивает свое
право на это не необходимое, потому что ему все еще кажется, что оно
первейший признак человеческой значимости и величия. Иначе говоря, Лир все
еще находится во власти убеждения, что мера достоинства человека
определяется обладанием материальными благами. Впервые он сознает перемену в
своем положении, когда воочию видит, что, раздав свои владения, он потерял
реальную власть и все, связанное с ней. Так начинают рушиться все основы, на
которых была построена его предшествующая жизнь.
Всю жизнь Лир созидал свое всемогущество. Ему казалось, что оп достиг
его вершины. На самом же деле он ринулся в пропасть. Сам того не
предполагая, он одним жестом разрушил все, что строил. Он хотел быть тем
человеком, который обладает самой большой властью - властью личного
превосходства, а оказалось, что это самое дорогое для него - жалкая иллюзия.
Дочери заставили его понять это. Из уст Лира вырываются страшные проклятия,
и нет такого несчастья, которого он не призывал бы на головы предавших его
детей. Он грозит им страшной местью, но его гнев бессилен. Мир больше не
повинуется ему. Ему отказали в повиновении те, кто по всем законам жизни -
по закону природы, семьи, общества, государства - более всего обязаны
подчиняться, собственные дети, его плоть и кровь, его подданные, вассалы,
те, кого он сам наделил властью. Все устои, на которых держалась жизнь Лира,
рухнули, и рассудок старого короля не выдержал этого. Когда Лир увидел,
каков мир на самом деле, он сошел с ума.

Обезумевший Лир уходит ночью в степь. Он уходит не только от дочерей.
Он покидает мир, в котором хотел господствовать и быть выше всех. Он уходит
от людей, от общества и идет в мир природы, как уходили туда герои комедий
Шекспира, когда человеческая злоба и жестокость лишали их принадлежащего им
по праву места в жизни. Но героев комедий природа встречала ласковой тенью
лесов, нежным журчанием чистых потоков, давала покой и утешение.
Лир уходит в голую степь. Ему негде здесь укрыться. Над его сединами
нет крова. Природа встречает его не ласковой тишью, а грохотом стихий,
небеса разверзлись, грохочет гром, сверкают молнии, но, как ни страшна эта
буря в природе, она не столь ужасна, как буря, происходящая в душе Лира. Он
не боится бури, в природе она не может причинить ему зла большего, чем то,
которое причинили ему собственные дочери.
Бесчеловечная сущность эгоизма раскрывается Лиру сначала в
неблагодарности дочерей, которые обязаны ему всем и тем не менее отвергли
его. Против них обращен его гнев, и безумный Лир судит своих дочерей. Ему
недостаточно осудить их. Он хочет знать причину человеческой жестокости:
"Исследуйте, что у нее в области сердца, почему оно каменное" (III, 6).
Есть глубокий символический смысл в том, что этих жестокосердных людей,
господствующих в мире власти и богатства, Лир предает суду отверженных -
изгнанника Кента, Тома из Бедлама и шута. Он сам теперь из мира
всемогущества перешел в мир бессильных и бесправных.
Безумие Лира является подлинным, а не мнимым, как у Гамлета. Но все,
что он говорит и делает в состоянии умопомрачения, отнюдь не бессмысленно. О
нем с полным правом можно сказать то, что Полоний говорит о Гамлете: "Хоть
это и безумие, но в нем есть последовательность" ("Гамлет", II, 2). То же
самое Эдгар говорит о безумном бреде Лира: "Какая смесь! Бессмыслица и смысл
- все вместе" (IV, 6). Мысль Лира все время вращается в кругу вопросов,
связанных с его прежним положением и нынешним. В своем безумии он
переосмысливает весь предшествующий жизненный опыт. Правильней было бы
назвать его безумие бурным и мучительным душевным потрясением, вследствие
которого Лир совершенно по-новому оценивает жизнь.
Первая примета происшедшего в нем душевного переворота заключается в
том, что он начинает думать о других. Буря нещадно хлещет его, но Лир -
впервые в жизни! - думает не о тех страданиях, которые она причиняет ему, а
о других отверженных:

"Бездомные, нагие горемыки,
Где вы сейчас? Чем отразите вы
Удары этой лютой непогоды -
В лохмотьях, с непокрытой головой
И тощим брюхом? Как я мало думал
Об этом прежде!" (III, 4).

"Как я мало думал об этом прежде!" Прежний Лир никогда бы так не
сказал, ибо он думал только о себе. Преображенный Лир, которого мы видим
теперь, начинает сознавать, что кроме человеческого величия существует
человеческие невзгоды и нищета. Никакое подлинное величие не имеет права не
считаться со страданиями тех, кто не устроен и не обеспечен. Лир восклицает:

"Вот тебе урок,
Богач надменный! Стань на место бедных,
Почувствуй то, что чувствуют они,
И дай им часть от своего избытка
В знак высшей справедливости небес" (III, 4).

Таков урок, который Лир преподает не кому-нибудь другому, а самому
себе. Теперь, когда он познал несчастье и страдание, в нем родилось чувство,
которого не было раньше. Он чувствует чужое страдание.
В степи во время бури Лир встречает Эдгара, скрывающегося под видом
Тома из Бедлама. В этом несчастном, обездоленном существе он видит человека.
Раньше, как мы знаем, меру человеческого величия он определял "избытком" и
думал, что если ограничить человека лишь тем, что нужно, то он сравняется с
животным. Но вот перед ним Том из Бедлама, у которого нет даже самого
необходимого. Показывая на него, он восклицает: "Неужели вот это,
собственно, и есть человек? Присмотритесь к нему. На нем все свое, ничего
чужого. Ни шелка от шелковичного червя, ни воловьей кожи, ни овечьей шерсти,
ни душистой струи от мускусной кошки! Все мы с вами поддельные, а он -
настоящий. Неприкрашенный человек - и есть именно это бедное, голое двуногое
животное, и больше ничего. Долой, долой с себя все лишнее! Ну-ка, отстегни
мне вот тут" (III, 4). Лир срывает с себя одежду. Он, который раньше думал,
что невозможно жить без свиты в сто человек, теперь понял, что является
всего лишь бедным, голым двуногим животным.
Это сбрасывание одежды имеет глубокий смысл. Лир срывает с себя все то
чуждое и наносное, внешнее и излишнее, что мешало ему быть тем, что он есть
на самом деле. Он не хочет оставаться "поддельным", каким был раньше.
Безумный Лир понимает жизнь лучше, чем тот Лир, который мнил себя
великим мудрецом. Он сознает, что жил, опутанный ложью, которой охотно
верил, ибо она была ему приятна: "Они ласкали меня, как собачку, и врали,
что я умен не по годам. Они на все мне отвечали "да" и "нет". Все время "да"
и "нет" - это тоже мало радости. А вот когда меня промочило до костей, когда
у меня от холода не попадал зуб на зуб, когда гром не смолкал, сколько я его
ни упрашивал, тогда я увидал их истинную сущность, тогда я их раскусил. Это
отъявленные обманщицы. Послушать их, так я - все что угодно. Но это ложь. Я
не заговорен от лихорадки" (IV, 6).
Лир переживает второе рождение. Роды всегда связаны с муками, и Лир
говорит об этом Глостеру:

"...В слезах явились мы на свет;
И в первый миг едва вдохнули воздух,
Мы стали жаловаться и кричать" (IV, 6),

Второе рождение Лира происходит в страшных муках. Он страдает и оттого,
что рухнули все ложные представления, которыми он прежде жил, но еще больше
оттого, что жизнь, которую он видит вокруг, бессмысленна и жестока.
Этот обновленный душой Лир не мирится с несправедливостью, царящей в
мире. Он, который раньше сам был главным столпом несправедливости, теперь
осуждает ее. Он одержим манией судить - и не только своих дочерей, но всех,
кто жесток по отношению к другим.
Одно из самых проникновенных мест трагедии - эпизод встречи безумного
Лира и ослепленного Глостера. Лир теперь видит, что повсюду царит
несправедливость, корень которой - в неравенстве. Власть, которой он раньте
так кичился, была подкреплением несправедливости. "Видел ты, - спрашивает
Лир Глостера, - как цепной пес лает на нищего?.. А бродяга от него удирает.
Заметь, это символ власти. Она требует повиновения. Пес этот изображает
должностное лицо на служебном посту" (IV, 6).
Власть, право распоряжаться жизнью людей всегда казались Лиру высшим
благом. Ничто не давало ему такого ощущения собственного величия, как то,
что он мог людей миловать и карать. Теперь он видит власть в ином свете. Она
- зло, калечащее души тех, кто ею обладает, и источник бедствий для тех, кто
от нее зависит. Еще одна иллюзия, крах которой переживает Лир, заключается в
том, будто до носители власти справедливы уже по одному тому, что обладают
ею. Теперь он понимает, что обладающие властью сами преступны и в - помыслах
и в делах. Те, кто держит в руках жизнь и смерть других людей, ничуть не
лучше тех, кого они карают как преступников, у них нет морального права
судить других. "Видишь, - говорит Лир Глостеру, - как судья издевается над
жалким воришкой? Сейчас я покажу тебе фокус.. Я все перемещаю. Раз, два,
три! Угадай теперь, где вор, где судья" (IV, 6). Беда в том, что тот самый
"излишек", который придает людям обличье благопристойности, на самом деле
прикрывает их порочную сущность; власть и богатство делают таких людей
безнаказанными, тогда как бедняки беззащитны.

"Сквозь рубища грешок ничтожный виден,
Но бархат мантий прикрывает все.
Позолоти порок - о позолоту
Судья копье сломает, но одень
Его в лохмотья - камышом проколешь" (IV, 6).

Постигнув несправедливость, царящую в мире. Лир становится защитником
обездоленных, тех, кто является жертвами власти и жестокого, несправедливого
закона. Всех, кого мир богатства и власти осуждает. Лир оправдывает:
"Виновных нет, поверь, виновных нет" (IV, 6). Но есть люди, которые видят
свое назначение в том, чтобы поддерживать и оправдывать несправедливый строй
жизни. Против них обращена гневная ирония Лира, когда он говорит слепому
Глостеру:

"Купи себе стеклянные глаза
И делай вид, как негодяй политик,
Что видишь то, чего не видишь ты" (IV, 6).

Эти речи Лира принадлежат к числу наиболее ярких обличений, посредством
которых Шекспир выразил глубочайший протест против социальной
несправедливости, от которой страдает народ.
Трагедия короля Лира началась как трагедия исключительной личности. Мы
видели Лира, возвышающегося над всеми людьми и уверенного в том, что ему
предназначено властвовать над остальными. Именно его, человека, вознесенного
столь высоко, судьба бросила на самое дно жизни, и тогда несчастье этой
исключительной личности слилось с бедами и страданиями тысяч и тысяч
обездоленных. Судьба человеческая и судьба народная слились. Лир предстает
теперь перед нами уже не как личность, полная гордыни, не как король, а как
страждущий человек, и его муки - это муки всех, кто, подобно ему, лишен
первейших условий нормального существования, страдает от жестокой
несправедливости власти и неравенства состояний. Пусть Лир сам обрек себя на
такую судьбу. Но он понял, что другие обречены на нее по воле тех, кто, как
он, обладал властью и, счастливый своим могуществом, не хотел замечать чужих
страданий.
Теперь мы видим вместе с Лиром, в чем корень зла и бедствий жизни. Он в
самих людях, в созданном ими строе жизни, где каждый стремится возвыситься
над остальными и ради своего благополучия обрекает на несчастье всех, даже
самых близких по крови людей.
В мире богатства и власти нет человечности. Ее не осталось там после
того, как из него изгнали Кента, Корделию, Эдгара, Глостера. Если сочувствие
страданиям и сохранилось еще, то лишь в мире обездоленных.

"Я - бедный человек,
Ударами судьбы и личным горем
Наученный сочувствовать другим" (IV, 6).

Эти слова произносит Эдгар. Он тоже прошел нелегкий путь познания
жизни. Начал он, как все, кому богатство дает возможность безудержных
наслаждений. Вероятно, он преувеличивает, когда признается, что раньше был
"гордецом и ветреником. Завивался. Носил перчатки на шляпе. Угождал своей
даме сердца. Повесничал с ней. Что ни слово, давал клятвы. Нарушал их средь
бела дня. Засыпал с мыслями об удовольствиях и просыпался, чтобы их себе
доставить. Пил и играл в кости. По части женского пола был хуже турецкого
султана" (III, 4). Таким, по его словам, он был до того, как над ним грянула
беда. Если он и преувеличивает свои грехи, то лишь в степени, но не в
существе, ибо всеми этими самообвинениями Эдгар хочет сказать, что и он, как
другие из мира богатых, жил, угождая своим самым низменным потребностям. Но
все изменилось, когда, спасая жизнь, он стал существовать как нищий. Можно
только догадываться о том, что он пережил с наступлением этой перемены. Как
это случилось и с Лиром, несчастье, обрушившееся на него, заставило Эдгара
переосмыслить свою прежнюю жизнь, и он оценил ее по-новому. Приведенными
здесь словами Эдгар, встретив Лира во время бури в степи, отвечает,
притворяясь безумным, на вопрос, кем он был раньше. Но кроме признания в
пороках - сладострастии и чревоугодии он говорит о себе нечто и более
важное: "Сердцем был лжив, легок на слово, жесток на руку, ленив, как
свинья, хитер, как лисица, ненасытен, как волк, бешен, как пес, жаден, как
лев" (W, 4). Повторяю, было бы наивно думать, будто это и в самом деле
соответствует характеру и прежнему поведению Эдгара. Он хочет сказать лишь
то, что он был богатым придворным, принадлежавшим к самой верхушке общества,
и характеризует он не себя, а среду, к которой принадлежал. Никогда мы не
поверим, что он был хитер, как лисица, ненасытен, как волк, но это с полным
правом можно сказать о его брате Эдмонде, также как и о дочерях Лира -
Гонерилье и Регане, о Корнуэде.
Мы видим, таким образом, что ситуации трагедии и сопровождающие их
комментарии персонажей содержат не только резкое противопоставление мира
богатства и власти, с одной стороны, и мира народной нужды, с другой:
центральные эпизоды трагедии, ее кульминационные пункты, те, в которых
страдания несправедливо обиженных достигают высшей силы, содержат и
безоговорочно резкое осуждение хозяев жизни. Яснее всего это сказывается в
том, что никто из пострадавших не желает вернуться в тот мир обеспеченности,
из которого его изгнали. Это опять-таки выражает Эдгар: "Отверженным быть
лучше, чем блистать..." (IV, 1).
Трагическая ирония Шекспира неисчерпаема. Именно тогда, когда Эдгар,
как ему кажется, нашел утешение даже в своей горестной судьбе, жизнь готовит
ему новое испытание: он встречает своего ослепленного отца. Глостер - еще
один персонаж трагедии, испытавший падение с больших социальных высот. Он
тоже проходит крестный путь познания жизни через страдания.
Вначале мы видим его еще не утратившим памяти о наслаждениях молодости.
Он с легкомысленной шутливостью рассказывает Кенту, что ему и его жене
доставило "большое удовольствие" "изготовлять" Эдгара (I, 1). Погрешил он и
легковерием, когда послушался навета Эдмонда против Эдгара. Несчастье Лира
было первым ударом, заставившим его по-новому взглянуть на происходящее
вокруг. Он предупредил приближенных Лира о том, что обезумевшего короля надо
отправить в Дувр. За это он поплатился. Собственный сын предал его, тот,
кого он больше всего любил и ради которого изгнал другого сына. Корнуэл и
Регана, которым он верно служил после отречения Лира, вкололи ему глаза и
вытолкнули слепым на большую дорогу.
Прекрасно сказал Гегель: Лир в своем безумии стал все понимать, а
слепой Глостер - прозрел. Да, теперь и он прозрел. Но как разно реагируют на
мир после своего прозрения Лир, Эдгар и Глостер! Лир судит тех, кто был
несправедлив, хочет идти на них войной. Эдгар - на время, только на время! -
превратился в озлобленного и меланхолического "философа" счастливой
бедности. Глостер проникся отчаянием и утратил веру в смысл жизни. Люди
кажутся ему жалкими червями. Глостеру же принадлежит и самое
эпиграмматически острое суждение о своем времени. Когда он, слепой,
встречает Эдгара, который продолжает выдавать себя за сумасшедшего нищего,
Глостер берет его себе поводырем. Он сам указывает на символический смысл
этого: "В наш век слепцам безумцы вожаки" (IV, 1).
Глостер, так же как и Лир, изведав страдание, проникается сочувствием к
беднякам. Он тоже говорит о том "избытке", которым богатые должны поделиться
с нуждающимися (IV, 1).
Глубоко знаменательно то, что страдания приводят Лира и Глостера к
одинаковому выводу о необходимости милосердия по отношению к обездоленным.

В то время как одни возвышаются, другие падают и все участники драмы
живут полным накалом страстей и мук, один из свидетелей развертывающейся
трагедии смеется. Так ему положено, ибо он шут и все происходящее дает ему
повод для острот, прибауток и песенок. Мы встречали много шутов у Шекспира,
но такого видим в первый раз. Все другие были безразличны к тому, что
происходило вокруг. Их господам приходилось иной раз туго, а они и в ус не
дули, и их шутки сглаживали мрачные стороны происходящего, внося равновесие
в общую в картину и напоминали о том, что жизнь состоит не только из печали,
но также имеет и свои радости.
Шут короля Лира самый щедрый из всех шекспировских шутов. Он
превосходит остальных обилием своих шуток. В первой половине трагедии они
сопутствуют всему, что происходит с королем. Шут играет роль комического
хора в трагедии. Точнее - хора язвительно-насмешливого и саркастического.
У шутов была давняя привилегия: они имели право говорить истину в лицо
самым могущественным владыкам. Именно эту роль и выполняет шут в трагедии.
Еще до того, как Лир осознал, что он совершил ошибку, шут говорит ему об
этом (I, 4).
Одним из следствий уродливого развития личности Лира было то, что он
перестал сознавать истинное положение вещей. Лесть и всеобщее поклонение
привели к тому, что Лир признавал за истину лишь то, что ему было приятно.
Таково одно из извращений природы, жертвой которого стал Лир, когда еще был
всесилен. Преувеличенное представление о своем всемогуществе заставляло его
принимать желаемое за действительное. В этом состоянии он и принял свое
роковое решение, которое проистекало не из каприза, а из ложных
представлений о жизни и утраты понятий о тех реальных силах, которые в ней
определяют судьбу человека.
Среди тех, кто пытался образумить Лира, шуту принадлежит особенно
значительная роль. Правда, мы не слышим его голоса тогда, когда происходит
испытание любви дочерей и раздел королевства. Но с того момента, когда Лир
перестал быть королем и вместе с тем еще не понимает, что его положение
радикально изменилось, шут первый, кто стремится заставить его понять это.
Высокие понятия, выходящие за круг обыденных практических представлений
о жизни, шуту недоступны. Но зато правду действительности во всей ее
суровости шут знает, как никто. В этом смысле его понятия и представления о
жизни находятся в соответствии с тем, как ее воспринимают люди, которым
жизнь всегда предстает прежде всего в ее неприятных сторонах. Сознание шута
- сознание человека, за спиной которого стоит многовековой опыт простого
народа, его самых необеспеченных слоев, тех, кто горбом своим познал истину,
составляющую сущность господствующего миропорядка. Кто-кто, а простые люди
первыми познали то, что потом обобщили философы и социальные мыслители.
Задолго до них они постигли несколько простых истин, и первой из них было
то, что место человека в жизни определяется обладанием собственностью.
Они-то знали, какую власть дает людям богатство. Лир этого не знал. Он
наивно полагал, что место человека в жизни определяется его личными
достоинствами.
Шут все время твердит Лиру одно и то же: он нарушил существующий в мире
порядок вещей и захотел жить не так, как все живут - отказался от реальной
власти, но продолжал повелевать, раздал имущество, но хотел жить, как
богатый.
Его шутки злы не потому, что он зол, а потому, что злой является жизнь.
Беспощадность се законов он и выражает, говоря Лиру суровую правду в лицо.
Шут обладает добрым сердцем - добрым по отношению к тем, кто страдает. Он
любит Лира и, может быть, не осознает, но инстинктивно чувствует
благородство духа, присущее королю. И в том, что шут следует за Лиром, когда
тот лишился всего, проявляется благородство человека из народа, чье
отношение к людям определяется не их общественным положением, а
человеческими качествами.
Шут сам принадлежит к наиболее обездоленной и бесправной части
общества. Единственное его богатство - ум. Но и его он отдает на службу
другим. Он живет не для себя, но видит и отлично понимает, как живут другие.
Его шутки выражают мысль народа, умудренного горьким опытом вековой
социальной несправедливости. Лир захотел на старости лет жить по другим
законам, но шут знает, что это невозможно.
Смысл сатирического "пророчества", которое он изрекает в степи, состоит
в том, что отношения, основанные на человечности, невозможны в обществе, где
господствуют обман, стяжательство и угнетение ("Когда попов пахать
заставят..." и т. д.; III, 2).
Порядок вещей, существующий в мире, извращен. Однако это1'
противоестественный строй жизни всеми принят как нормальный. Шут понимает
это задолго до того, как Лир пришел к познанию истины. Можно сказать, что
шут родился с таким пониманием жизни. Лиру нужно было второй раз родиться,
чтобы понять то же самое.
Роль шута в трагедии заключается в том, что он своими горькими шутками
как бичом подхлестывает сознание Лира. Он ускоряет прозрение старого короля,
а потом вдруг навсегда исчезает (III, 6).
Таинственное исчезновение шута из числа действующих лиц принадлежит к
числу тех неразрешимых загадок, которые имеются в произведениях Шекспира.
Что с ним стало после того, как он помог перенести Лира на ферму около замка
Глостера, где старый король заснул, мы не знаем. Бесполезно гадать и искать
внешние сюжетные обоснования для исчезновения шута. Его судьба определяется
не закономерностями обыденной действительности, а законами поэзии. Он пришел
в трагедию (I, 4), когда был нужен для того, чтобы Лир, отдавший
королевство, поскорее понял трагические последствия своего рокового
поступка. Он уходит из нее (III, 6), когда Лир этого понимания достиг. Все,
что он мог сказать, теперь знает и Лир. При этом Лир понимает все еще глубже
шута, потому что, хотя горестные заметы последнего есть результат
многовековой привычки, у Лира восприятие пороков жизни обострено той
страшной трагедией падения, через которую он прошел. Противоречия жизни
являются для шута неизбежными и неотвратимыми. Его сознание поэтому не
поднимается выше горьких с сарказмов. Для Лира эти же противоречия
обнажаются как величайшая трагедия жизни. Его видение зла является более
глубоким и более сильным. Если шут в судьбе Лира увидел лишь еще одно
подтверждение своего скептического взгляда на жизнь, то в Лире пережитое
счастье вызвало возмущение трагическим несовершенством бытия.

Мы оставили Лира в состоянии необыкновенного безумия, которое вопреки
обычному течению вещей, проявилось не в помрачении, а в прояснении разума.
Но Лир все же безумен. Его мозг затуманен скорбью, как небо тучами. Только
изредка в этом мраке безумия сверкают молнии разума и жгучие мысли озаряют
своими вспышками поле жизненных бедствий. В свете их мы видим страшный лик
истины. и перед нами со всей нестерпимостью раскрывается несправедливость,
царящая в мире. Гнев и страдания Лира выражают не только его боль, но и боль
всего страждущего человечества. Он заблуждался, когда думал, что все благие
силы жизни воплощены в величии его личности. Его истинное величие проявилось
в том, что он смог подняться над собственным горем и испытать в своей душе
горе всех несправедливо обиженных. Этот Лир поистине велик. Оп обнаруживает
качества, которых у него было, когда он находился на вершине могущества.
После трагедии, пережитой им, как пишет Добролюбов, "раскрываются все лучшие
стороны его души; тут-то мы видим, что он доступен и великодушию, и
нежности, и состраданию о несчастных, и самой гуманной справедливости. Сила
его характера выражается не только в проклятиях дочерям, но и в сознании
своей вины пред Корделиею, и в сожалении о своем крутом нраве, и в
раскаянии, что он так мало думал о несчастных бедняках, так мало любил
истинную честность... Смотря на него, мы сначала чувствуем ненависть к этому
беспутному деспоту; но, следя за развитием драмы, все более примиряемся с
ним как с человеком и оканчиваем тем, что исполняемся негодованием и жгучею
злобой уже н_е к н_е_м_у, а з_а н_е_г_о и за целый мир - к тому дикому,
нечеловеческому положению, которое может доводить до такого беспутства даже
люде подобных Лиру" <Н. А. Добролюбов, Собр. соч. в трех томах, т. 2, М.,
стр. 198.>.
Лир, который вначале был крайним воплощением деспотизма, превратился
затем в жертву деспотизма. Видя его нечеловеческие страдания, мы проникаемся
ненавистью к строю жизни, обрекающему людей на такие бедствия. Мы хотим,
чтобы нашлась в мире сила, которая положила бы конец мукам Лира и всех, кто
страдает, как он. Такая сила есть - это Корделия.
Не помня обиды, движимая одним лишь желанием спасти отца и восстановить
его в правах, спешит Корделия из Франции. Она является во главе войска.
Перед нами уже не одинокая беззащитная девушка. Теперь мы видим
Корделию-воительиицу.
Корделия - один из самых прекрасных образов, созданных Шекспиром. В ней
сочетаются женственность, красота, душевная сила и стойкость, непреклонная
воля и способность бороться за то, во что она верит. Как и другие
женщины-героини Шекспира, Корделия - свободная личность. В ней нет ни грана
тупой и бессловесной покорности. Она живое воплощение гуманистического
идеала человечности. Она не поступилась истиной даже тогда, когда ее
собственное благополучие зависело от того, насколько она сумеет
подольститься к отцу, дошедшему до крайнего неразумия в своем самообожании.
Как светлый образ чистой человечности предстает она перед нами в начале
трагедии, затем Корделия надолго исчезает из действия. Она первая жертва не-
справедливости, деспотизма, предстающая перед нами в трагедии. В
несправедливости, которую совершил по отношению к ней Лир, символически
воплощается сущность всей несправедливости вообще. Она символ страдания за
истину. И Лир знает, что его самая великая вина - вина перед Корделией.
И вот Корделия является, чтобы спасти отца, пострадавшего от
несправедливости. То, что она выше личных обид, делает ее облик еще более
прекрасным. Врач Корделии берется излечить Лира. Он погружает его в глубокий
сон. Пока Лир спит, играет музыка, которая своей гармонией восстанавливает
расстроенную гармонию его духа. Когда Лир пробуждается, его безумие прошло.
Но с ним произошла новая перемена. Он уже опять не голое двуногое существо,
не бесприютный, который мечется без крова по степи. На нем богатые
королевские одежды, его окружает множество людей, и опять, как некогда, все
они ловят его взгляды, чтобы угадать его желания и тотчас же выполнить их.
Он не может понять - то ли это сон, то ли он попал в рай, ибо не в состоянии
больше поверить, что может быть светлое в жизни без мук и страданий: "Не
надо вынимать меня из гроба..." (IV, 7).
Из всего, что он видит вокруг себя, больше всего поражает его Корделия,
которую он принимает за "райский дух". Ему кажется невозможным, чтобы она
простила его и вернулась к нему. Но это так! И тогда гордый Лир, тот Лир,
которому казалось, что весь мир должен распластаться у его ног, опускается
на колени перед дочерью. Он сознает свою вину перед ней и не может понять,
почему она плачет.
Корделия, простившая отца и пришедшая ему на помощь, выражает дорогой
для гуманиста Шекспира принцип милосердия. Но это не христианское
милосердие, как уверяют некоторые из новейших толкователей трагедии, ибо
Корделия не из тех, кто отвечает на зло безропотной покорностью. Она
явилась, чтобы с оружием в руках восстановить справедливость, попранную ее
старшими сестрами. Не христианская покорность злу, а воинствующий гуманизм
воплощен в Корделии.
Однако - и в этом один из самых трагических мотивов пьесы - Корделии не
суждено победить. Ее войско оказывается разбитым. Но мужество не покидает
ее. Когда Лира и ее берут в плен, она со стоическим мужеством говорит отцу:

"Нет, мы не первые в людском роду,
Кто жаждал блага и попал в беду.
Из-за тебя, отец, я духом пала,
Сама бы я снесла удар, пожалуй" (V, 3),

Она даже способна шутить и с явной иронией спрашивает Лира: "Не
повидать ли нам моих сестер?" При этом она имеет в виду, что можно было бы
попросить у них снисхождения. Она это спрашивает не потому, что верит в их
доброту, - их обращение с Лиром не оставляет у нее никаких сомнений
относительно их способности к милосердию, - она проверяет Лира: осталась ли
у него еще способность сопротивляться миру несправедливости и зла. Да, у
Лира она осталась. Он отвечает четырехкратным: "Нет, нет, нет, нет!"
Корделия еще не знает, каким теперь стал ее отец.. Этот новый Лир,
прошедший через горнило страданий, познал, ч_т_о самое главное для человека.
Оно не в том "избытке", без которого он раньше не мыслил своей жизни. Самое
главное для человека - не власть над другими людьми, не богатство, дающее
возможность удовлетворять любые прихоти и капризы чувственности, главное - в
душевном покое и не в мнимой, выражающейся громкими словами любви, а в
чувстве неразрывной близости людей, стоящих выше всех мелочных тщеславных
интересов. Лира не страшит темница, если в ней он будет с Корделией. Она, ее
любовь, ее чистота, ее милосердие, ее безграничная человечность - вот что
ему нужно, вот в чем высшее счастье жизни. И этим убеждением проникнуты
слова, с которыми он обращается к Корделии:

"Пускай нас отведут скорей в темницу.
Там мы, как птицы в клетке, будем петь..." (V, 3).

Когда-то Лир отрекся от власти, на самом деле не думая отрекаться от
нее. Он долго возмущался и тяжело переживал то, что власть над другими ему
более недоступна. Он не сразу мог привыкнуть к своему новому положению. Но
теперь тот мир стал для него навсегда чужим. Он в него не вернется, его душа
полна презрения к власть имущим, к их бесчеловечным распрям. Пусть они
думают, что, взяв Лира и Корделию в плен, одержали над ними победу. Он
счастлив с ней и без трона и без власти (V, 3). Корделия плачет, слушая его
речи, но то не слезы горя и бессилия, а слезы умиления при виде
преображенного Лира. Впрочем, он, кажется, не понимает причины ее слез. Ему
кажется что это проявление ее слабости, и он утешает ее.
Ужасны были те испытания, через которые прошел Лир, дорогой ценой купил
он стоическое спокойствие по отношению к бедам, обрушившимся на него. Ему
кажется, что не осталось ничего, что могло бы теперь разрушить ту новую
гармонию духа, которую он обрел, когда к нему вернулась Корделия. Но Лира
ждет еще одно, самое страшное, самое трагическое испытание, потому что
прежние испытания расшатывали его заблуждения, а то испытание, которое
придет будет ударом по истине, обретенной им ценой стольких мук.
Здесь в судьбу Лира и Корделии вмешивается, злой дух трагедии Эдмонд.
Он знает, что, даже пленные, они опасны, и решает уничтожить их. Он отдает
распоряжение покончить с ними в тюрьме. Потом, когда брат побеждает в
поединке и Эдмонд сознает, что его жизнь уходит, в последний миг, "своей
природе вопреки", он хочет сделать добро и спасти Корделию и Лира, которых
перед этим приказал умертвить. Но его раскаяние приходит слишком поздно:
Корделию успели повесить. Ее вынимают из петли, и перед нами появляется Лир,
который несет на руках мертвую Корделию. Мы помним, как гремел его гневный
голос, когда он думал, что с потерей королевства потерял все. Потом он
узнал, что в тот раз он не потерял ничего. Потерял он теперь, когда погибла
Корделия. Снова горе и безумие охватывают его:

"Вопите, войте, войте! Вы из камня!
Мне ваши бы глаза и языки -
Твердь рухнула б!.. Она ушла навеки..." (V, 3).

Зачем нужна жизнь, если такое прекрасное существо, как Корделия,
мертва:

"Мою
Бедняжку удавили! Нет, не дышит!
Коню, собаке, крысе можно жить,
Но не тебе! Тебя навек не стало..." (V, 3).

Чаша страданий Лира переполнилась. Прийти ценой стольких испытаний к
познанию того, что человеку нужно, и затем потерять обретенное - выше этого
мучения не бывает. Это самая страшная из трагедий. До последнего дыхания
Лиру все же кажется, что, может быть, Корделия не умерла, он еще надеется на
то, что в ней сохранилась жизнь. Потрясенный, смотрит он на ее губы - не
вырвется ли из них вздох. Но губы Корделии не шевелятся. Он так смотрит на
них, потому что из этих уст он впервые в жизни услышал правду, которой не
хотел верить в своем высокомерном заблуждении, и теперь он еще раз ждет,
чтобы уста истины ответили ему. Но они немы. Жизнь ушла из них. И с этим
уходит жизнь из многострадального Лира.
Эдгар думает, что Лир лишился чувств, и пытается привести его в себя,
но Кент останавливает его:

"Не мучь. Оставь
В покое дух его. Пусть он отходит.
Кем надо быть, чтоб вздергивать опять
Его на дыбу жизни для мучений?" (V, 3).

Трагедия закончена. Кровавому хаосу пришел конец. В нем было много
жертв. Погибли все, кто, презрев человечность в погоне за мнимыми жизненными
благами, причиняли страдания и истребляли стоявших на их пути. Пали Корнуэл,
Гонерилья, Регана, Эдмонд, но погибли также Глостер, Корделия и Лир. Это та
высшая мера справедливости, которая доступна трагедии. Погибают невинные и
виновные. Но уравновешивает ли гибель тысяч Гонерилий и Реган гибель одной
Корделии? И зачем человеку страдать так много и так сильно, как страдал Лир,
если в конце концов он все равно теряет все лучшее, ради чего стоило терпеть
пытку жизни?
Таковы те трагические вопросы, которыми завершается драма. Ответа на
них она не дает. Но Шекспир, познавший и раскрывший нам самые большие
глубины страданий, не хочет расстаться с нами, оставив нас без проблеска
надежды. Последние слова трагедии проникнуты глубокой скорбью, но в них
звучит и мужество:

"Какой тоской душа ни сражена,
Быть стойким заставляют времена.
Все вынес старый, тверд и несгибаем.
Мы, юные, того не испытаем",

Опять не христианским долготерпением, а стоическим мужеством веет на
нас. Мы приобщились к духу трагедии. Иным кажется, что для моральной
полноценности Шекспиру необходимо еще приписать здесь убеждение, что жизнь
не бессмысленна, как не бессмысленны и страдания. Поэтому ищут вины не
только у Лира, но даже у Корделии. На Лире безусловно вина есть, но не
перекрывается ли его вина мерой страданий, выпавших на его долю? Во всяком
случае, Корделия умирает безвинной, и ничто в мире не оправдает ее гибели.
Трагедии создаются не для утешения. Они возникают из сознания
глубочайших противоречий жизни. Не примирить с ними, а осознать их хочет
художник. И нас он ставит перед ними со всей беспощадностью, обнажая правду
о страшных сторонах жизни. Нужно обладать великим мужеством, чтобы
посмотреть этой правде в лицо так, как смотрел Шекспир. Не примирить с
трагизмом жизни хотел он, а вызвать возмущение злом и несправедливостью,
обрекающими людей на страдания.

А. Аникст

x x x

---------------------------------------------------------------
From: Бычков М.Н.
To: Максим Мошков
Date: 12 июля 2000
------

Макс, полный скан пастернаковского перевода я пока не сделал,
шлю послесловие Смирнова из восьмитомника и первую сцену для затравки.
Чтоб тебе не так обидно было - держи перевод Кузмина.
----------------------------------------------------------------

Уильям Шекспир. Король Лир (пер.М.Кузмин)

---------------------------------------------------------------
Перевод: М.Кузмин
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------

Лир, король Британии.
Французский король.
Бургундский герцог.
Корнуолский герцог (Корнуол).
Герцог Альбании (Альбани).
Граф Кент.
Граф Глостер.
Эдгар, сын Глостера.
Эдмунд, побочный сын Глостера.
Куран, придворный.
Старик, арендатор у Глостера.
Лекарь.
Шут.
Освальд, дворецкий Гонерильи.
Офицер под командой у Эдмунда.
Придворный из приближенных Корделии.
Глашатай.
Слуги Корнуола.

Гонерилья |
Регана } дочери Лира.
Корделия |

Рыцари из свиты Лира, офицеры,
гонцы, солдаты и приближенные.

Место действия - Британия.

* ДЕЙСТВИЕ I

Сцена первая

Дворец Лира.
Входят Кент, Глостер и Эдмунд.

Кент

Я полагал, что король более расположен к герцогу Альбани, чем к
Корнуолу.

Глостер

Всегда так казалось. Но вот при разделе королевства не выяснилось, кого
же из герцогов он ценит выше, ибо доли так взвешены, что при самом
тщательном исследовании нельзя было бы остановить свой выбор на какой-нибудь
из частей.

Кент

Не сын ли это ваш, милорд?

Глостер

Я взял на себя его воспитание, сэр. Мне приходилось так часто краснеть,
признавая его, что я теперь потерял всякий стыд.

Кент

У меня что-то не укладывается в голове.

Глостер

А в мать этого молодчика все прекрасно уложилось, так Что бока ее
округлились, и она, по правде сказать, сэр, получила сына и люльку раньше,
чем мужа в постель. Слышите, грехом попахивает?

Кент

Я не могу считать это за грех, когда получились такие прекрасные
результаты.

Глостер

У меня, сэр, есть еще сын, совершенно законный, на какой-нибудь год
старше этого, но нисколько не дороже ценимый мною. Хотя этот малый несколько
нахально появился на свет Божий, раньше, чем его пригласили, но мать его
была очень мила. Делать его мне доставило большое удовольствие, так что мне
никак нельзя не признавать его. - Вы знаете этого благородного джентльмена,
Эдмунд?

Эдмунд

Никак нет, милорд.

Глостер

Милорд Кент. Запомните его на будущее как моего уважаемого друга.

Эдмунд

Готов служить вашей милости.

Кент

Вы мне нравитесь, и я не прочь поближе узнать вас.

Эдмунд

Сэр, постараюсь оправдать ваше доверие.

Глостер

Он девять лет был в отсутствии и скоро опять уедет. - Идет король.

Туш. Входят Лир, Корнуол, Альбани,
Гонерилья, Регана, Корделия
и приближенные.

Лир

Ввести гостей: Француза и Бургундца.

Глостер

Да, мой король.

Уходят Глостер и Эдмунд.

Лир

Мы ж огласим сокрытое желанье.
Подайте карту. Знайте: разделили
Мы королевство натрое, решив
С преклонных наших лет сложить заботы
И поручить их свежим силам. Мы же
Без груза к смерти побредем. Корнуол
И Альбани, нам столь же милый сын,
Решили обнародовать мы ныне
Приданое за дочерьми, чтоб споры
Предотвратить навеки. Оба принца,
Французский и Бургундский, что так долго
Любовь оспаривали младшей дочери,
Ответ сейчас получат. Объявите ж
Теперь, когда от власти отрекаюсь,
И от земель, и от самодержавья,
Скажите, дочери: как мы любимы?
Чтобы щедрее доброта открылась
В ответ любви природной. Гонерилья,
Тебе как старшей - речь.

Гонерилья

Я так люблю вас, что сказать не в силах.
Вы мне дороже глаз, свободы, мира,
Всего, что ценится и что бесценно,
Дороже жизни, красоты и чести.
Дитя не может так отца любить.
Бедны слова, и речь моя бессильна;
Не выразить, как вы любимы мною.

Корделия
(в сторону)

А что Корделии? Любя, молчать.

Лир

Все, что лежит меж этими чертами,
С лесами темными, с полей богатством,
С реками полными, лугов пространством, -
Тебе даем мы. Альбани и ты -
Хозяева навеки. Что же скажет
Жена Корнуола нам, Регана? Молви.

Регана

Я из того ж металла, что сестра.
Цены одной достойны. Я от сердца
В ее речах свою любовь узнала;
Но кратко слишком. Я же заявляю,
Что мне враждебны всякие утехи,
Нам доставляемые высшим чувством.
В одном я нахожу себе блаженство -
Любить ваше величество.

Корделия
(в сторону)

Бедна я!
И все же - нет: моя любовь, я верю,
Гораздо больше весит, чем слова.

Лир

Тебе с потомством в вечное владенье
Вот эта треть отходит королевства.
Не меньше мест в ней ценных и приятных,
Чем в части Гонерильи. Ну, малютка -
По летам, не любви, - из-за которой
Французских вин с бургундским молоком
Ведется спор, что скажешь ты, чтоб взять
Себе часть лучшую, чем сестры? Молви.

Корделия

Ничего, государь.

Лир

Ничего?

Корделия

Ничего.

Лир

Ничто родит ничто. Скажи еще раз.

Корделия

Я так несчастна. То, что в сердце есть,
До губ нейдет. Люблю я вашу милость,
Как долг велит: не больше и не меньше

Лир

Как! Как, Корделия? Скорей поправься,
Не порти дела.

Корделия

Добрый государь,
От вас имею жизнь, любовь, питанье
И полностью за это вам плачу:
Люблю вас, повинуюсь, уважаю.
Зачем же у сестер мужья, когда
Так любят вас? Случись мне выйти замуж,
С рукою отдала б я половину
Любви моей, забот и уваженья.
Нет, никогда б я не вступила в брак,
Любя лишь вас одних.

Лир

От сердца говоришь?

Корделия

От сердца, сэр.

Лир

Хоть молода, черства ты.

Корделия

Хоть молода, правдива.

Лир

Возьми ж в приданое себе правдивость.
А я, клянусь священным блеском солнца
И таинством Гекаты, темной ночью,
Влиянием созвездий и планет,
Что руководят жизнию и смертью, -
Вот отрекаюсь я забот отцовских,
Родную близость крови отвергаю,
И объявляю я тебя чужою,
Отныне и до века! Дикий скиф
Иль тот, кто дряхлых дедов поедает,
Свой голод утоляя, будут ближе,
Роднее, дружественней и приятней,
Чем ты, когда-то дочь.

Кент

Мой государь...

Лир

Молчи, Кент!
Дракона в гневе лучше не тревожить.
Ее любил, ее заботам думал
Остаток вверить дней. - Прочь с глаз моих!
Клянусь покоем гроба, я из сердца
Тебя исторг. - Позвать француза. Что ж?
Позвать Бургундца. - Альбани и Корнуол,
К своим частям прибавьте третью долю:
Пусть гордость ей отыскивает мужа.
Вот облекаю вас согласно праву,
Мне данному, всей силой полномочий,
Со властью сопряженных. Сам же буду,
Оставив сотню рыцарей для службы,
По месяцу гостить поочередно
У каждого из вас, себе оставив
Почет и званье короля. Вам - власть,
Права, доходы, все прерогативы,
Зятья возлюбленные, в знак чего
Венец сей поделите.

Кент

Лир, король мой,
Кого, как повелителя, я чтил,
Кого любил я, как отца, чье имя
В молитвах ежедневно повторял.

Лир

Лук натянул я - дальше от стрелы.

Кент

Спускай скорей, хотя б стрела пронзила
Мне сердце. Пусть же будет Кент невежлив,
Коль Лир дурит. Чего, старик, ты хочешь?
Чтоб я забыл свой долг, умолкнув там,
Где лесть гнет спину? Прямота почетна,
Когда король безумствует. Опомнись!
Подумай хорошенько! Подави
Злость безобразную. Ручаюсь жизнью,
У младшей дочери любовь не меньше.
Не бессердечны те, чей слабый голос
Притворства не знавал.

Лир

Рискуешь жизнью, Кент.

Кент

Всю жизнь опасностям я подвергался
В борьбе с твоим врагом, - терять не страшно
Ее в твою защиту.

Лир

С глаз долой!

Кент

Вглядись получше, Лир, и мне позволь
Мишенью быть для глаз.

Лир

Свят Аполлон...

Кент

Свят Аполлон, король, -
Зря клятву ты даешь.

Лир

Изменник, раб!

Хватается за меч.

Альбани и Корнуол

Остановитесь.

Кент

Бей!
Убей врача, а деньги заплати
За хворь. Возьми назад свое решенье,
А то, покуда крика в глотке хватит,
Твердить я буду: сделал плохо.

Лир

Слушай!
Как подданный мой, слушай!
Хотел заставить нас нарушить клятву,
Что дали мы навеки; с дерзким жаром
Восстал ты против нашего решенья,
Чего наш сан и нрав не допускают, -
У власти я, по каре ты увидишь!
Пять дней даем тебе, чтоб приготовить
Себя к защите от невзгод возможных.
Но на шестой ты должен убираться
Из королевства. Если ж в день десятый
Тебя еще найдут в моих владеньях, -
Немедленная смерть. Юпитером клянусь -
Решенье неизменно.

Кент

Прощай, король: ты ясно дал понять,
Что близ тебя свободе не бывать.
(Корделии.)
Пусть Небо, девушка, тебя хранит,
Кто мыслит честно, прямо говорит!
(Гонерилье и Регане.)
Желаю выполненья пышных фраз:
За словом дело вслед не всякий раз.
(Альбани и Корнуолу.)
Вам, принцы, скажет старый Кент "прощай".
Он будет прежним, идя в новый край.

Уходит.

Фанфары. Возвращается Глостер с Французским королем,
Бургундским герцогом и приближенными.

Глостер

Вот вам Француз с Бургундцем, мой король.

Лир

Почтенный герцог мой,
К вам раньше речь. Вы с этим королем
Оспаривали дочь мою. Какого
Приданого, на худший счет, вы ждете?
Потом решим о чувствах.

Бургундский герцог

Мой король,
Я жду того, что вы нам обещали.
От слов вы не откажетесь.

Лир

Да, герцог.
Она была когда-то дорога;
Теперь цена упала. Вот она.
Коль что-нибудь в созданьи этом жалком,
Иль вся она с немилостью в придачу,
И более ни с чем, по вкусу вам -
Пожалуйста.

Бургундский герцог

Не знаю, что сказать.

Лир

Хотите с недостатками ее,
Без дружбы нашей, впавшую в немилость,
С проклятьем в дар, отвергнутую нами,
Взять иль оставить?

Бургундский герцог

При таких условьях
О выборе не может быть и речи.

Лир

Тогда оставьте. Я ее добро
Все перечислил.
(Французскому королю.)
К вам теперь, король.
Нарушил бы любовь к вам, предлагая
То, что не мило мне. Прошу, найдите
Для чувства более достойный путь,
Чем этот выродок, кого природа
Сама стыдится.

Французский король

Очень странно слышать.
Она, что до сих пор была примером,
Похвал предметом, старости утехой,
Любимицей, она в одно мгновенье
Такое зло свершила, что лишилась
Покрова благосклонности? Конечно,
Чудовищной вина ее должна быть,
Природу оскорбить, раз ваше чувство
Исчезло навсегда. Но я не верю.
Нет, без вмешательства чудес все это
Мне в ум нейдет.

Корделия

Простите, государь.
Я вкрадчивого лишена искусства
В словах и жестах: то, чего нет в мыслях,
Нет и в устах. Но надо сообщить,
Что не порок, убийство или подлость,
Не непристойный недостойный шаг
Меня лишили вдруг расположенья.
Мое богатство - это недостаток
Просящих взоров и речей таких же,
И я довольна, что их нет, хотя
Чрез это я любви лишилась.

Лир

Лучше б
Не родилась, чем мне не угодить.

Французский король

Как, только-то? Застенчивость натуры,
Что часто нам мешает говорить, -
Вот вся вина? Ну что ж, Бургундский герцог,
Что скажете вы леди? Ведь любовь,
Когда примешиваются расчеты,
Уж не вполне любовь. Ее берете?
Она сама - приданое.

Бургундский герцог

Коль даст
Король ей часть, что раньше обещал,
Корделия Бургундской герцогиней
Сейчас же станет.

Лир

Я клялся. Слово крепко. Ничего.

Бургундский герцог

Мне очень жаль, но, потеряв отца,
Теряете и мужа.

Корделия

Успокойтесь!
Когда у вас расчет на состоянье,
За вас я не пойду.

Французский король

Корделия, ты в бедности богата,
В забвении славна, мила в презренье.
Достоинства твои с тобой беру я;
И вправе я: я брошенное поднял.
Как странно: то, что встречено презреньем,
Сильнее горячит мне кровь волненьем.
Так бесприданнице, король, твоей
Власть выпала над Франциею всей.
И герцогам Бургундским не добиться
Руки такой бесценнейшей девицы.
Простись, Корделия, с твоей родней;
Что здесь теряешь, то найдешь со мной.

Лир

Бери, бери; я не скажу ни слова.
Нет дочери у нас. - Но будь готова
Сейчас же скрыться с глаз, без промедленья.
Не жди напутствий иль благословенья.
Идемте, герцог.

Фанфары. Уходят все, кроме Французского короля,
Гонерильи, Реганы и Корделии.

Французский король

Ну, с сестрами простись.

Корделия

Сокровища отца, в слезах уходит
Корделия от вас. Я знаю вас.
И как сестра назвать поступки ваши,
Как должно, я стесняюсь. Поручаю
Отца хвастливым вашим попеченьям.
Но будь, увы, и я отцу мила,
Ему б уход получше я нашла.
Прощайте обе.

Регана

Свой долг мы сами знаем.

Гонерилья

Приучайтесь
Супругу лучше угождать, который
Взял вас из милости. Повиновенье
Не врождено вам - надобно ученье.

Корделия

Откроет время все, что нынче скрыто,
И будет злая цель стыдом покрыта.
Бог в помощь вам!

Французский король

Корделия, идем.

Уходят французский король и Корделия.

Гонерилья

Сестра, у меня есть немало что сказать, касающегося непосредственно нас
обеих. По-видимому, отец сегодня вечером уедет отсюда.

Регана

Почти наверное - к вам. Следующий месяц он проведет у нас.

Гонерилья

Вы видите, как непостоянен он стал с годами. Из того, что мы видели,
можно сделать немалые выводы. Прежде сестра была его любимицей; и по какому
ничтожному поводу он отрекается от нее, это бросается в глаза.

Регана

Это старческая слабость, хотя он сам никогда не знал в точности, чего
хочет.

Гонерилья

В лучшие годы своей жизни он был слишком горяч, и теперь мы видим, что
он не только не утратил ни одной из закоренелых привычек, но приобрел еще
причуды, связанные с дряхлой и взбалмошной старостью.

Регана

О его взбалмошности мы можем судить по изгнанию Кента.

Гонерилья

Или по его обращенью к Французскому королю на прощанье. Пожалуйста,
будем заодно. Если при таком состоянии отца у него останется еще власть, то
его отречение будет только издевательством над нами.

Регана

Мы еще все обдумаем.

Гонерилья

Будем ковать, пока горячо.

Уходят.

Сцена вторая

Замок графа Глостера.
Входит Эдмунд с письмом в руках.

Эдмунд

Природа - мне богиня, и законам
Ее я повинуюсь. Потому ль я
Терпеть мученья должен и позволю
Лишить себя наследства лицемерью,
Что на двенадцать лун поздней явился
На свет, чем брат? Побочный! В чем позор?
Не так же ли сложенье соразмерно,
Ум благороден, подлинны черты,
Как у приплода честного? Зачем же
Клеймят позором? - Грязь! Позор! Побочный!
Но пылкие грабители природы
Дают плоды по качеству добротней,
Чем на постылой заспанной постели,
Молодчики, с ленивого просонья
Зачатые. И все же вашу землю,
Законный Эдгар, я себе присвою.
Побочный Эдмунд более любим,
Чем сын законный. Вот словцо - "законный"!
Отлично, пусть законный! Если только
С письмом удастся мне, то Эдмунд низкий
Законного заменит. В рост пойду я, -
Побочным боги в помощь!

Входит Глостер.

Глостер

В изгнанье Кент! Француз уехал в гневе!
Король куда-то едет на ночь глядя!
Отказ от власти! - Все это случилось
Поспешно так... Что нового, мой сын?

Эдмунд

Да ничего, как будто.

Прячет письмо.

Глостер

Что это за письмо вы так тщательно стараетесь спрятать?

Эдмунд

Я не знаю никаких новостей, милорд.

Глостер

Что за письмо вы читали?

Эдмунд

Пустяки, милорд.

Глостер

Пустяки? Зачем же понадобилось с такою поспешностью его класть в
карман? Пустяки не требуют, чтобы их так тщательно прятали. Покажите мне.
Если это пустяки, мне и очков не потребуется.

Эдмунд

Простите, пожалуйста, сэр: это письмо от брата. Я его еще не дочитал до
конца. Но, судя по тому, что я видел, его не следует вам показывать.

Глостер

Дайте мне письмо, сэр.

Эдмунд

Дам ли я вам его или не дам, вам все равно будет обидно. Содержание
его, насколько я понял, одобрения не заслуживает.

Глостер

Покажите, покажите.

Эдмунд

В оправданье моего брата можно надеяться, что он написал его
исключительно с целью испытать мою добродетель.

Глостер
(читает)

"Такое отношение и уважение к старости отравляет нам лучшие годы нашей
жизни. Оно не допускает нас к нашему состоянию до тех пор, когда мы уже не в
силах им воспользоваться. Я прихожу к убеждению, что подчинение тирании
старости, властвующей над нами не в силу власти, а по отсутствию
сопротивления, - следствие нашей лености и глупого рабства. Приходите ко
мне, еще поговорим об этом. Если бы наш отец мог уснуть до той минуты, пока
я его не разбужу, вы получили бы в пользование половину его доходов и стали
бы жить, приобретя любовь вашего брата - Эдгара".
Заговор! "Уснуть, пока я его не разбужу... Получили бы в пользование
половину его доходов..." Мой сын Эдгар! У него поднялась рука написать такие
слова? В сердце, в голове у него могли зародиться такие мысли? - Как до вас
дошло это письмо? Кто вам его принес?

Эдмунд

В том-то и штука, что его никто не приносил; я нашел его у себя в
комнате, брошенным через окно.

Глостер

И вы узнали, что это почерк брата?

Эдмунд

Будь содержание порядочней, я бы поклялся, что это его почерк, но из
уважения к нему я не хочу думать, что это его рука.

Глостер

Это его рука.

Эдмунд

Рука-то это его, милорд, но я надеюсь, что содержание не от сердца.

Глостер

Он никогда не заводил разговора с вами о подобных делах?

Эдмунд

Никогда, милорд, но я часто слышал, как он высказывал мнение, что когда
сыновья взрослые, а отцы престарелые, то отцы должны перейти под опеку
сыновей, а сыновья распоряжаться доходами.

Глостер

Вот подлец! В письме то же самое говорится. Отвратительный подлец!
Выродок проклятый! Скотский подлец! Хуже, чем скотский. Эй, люди, отыскать
его! Я его возьму под стражу. Подлец проклятый! Где он находится?

Эдмунд

Не знаю в точности, милорд. Но если вы соблаговолите несколько умерить
свое негодование против брата, покуда у нас не окажется более ясных
подтверждений его замыслов - вы изберете более правильный путь; меж тем,
если вы прибегнете к насильственным мерам, а предположения ваши окажутся
ошибочными, это повредит вашей собственной чести и окончательно разрушит в
нем чувство повиновения. Я готов прозакладывать свою жизнь, он сделал это
исключительно для того, чтобы испытать мою привязанность к вашей чести, без
всякого злого умысла.

Глостер

Вы думаете?

Эдмунд

Если ваша честь сочтет это подходящим, я помешу вас так, что вы сможете
услышать разговор меж ним и мною и убедиться собственными ушами. И не
откладывая надолго, это можно сделать сегодня же вечером.

Глостер

Не может он быть таким чудовищем.

Эдмунд

Да он и не чудовище, я уверен в этом.

Глостер

По отношению к отцу, который так нежно, так всецело его любит! Земля и
небо! Эдмунд, найдите его, разведайте его намерения относительно меня; прошу
вас, ведите дело, как вам подскажет ум. Я готов отказаться от своего
положения, чтоб только узнать настоящую правду.

Эдмунд

Я сейчас же найду его, сэр; поведу дело, как сочту нужным, и доложу вам
об этом.

Глостер

Недавние солнечное и лунное затмения не сулят нам ничего доброго.
Пускай исследователи природы толкуют их так и сяк, природа сама себя бичует
неизбежными последствиями. Любовь охладевает, дружба падает, братья
враждуют между собой, в городах восстания, в селах раздоры, во дворцах
крамола, и распадается связь отцов с сыновьями. В моей семье этот негодяй
восстает против предписанных законов, - сын против отца; король идет
наперекор природе, - отец против дитяти. Наши лучшие времена в прошлом.
Махинации, коварства, плутовство и разрушительные беспорядки следом идут за
нами, грозя нам гибелью. - Найди этого негодяя, Эдмунд, - никакой потери для
тебя не будет. Делай это тщательно. И благородный верный Кент изгнан! Этим
наносится оскорбление честности. Вот что странно!

Уходит.

Эдмунд

Вот поразительная глупость: чуть только мы не в ладах с судьбою, хотя
бы нелады эти зависели от нас самих, - винить в наших бедах солнце, луну и
звезды, как будто подлыми быть нас заставляет необходимость, глупыми -
небесная тирания, негодяями, лгунами и предателями - давление сфер,
пьяницами, обманщиками и прелюбодеями - покорность планетному влиянию; и
все, что в нас есть дурного, все приводится в движение Божественной силою.
Удивительная уловка блудливого человека - сваливать ответственность за свои
козлиные склонности на звезды: мой отец соединился с моей матерью под
хвостом Дракона, и родился я под Большой Медведицей, потому я от природы
груб и сластолюбив. Фу! Все равно я останусь тем, что я есть, хотя бы самая
девственная звезда сверкала на небосводе во время моего незаконного
рождения. Эдгар...

Входит Эдгар.

Кстати! Он является, как развязка в старой комедии. Разыграю роль
жалкого меланхолика, вздыхающего, как юродивый Том из Бедлама. - Затменья
эти нам несут раздоры!.. Фа, соль, ла, ми...

Эдгар

Что нового, брат Эдмунд? О чем вы так глубоко задумались?

Эдмунд

Я все думаю, брат, о предсказании, о котором я читал несколько дней
тому назад, насчет того, что будет следствием этих затмений.

Эдгар

Разве вы этим занимаетесь?

Эдмунд

Наперед говорю вам: все исполняется, к несчастью, как там написано.
Отношения между детьми и родителями противоречат законам природы;
смертность, дороговизна, расторжение стариннейших дружеских отношений,
раздоры в государстве, угрозы и проклятия королю и дворянству,
необоснованная подозрительность, изгнание друзей, падение дисциплины,
расторжение брачных союзов. Всего не перечесть.

Эдгар

Давно ли вы записались в ряды астрономов?

Эдмунд

Ну, ладно. Когда вы видели батюшку в последний раз?

Эдгар

Вчера вечером.

Эдмунд

Вы с ним говорили?

Эдгар

Да, часа два подряд.

Эдмунд

Расстались вы с ним по-хорошему? Вы не заметили в его словах или жестах
какого-нибудь неудовольствия?

Эдгар

Нет, никакого.

Эдмунд

Припомните, не оскорбили ли вы его чем-нибудь? И убедительно прошу вас,
некоторое время избегайте встречи с ним, пока его неудовольствие несколько
не уляжется. В настоящее время желание причинить зло вашей особе в нем так
бушует, что едва ли может успокоиться.

Эдгар

Какой-нибудь негодяй наговорил ему на меня.

Эдмунд

Боюсь, что так. Прошу вас, соблюдайте крайнюю осторожность, пока прыть
его ярости не укротится, и я предлагаю - удалитесь вместе со мною ко мне в
комнату; там я вам доставлю случай собственными ушами слышать, что будет
говорить отец. Прошу вас, отправляйтесь. Вот ключ от моей двери. Если вы
вздумаете выйти, не ходите без оружия.

Эдгар

Без оружия, братец?

Эдмунд

Братец, я вам даю наилучший совет. Пусть я буду бесчестным человеком,
если против вас не строятся какие-то козни. Я передал вам то, что видел и
слышал, но я смягчил; на самом деле ничто не может дать понятия об ужасе,
который происходит. Прошу вас, уходите.

Эдгар

Но вы скоро мне все расскажете?

Эдмунд

В этом деле я к вашим услугам.

Уходит Эдгар.

Отец доверчив, благороден брат,
Враждебных замыслов он по природе
Не заподозрит. С честностью дурацкой
Мне справиться легко. Да, дело ясно:
Мне по уму именье суждено.
Чем цель достигнута, мне все равно.

Уходит.

Сцена третья

Дворец герцога Альбани.
Входят Гонерилья и Освальд, ее дворецкий.

Гонерилья

Отец ударил моего приближенного за то, что тот сделал замечание его
шуту?

Освальд

Так точно, сударыня.

Гонерилья

С утра до ночи злит нас. Что ни час,
То новую проделку затевает,
Внося расстройство. Силы нет терпеть!
И свиту распустил, и сам брюзжит
По пустякам. С охоты как приедут,
К нему не выйду. Скажете - больна.
Коль будете не очень-то любезны,
Поступите отлично. Я - в ответе.

Освальд

Сейчас прибудут. Слышен рог.

За сценой рожки.

Гонерилья

Небрежней и ленивее служите
И вы, и слуги, а вопрос поднимут, -
Коль здесь не нравится, к сестре пусть едет.
Она со мной одних и тех же мыслей, -
Не любит под началом быть. Смешно!
Он удержать старается права,
Что сам нам отдал. Да, клянусь я жизнью,
Впадают старцы в детство. В обращенье
Нужна суровость им для исправленья.
Запомните слова мои.

Освальд

Так точно.

Гонерилья

И с рыцарями будьте холоднее.
Пусть злится - не беда. Скажите слугам,
Что нужен мне лишь случай, чтоб сказать
Все, что хочу. Пошлю сестре письмо
Быть заодно. Пусть подают обед!

Уходят.

Сцена четвертая

Зал там же.
Входит переодетый Кент.

Кент

Суметь бы только говор изменить
И скрыть тем голос свой, - и цель благая,
Ради которой я надел личину,
Достигнута вполне. Изгнанник Кент,
Служа тому, кем был ты осужден,
К любимому хозяину попав,
Хлопот берешь немало.

За сценой рожки.
Входят Лир, рыцари и слуги.

Лир

Чтоб ни секунды не заставляла меня ждать с обедом; скажите, чтоб сейчас
же подавали.

Уходит один из слуг.

В чем дело? Ты кто такой?

Кент

Человек, сэр.

Лир

Чем ты занимаешься? Чего ты от нас хочешь?

Кент

Занимаюсь я тем, что стараюсь быть не хуже, чем кажусь; верно служить
тому, кто захочет оказать мне доверие; любить того, кто честен; водиться с
тем, кто мудр и мало говорит; бояться суда, драться, когда нет другого
выбора; и не есть рыбы.

Лир

Кто ты такой?

Кент

Что ни на есть честнейший малый и беден, как король.

Лир

Если ты беден в качестве подданного, как он в качестве короля, то ты
достаточно беден. Чего же ты хочешь?

Кент

Поступить на службу.

Лир

К кому же ты хочешь на службу?

Кент

К вам.

Лир

Разве ты меня знаешь, приятель?

Кент

Нет, сэр, но в вашем лице есть что-то, что заставляет меня охотно
называть вас господином.

Лир

Что же это такое?

Кент

Властность.

Лир

Какую службу можешь ты нести?

Кент

Могу я сохранить почтенную тайну, ездить верхом, бегать, запутаться,
рассказывая затейливую историю, и попросту исполнить незатейливое поручение.
Что заурядный человек может делать, к тому и я способен. Лучшее же во мне -
усердие.

Лир

Сколько лет тебе?

Кент

Я не так молод, сэр, чтобы полюбить женщину за пение, и не так стар,
чтобы втюриться из-за чего-нибудь. За горбом у меня сорок восемь лет.

Лир

Иди со мной. Ты будешь у меня на службе. Если после обеда ты мне не
разонравишься, я с тобой не расстанусь. Обедать! Эй, обедать! Где же мой
слуга? Мой шут? Пойдите, позовите сюда моего шута.

Уходит один из слуг.
Входит Освальд.

Эй, вы там, где моя дочь?

Освальд

С вашего позволения.

Уходит.

Лир

Что этот молодец там говорит? Вернуть этого пентюха!

Уходит один из рыцарей.

Где мой шут? Эй! Заснули, что ли, все?

Возвращается рыцарь.

В чем же дело? Где же этот ублюдок?

Рыцарь

Он говорит, милорд, что вашей дочери нездоровится.

Лир

Почему этот холуй не вернулся, когда я его звал?

Рыцарь

Он грубо ответил, милорд, что не хочет возвращаться.

Лир

Не хочет?

Рыцарь

Милорд, я не знаю, в чем дело, но, по-моему, с вашим величеством
обращаются далеко не с той почтительностью, к какой вы привыкли. Это явное
ослабление благожелательности ясно замечается у всей прислуги, в самом
герцоге и даже в вашей дочери.

Лир

Да? По-твоему, так?

Рыцарь

Умоляю вас, простите меня, милорд, если я ошибаюсь. Но мой долг не
позволяет мне молчать о том, в чем я вижу оскорбление вашему величеству.

Лир

Ты только напоминаешь мне то, что мне самому приходило в голову. Я и
сам последнее время замечал некоторую нерадивость, но я склонен был скорее
винить мою собственную подозрительность, чем видеть в этом преднамеренную и
сознательную недоброжелательность. Усилю свои наблюдения. Но где же мой шут?
Я два дня его уже не видел.

Рыцарь

С тех пор, как молодая госпожа наша уехала во Францию, шут все более и
более чахнет.

Лир

Довольно об этом. Я сам это отлично заметил. Пойдите, передайте моей
дочери, что я хочу говорить с нею.

Уходит слуга.

Пойдите позовите сюда моего шута.

Уходит слуга. Входит Освальд.

А вы, сэр, вы, сэр? Подите-ка сюда, сэр. Кто я такой, сэр?

Освальд

Отец миледи.

Лир

Отец миледи? Раб милорда, вы - собачий ублюдок, вы - холуй, вы пащенок!

Освальд

Ничего подобного, милорд, извините.

Лир

Вы меряетесь со мной взглядами? Вы - негодяй!
(Бьет его.)

Освальд

Меня нельзя бить, милорд.

Кент

А дать ногой, как по мячу?
(Сбивает его с ног.)

Лир

Спасибо, приятель. Твоя служба мне по вкусу.

Кент

Ну, сэр, на ноги и вон. Я поставлю вас на место. Вон! Вон! Если хотите
еще раз пол собой измерить, оставайтесь. Ну, ступайте! Поняли?
(Выталкивает Освальда.)

Лир

Спасибо. Ты не слуга, а друг. Вот тебе задаток за службу.
(Дает ему деньги.)

Входит Шут.

Шут

Позволь и мне прибавить. Вот мой колпак.
(Дает Кенту свою шапочку.)

Лир

А, мой дурашка, и ты тут?

Шут

Взяли бы лучше мой колпак.

Кент

Почему, шут?

Шут

Потому что ты заодно с тем, кто в немилости. Да-да, если ты не умеешь
держать нос по ветру, ты живо схватишь простуду. Вот возьми мой колпак.
Потому что этот человек изгнал двух своих дочерей, а третью благословил, сам
того не желая. Если ты хочешь оставаться при нем, тебе необходимо запастись
моим колпаком. - Ну как же, дяденька? Хотелось бы мне иметь два колпака и
двух дочерей.

Лир

Зачем, дружок?

Шут

Я бы им отдал все состояние, а себе оставил бы дурацкий колпак; возьми
мой, а другой попроси у своих дочек.

Лир

Осторожней, бездельник, - хлыст.

Шут

Правда - вроде дворняги; ее гонят в конуру и бьют арапником, а любимая
сука греется у камина и портит воздух.

Лир

Каково мне!

Шут

Хочешь, я научу тебя присказке?

Лир

Научи.

Шут

Примечай, дяденька.
Коли есть что, скрывай,
Знаешь что, не болтай,
В долг бери, не давай,
Да пешком не гуляй,
И не всем доверяй.
Выигрыш с кона хватай,
Брось кутеж да гульбу,
А засядь-ка в углу.
Как на счетах сочтешь,
Два десятка найдешь.

Кент

Все это ничего не стоит, шут.

Шут

Это вроде речи бесплатного стряпчего; мне вы не дали за это ничего. А
можете из ничего вы что-нибудь сделать, дяденька?

Лир

Нет, дружок: из ничего сделать ничего нельзя.

Шут
(Кенту)

Прошу тебя, объясни ему, что подобные же доходы получает он со своей
земли. Мне, шуту, он не верит.

Лир

Горький шут!

Шут

А ты знаешь разницу, приятель, между горьким шутом и каким-нибудь
сладким?

Лир

Нет, милейший, вразуми меня.

Шут

Кто дал совет тебе
Свою страну отдать,
Пускай идет ко мне
И будет мне под стать.
И тот и тот - дурак:
Тот горек, сладок тот;
Один нашел колпак,
Другой еще найдет.

Лир

Ты хочешь назвать меня шутом, дружок?

Шут

Да ведь все другие свои титулы ты отдал; а с этим - родился.

Кент

Он не окончательный дурак, милорд.

Шут

Нет, ей-богу, лорды и вельможи не допускают меня до этого; ведь если бы
я взял монополию на глупость, они; захотели бы принять в ней участие, да и
дамы тоже не позволят мне одному быть дураком; они будут с жадностью
оспаривать у меня это звание. - Дяденька, дай мне яйцо, а я тебе дам две
короны.

Лир

Что ж это будут за короны?

Шут

Яйцо я разобью пополам. Внутренность съем, а из скорлупы выйдут две
короны. Когда ты разломал свою корону пополам и отдал обе половины, ты
своего осла на спине через грязь перетащил. Не много было ума под твоей
плешивой короной, раз ты снял и отдал золотую. Если я говорю это как дурак,
стоило бы высечь того, кто сказал это первый.
(Поет.)

Для дураков совсем беда;
Все умные - болваны,
Не знают, ум девать куда,
Дурят, как обезьяны.

Лир

С каких пор ты приучился к песням, бездельник?

Шут

Я приобрел эту привычку с тех пор, как ты сделал из своих дочерей себе
маменек. Дал им в руки розги и спустил свои штаны.
(Поет.)

Они от радости рыдать;
А я запел с тоски,
Что мой король, под ту же стать,
Зачислен в дураки.
Прошу тебя, дяденька, найми учителя, чтобы он научил твоего шута
вранью. Страсть хочется мне научиться врать.

Лир

А если вы будете врать, бездельник, мы вас отстегаем.

Шут

Хотелось бы мне знать, в чем фамильное сходство у тебя с дочерьми. Они
меня стегают, когда я говорю правду, ты меня стегаешь за вранье. А иногда
меня стегают за то, что я ничего не говорю. Скоро я никакого удовольствия
не буду находить в ремесле шута. Но тобой я не хотел бы стать, дяденька. Ты
свой ум обгрыз с обеих сторон и посредине ничего не оставил. Вот идет один
из твоих обгрызков.

Входит Гонерилья.

Лир

В чем дело, дочка? Что значит эта складка на челе? Сдается мне, вы
слишком много хмуритесь последнее время.

Шут

А был ты милым малым, которому не приходилось обращать внимания на то,
хмурится ли кто-нибудь. Теперь ты вроде нуля без цифры. Я и то лучше тебя. Я
шут - а ты ничто.
(Гонерилье.)
Ах, простите, я удержу свой язык. Хоть вы ничего не говорите, но я по
вашему лицу вижу, что следует это сделать.
Гм... гм...
Корок, крошек не берег,
Без всего голодный лег.
(Указывает на Лира.)
Вот пустой стручок.

Гонерилья

Не только, сэр, зазнавшийся ваш шут,
Но и любой из вашей наглой свиты
Буянят поминутно. Допускать
Немыслимо такие ссоры. Сэр,
Я думала, что, если вам скажу,
Поможет это делу, но, как видно
И по словам и по поступкам вашим,
Вы это одобряете, и буйству
Потворствуете. Если б вы хотели,
Вина бы не прошла без наказанья.
Забочусь я, чтоб сохранить порядок,
И вас прошу не счесть за оскорбленье,
Что в данном случае принуждена
Принять я меры.

Шут

Потому что, видишь ли, дядя, -
Так долго кукушку зяблик кормил,
Что гость хозяину голову скусил.
И вот погасла свеча, и мы остались в потемках.

Лир

Вы ль наша дочь?

Гонерилья

Полноте, сэр,
Хотела б я, чтоб мудрости вы вняли,
Которой так наделены, отбросив
Причуды, что не позволяют вам
Быть тем, чем быть должны вы.

Шут

И осел понимает, когда телега тащит лошадь! Ура, Джег! Люблю тебя.

Лир

Кому-нибудь знаком я? Я - не Лир.
Так ходит Лир? Так говорит? Что ж, слеп я?
Размяк рассудок, и соображенье
Заснуло? Как, не сплю? Не то, не то...
Кто может рассказать мне, кем я стал?

Шут

Тенью от Лира.

Лир

Я хотел бы знать это. Ведь по признакам королевского достоинства,
знакомств и разума я мог составить ложное мнение, будто у меня были дочери.

Шут

Желающие сделать из вас послушнейшего родителя.

Лир

Как вас зовут, сударыня?

Гонерилья

Недоуменье ваше, сэр, похоже
На ваши выходки. Я вас прошу
Понять как следует мои слова.
Вы - стары и почтенны, будьте ж мудры.
При вас еще сто рыцарей и сквайров,
Таких распущенных и диких малых,
Что этот двор беспутством превратили
В кабак какой-то; наш почтенный замок
От их эпикурейства стал похож
На дом публичный. Этот срам немедля
Должно пресечь. И вот я вас прошу, -
Хоть дело и без просьб могла бы сделать -
Уменьшить хоть немного вашу свиту,
Оставить только, что необходимо,
Притом людей приличных вашим летам,
Умеющих держать себя.

Лир

Проклятье!
Седлать коней! Созвать сейчас же свиту!
Бесстыдный выродок! Смущать не стану.
У нас другая дочка есть.

Гонерилья

Мою прислугу бьете, шайка ваша
Командует над старшими.

Входит Альбани.

Лир

Да, поздно каяться.
(Альбани.)
А, сэр, и вы здесь?
Вы заодно? Скажите! - Лошадей мне!
Неблагодарность, бес каменносердный,
Когда ты - в детище, ты безобразней
Морского чудища.

Альбани

Сэр, успокойтесь.

Лир
(Гонерилье)

Ты лжешь, противный коршун!
Вся свита у меня - подбор редчайший
Людей, что долг свой знают превосходно
И совершенно правильно хранят
Достоинства их званья. Как мала
Вина, за что Корделию обидел!
Какой-то дыбою она мне с места
Все чувства сдвинула и в сердце желчь
Влила вместо любви. О Лир! Лир! Лир!
(Бьет себя по голове.)
Стучи в ту дверь, откуда ты позволил
Уйти уму. Эй! Едем, люди, едем!

Альбани

Милорд, я ни при чем тут. Я не знаю,
Что вас волнует.

Лир

Может быть, милорд.
Услышь меня, природа! Божество,
Остановись, когда предполагаешь
Плоды дать этой твари;
Бесплодием ей чрево порази!
Производительность ты иссуши в ней.
Пусть из бесчестной плоти не выходит
Честь материнства! Если же родит -
Пусть выродок родится, что всю жизнь
Ей будет доставлять одни терзанья!
Пусть юный лоб покроют ей морщины,
Слезами щеки пусть избороздятся;
Пусть материнская забота, ласка
Встречают смех один - тогда узнает,
Что хуже, чем укусы злой змеи,
Детей неблагодарность. Едем! Едем!

Уходит.

Альбани

Но, ради Бога, объясни в чем дело.

Гонерилья

Не стоит слишком утруждать себя.
Пускай его причуды так идут,
Как им велит безумье.

Возвращается Лир.

Лир

Как! Половины свиты сразу нет!
А две недели не прошли!

Альбани

В чем дело?

Лир

Скажу тебе.
(Гонерилье.)
О смерть и жизнь! Стыжусь,
Что мужество во мне ты расшатала,
И эти слезы, что невольно льются,
Ты вызвала. Тьма на тебя и вихрь!
Пускай удар отцовского проклятья
Все чувства поразит в тебе! Глаза
Дурацкие, что плачете, вас вырву
И выброшу так, чтоб от вашей влаги
Размокла глина. До чего дошло!
Пусть так, - но у меня еще есть дочь;
Она - добра, заботлива, я знаю;
Узнав о подвигах твоих, ногтями
Лицо тебе, волчица, раздерет.
Постой, еще верну себе я сан,
Который сбросил я, ты думала, навеки.

Уходят Лир, Кент и приближенные.

Гонерилья

Вы слышите, милорд?

Альбани

Мне трудно быть пристрастным, Гонерилья,
Как ни люблю вас...

Гонерилья

Прошу вас, не волнуйтесь. Где же Освальд?
(Шуту.)
Вы плут, не шут, - за господином вслед!

Шут

Дяденька Лир, дяденька Лир, подожди: захвати шута с собой.
Как пленная лисица,
Так дочь-девица
Для драки лишь годится.
Шлыку с веревкой свиться, -
А вслед дурак стремится.

Уходит.

Гонерилья

Придумано неплохо: сотня стражей!
Вот было бы разумно предоставить
Ему сто рыцарей, чтоб всяким бредням,
Капризам, ссорам, мелким недовольствам, -
Что слабоумье старика рождает, -
Они поддержкою могли служить
И нас держали в страхе. - Где же Освальд?

Альбани

Преувеличен страх.

Гонерилья

Предпочитаю
Заранее бояться, чтоб потом
Без страха быть. Отца я знаю сердце.
Я написала обо всем сестре;
Увидим, будет ли она держать
Его со свитой после...

Входит Освальд.

Вот и Освальд.
Ну что же, написали вы письмо?

Освальд

Так точно.

Гонерилья

Кого-нибудь возьмите и - в дорогу.
Скажите ей о наших спасеньях
И от себя прибавьте, что хотите,
Для подкрепленья. Ну, счастливый путь,
И поскорей обратно.

Уходит Освальд.

Нет, милорд.
Конечно, вашей мягкости молочной
Не осуждаю, но простите, чаще
За недостаток мудрости хулят,
Чем хвалят вас за мягкость.

Альбани

Не знаю, видите ль вы далеко;
Для лучшего добро сгубить легко.

Гонерилья

Но ведь...

Альбани

Ну, там посмотрим.

Уходят.

Сцена пятая

Двор перед замком герцога Альбани.
Входят Лир, Кент и шут.

Лир

Идите с этими письмами в Глостер. Не говорите ничего моей дочери о том,
что вам известно, пока она вас не спросит относительно письма. Если вы не
приложите стараний и не поторопитесь, я там буду раньше вас.

Кент

Спать не буду, милорд, пока не передам вашего письма.

Уходит.

Шут

Если б у человека ум был в пятках, рисковали бы вы его натрудить?

Лир

Да, дружок.

Шут

Ну, так развеселись, пожалуйста; твоему остроумию не придется
разгуливать попросту в туфлях.

Лир

Ха-ха-ха!

Шут

Вот увидишь, другая дочка обойдется с тобою со свойственной ей
ласковостью, хоть они и похожи друг на друга, как дикое яблоко на садовое;
но что я знаю, то знаю.

Лир

А что же ты знаешь, дружок?

Шут

По вкусу одна похожа на другую, как дикое яблоко на дикое яблоко.
Можешь ты сказать, почему нос посажен посреди лица?

Лир

Нет.

Шут

Чтобы около носу с двух сторон было посажено по глазу - чего не
донюхаешь, можно досмотреть.

Лир

Я был несправедлив к ней...

Шут

А можешь ты сказать, как устрица делает свою раковину?

Лир

Нет.

Шут

И я тоже не могу. Но я могу сказать, зачем улитка делает себе дом.

Лир

Зачем?

Шут

Затем, чтобы прятать туда свою голову; ведь она не отдает его своим
дочерям, а высовывает рога из домика.

Лир

Я забуду свою природу. - Такой ласковый отец! - Лошади готовы?

Шут

Твои ослы пошли за ними. А вот очень просто отгадать, почему в семи
звездах всего семь звезд.

Лир

Потому что их не восемь?

Шут

Совершенно верно. Из тебя вышел бы хороший шут.

Лир

Силою отослать! Чудовище неблагодарности!

Шут

Если бы ты взял на себя мое шутовство, дяденька, я бы бил тебя, зачем
ты состарился раньше времени.

Лир

Как так?

Шут

Ты не должен был стариться, пока ума не нажил.

Лир

Не дай сойти с ума, благое небо.
Дай сил. Я не хочу сходить с ума.

Входит придворный.

Ну что, готовы лошади?

Придворный

Готовы.

Лир

Идем, дружок.

Шут

А девушке вон там, что надо мной смеется,
Недолго в девах быть, коль случай подвернется.

Уходят.

* ДЕЙСТВИЕ II

Сцена первая

Замок графа Глостера.
Входят с разных сторон Эдмунд и Куран.

Эдмунд

Будь здоров, Куран.

Куран

Вам того же, сэр. Я виделся с вашим батюшкой и известил его, что герцог
Корнуол с герцогиней Реганой будут сюда к ночи.

Эдмунд

Зачем они приедут?

Куран

Право, не знаю. Вы слышали новости? Я имею в виду то шушуканье, что
передается друг другу только на ухо.

Эдмунд

Нет. Прошу вас, в чем дело?

Куран

Вы не слышали? Дело похоже на то, что будет война между герцогом
Корнуолом и Альбани.

Эдмунд

Ни слова.

Куран

Со временем услышите. Счастливо оставаться, сэр.

Уходит.

Эдмунд

Здесь к ночи герцог будет? Превосходно!
Все складывается на пользу мне.
Отец следит за действиями брата,
И мне осталось в этом положенье
Одно - не прозевать удобный случай. -
Брат, на два слова! Брат, сюда сойдите.

Входит Эдгар.

Отец не дремлет - надо вам бежать.
Где скрываетесь, ему известно.
Воспользуйтесь, что наступила ночь.
Не говорили ль вы против Корнуола?
Сюда он едет, к ночи; он спешит;
Регана с ним. Не говорили ль вы
Насчет их распри с Альбани случайно?
Припомните.

Эдгар

Уверен я - ни слова.

Эдмунд

Отец идет сюда. - Простите, меч свой
Я обнажу притворно против вас
Для вида защищайтесь; нападайте. -
Довольно: слышу я шаги. - Огня! -
Бегите, брат! - Несите свет! - Прощайте!

Уходит Эдгар.

Немножко крови выжать, чтоб уверить,
Что храбро бился я.
(Ранит себя в руку.)
Я видел пьяниц,
И больше делавших для шутки. - Стойте!
Отец! Никто нейдет!

Входят Глостер и слуги с факелами.

Глостер

Где негодяй?

Эдмунд

Меч обнажив, он здесь стоял во мраке,
Шепча заклятия, к луне взывая,
Пособнице подобных дел...

Глостер

Но где он?

Эдмунд

Взгляните, ранен я...

Глостер

Но где негодный?

Эдмунд

Туда бежал. - Ужасно он старался...

Глостер

В погоню! Эй! За ним...

Уходят несколько слуг.

"Старался" - что?

Эдмунд

Склонить меня к убийству вашей чести;
Но я сказал ему, что боги мщенья
Пошлют все громы на отцеубийцу.
Я выставлял на вид, какою связью
Отец с ребенком связан. Наконец, -
Увидя, как я с ужасом противлюсь
Безбожным планам, без предупрежденья
Он на меня внезапно нападает
И неожиданно мне ранит руку.
Но, увидав, что духом я воспрянул
И правильно встречаю нападенье,
А может, испугавшись громких криков,
Внезапно убежал.

Глостер

Пускай бежит.
Непойманным ему здесь не остаться,
А пойман - и конец. Сегодня ночью
К нам будет наш глава, защита - герцог.
С его соизволенья объявлю я,
Что ждет того награда, кто найдет
И выдаст нам преступника на казнь;
А кто укроет - смерть.

Эдмунд

Когда я отговаривал его,
А он был непреклонен, пригрозил я,
Что план его открою. Он ответил:
"Ты, незаконный сын, лишенный прав,
Ты собираешься со мной тягаться,
На честность и правдивость опираясь,
И думаешь, тебе поверят? Вздор!
В любое время отопрусь... И даже
Собственноручные мои записки
Сойдут за клевету лишь и наветы.
Такого нет тупого человека,
Чтоб не сказал, что ожиданье выгод
От гибели моей руководило
Тобою в деле".

Глостер

Подлый негодяй!
Он отопрется? - Нет, не мой он сын!

Рожки за сценой.

Трубят. То герцог. Но зачем он прибыл? -
Закрою выходы - не убежит.
Позволит герцог. Разошлю портреты
Его повсюду, чтоб по всей стране
Его узнать могли. Мои же земли
Тебе, мой честный мальчик, постараюсь
Законно передать.

Входят Корнуол, Регана и слуги.

Корнуол

Как, добрый друг? Я не поспел прибыть к вам,
Как странную мне передали новость.

Регана

Раз это правда, нет достойной кары
Злодею. Как здоровье ваше, сэр?

Глостер

Разбито сердце старое, разбито.

Регана

Отцовский крестник вас убить задумал?
Кому отец мой имя дал? Ваш Эдгар?

Глостер

О леди! Леди! Прямо стыд и срам!

Регана

Он не принадлежал к той буйной свите,
Что при отце была?

Глостер

Не знаю. Это очень, очень плохо.

Эдмунд

Он был, сударыня, из этой шайки.

Регана

Тогда немудрено, что развратился.
Они и подстрекнули на убийство,
Чтоб пропивать отцовское наследство.
Сестра сегодня вечером прислала
Подробное письмо. И я решила:
Когда приедут на постой в наш замок,
Меня не будет дома.

Корнуол

И меня.
Я слышал, Эдмунд, вы здесь оказали
Сыновнюю услугу?

Эдмунд

То был долг мой.

Глостер

Он вскрыл весь заговор и сам был ранен,
Злодея силясь задержать, сюда вот.

Корнуол

Погоня послана?

Глостер

Так точно, сэр.

Корнуол

Когда он будет пойман, навсегда
Возможности лишится делать зло.
Вся наша власть к услугам вашим. - Вы же,
Чье послушанье в данный миг и доблесть
Себя так заявили, будьте с нами.
Людьми с такою верностью бедны мы:
Вас первым завербуем мы.

Эдмунд

Во всем я
Вам верен буду.

Глостер

За него спасибо.

Корнуол

Ведь вы не знаете, зачем мы здесь...

Регана

В глухую ночь и в неурочный час.
Немалые причины были, Глостер,
Что мы приехали к вам за советом.
Отец наш и сестра прислали письма:
Размолвка между ними, и ответ мы
Пошлем отсюда. Несколько гонцов
Известий ждут. Наш добрый старый друг,
Скрепите ваше сердце и подайте
Совет ваш в этом деле, где нам нужно
Решенье быстрое.

Глостер

К услугам вашим.
Добро пожаловать.

Фанфары.
Все уходят.

Сцена вторая

Перед замком Глостера.
Входят с разных сторон Кент и Освальд.

Освальд

С наступающим утром, приятель. Ты здешний?

Кент

Да.

Освальд

Где бы поставить наших лошадей?

Кент

В грязь.

Освальд

Скажи, пожалуйста, будь другом.

Кент

Я тебе не друг.

Освальд

Мне до тебя нет дела.

Кент

Попадись ты; мне в Липсберийском загоне, так было бы тебе дело.

Освальд

Да что с тобой? Я тебя не знаю.

Кент

Да я-то знаю, что ты за человек.

Освальд

Ну и что же ты знаешь?

Кент

Что ты - плут, проходимец, лизоблюд: низкий, наглый, пустой, нищий,
трехкафтанный, стофунтовый, грязный шут в шерстяных чулках; трусливый,
сутяжливый холоп; ублюдок, фатишка, подхалим, кривляка и мошенник; сволочь
об одном сундучишке; из угодливости был бы своднею, но ты только - помесь
плута, попрошайки, труса и сводника, сын и наследник ублюдной суки. Попробуй
- отпереться хоть от одного из этих званий, - я тебя так отколочу, что ты не
своим голосом взвоешь.

Освальд

Что за выродок такой! Набрасывается на человека, который и знать его не
знает.

Кент

Как! Лакейский твой медный лоб, ты меня, говоришь, не знаешь? А кто два
дня тому назад тебя сбил с ног и отколотил при короле? Ну, бродяга, меч
наголо! Ничего, что темно, при месяце видно. Я из тебя яичницу сделаю. Ну,
тащи меч, ублюдок, франтишка паршивый, вытаскивай.

Обнажает меч.

Освальд

Прочь! Я никаких дел с тобой не имею.

Кент

Вытаскивай меч, каналья! Вы приехали с письмами против короля, вы
держите сторону этой куклы по имени Тщеславие против царственного родителя!
Меч наголо, шельма, или я изрублю в окрошку ваши ноги! Наголо, шельма,
приступай!

Освальд

На помощь! Убивают! На помощь!

Кент

Защищайтесь, холуй! Стой, шельма, стой! Защищайтесь, форменный холуй.
(Бьет его.)

Освальд

На помощь! Эй, убивают!

Входят Эдмунд, Корнуол, Регана,
Глостер и слуги.

Эдмунд

Что такое? В чем дело?
(Разнимает их.)

Кент

К вашим услугам, голубчик, пожалуйте. Подходите, я вас угощу.
Подходите, хозяйский сынок!

Глостер

Драка? Оружие? В чем дело?

Корнуол

Сейчас же прекратить!
Кто будет продолжать, умрет. В чем дело?

Регана

Посланцы от сестры и короля.

Корнуол

В чем распря, говори!

Освальд

Не отдышусь, милорд.

Кент

Немудрено с такой натуги. Трусливая каналья, природа от тебя отопрется,
портной тебя сделал.

Корнуол

Да ты чудак; разве портной делает человека?

Кент

Конечно, портной, сэр. Ни каменотес, ни маляр не сделали бы его так
плохо, хотя бы только два часа провели за работой.

Корнуол

Но скажи, как началась ссора?

Освальд

Этот старый грубиян, которого я пощадил из уважения к его седой
бороде...

Кент

Ax ты, ублюдочная ижица, бесполезная буква! Милорд, разрешите, я
истолку этого неотесанного подлеца в ступке и выкрашу стенки в нужнике.
"Пощадил мою седую бороду" - трясогузка!

Корнуол

Молчать, болван!
Ты забываешь должное почтенье.

Кент

Да, сэр, но гнев права свои имеет.

Корнуол

За что ты в гневе?

Кент

За то, что хам такой мечом запасся,
А честью не запасся. Дрянь с улыбкой!
Как крысы, рвут они святые узы,
Готовы потакать любым страстям,
Что просыпаются в их господине,
В огонь льют масло, в холод сыплют снег,
Согласны, не согласны, - нос по ветру
В зависимости от причуд хозяйских,
Не знают, что к чему, а ходят следом!
Чума на вашу скривленную рожу!
Смеетесь вы, как будто я вам шут!
У, гусь, уж попадись в Саремском поле,
Погнал бы я тебя домой в Камлот.

Корнуол

Ты что, старик, рехнулся?

Глостер

Скажи нам, как все вышло?

Кент

Нет меж собой людей таких различных,
Как этот плут и я.

Корнуол

Что плутом все зовешь его? В чем плут он?

Кент

Не нравится лицо мне.

Корнуол

Быть может, и мое, его, ее?

Кент

Всегда я, сэр, прямым старался быть;
И вот, сказать по правде, много лиц
В свое я время видывал получше,
Чем те, что вижу я сейчас.

Корнуол

Из тех он,
Кого похвалишь раз за прямоту -
Они грубят и, вопреки природе,
Распустятся. Он не умеет льстить,
Он честен, прям и прост, одна правдивость!
Так с простотой его и принимайте.
Я знал таких плутов, под маской правды
Скрывавших более корыстных целей,
Чем двадцать раболепнейших придворных,
Угодливо служивших.

Кент

Сэр, истиной священнейшей клянусь,
С соизволенья вашего величья,
Что действует, как мощные лучи
На Фебовом челе...

Корнуол

Что это значит?

Кент

Я отхожу от своей манеры говорить, которую вы так не одобряете. Я знаю,
сэр, что я не льстец, и тот, кто обманул вас своей прямой речью, прямой
плут. Что до меня, я не могу им сделаться, хотя своей прямотой так не угодил
вам, что вы можете смотреть на меня как на плута.

Корнуол

Его вы оскорбили?

Освальд

Ничем не оскорблял.
Случилось раз, король, его хозяин,
Не разобравши дела, сгоряча
Меня ударил; тот, чтоб подслужиться,
Зашел мне за спину, меня свалил
И начал издеваться над лежачим.
Потом поступком этим так гордился,
Как подвигом. Король благодарил
Защитника. И, мня себя героем,
Напал и здесь он.

Кент

Да, послушать только, -
Аякс - щенок пред ними.

Корнуол

Дать колодки!
Упрямый, старый плут, хвастун почтенный,
Мы вас проучим!

Кент

Стар уж я учиться.
Не требуйте колодок. Я на службе
У короля, и от него к вам послан.
Окажете вы малое почтенье
Лицу и сану моего владыки,
Посла в колодки посадив.

Корнуол

Сюда колодки! В них, клянусь я честью,
Он просидит до полдня!

Регана

До полдня? Как? До ночи и всю ночь.

Кент

Собакой будь отцовской я, не след бы
Так обращаться...

Регана

Обращаюсь с плутом.

Корнуол

Как раз такого рода этот малый,
Как нам сестра писала. Дать колодки!
(Приносят колодки.)

Глостер

Я умоляю этого не делать.
Он виноват; король - его хозяин -
Накажет сам, но ваше наказанье
Лишь к самой низкой черни применимо:
За воровство, за мелкие проделки
Карают так. Покажется обидно
Для короля, что посланца его
Так унижают.

Корнуол

Я за все в ответе.

Регана

Скорей сестра обидеться могла бы:
Ее придворного здесь оскорбляют
При исполненье дела. Ну, сажайте.
(Кента сажают в колодки.)
Идемте, сэр.

Уходят все, кроме Глостера и Кента.

Глостер

Мне жаль тебя. Но герцога приказа -
Известно это всем - никак нельзя
Не исполнять. Но я похлопочу.

Кент

Прошу, не надо. Я устал с дороги.
Сосну! Свободный часик посвищу:
И добрым людям не всегда удача.
Здоровы будьте!

Глостер

Неблаговидно герцог поступает.

Уходит.

Кент

Да, мой король, с тобой случилось, видно,
По поговорке: "Выдь из благодати,
Да на припек". -
Приблизься ты, маяк земной юдоли,
И светом благосклонным помоги мне
Прочесть письмо! Приходят чудеса
В несчастье к нам. Я знаю, это пишет
Корделия. Случайно ей известно,
Где я скрываюсь. Лишь бы захотела,
Сумеет в этом тяжком положенье
Мне помощь оказать. Как я измучен!
Отяжелевшие глаза, закройтесь,
Чтоб мне не видеть этот мерзкий дом!
Фортуна, доброй ночи,
С улыбкой колесо мне поверни!
(Засыпает.)

Сцена третья

Лес.
Входит Эдгар.

Эдгар

Я слышал приговор,
Но счастливо погоню переждал
В дупле древесном. Выходы закрыты,
По всем местам усиленная стража
Пройти свободно мне не даст. Придется
Спасенья мне теперь искать. Решился
Я жалким уподобиться созданьям
В последней нищете, у всех в презренье,
Почти животным. Вымажу лицо,
Прикрою чресла, волосы взлохмачу
И полуголым побреду навстречу
Ветрам, дождю и всякой непогоде.
Примеры в здешней местности найдутся
То нищие Бедлама: с диким воем
Втыкают в тело голое свое
Иголки, щепки, гвозди и колючки
И с этим ужасом по бедным фермам,
По деревушкам, мельницам, загонам
Блуждают, бранью иль мольбою жалость
Вытягивая. Том и Терлигод
Чем-то считаются, Эдгар - ничто.

Уходит.

Сцена четвертая

Перед замком Глостера.
Кент в колодках. Входят Лир, шут
и придворный.

Лир

Как странно, что уехала она,
Не отпустив посла.

Придворный

Насколько знаю,
Вчера не подымалось и вопроса,
Чтоб ехать им.

Кент

Да здравствует хозяин!

Лир

Га!
Для шутки этот срам?

Кент

Нет, государь.

Шут

Ха, ха! Жесткие подвязки надел он себе. Лошадей привязывают за голову,
собак и медведей за шею, обезьян поперек туловища, а людей за ноги. Если
человек дает волю ногам, ему надевают деревянные чулки.

Лир

Но кто твое достоинство так презрел,
Что посадил сюда?

Кент

Она и он:
Сын ваш и ваша дочь.

Лир

Нет.

Кент

Да.

Лир

Нет, говорю я.

Кент

Я говорю, да.

Лир

Нет, нет, они не сделали бы этого.

Кент

Да, они сделали.

Лир

Клянусь Юпитером, нет.

Кент

Клянусь Юноной, да.

Лир

Они б не смели,
И не могли б, и не желали б. Хуже
Убийства - так почтеньем пренебречь.
Но расскажи хоть в нескольких словах,
Как заслужил ты это наказанье,
От нас быв послан?

Кент

Я, прибыв сюда,
От вашего величества посланье
Вручил, но только я успел подняться
С колен, другой гонец, весь запыхавшись,
Запыленный, в поту, едва дыша,
От Гонерильи им привез привет.
Приняв письмо, сейчас без промедленья
Они его прочли и, прочитавши,
Созвали дворню, сели на коней,
А мне велели следовать за ними
И ждать ответа, - взгляд был нелюбезен.
Здесь снова встретил я тогда гонца,
Что мне, казалось, перебил дорогу.
То был как раз тот малый, что недавно
Так вашему величеству грубил.
Забыв благоразумье, я напал, -
Он поднял крик со страха на весь двор.
Ваш сын и дочь нашли, что мой проступок
Стыда такого стоит.

Шут

Зима еще не прошла, если гуси летят в эту сторону.

Лохмотья на плечах, -
Семейка не глядит;
Тугой кошель в руках, -
Семейка лебезит.
У счастья - старой девки -
Для нищих - лишь издевки.

По всему видно, что от дочек столько ты невзгод натерпишься, что и в
год не сочтешь.

Лир

Вздымаются до сердца эти спазмы;
Hysterica passio!* Вниз, недуг!
Там твое место. Где же эта дочь?
{* Истерика, клубок, подступающий к горлу (лат.).}

Кент

У графа здесь она.

Лир

Останьтесь здесь.

Уходит.

Придворный

А больше вас ничем не оскорбляли?

Кент

Ничем.
А что ж при короле так мало свиты?

Шут

Вот за такой вопрос посадить тебя в колодки стоило бы.

Кент

Почему, шут?

Шут

Отдать тебя в ученье муравью, чтоб ты знал, что зимой не работают.
Только слепые носами тычутся вместо того, чтобы глазами смотреть. А нос
посажен для того, чтобы нюхать, чем воняет. Брось хвататься за колесо,
которое под гору катится: так только шею сломаешь; но, когда такая громада
вверх идет, и тебя может вытянуть. Если тебе какой умный даст лучший совет,
верни мой обратно. Я хотел бы, чтобы только плуты им пользовались, раз его
дурак дает.
Кто в службе знает лишь расчет
И служит напоказ, -
Сбежит, как только дождь пойдет,
И в бурю бросит нас.
Я остаюсь, дурак, все тут,
А умники ушли.
За глупых умники идут,
Но шут - не плут, ни-ни.

Кент

Где научился ты этому, дурак?

Шут

Не в колодках сидя, дурак.

Входят Лир и Глостер.

Лир

Не могут говорить? Больны? Устали?
Ночь провели в дороге? Отговорки!
Все это на уклончивость похоже.
Поди спроси еще раз.

Глостер

Мой король,
Вы знаете, какой горячий нрав
У герцога. Нельзя ему перечить
В его поступках.

Лир

Проклятье! Мщенье! Смерть и мор!
Горячий нрав? Горяч? Как? Глостер, Глостер,
Мне надо видеть Корнуола с женою.

Глостер

Я передал ему желанье ваше.

Лир

Ты передал! Ты понял ли меня?

Глостер

Я понимаю.

Лир

Король желает говорить с Корнуолом.
Отец желает дочь свою увидеть.
Ты передал им это? Жизнь и кровь!
Горячка - герцог? Так скажи горячке. -
Нет, не теперь... Быть может, болен он,
Больной же может и пренебрегать
Обязанностями людей здоровых.
Когда больны, собой мы не владеем,
И дух в плену у тела. Воздержусь.
Я с волей бы сильнейшей разошелся,
К больному применяя те же мерки,
Что и к здоровому.
(Глядя на Кента.)
Зачем же он
Сидит в колодках? Это убеждает,
Что герцога отсутствие - не боле,
Как лишь уловка. Возвратить слугу!
Скажи сейчас же герцогу с женой,
Что видеть их хочу. Прийти немедля.
У их дверей забью я в барабан,
Пока не сдохнет сон.

Глостер

Дай Бог, чтоб кончилось добром.

Уходит.

Лир

О сердце, не стучи! Спокойней бейся!

Шут

Крикни ему, дяденька, как стряпуха говорила угрям, которых живыми клала
в тесто; она стукнет их по голове скалкой и приговаривает: "Спокойнее,
повесы, спокойнее!" Это у нее был брат, который из любви к своей лошади
кормил ее сеном с маслом.

Входят Корнуол, Регана,
Глостер и слуги.

Лир

День добрый вам.

Корнуол

Привет вам, государь.

Кента освобождают.

Регана

Я рада видеть вас.

Лир

Я думаю - и знаю, почему
Я должен думать так. Не будь ты рада,
Я б развелся с могилой, что хранит
Прелюбодейку-мать.
(Кенту.)
Свободны вы?
Потом об этом. - Милая Регана,
Твоя сестрица - дрянь. Ее жестокость
Мне сердце растерзала, словно коршун.
Слов не найду сказать. Ты не поверишь,
Как черств характер у нее, Регана!

Регана

Сэр, удержитесь. Допущу скорее,
Что вы заслуг ее не оценили,
А не она забыла долг.

Лир

Как это?

Регана

Я не могу подумать, чтоб сестра
Против обязанностей погрешила.
Обуздывала, может, вашу свиту, -
Намеренье благое: порицанью
Не подлежит нисколько.

Лир

Будь проклята она!

Регана

О сэр, вы стары;
Природа в вашем возрасте идет
К пределу. Нужен вам руководитель,
Что знал бы ваше положенье лучше,
Чем сами вы. А потому прошу вас
К сестре моей сейчас же возвратиться,
Признав свою вину.

Лир

Просить прощенья?
Что ж, так по положенью мне сказать:
(становится на колени)
"Дочь, дорогая, сознаюсь, я стар
И бесполезен. На коленях вас
Прошу об одеяньи, крове, пище?".

Регана

Довольно, сэр. Кривлянья неуместны.
К сестре вернитесь.

Лир
(поднимается)

Никогда, Регана.
Она мне свиту вдвое сократила,
Глядела злобно на меня, мне сердце
Словами жалящими растравляла.
Пусть отомщеньем небо поразит
Неблагодарную! Пусть воздух вредный
Зародышей в ней убивает.

Корнуол

Тьфу!

Лир

Глаза надменные ей ослепите,
Вы, молнии! Болотистый туман,
Из топи вызванный палящим солнцем,
Обезобразь красу ей.

Регана

О боги! - Пожелаете того же
И мне в минуту гнева?

Лир

Нет, никогда тебя не прокляну я.
Твоя природа нежная не может
Быть грубой. Той глаза глядели гордо,
Твои - ласкают, а не жгутся. Ты
В утехах не откажешь мне, не будешь
Мне свиты уменьшать и пререкаться,
И запираться на запор не будешь
Ты от меня. Ты лучше понимаешь
Природы долг, обязанность детей,
Благовоспитанность и благодарность.
Ты не забыла, что тебе полцарства
Я подарил.

Регана

Прошу вас, ближе к делу.

Лир

Кто посадил его в колодки?

Трубы за сценой.

Корнуол

Трубы?

Регана

Наверное, сестра. Она писала,
Что скоро будет.

Входит Освальд.

С вами госпожа?

Лир

Вот раб, чья спесь заемная, пустая -
В минутной милости у госпожи.
Прочь с глаз моих!

Корнуол

В чем дело, государь?

Лир

К колодкам кто прибег? Регана, верно,
Не знала ты? - Что вижу?

Входит Гонерилья.

Небеса!
Коль старцы вам угодны, если любо
Повиновенье вам, коль сами стары, -
Меня к себе возьмите под защиту!
(Гонерилье.)
И этой бороды тебе не стыдно?
Регана, как? Ты руку подаешь?

Гонерилья

А почему и нет? В чем я виновна?
Не все вина, что таковой считает
Дурачество.

Лир

Вынослива ты, грудь.
Еще снесешь? Кто посадил в колодки?

Корнуол

Я это сделал, сэр. И наказать
Построже нужно бы.

Лир

Вы, говорите?

Регана

Примите во вниманье вашу слабость.
До окончанья месячного срока
К сестре вернитесь и живите там,
Полсвиты распустив, потом ко мне.
Теперь не дома я, и нет запасов,
Которыми могла б вас содержать.

Лир

Вернуться к ней? Полсвиты распустить?
Нет, предпочту я быть совсем без крова,
Выдерживать нападки непогоды,
Товарищем быть волку и сове, -
Нужда - жестокий бич! Вернуться к ней?
Поеду лучше к пылкому Французу,
Что бесприданницу мою увез,
И на коленях буду умолять
О скромной доле. Мне вернуться к ней?
Определила бы еще в лакеи
К мерзавцу этому.
(Указывая на Освальда.)

Гонерилья

Как вам угодно.

Лир

Дочь, не своди, прошу, меня с ума.
Дитя, не буду я мешать. Прощай.
С тобою я не встречусь, не увижусь,
Но ты - моя по плоти, ты - мне дочь...
Иль нет, скорей болезнь в моей ты плоти,
Которую я должен звать своей,
Волдырь, гнойник, раздувшийся карбункул
Испорченной крови. Я не браню,
Я не стыжу, - самой пусть стыдно станет.
Удары не зову я громовержца,
К суду Юпитера не обращаюсь.
Как хочешь, как умеешь, исправляйся, -
Я подожду, я буду жить с Реганой
И с сотней рыцарей.

Регана

Нет, не совсем так.
Я не ждала вас, к вашему приезду
Я не готова. Слушайтесь сестры.
Теперь ваш разум омрачился страстью;
Признайтесь, стары вы. - Она же знает,
Что надо делать.

Лир

Так ты говоришь?

Регана

Скажу вам, сэр: полсотни челядинцев
Довольно за глаза. Зачем вам больше?
Что за опасность требует при вас
Такого множества? В одном дому -
Как под начальством разным с нашей дворне
Прожить им мирно? Трудно. Невозможно.

Гонерилья

И почему не может вам служить
Ее прислуга или же моя?

Регана

Конечно, если будут нерадивы,
Мы их подтянем. Будете ко мне, -
Теперь тревожно время, - я прошу вас
Взять двадцать пять, а больше не впущу
И не признаю я.

Лир

Я все вам отдал...

Регана

Вовремя вполне.

Лир

Заботы о себе вам передал,
Лишь выговорил для себя я свиту
В таком количестве. Ты, значит, примешь
Лишь двадцать пять, Регана? Так сказала?

Регана

И повторю я, государь, - не больше.

Лир

Созданье злое кажется приятным,
Когда другое злее. Кто не худший,
Достоин похвалы.
(Гонерилье.)
К тебе я еду.
Ведь пятьдесят - два раза двадцать пять.
Вдвойне ты, значит, любишь.

Гонерилья

Но зачем
Вам двадцать пять и даже десять, пять
Своих людей там, где вам дважды столько
Служить готовы?

Регана

Тут один не нужен.

Лир

Нельзя судить, что нужно. Жалкий нищий
Сверх нужного имеет что-нибудь.
Когда природу ограничить нужным,
Мы до скотов спустились бы. Вот ты -
Не для тепла одета так роскошно,
Природа роскоши не требует, а только
Заботы о тепле. А то, что нужно...
Терпенья, небо! Мне терпенье нужно.
Смотрите, боги! Бедный я старик,
Я удручен годами, ими презрен.
Раз дочери сердца восстановили
Против отца, да не снесу обиды
Безропотно. Внушите правый гнев,
Не допустите, чтоб слезою бабьей
Мужские щеки пачкались. - Нет, ведьмы,
Я отомщу обеим вам жестоко.
Мир содрогнется!.. Я еще не знаю,
Что сделаю, но сделаю такое,
Что страшно станет. Думаете, плачу?
Нет, не заплачу:
Причин для слез немало, но пусть сердце
В груди на части разобьется раньше,
Чем я заплачу. - Шут, я помешаюсь!

Уходят Лир, Глостер, Кент и шут.

Корнуол

Уйти и нам! Близка гроза.

Слышна буря.

Регана

Дом невелик, и старику со свитой
Не уместиться в нем.

Гонерилья

Сам виноват. Он сам бежал покоя, -
Пусть платится за глупость.

Регана

Его я с радостью бы приняла,
Без свиты только.

Гонерилья

Да, и я, конечно.
Но где же наш лорд Глостер?

Корнуол

Со стариком пошел. Да вот и сам он.

Входит Глостер.

Глостер

Король совсем взбешен.

Корнуол

Куда ж поехал?

Глостер

Велел седлать коней. Куда, не знаю.

Корнуол

Пускай идет, куда глаза глядят,

Гонерилья

И отговаривать его не надо.

Глостер

Увы, стемнеет скоро; сильный ветер
Так и свистит; на много миль вокруг
Нет ни куста.

Регана

О сэр, таким упрямцам
Несчастья по их собственной вине
Уроком служат. Затворить ворота!
При нем ведь все отчаянные люди.
Подговорить его легко, охотно
Он поддается. Надо опасаться.

Корнуол

Ворота затворить! Какая ночь!
Права Регана. Ну, идем от бури.

Уходят.

* ДЕЙСТВИЕ III

Сцена первая.

Степь.
Буря с громом и молнией.
Входят Кент и придворный с разных сторон.

Кент

Кто, кроме бури, здесь?

Придворный

Тот, чья душа, как буря, неспокойна.

Кент

Я узнаю. Король где?

Придворный

В борьбе с разбушевавшейся стихией
Он просит ураган сдуть землю в море,
Чтоб волны хлынули из океана
И залили ее. Рвет седины.
Их на лету степной хватает ветер
И крутит их, а Лиру нипочем.
И в человечьем малом мире спорит
С дождем и ветром, что навстречу хлещут.
В такую ночь, когда медвежья матка
Не вылезет, ни лев, ни волк голодный,
Он с непокрытой головою бродит
И ставит все на карту.

Кент

Кто при нем?

Придворный

Один дурак, старающийся шуткой
Смягчить обиды горечь.

Кент

Я вас знаю
И потому могу доверить вам
Я тайну важную. Есть нелады,
Хотя до сей поры их и скрывают
Искусно, меж Корнуолом и Альбани.
У них есть слуги (у кого их нет
Из тех, кто вознесен на высоту?),
Что сообщают сведенья Французу
О нашем государстве, недовольстве
Меж герцогами и тугой узде,
Которою так накрепко обуздан
Король наш добрый, о таких секретах,
Которым лишь образчики - все эта
Но верно, что из Франции войска
Пришли в страну раздробленную нашу -
По недосмотру нашему, все вышли
В главнейших гаванях - и уж готовы
Знамена развернуть. - Теперь о вас.
Коль вы меня доверием дарите,
Спешите в Довер; там людей найдете,
Что будут благодарны вам за вести
О дикой и плачевнейшей судьбе,
Что короля постигла.
Я - дворянин по крови и рожденью,
И, зная вас, я доверяю вам
Такое порученье.

Придворный

Потом поговорим об этом.

Кент

Нет.
И в подтвержденье, что я значу больше,
Чем вид имею, вот вам кошелек.
Что в нем, возьмите. Встретите Корделию
(Что неизбежно) - покажите ей
Вот этот перстень, и она вам скажет,
Кто встречен вами был. - Какая буря!
Пойду за королем.

Придворный

Вот вам рука.
Еще что сообщите?

Кент

Немного, но важнейшего значенья, -
Когда отыщем короля... Идите
Туда вы, я - сюда Кто первый встретит,
Другому крикнет.

Уходят в разные стороны.

Сцена вторая

Другая часть степи.
Буря продолжается.
Входят Лир и шут.

Лир

Дуй, ветер, дуй! Пусть лопнут щеки! Дуй!
Вы, хляби и смерчи морские, лейте!
Залейте колокольни и флюгарки!
Вы, серные и быстрые огни,
Дубов крушители, предтечи грома,
Сюда на голову! Валящий гром,
Брюхатый сплюсни шар земной, разбей
Природы форму, семя разбросай,
Плодящее неблагодарных!

Шут

Да, дяденька, в сухом месте святая вода угодников лучше, чем на дворе
такой ливень. Дяденька, попросил бы ты прощенья у своих дочек. Такая ночь не
жалостлива ни к умникам, ни к дуракам.

Лир

Рычите вволю! Плюй, огонь! Лей, дождь!
Ни гром, ни дождь - не дочери мои:
В жестокости я их не упрекну;
Им царства не давал, детьми не звал, -
Повиноваться не должны. Валяйте ж
Ужасную потеху! Вот стою я:
Больной, несчастный, презренный старик,
Но вы, прислужники и подлипалы
У дочерей-злодеек, с ними вместе
С небес разите голову седую
И старую, как эта. О, о срам!

Шут

У кого есть дом, чтобы укрыть в нем голову, у того голова в порядке.
Ширинка ищет дом,
Головка не находит,
Овшивеет потом
Да нищих поразводит.
Кто палец на ноге
Заставит сердцем биться,
Мозоль натрет себе,
С покойным сном простится.
Потому что не было еще хорошенькой женщины, которая не делала бы гримас
перед зеркалом.

Лир

Нет, я хочу быть образцом терпенья.
Молчать я буду.

Входит Кент.

Кент

Кто это?

Шут

Ей-богу, его величество и ширинка, то есть умник и дурак.

Кент

Увы, сэр, здесь вы? И любитель ночи
Такую ночь невзлюбит. Эти тучи
Пугают подлинных ночных бродяг,
В пещеры их гоня. Насколько помню,
Таких полос огня, раскатов грома
И завыванья ветра и дождя
Не слыхивал. Природа человека
Не трепетать не может.

Лир

Пусть же боги,
Гремящие над нами в вышине,
Врагов своих отыщут. Трепещи
Ты, чьи преступные деянья скрылись
От правосудия; руки кровавой
Не выставляй. Клятвопреступник, лжец,
Кровосмеситель тайный, содрогнитесь.
Ты, кто под внешностью благопристойной
Таил убийства замыслы, откройся.
Отбросьте прочь притворство и взывайте
О милосердье. Предо мной другие
Грешней, чем я пред ними.

Кент

Он без шляпы!
Мой добрый государь, здесь недалеко
Шалаш есть, чтоб укрыться вам от бури.
Побудьте там, а я вернуся к дому,
Что тверже камней, из которых сделан,
Где я просил за вас еще недавно
И где мне отказали, - я вернусь
И силою принять заставлю.

Лир

Ум
Мешается. Пойдем. Что, друг, ты зябнешь?
Я тоже зябну. Где же тут солома?
Как странно действует необходимость:
Пустая вещь - в цене. Идем в шалаш твой.
Мой дурачок, часть сердца есть во мне, -
Она тебя жалеет.

Шут
(поет)
Если умишко отпущен тебе,
Тра-ла-ла, тут ветер и дождь,
Ты всегда благодарен будешь судьбе,
Хоть бы дождь шел весь день и всю ночь.

Лир

Ты прав, дружок. Веди нас в свой шалаш.

Уходят Лир и Кент.

Шут

Славная ночь, чтобы охладить куртизанку. Перед уходом скажу
пророчество:
Когда попы все врут народу,
И льет кабатчик в пиво воду,
Заказчик - образец портному,
Не ведьм сжигают, а солому,
Когда в судах наступит толк,
А рыцарь не полезет в долг,
И сплетник вдруг - без языка,
Карманник вдруг - без простака,
Процентщик деньги в лес несет,
А сводня строить храм начнет, -
Тут станет думать Альбион,
Что снится непонятный сон.
Пора та может удивить:
Все станут на ногах ходить.
Это пророчество сделает Мерлин, потому что я живу до него.

Уходит.

Сцена третья

Замок Глостера.
Входят Глостер и Эдмунд.

Глостер

Увы, увы, Эдмунд, не нравится мне это бесчеловечное обращение. Когда я
попросил позволенья оказать ему посильную помощь, они отняли у меня право
располагать собственным домом. Под угрозой вечной немилости они запретили
мне говорить о нем, просить за него и каким бы то ни было образом
поддерживать его.

Эдмунд

Чудовищно и противоестественно!

Глостер

Вот что, ничего не говори. Между герцогами раздор, но дело обстоит еще
хуже. Сегодня ночью я получил письмо, - опасно говорить об этом, - я спрятал
его у себя. Все эти обиды, причиняемые королю, будут тяжко отомщены. Часть
войск уже высадилась. Мы должны стать на сторону короля. Пойду поищу его и
утешу тайком. Вы пойдите к герцогу и займите его разговором, чтобы он не
заметил моего отсутствия. Если спросят обо мне, скажите, что я болен, лег в
постель. Пусть я умру, - все равно мне угрожает смерть, - но я должен помочь
королю, моему старому господину. Странные дела происходят, Эдмунд;
пожалуйста, будьте осторожны.

Уходит.

Эдмунд

О преданности этой донесу я
Сейчас же герцогу и о письме.
Такая очевидная услуга
Доставит мне имущество и власть.
Там молодым расти, где старым - пасть.

Уходит.

Сцена четвертая

Степь. Перед шалашом.
Входят Лир, Кент и шут.

Кент

Вот и шалаш. Войдите, государь, -
Жестокость этой ночи невозможно
Терпеть на воздухе.

Буря продолжается.

Лир

Оставь меня.

Кент

Войдите, сэр.

Лир

Разбить мне хочешь сердце?

Кент

Скорей свое я разобью. Войдите.

Лир

Считаешь важным, что такая буря
Коснется нашей кожи? Да, твоей...
Но раз владеет нами недуг больший,
На меньший мы не смотрим. От медведя
Спасаясь, по дороге встретим море, -
И к зверю в пасть вернемся. Ум свободен
И в теле чувство есть. Мой ум бушует -
И ощущенья притупились, кроме
Того, что бьется здесь. Неблагодарность!
Похоже, словно рот кусал бы руку,
Которая подносит пищу. - Мщенье!
Нет, плакать я не буду. - В бурю, в ночь
Прогнать меня? - Лей! Выдержу я ливень, -
В такую ночь! Регана, Гонерилья! -
Отца, что вам от сердца отдал все...
О, я с ума сойду! Не допускайте.
Довольно.

Кент

Государь, войдите внутрь.

Лир

Войди, прошу я, сам и отдохни там.
Такая буря мне мешает думать
О худшем зле. Но все же я войду.
(Шуту.)
Иди, дружок, вперед. Бездомен ты...
Иди, прошу. Я помолюсь и лягу.

Шут входит в шалаш.

Несчастные и голые созданья,
Гонимые суровой непогодой,
Что впроголодь блуждаете без крова,
Как защитят дырявые лохмотья
Вас от такой вот бури? Слишком мало
О вас радел я! Исцелися, роскошь,
Изведай то, что чувствуют они,
И беднякам излишек свой отдай,
Чтоб оправдать тем небо.

Эдгар
(за сценой)

Девять футов, девять футов глубины. Бедный Том!

Шут выбегает из шалаша.

Шут

Не ходи туда, дяденька, там злой дух. Помогите, помогите!

Кент

Дай руку. Кто там есть?

Шут

Дух, дух; он говорит, что его зовут Бедный Том.

Кент

Кто там сидит в соломе и ворчит? Поди наружу.

Входит Эдгар, переодетый сумасшедшим.

Эдгар

Назад, нечистый меня преследует!
"Сквозь колючий боярышник дует ветер..."
Хм! Ложись в холодную постель и согрейся.

Лир

Ты своим двум дочерям все отдал и теперь сделался таким?

Эдгар

Не дадите ли чего-нибудь бедному Тому? Нечистая сила его таскала по
огню, по пламени, по броду, по омутам, по болотам, по трясинам; клала ножи
под подушку, веревочную петлю на скамейку, мышьяк возле его похлебки;
вселяла гордость в сердце; заставляла скакать на гнедом рысаке по
четырехдюймовому мосту за собственной тенью, как за предателем.
Благословенны твои пять способностей ума. Тому холодно, брр... брр... Упаси
тебя Бог от ветра, пагубного влияния звезд и колдовства! Дай Тому
милостыньку; его нечистая сила мучит. Здесь вот он теперь, и здесь, и опять
здесь, и здесь.

Буря продолжается.

Лир

И дочери во всем этом виновны?
Ты ничего не сохранил, все отдал?

Шут

Он одеяло сохранил, чтобы нам не так стыдно было смотреть на него.

Лир

Пускай чума, что в воздухе таится
Для грешников, на дочерей падет!

Кент

Он не имел их, сэр.

Лир

Ты лжешь! Ведь в мире ничего не может
Гнуснее быть жестоких дочерей.
Теперь такой обычай завелся,
Чтоб прогонять отцов без состраданья?
И правильно: зачем они родили
Отродье пеликана?

Эдгар

Сидел Пиликок на холме Пиликок.
Ату, ату! Эй, эй!

Шут

В такую ночь от холода мы все с ума сойдем.

Эдгар

Берегись нечистой силы. Слушайся родителей, держи слово свято, не
клянись, не связывайся с чужой женой, не подбивай свою милую к франтовству.
Тому холодно.

Лир

Кем ты был?

Эдгар

Волокитой. В сердце и уме горд был, волосы завивал, в шляпе перчатки
носил, с дамой сердца любострастию предавался и дела тьмы творил с нею. Что
ни слово, то клялся и пред чистым небесным ликом клятвы нарушал. Засыпая,
обдумывал, как усладить похоть, просыпаясь - исполнял это. Вино любил
крепко, игру цепко, на женский пол ярился хуже турецкого султана; сердцем
лжив, слухом легковерен, на руку кровав; свинья по лени, лисица по
вороватости, волк по прожорливости, пес по ярости, лев по жадности. Не
допускай, чтобы скрип башмачка и шуршанье шелка влекло бедное твое сердце
к женщинам, держи стопы твои подальше от публичных домов, руки от юбок, перо
от ростовщичьих книг, и борись с нечистой силой.
Сквозь боярышник все дует ветер.
Свистит: зум, мум, ха, но, нонни.
Дофин, мой мальчик, стой! Пусть скачет мимо!

Буря продолжается.

Лир

Лучше бы лежать тебе в могиле, чем непокрытым встречать эту суровость
непогоды. Что ж, человек и есть таков, как он. Посмотрите на него
хорошенько. Тебе шелковичный червь не предоставил своей ткани, скот -
покрышки, овца - волны, мускусная кошка - запаха. - Га! Мы трое все
поддельные; ты - тварь, как есть; неприкрытый человек - не более, как бедное
голое двуногое животное, как ты. Прочь, прочь! Все это взято взаймы!
Расстегни мне здесь.

Сдирает с себя одежды.

Шут

Дяденька, прошу тебя, успокойся. В такую ночь не с руки купаться.
Теперь хоть бы маленький огонек в чистом поле, как сердце старого
распутника: малая искорка, а все прочее тело остается холодным. Смотри-ка:
там какой-то свет маячит.

Входит Глостер с факелом.

Эдгар

Это нечистая сила Флибертиджиббет! Он выходит, как погасят в домах
огни, и бродит до первых петухов. Он посылает бельма, глаза перекашивает,
заячью губу делает, портит пшеницу ржою и всячески гадит смертным людям.
Трижды Витольд святой приезжал
И девять чертовок с Марой встречал,
Слезть им велел,
Заклял от злых дел,
И пошла вон, ведьма, пошла!

Кент

Как себя чувствуете, ваше величество?

Лир

Кто это?

Кент

Кто тут? Чего вы ищите?

Глостер

Кто вы такой? Как вас зовут?

Эдгар

Бедный Том. Он ест лягушек-квакушек, жаб, головастиков, ящериц полевых
и водяных; когда же разъярится его сердце и нечистая сила его взбесит, тогда
ест он коровий помет, как солод, глотает старых крыс и дохлых собак из
канав, пьет зеленую тину из стоячих болот; его секут, перегоняя из прихода в
приход, сажают в колодки, заточают; было у него когда-то три платья на
плечах, шесть рубашек на боках, лошадь для езды, оружье для носки.
Мышей да крыс - вот мелкий скот,
Что бедный Том семь лет уж жрет.
Берегитесь моего товарища. Тихо, Смолкин! тихо, нечистая сила!

Глостер

В какой компании вы, государь!

Эдгар
Ведь князь потемок - тоже дворянин;
Модо зовут его и Маху.

Глостер

Да, наша плоть и кровь столь подлой стала,
Что ненавидит род свой.

Эдгар

Бедный Том озяб.

Глостер

Последуйте за мной: я не могу
Повиноваться вашим дочерям.
И хоть приказано мне дверь закрыть
И предоставить бурной вас погоде,
Рискнул я в поиски пойти за вами
И предложить вам пишу и огонь.

Лир

Дай мне с философом поговорить. -
Откуда гром родится?

Кент

Примите предложение, войдемте.

Лир

Я словом перекинусь с сим фиванцем. -
Что изучаете?

Эдгар

Чертей я прогоняю, гадов бью.

Лир

Наедине хочу сказать вам.

Кент
Настаивайте, чтоб вошел он с вами;
Ум у него мешается.

Буря продолжается.

Глостер

Понятно!

Ведь дочери ему желают смерти.
Как прав был честный Кент, изгнанник бедный!
Сказал ты, что мешается в рассудке?
Я сам к тому же близок. - Слушай, друг.
И у меня был сын. Теперь не сын он. -
Замыслил он убить меня недавно,
Совсем на днях. Я так его любил!
Обида пошатнула ум. - Вот ночь! -
Прошу вас, государь...

Лир

Прошу прощенья,
Философ благородный, осчастливьте!

Эдгар

Тому холодно.

Глостер

Поди в шалаш, приятель, там согрейся.

Лир

И мы все с ним.

Кент

Вы с нами!

Лир

Также он, -
С философом еще мы потолкуем.

Кент

Уважьте, сэр, возьмем его с собой.

Глостер

Так позовите.

Кент

Иди, бедняк, за нами.

Лир

Идем, афинянин мой.

Глостер

Тише, тише; тсс...

Эдгар

Вот к башне наш Роланд идет,
Опять тот молвил: "фу-фу-фу!
Британской кровью как несет!".

Уходят все.

Сцена пятая

Замок Глостера.
Входят Корнуол и Эдмунд.

Корнуол

До своего отъезда хочу я отомстить.

Эдмунд

Как, милорд? Тогда решат, что сыновняя привязанность у меня уступила
чувству долга; мне несколько страшно такого мнения.

Корнуол

Теперь я вижу, что не только дурные склонности заставили вашего брата
искать его смерти, но к действию его заслуженно побудила и предосудительная
низость отца.

Эдмунд

Как коварна моя судьба! Как должен я каяться в своей прямоте! Вот
письмо, о котором он говорил. Из него видно, что он доставлял французам
нужные сведения. О небо, если б он не был изменником и не мне приходилось бы
доносить на него!

Корнуол

Идем со мною к герцогине.

Эдмунд

Если содержание этого письма подтвердится, забот у нас будут полные
руки.

Корнуол

Верно или неверно, - оно сделало тебя графом Глостером. Поди отыщи
твоего отца, его следует немедленно арестовать.

Эдмунд
(в сторону)

Если я его застану оказывающим помощь королю, поводов к подозрению
будет еще больше. (Громко.) Я хочу продолжать исполнять свой долг, хотя
борьба его с моими родственными чувствами весьма печалит меня.

Корнуол

Я всецело доверяю тебе, и моя любовь с избытком заменит тебе отца.

Уходит.

Сцена шестая

Комната на ферме близ замка.
Входят Глостер, Лир, шути Эдгар.

Глостер

Здесь лучше, чем под открытым небом, - и на том спасибо. Я постараюсь
устроить все, что в моих силах, для вашего спокойствия. Ненадолго я вас
оставлю.

Кент

Вся сила его ума отступила пред его яростью. Боги вознаградят вас за
доброту.

Уходит Глостер.

Эдгар

Фратеретто зовет меня и говорит, что Нерон - рыбак на озере мрака.
Молись, глупенький, и берегись нечистой силы.

Шут

Скажи, дяденька, пожалуйста, кто полоумный - дворянин или крестьянин?

Лир

Король, король.

Шут

Нет. Крестьянин, у которого сын - дворянин. Надо сойти с ума, видя, как
сын-дворянин выше отца стал.

Лир

Пусть тысяча каленых вертелов
С кипящими на них...

Эдгар

Злой дух щиплет меня в спину.

Шут

Полоумный тот, кто верит, что можно волка приручить, узнать, здоровая
ли лошадь, доверять любви мальчика и клятвам девки.

Лир

Готово все: я открываю суд.
(Эдгару.)
Сюда садись, ученейший судья.
(Шуту.)
Ты, мудрый сэр, сюда. - Ну вы, лисицы!

Эдгар

Смотри туда, где он стоит и сверкает глазами. - Сударыня, довольно
играть глазами на суде.
Бесси, ко мне через ручей!

Шут
(поет)

А в лодке дыра;
Не скажет она,
Почему к тебе не добраться ей.

Эдгар

Нечистая сила изводит бедного Тома пеньем соловья. Хопданс требует у
Тома в животе двух маринованных селедок. Не каркай, черный ангел, нет у меня
для тебя еды.

Кент

Как поживаете? Не стойте так.
Угодно лечь сюда вам на подушки?

Лир

Продолжим суд. Свидетелей ввести.
(Эдгару.)
Ты в мантии судейской сядь сюда,
(Шуту.)
А ты, его товарищ правосудья,
Судьею будешь.
(Кенту.)
Мировой судья,
И вы садитесь.

Эдгар

Рассудим справедливо!
Спишь ли ты, нет ли, пастух веселый?
А овца там в рожь ушла.
Но свой рожок подносишь ты к губам,
И овце твоей нет зла.
Перр, серый кот!

Лир

Ее первую к допросу. Это Гонерилья. Клянусь перед этим почтенным
собранием, она вытолкала бедного короля, своего отца.

Шут

Подите сюда, сударыня. Ваше имя - Гонерилья?

Лир

Она не может отпереться.

Шут

Прошу прощенья, я принял вас за стул.

Лир

А вот другая. Как глаза скосила!
По ним уж видно, что на сердце. - Стой!
Тревога! Меч! Огня! - Подкуплен суд.
Зачем судья позволил улизнуть ей?

Эдгар

Благословенны пять чувств!

Кент

О жалость, где ж у вас терпенье, сэр,
И сдержанность, которой так гордились?

Эдгар
(в сторону)

Так слезы начинают сильно течь,
Что выдадут меня.

Лир

Смотри, щенки и все,
Трей, Бланш и Милка, лают на меня.

Эдгар

Том бросит им свою башку. Прочь вы, собачонки!
Мордой будь бела, черна;
Ядовитой будь, слюна;
Догом, сеттером, борзой,
Будь лягавой, будь простой,
Хвост трубой, отрублен хвост, -
Том прогонит через мост,
Вот башкою запустил, -
Псы хоп-хоп! - и след простыл.
Брр! бpp! Но-но! Двигайтесь, отправляйтесь на ярмарки, базары,
престольные праздники. Бедный Том, твой рог опустел.

Лир

Пусть вскроют Регану; посмотрю, какой нарост у нее около сердца. Есть
ли в природе причины, которые делают сердца черствыми? (Эдгару.) Вас, сэр, я
принимаю к себе на службу одним из моей сотни. Но мне не нравится фасон
вашего платья. Вы скажете, что это - персидское одеянье, но надо его
переменить.

Кент

Прошу вас, успокойтесь, государь.

Лир

Не шумите, не шумите; задерните полог. Так, так, так. Поужинаем поутру.
Так, так, так.

Шут

А я в полдень усну.

Входит Глостер.

Глостер

Поди сюда. Как с нашим королем?

Кент

Вот. Не тревожьте: он ума лишился.

Глостер

Друг, я прошу, приподними его.
Я слышал, что его хотят убить.
Здесь есть носилки под рукой. Возьмите
И к Доверу ступайте. Там найдем
Защиту и приют. Бери его.
Промедлить полчаса - и жизнь его,
Твоя и всех, кто мог ему помочь, -
В опасности. Ну, поднимай скорее,
Иди за мной. В дорогу дам еды я
И отряжу людей.

Кент

Спит, натерпевшись.
Покой тебе пусть силы восстановит;
Коль обстоятельства нам не помогут -
Здоровья не вернуть.
(Шуту.)
Ну, помоги,
Не стой без дела.

Глостер

Так идем скорей.

Уходят все, кроме Эдгара.

Эдгар

Кто видит, как других судьба гнетет,
Свою беду скорей перенесет.
Один страдаешь - кажется тебе:
Погибло все, судьба с тобой в борьбе,
Но легче вытерпеть страданья нам,
Когда беда приходит и к друзьям.
Теперь не тяжки мне ни стыд, ни боль,
Когда под горем изнемог король.
Он - от детей, я - от отца. Ну, Том,
Явись тогда лишь в образе своем,
Когда от злой и грязной клеветы
Очищен и оправдан будешь ты.
Лишь удалось бы короля спасти!
Скрываться должен я.

Уходит.

Сцена седьмая

Замок Глостера.
Входят Корнуол, Регана,
Гонерилья, Эдмунд и слуги.

Корнуол

Отправляйтесь спешно к милорду, вашему супругу; покажите ему это
письмо, французские войска высадились. Отыскать изменника Глостера.

Уходят несколько слуг.

Регана

Повесить его немедленно.

Гонерилья

Вырвать ему глаза.

Корнуол

Предоставьте его моему гневу. Эдмунд, поезжайте вместе с нашей сестрой.
Вам не годится быть зрителем мщения, какое мы направим против вашего
отца-изменника. Передайте герцогу, к которому вы едете, чтобы он спешно
приготовлялся; мы будем делать то же самое. Между нами будет установлено
сообщение через быстрых гонцов. Прощайте, дорогая сестра; прощайте, лорд
Глостер.

Входит Освальд.

Ну что, где король?

Освальд

Лорд Глостер проводил его отсюда.
Лишь три десятка рыцарей его
Да кое-кто из Глостера вассалов
К нему потом примкнули у ворот
И в Довер с ним направились: у них
Там, будто, есть друзья.

Корнуол

Седлать ей лошадей!

Гонерилья

Прощайте, сэр, сестра.

Корнуол

Прощайте, Эдмунд.

Уходят Гонерилья, Эдмунд и Освальд.

Глостера сыскать,
Связать, как вора, и представить к нам.

Уходят другие слуги.

Хотя мы смертный приговор не можем
Без судей вынести, но наша власть
Такую форму гневу даст, что трудно
Перечить будет. Кто там? А, изменник!

Слуги возвращаются с Глостером.

Регана

Лиса неблагодарная!

Корнуол

Корявые вяжите руки!

Глостер

Как, ваша милость, у меня же в доме
Такие шутки? Гости вы мои.

Корнуол

Вяжите, говорю.

Слуги связывают его.

Регана

Предатель низкий!

Глостер

Нет, злая женщина, я не предатель,

Корнуол

Вяжите к креслу. Ты, подлец, задумал...

Регана дергает Глостера за бороду.

Глостер

Поступок недостойный, видит небо,
За бороду таскать.

Регана

Седой весь, а предатель.

Глостер

Злая леди!
Ведь волосы, что выдрала сейчас ты,
Все оживут и обвинят тебя.
Разбойными руками вы терзали
Лицо хозяина! Чего вам надо?

Корнуол

Из Франции вы письма получали?

Регана

Ответьте прямо. Нам известно все.

Корнуол

Сношенья вы поддерживали с теми,
Что на берег сошли?

Регана

А Лира полоумного кому ты
Сдал на руки?

Глостер

Положим, письма я и получал,
Но от того, кто не замешан в дело, -
Не от врага.

Корнуол

Увертка это!

Регана

Ложь!

Корнуол

Куда ты короля направил?

Глостер

В Довер.

Регана

Зачем же в Довер? Как посмел нарушить...

Корнуол

Зачем же в Довер? Пусть он отвечает.

Глостер

К столбу привязан, как медведь на травле.

Регана

3ачем же в Довер? Ну!

Глостер

Чтоб не видать, как вырвешь ты ему
Глаза ногтями злыми, как сестра
Свой клык вонзит в помазанное тело.
Когда он с непокрытой головой
Блуждал в такую бурю, море звезды
Хотело затушить; старик несчастный
Усиливал слезами тяжкий ливень.
Вой волки у ворот - и то сказала б:
"Привратник, отвори", и быть жестокой
Закаялась бы. Я еще увижу,
Как на таких детей падет отмщенье.

Корнуол

Нет, не увидишь! - Крепче стул держите -
Я раньше растопчу твои глаза.

Глостер

Кто хочет жить до старости, на помощь!
О, помогите! Изверг! Небеса!

Регана

И тот глаз вон, чтоб не обидно было!

Корнуол

Отмщенье увидать...

Первый слуга

Остановитесь!
Милорд, я с детских лет служу у вас,
Но большей вам не оказал услуги,
Как этой - вас остановить.

Регана

Как, пес?

Первый слуга

Будь борода у вас, не обойтись бы
Без трепки ей. Что вздумали вы делать?

Корнуол

Холоп!

Обнажают мечи и дерутся.

Первый слуга

Ну хорошо, посмотрим, чья возьмет.

Регана
(другому слуге)

Дай мне свой меч. Совсем мужлан зазнался!

Хватает меч и поражает первого слугу в спину.

Первый слуга

О, я убит! - У вас еще есть глаз, -
Взгляните, сэр, он также поплатился.

Умирает.

Корнуол

Не допущу, чтоб он глядел. Вон, слякоть!
Ну, где твой блеск?

Глостер

Темно и пусто. Где мой сын? Где Эдмунд?
Раздуй, мой Эдмунд, искры естества,
Чтоб отплатить за это.

Регана

Вон, предатель!
Зовешь того, кем ненавидим. Он же
Нам и открыл твою измену. Слишком
Хорош он, чтоб жалеть тебя.

Глостер

Безумец я! Эдгара я обидел.
Пусть мне простится, он же будет счастлив!

Регана

Наружу вытолкать: пусть носом ищет
Дорогу в Довер.

Уходит один из слуг с Глостером.

Мой супруг, что с вами?

Корнуол

Я ранен. Проводи меня, жена.
Прогнать слепого; эту падаль кинуть
К навозной куче. Кровь идет все пуще.
Некстати это. Дайте вашу руку.

Уходит Корнуол, поддерживаемый Реганой.

Второй слуга

Я о грехах заботиться не стану,
Когда он будет счастлив.

Третий слуга

Если ей
Удастся умереть обычной смертью,
Не будет женщин, - выродки одни.

Второй слуга

Пойдем за старым графом и бедламца
В поводыри возьмем, другое дело
Им трудно исполнять.

Третий слуга

Я принесу белков и полотна
Ему на раны. Помогите, боги!

Уходят в разные стороны.

* ДЕЙСТВИЕ IV

Сцена первая

Степь.
Входит Эдгар.

Эдгар

Гораздо лучше знать, что ты презренен,
Чем, будучи презренным, слушать лесть.
Последние судьбы отбросы могут
Надеяться и жить без спасенья.
Плачевна перемена для счастливцев.
Несчастным поворот - на радость. Здравствуй,
Бесплотный воздух, что меня объемлешь.
Когда ты бедняка додул донельзя,
Он не должник уж твой. Кто там идет?

Входит Глостер, которого ведет старик.

Отец, ведомый нищим! Мир! Мир! Мир!
Не будь твоя изменчивость ужасна,
Со смертью б мы боролись.

Старик

Добрый мой господин, вот уж восемьдесят лет, как я живу на вашей земле,
сначала у вашего батюшки, потом у вас.

Глостер

Иди отсюда, добрый друг, иди.
Твои услуги мне уж не помогут,
Тебе ж они вредны.

Старик

Дороги не видать вам.

Глостер

Дороги нет мне, так не надо глаз:
Я зрячим спотыкался. Зренье часто
Беспечным делает, а недостатки
На пользу служат. - Эдгар, дорогой мой,
Несправедливости отцовской жертва,
Когда б я прикоснуться мог к тебе,
Сказал бы, что вернулось зренье!

Старик

Кто там?

Эдгар
(в сторону)

Кто скажет "Я несчастней всех?". - Вот я
Еще несчастней стал.

Старик

Безумный Том!

Эдгар
(в сторону)

Несчастье худшее приходит раньше,
Чем выговоришь: "Я всего несчастней!".

Старик

Куда идешь?

Глостер

То полоумный нищий?

Старик

Безумный он и нищий.

Глостер

Раз побирается, он - не безумен.
Такого встретил я прошедшей ночью.
Подумал я, что человек - червяк,
И сына вспомнил, хоть к нему враждебен
Тогда был. Кое-что с тех пор узнал я.
Мы для богов - что для мальчишек мухи:
Нас мучить - им забава.

Эдгар
(в сторону)

Как же быть?
Ведь нелегко играть шута пред скорбью,
На зло себе и всем. - Привет, хозяин!

Глостер

Это и есть тот нищий?

Старик

Да, милорд.

Глостер

Уйди, пожалуйста. А если хочешь
Почтенье оказать по старой дружбе,
То догони нас по дороге в Довер
И принеси ему, чем бы прикрыться,
Чтоб быть поводырем мне.

Старик

Без ума он.

Глостер

Безумец - вождь слепому в наши дни.
О чем просил тебя, как знаешь, сделай;
Теперь же уходи.

Старик

Я дам ему свой праздничный костюм,
Что выйдет, то и выйдет.

Уходит.

Глостер

Эй ты, бедняк...

Эдгар

Том зябнет!
(В сторону.)
Не могу я притворяться.

Глостер

Поди сюда, бедняга.

Эдгар
(в сторону)

А надо...
(Глостеру)
Мир твоим глазам кровавым.

Глостер

Дорогу в Довер знаешь?

Эдгар

Перелазы и калитки, конные дороги и пешие тропки. Бедный Том лишился
разума. Благословен будь, сын доброго человека, от нечистой силы! Пять бесов
зараз обитали в бедном Томе: любострастия - Обидикат, Хобидиданс - князь
немоты, Маху - воровства, Модо - убийства, Флибертиджиббет - кривлянья и
ломанья, который теперь перешел к горничным и камеристкам. Будь благословен,
хозяин!

Глостер

Вот кошелек. К тебе судьба жестока,
Но, к счастью для тебя, со мной несчастье.
Всегда бы небо так распределяло!
Те люди, что в избытке, в неге тонут,
Поработив закон твой, и не видят
В бесчувствии, пусть власть твою узнают.
Тогда с распределеньем без избытка
У всех бы было вдоволь. - Довер знаешь?

Эдгар

Да, сударь.

Глостер

Там есть утес, высокою вершиной
Ужасно он навис над океаном.
Сведи меня на самый край его -
И отпущу тебя я, наградив
Тем малым, что имею. А оттуда
Вести не надо будет.

Эдгар

Дай мне руку.
Бедняк тебя проводит.

Уходят.

Сцена вторая

Перед дворцом герцога Альбани.
Входят Гонерилья и Эдмунд.

Гонерилья

Добро пожаловать. Я удивляюсь,
Что кроткий муж не встретил нас.

Входит Освальд.

Где герцог?

Освальд

Он дома, но ужасно изменился.
Я доложил, что высадилось войско, -
Он улыбнулся. О приезде вашем
Узнав, сказал: "Тем хуже". Сообщил я
О Глостера изменах и услугах,
Что оказал нам сын его, - ответил,
Что я дурак и ничего не смыслю.
То, что всего скверней, ему приятно,
А доброе - противно.

Гонерилья
(Эдмунду)

Не входите.
От страха муж постыдно обессилел:
На оскорбления не отвечает.
О чем в пути был разговор - все в силе...
Обратно к брату поезжайте, Эдмунд.
Сберите войско, станьте во главе.
Я здесь займусь и дам веретено
Супругу в руки. Сообщаться будем
Чрез этого слугу. И ваша дама,
Коль действовать в свою решитесь пользу,
Обрадует вас вестью. Вот, носите!

Дает ему ленту.

Нагнитесь! Если б поцелуй посмел
Сказать, в тебе запрыгало бы сердце.
Пойми же и прощай.

Эдмунд

До гроба ваш!

Гонерилья

Мой милый, милый Глостер!

Уходит Эдмунд.

Мужчина от мужчины как отличен!
Вот ты - вполне достоин женской ласки,
А мной дурак владеет.

Освальд

Сударыня, супруг.

Уходит. Входит Альбани.

Гонерилья

Иль встречи я не стою?

Альбани

Гонерилья,
Не стоите вы пыли, что нам ветер
В лицо несет. Мне страшен ваш характер.
Природа, что пренебрегает корнем,
Сама себя в границах уж не сдержит.
Кто хочет быть отрезанною веткой
Ствола живящего, тот лишь как хворост
Годится для сожженья.

Гонерилья

Пустейшая тирада!

Альбани

Пустым - все пусто: разум, доброта;
И вонь своя милее. Что вы, тигры,
Не дочери, наделали теперь?
Отца, благословенного годами, -
Медведь бы им почтенье оказал -
Вы, звери, выродки, с ума свели.
Как добрый брат мой это допустил?
Король ему всегда был благодетель.
Воочию, коль небо не пошлет
Нам духов, чтоб остановить злодейства, -
Настанет час,
Что люди пожирать друг друга станут,
Как чудища морские.

Гонерилья

Муж молочный!
Ты щеки носишь только для пощечин;
Что, у тебя во лбу нет глаз, чтоб видеть
Где честь, а где позор? Что, ты не знаешь,
Что сострадать - преступно там, где надо
Предупредить злодейство? Что ты спишь?
Войска французов к нам в страну вступили,
В пернатом шлеме враг тебе грозит,
А ты, дурацкий проповедник, вопишь:
"Увы! К чему это?".

Альбани

Вглядись в себя!
К лицу чертям уродливость такая, -
Ужасна в женщине.

Гонерилья

Пустой дурак!

Альбани

Хоть постыдилась бы так выдавать,
Что ты за чудище! Когда б приличье
Позволило мне внять советам страсти,
На части я тебя бы разорвал.
Но внешность женщины, хоть ты и черт, -
Тебе защита.

Гонерилья

Ого, да вы - мужчина!

Входит гонец.

Альбани

Что нового?

Гонец

Милорд, скончался герцог Корнуол,
Убит слугой, когда он рвал глаза
У Глостера.

Альбани

У Глостера? Глаза?

Гонец

Один из домочадцев, состраданьем
Охваченный, направил меч свой против
Хозяина. Тот, разъяренный этим,
Схватил свой меч и заколол слугу.
Но в этой схватке со слугой и сам он
Смертельно ранен был.

Альбани

Теперь я вижу:
Есть судьи наверху, что наказуют
Земные преступленья. Бедный Глостер!
Один глаз потерял он?

Гонец

Оба, оба. -
Письмо, сударыня, вам от сестры.
Ответа просит.

Гонерилья
(в сторону)

К лучшему отчасти.
Но, овдовев и Эдмунда имея,
Она легко разрушить может планы
Моей унылой жизни. В остальном
Весть неплоха. - Прочту и дам ответ.

Уходит.

Альбани

А где был сын, когда отца терзали?

Гонец

С миледи отбыл он.

Альбани

Его здесь нет.

Гонец

Но был. Я встретился с ним по дороге.

Альбани

О зверстве знает он?

Гонец

Еще бы! Сам донес он на отца
И тотчас же уехал, чтоб помехой
Не быть расправе.

Альбани

Глостер, я живу,
Чтоб отплатить тебе за верность долгу
И за глаза твои отмстить. Пойдем;
Расскажешь все, что знаешь.

Уходят.

Сцена третья

Французский лагерь под Дувром.
Входят Кент и придворный.

Кент

Вы не знаете, почему французский король так внезапно уехал домой?

Придворный

Он оставил какие-то непорядки в государстве, что обнаружилось после
отъезда. Для королевства это имеет такую важность и грозит такой опасностью,
что сделало желательным его личное присутствие.

Кент

Кому он поручил командование вместо себя?

Придворный

Маршалу Франции, мосье Лафару.

Кент

Переданное вами письмо вызвало у королевы какие-нибудь проявления
скорби?

Придворный

Да, сэр. Взяла письмо, при мне прочла,
И крупная слеза вдруг по щеке
Прелестной покатилась. Королева
Превозмогала чувство, но оно
Ее старалось победить.

Кент

Скорбела...

Придворный

Но в исступленье не впадала. Горе
С терпеньем в ней боролось. Вы видали
Во время солнца дождь? Так и у ней,
Как в дни весны, и слезы, и улыбки
Мешались. Улыбка на губах
Не знала, что за гость гостит печальный
В глазах, стекая перлами с алмазов.
Будь скорбь всегда такой, она была бы
Прекраснее всего.

Кент

Не говорила?

Придворный

Да, раза два с прерывистым дыханьем
Произнесла "отец", изнемогая;
Вскричала: "Сестры! Стыдно, леди! Сестры!
Отец мой! Сестры! Кент? Как? В бурю? В ночь?
Забыта жалость?" - Тут, священной влагой
Небесных глаз залившись, задрожала
И с криком бросилась от нас, чтоб горю
Наедине предаться.

Кент

В небе звезды
Судьбою нашей сверху руководят,
Иначе не могли б родные сестры
Быть так различны. После не встречались?

Придворный

Нет.

Кент

Король был там еще?

Придворный

Нет, он уехал.

Кент

Несчастный Лир находится уж здесь.
В минуты просветленья узнает он
Всех окружающих, но до сих пор
Не хочет видеть дочери.

Придворный

Как странно!

Кент

Стыда он полн за то, что так жестоко
Ее лишил благословенья, выслал
На произвол судьбы в чужбину, отдал
Ее права и часть собакам-сестрам, -
Все это мучает его и держит
Вдали Корделии.

Придворный

Несчастный старец!

Кент

Где ж Альбани и Корнуола войско?

Придворный

Оно идет сюда.

Кент

Я проведу вас к Лиру и прошу вас
При нем остаться. Важные причины
Меня заставят до поры скрываться.
Жалеть не будете, узнав, кто я,
О том, что познакомились со мною.
Идемте же.

Уходят.

Сцена четвертая

Французский лагерь. Палатка.
Входят Корделия, лекарь и солдаты;
барабаны и знамена.

Корделия

Да, это он. Его сейчас видали,
Безумного, как бурный океан:
Он громко пел, а голову убрал
Крапивой, буквицей, репьем, дымянкой,
Всей сорною травой, что прозябает
В полях-кормильцах. Выйдет пусть отряд,
Обыщет каждый акр хлебов высоких
И приведет его.

Уходит один из офицеров.

Возможно ль знаньем
Вернуть ему утраченный рассудок?
За это я любую цену дам.

Лекарь

Такое средство есть:
Покой, ниспосылаемый природой,
Которого лишен он. Но настои
Целебных трав помогут мне сомкнуть
Глаза страданья.

Корделия

Тайны благодати,
Скрывающие силу под землею,
От слез моих восстаньте, дайте помощь
Несчастному. Все в поиски за ним!
Чтоб в гневе беспорядочном он жизни
Себя лишить не вздумал.

Входит гонец.

Гонец

Королева,
Британские войска идут сюда.

Корделия

Известно это. Воинские силы
У нас готовы встретить их. Отец мой,
Твои дела теперь я защищаю;
Вот для чего я мужа
Разжалобила горькими слезами.
Не от тщеславья мы взялись за меч,
А чтоб права родителя сберечь.
Скорей бы увидаться!

Уходят.

Сцена пятая

Замок Глостера.
Входят Регана и Освальд.

Регана

Что, войско брата выступило?

Освальд

Да.

Регана

Он лично там?

Освальд

С трудом собрался он.
Сестрица ваша - много лучший воин.

Регана

Лорд Эдмунд с герцогом не говорил?

Освальд

Ни разу.

Регана

По поводу чего письмо сестры?

Освальд

Не знаю, леди.

Регана

По важным он делам уехал, видно.
Лишив глаз Глостера, неосторожно
Оставили его в живых. Повсюду
Он возбуждает смуту. Эдмунд, верно,
Из жалости к нему пошел избавить
Его от мрачной жизни; заодно -
И о врагах проведать.

Освальд

Я должен ехать вслед за ним с письмом.

Регана

Мы выступаем завтра. Оставайтесь, -
Пути небезопасны.

Освальд

Не могу;
От госпожи дано мне порученье.

Регана

Что Эдмунду могла писать? Ведь можно б
Словесно через вас сказать. Конечно.
Быть может... нет... Тебя я награжу...
Дай распечатать мне письмо.

Освальд

Скорее...

Регана

Я знаю, мужа своего она не любит.
Наверно знаю. А как здесь была,
Поглядывала странно, со значеньем
На лорда Эдмунда. Вы - их посредник.

Освальд

Как, я?

Регана

Вы знаете, я говорю не зря.
Запомните ж мое предупреждение:
Муж умер, с Эдмундом мы обручились,
И мне его рука подходит больше,
Чем вашей госпоже. Сообразите...
И, встретясь с ним, вот это передайте;
А госпожа расспрашивать начнет -
Совет ей дайте быть поосторожней.
Теперь прощайте. Кстати,
За голову ж предателя слепого
Назначена хорошая награда.

Освальд

Мне б только повстречаться с ним - увидят,
На чьей я стороне.

Регана

Теперь прощайте.

Уходят.

Сцена шестая

Поле близ Дувра.
Входят Глостер и Эдгар, одетый крестьянином.

Глостер

Когда ж поднимемся мы на утес?

Эдгар

Мы подымаемся: трудней идти.

Глостер

А почва ровная.

Эдгар

Обрыв ужасный.
Чу! Слышите шум моря?

Глостер

Нет, не слышу.

Эдгар

И остальные чувства пострадали
У вас с потерей зренья.

Глостер

Верно, так.
Вот голос твой другим стал, да и речь
Осмысленней и глаже, чем была.

Эдгар

Вы ошибаетесь. Я все такой же,
Другое только платье.

Глостер

Речь другая.

Эдгар

Сюда. Остановитесь. Как ужасно
Окинуть взглядом бездну под ногами!
Вороны, галки в воздухе летают
И кажутся жуками. Человек
Повис и рвет укроп, - опасный труд!
Сам кажется не больше головы.
На берегу хлопочут рыбаки,
Как мыши. Там стоит большая барка
На якоре - совсем челнок. Челнок же -
Что поплавок. А ропот волн далеких,
Что на камнях бесчисленных ярятся,
Сюда и не доходит. Не могу
Смотреть я больше: голова кружится,
Боюсь упасть...

Глостер

Поставь меня туда.

Эдгар

Возьмите руку. Вот вы на краю.
За все сокровища земли не стал бы
Туда я прыгать.

Глостер

Протяни мне руку.
Вот кошелек, возьми. В нем камень есть,-
Взять стоит бедняку. Пусть боги, духи
Пошлют тебе удачу! Ну, иди;
И, уходя, мне крикни, чтоб я слышал.

Эдгар

Теперь прощайте, сэр.

Глостер

Ну, будь здоров.

Эдгар

Отчаянье его своим обманом
Хочу я излечить.

Глостер
(становится на колени)

Владыки боги,
От мира отрекаюсь я спокойно,
С себя слагая тяжести страданий.
Когда бы мог терпеть я, не вступая
В борьбу с неколебимой вашей волей,_
Светильне ветхой жизни дал погаснуть -
Самой. Коль Эдгар жив, его храните!
Ну что, друг, ты ушел?

Бросается вперед и падает.

Эдгар
(в сторону)

Ушел, прощайте!
Не знаю, как, но грабит нашу жизнь
Воображенье, если жизнь идет
Навстречу краже. Будь он там, где думал,
Все думы кончились бы. Жив иль мертв?
Эй вы, сэр! Друг! Вы слышите? Скажите!
На самом деле умер... Оживает...
Что с вами, сэр?

Глостер

Уйди, дай умереть.

Эдгар

Ты что же: паутинка, воздух, пух?
С такой махины свергнуться сюда, -
И не разбиться, как яйцо!.. Ты дышишь?
Из плоти ты. И кровь нейдет. Ответь же:
Ведь десять мачт связать - и то не хватит...
А ты вниз головой летел оттуда.
Ты чудом жив. Скажи же что-нибудь!

Глостер

Но падал я иль нет?

Эдгар

С вершины страшной этого утеса.
Взгляни наверх: там жаворонки вьются,
Но не видать и не слыхать их. Глянь.

Глостер

Глаз нету у меня.
Ужель несчастье блага лишено
Искать себе конца? Утехой было б
Тирана ярость этим обмануть
И замысел расстроить.

Эдгар

Дайте руку.
Гоп! Так! Ну что? Стоите на ногах?

Глостер

Стою отлично.

Эдгар

Все же это странно!
Кто возле вас стоял там на вершине,
Потом исчез?

Глостер

Бедняга сумасшедший.

Эдгар

А снизу мне его глаза казались,
Как две луны; и тысяча носов,
Рога волнистые, как зыбь морская, -
Какой-то дьявол. Счастлив ты, отец,
Благодари богов. Себе во славу,
Даря нам чудеса, тебя спасли.

Глостер

Запомню. И сносить я горе буду,
Пока само не крикнет мне: "Довольно!".
Тогда умру. О ком ты говорил,
Считал за человека я, но что-то
Шептало: "Бес". Он и завел сюда.

Эдгар

Не бойся и терпи. Но кто идет там?

Входит Лир, причудливо убранный цветами.

Да, здравый ум едва ли бы заставил
Так нарядиться.

Лир

Они не могут препятствовать мне чеканить монету. Я сам король.

Эдгар

Вид душу раздирает!

Лир

Природа достойна большего почтения, чем искусственность. Вот вам деньги
на вербовку. Этот малый обращается с самострелом, как воронье пугало;
натяни-ка стрелу на целый ярд. Гляньте, гляньте, мышь! Тихо, тихо. Я ей дам
кусочек поджаренного сыра. А это моя железная рукавица. Я испытаю ее на
великане. Подать сюда алебарды! О, ловко летишь, птичка. В цель! В цель!
Дзинь... Пароль?

Эдгар

Майоран.

Лир

Проходи!

Глостер

Знакомый голос.

Лир

Га! Гонерилья с седой бородой! Они ласкали меня, как собачку, и
говорили, что у меня седая борода, когда она была еще черная; что я ни
говорил, они: "да" и "нет". И эти "да" и "нет" были не Божьи слова. Когда
однажды дождь промочил меня, - от холодного ветра зуб на зуб не попадал, -
когда гром не хотел меня слушаться и не утихал, тогда я их понял, тогда я их
разнюхал. Поди ты, слово у них расходится с делом; они говорили, что я -
все. Они лгали: я с лихорадкой справиться не могу.

Глостер

Отлично вспоминаю речь и голос...
Уж не король ли?

Лир

С головы до пят:
Взгляну - и каждый подданный трепещет.
Дарую жизнь ему. В чем он виновен?
Прелюбодей?
Пускай живет. За это умирать?
И королек и золотая мушка
Пускай блудят при мне.
Цвети, совокупленье! Был добрее
Побочный к Глостеру, чем мне - приплод
Законнейшей постели.
Распутство, в ход: солдат мне не хватает. -
Вот дама скалит зубы:
Лицо о снеге между вил пророчит;
Качает головой, едва услышит
Про наслажденье речь, -
Но ни хорек, ни конь с кормов подножных
Не бешеней в любви.
Что ниже пояса у них - Кентавр,
Хоть сверху женщины.
До пояса они - созданья Божьи,
Внизу - один лишь черт.
Там - ад, там мрак и серная там бездна.
Жжет, палит, воняет, пожирает! Фи, фи, фи, фуах! Добрый аптекарь, дай
мне унцию мускуса прочистить воображенье. Вот тебе деньги.

Глостер

О, дайте руку мне поцеловать.

Лир

Сначала вытру. Смертным пахнет тленом.

Глостер

Погиб образчик естества! Великий
Мир обращен в ничто! Меня узнали?

Лир

Я довольно хорошо помню твои глаза. Что ты косишься на меня? Нет,
делай, что хочешь, слепой Купидон; я не полюблю. - Прочти этот вызов, обрати
внимание только на слог.

Глостер

Будь солнцами все буквы, не видать мне.

Эдгар
(в сторону)

Рассказам не поверил бы. Но вижу!
На части сердце рвется.

Лир

Читай.

Глостер

Орбитами пустыми?

Лир

Ого, вы вот как! Во лбу у вас нет глаз, а в кошельке денег? Ваши глаза
в тяжелом положении, а кошелек полегчал. Но вы все-таки видите, как устроен
этот мир.

Глостер

Я вижу на ощупь.

Лир

Как? Ты с ума сошел? Люди могут видеть, как устроен этот мир и без
глаз. Гляди ушами: видишь, как там судья издевается над глупым вором?
Слушай, скажу на ухо. Заставь перемениться местами. Раз, два, три. Где
теперь судья, где вор? Ты видел, как собака фермера лает на нищего?

Глостер

Да, сэр.

Лир

И бедняга убегает от дворовой собаки? Ты можешь видеть в этом
изображение власти: собаке повинуются как должностному лицу.
Заплечник, руки прочь! Они в крови.
Зачем стегаешь девку? Сам подставься.
Сам хочешь от нее, за что сечешь.
Мошенника повесил ростовщик.
Через лохмотья малый грех заметен,
Под шубой - скрыто все. Позолоти порок -
И сломится оружье строгих судей;
Одень в тряпье - пигмей былинкой свалит.
Никто не виноват, никто! Я властен
Всем судьям рты замазать, - помни это.
Достань себе стеклянные глаза
И, как политик жалкий, делай вид,
Что видишь то, чего не видишь. -
Ну, ну, ну, ну, тащи с меня сапог; покрепче; так.

Эдгар
(в сторону)

О смесь бессмыслицы и здравой мысли!
В безумье разум!

Лир

Чтоб плакать обо мне, дам я глаза.
Тебя я знаю хорошо: ты - Глостер.
Будь терпелив. На свет приходим с криком;
Понюхав воздух, тотчас начинаем
Кричать и плакать. Проповедь послушай.

Глостер

Увы, увы, увы!

Лир

Когда родимся мы, кричим, вступая
На сцену глупости. - А! Вот так шляпа!
Уловка тонкая была б - копыта
Закутать войлоком. Я попытаюсь.
К зятьям своим тихонько я подкрадусь -
И бей, бей, бей, бей, бей!

Входит придворный со слугами.

Придворный

Да, это он. Его держите! - Сэр,
Дочь дорогая ваша...

Лир

Спасенья нет? В плену? Что ж, на потеху
Судьбы я сотворен. - Не обижайте;
Дадут вам выкуп. Мне ж послать хирурга:
Я ранен до мозгов.

Придворный

Мы примем меры.

Лир

Без помощи? Один все?
Так человек от слез посолонеет.
Из глаз наделает садовых леек,
Чтоб пыль осеннюю прибить.

Придворный

Милорд...

Лир

Умру я лихо, душкой-женихом!
Вперед! Я буду весел. Я - король.
Так, молодцы, и знайте.

Придворный

Вы наш король, и мы подчинены вам.

Лир

Тогда еще не все пропало. Если хотите поймать, побегайте за мной. Лови,
лови, лови!

Убегает, слуги за ним.

Придворный

И подлого холопа было б жалко,
А тут - король! Нет слов. Но у него
Есть дочь, которая позор загладит,
Что нанесли природе две другие.

Эдгар

Привет вам, сэр.

Придворный

Будь краток. Что ты хочешь?

Эдгар

Не слышали ль чего о близкой битве?

Придворный

Известно это всем. Не слышал только
Глухой об этом.

Эдгар

Будьте так добры,
Чужое войско далеко?

Придворный

Оно спешит сюда и с часу на час
Покажется.

Эдгар

Так, так; благодарю вас.

Придворный

Хоть королева задержалась здесь,
Но войско уж в пути.

Эдгар

Благодарю вас.

Уходит придворный.

Глостер

О всеблагие боги, жизнь примите;
Не дайте скверной мысли вновь склонить
К досрочной смерти!

Эдгар

В добрый час, отец!

Глостер

Кто вы, почтенный сэр?

Эдгар

Бедняк, ударами судьбы смиренный,
Который столько горя испытал,
Что состраданья полн. Давайте руку,
Я отведу к жилью вас.

Глостер

Небеса
Пускай вознаградят тебя за это
С избытком!

Входит Освальд.

Освальд

Ловко! Ждет меня награда!
Как раз годится голова без глаз,
Чтоб мне дела поправить. - Ну, изменник,
Скорей в грехах покайся: меч готов,
Чтоб истребить тебя.

Глостер

Губи скорее, -
Услугу мне окажешь.

Эдгар становится между ними.

Освальд

Эй, мужлан!
Изменника ты защищаешь? Прочь!
Его судьбою чумной заразиться
Ты хочешь? Руку отпусти его.

Эдгар

Не отпущу, пока нет на то причины.

Освальд

Уйди иль смерть тебе.

Эдгар

Иди, господин хороший, своей дорогой и не задерживай добрых людей. Если
бы меня бахвальством можно было из жизни выбросить, так это уже две недели
тому назад случилось бы. Ну, не приставай к старику! Брось, говорят тебе, а
то я на деле посмотрю, что крепче: моя дубинка или твоя башка. Говорю прямо.

Освальд

Прочь, навозник!
(дерутся.)

Эдгар

Отколочу я тебя, сударь; не посмотрю на то, что ты мечом тычешь.

Освальд падает на землю.

Освальд

Убил меня! Возьми мой кошелек;
Счастливым хочешь быть? - Похорони.
Письмо на мне. Его ты передай
Эдмунду, графу Глостеру. Найди
Его в британском войске. Смерть некстати!
Смерть!

Умирает.

Эдгар

Отлично знаю я тебя, угодник,
Посредник госпожи твоей в порочных
И злых желаниях.

Глостер

Как, умер он?

Эдгар

Присядьте здесь, отец.
Обыщем: говорил он о письме...
Оно полезно будет. - Умер; жалко,
Что не другой его убил. Посмотрим.
Прости, печать! Приличья не осудят...
Чтоб мысль врагов узнать, мы рвем им сердце, -
Тем более бумагу.
(Читает.)
"Вспомните наши обоюдные обещания. Вам представляется не одна
возможность убрать его. Если у вас нет недостатка в желании, удобное время и
место к вашим услугам. Все будет ни к чему, если он вернется победителем;
тогда я окажусь пленницей, а его постель - моей тюрьмой. Освободите меня от
ее отвратительной теплоты и за свой труд займите его место. Ваша - жена,
хотелось бы мне сказать, - нежно преданная
Гонерилья".
Простор неясный женского желанья!
На доброго супруга замышляет
И хочет братом заменить моим. -
В песок тебя зарою без молитвы,
Гонец убийц распутных. В должный срок
Посланье злое герцогу доставлю
И на словах ему открою все:
И смерть твою, и ремесло твое.

Глостер

Король безумен, а мой жалкий разум
При мне остался, чтобы ощущал я
Безмерность горя. Лучше б помешаться;
Тогда бы мысли отвлеклись от скорби
И боль казалась выдуманной только,
Себя не сознавая.

Вдали барабаны.

Эдгар

Дайте руку.
Вдали как будто слышны барабаны.
Идем, я вас у друга помещу.

Уходят.

Сцена седьмая

Палатка во французском лагере. Лир спит на постели.
Играет тихая музыка. Лекарь, придворный и другие.
Входят Корделия и Кент.

Корделия

О добрый Кент, чем в жизни я смогу
За доброту воздать? Жизнь коротка,
И средства малы.

Кент

Признанье королевы - вот награда.
В своих словах я скромен был и точен.
Так было, вот и все.

Корделия

Переоденьтесь:
Напоминает ваш наряд о горе;
Прошу вас снять.

Кент

Простите, королева;
Мне рано открывать еще себя.
Я даже вас прошу, не узнавайте
Меня, пока я не скажу.

Корделия

Пусть будет так, милорд.
(Лекарю.)
А что король?

Лекарь

Все спит еще.

Корделия

Благие боги!
Пошлите исцеленье слабым силам
И лад утраченным верните чувствам
Отца, что стал дитятей!

Лекарь

Коль угодно,
Я разбужу его, - он долго спал.

Корделия

Руководитесь вашим знаньем. Тут
Хозяин - ваша воля. Он одет уж?

Придворный

Так точно. Мы воспользовались сном
И в новое одели.

Лекарь

Вы будьте здесь в минуту пробужденья.
Не сомневаюсь, - будет тих.

Корделия

Отлично.

Лекарь

Прошу, приблизьтесь. Музыканты, громче!

Корделия

Отец мой милый, пусть выздоровленье
Нисходит с губ моих, пусть поцелуй
Исправит зло, что сестры причинили,
Забыв почтенье!

Кент

Милая принцесса!

Корделия

Не будь отцом ты, эта седина
В них жалость вызвала б. Лицо такое -
Подвергнуть бешенству степного ветра!
Его поставить под раскаты грома!
Среди ужасных, гибельных ударов
И блеска молний, бедный часовой,
Ты бодрствовал в столь жалком шлеме! Даже
Врага, собаку, что меня кусала,
Пустила б я к огню. А ты, отец мой,
Нашел приют, как свиньи и бродяги,
В гнилой соломе! Горе, горе, горе!
Как жизнь еще твоя, с рассудком вместе,
Не порвалась! - Проснулся; говори с ним.

Лекарь

Вам следует начать.

Корделия

Как чувствует себя король? Как отдохнул он?

Лир

Напрасно вынули меня из гроба.
Ты - дух блаженный. Но привязан я
К колесам огненным, и даже слезы
Кипят, как олово.

Корделия

Меня узнали?

Лир

Ты, знаю, дух. Давно ты умерла?

Корделия

Далек он от сознанья!

Лекарь

Он не вполне проснулся. Подождите.

Лир

Где был я? Где теперь? - Как, светлый день?
Я так обманут был! - Будь кто другой,
Я умер бы от жалости. - Нет слов. -
Мои ли это руки? Вот посмотрим.
Булавку чувствуют. Хотел бы я
Увериться!

Корделия

Взгляните на меня
И, руки возложив, благословите.
Не надо на колени!

Лир

Ну, не смейтесь.
Я сумасшедший, взбалмошный старик,
Мне восемьдесят лет, ни часу меньше.
Сказать по правде,
Боюсь, не выжил ли я из ума.
Но будто знаю вас, да и его -
Колеблюсь. Главное, мне неизвестно,
Где нахожусь я. Не могу припомнить
Я платья этого, и я не знаю,
Где эту ночь провел. Прошу, не смейтесь,
Но думаю, что леди эта будет -
Дитя мое Корделия.

Корделия

Да, да!

Лир

И слезы влажны? Да. - Прошу, не плачьте!
Коль яд у вас есть для меня, я выпью.
Не любите меня вы. Ваши сестры
Меня обидели, но без причины.
У вас причина есть.

Корделия

Нет, нет причин.

Лир

Во Франции я?

Кент

В вашем королевстве.

Лир

Обманывать не надо.

Лекарь

Утешьтесь, королева: злой припадок
Утих, как видите; но есть опасность -
Напоминать ему о прошлых бедах.
Его бы увести и не тревожить,
Пока не успокоится.

Корделия

Угодно вам пройтись?

Лир

Не будьте строги ко мне. Простите и забудьте. Я стар и глуп.

Уходят Лир, Корделия, лекарь и свита.

Придворный

Правду ль говорят, сэр, будто герцог Корнуол убит?

Кент

Совершенно верно, сэр.

Придворный

Кто ж во главе его войска?

Кент

Как говорят, побочный сын Глостера.

Придворный

Говорят, что Эдгар, его изгнанный сын, находится в Германии с графом
Кентом.

Кент

Разные бывают слухи. Теперь время быть осмотрительным. Вражеские войска
того и гляди появятся.

Придворный

Всего хорошего, сэр.

Уходит.

Кент

Вот наступает мой последний срок.
И зло и счастье - битве я обрек.

Уходит.

* ДЕЙСТВИЕ V

Сцена первая

Британский лагерь близ Дувра.
Входят с барабанами и знаменами Эдмунд, Регана,
придворные и солдаты.

Эдмунд

Узнать у герцога: осталось в силе
Последнее решенье, иль он новый
Готовит план? Он полон перемен,
Противоречий. Пусть ответит точно.

Уходит один из придворных.

Регана

Гонец сестры с дороги, верно, сбился.

Эдмунд

Да, опасаться можно.

Регана

Ну, мой Глостер:
Вы знаете, что я для вас готовлю.
Так вот, скажите мне, по правде только,
Сестру вы любите?

Эдмунд

Как подобает.

Регана

И никогда не добивались
Присвоить место зятя?

Эдмунд

Нет, вы в заблужденьи.

Регана

Подозреваю я такую близость
Меж вами, что вы - собственность ее.

Эдмунд

Клянусь я честью, нет.

Регана

Не вынесу я этого, мой Глостер;
С ней не сближайтесь.

Эдмунд

За меня не бойтесь. -
Она идет с супругом!

Входят с барабанами и знаменами
Альбани, Гонерилья и солдаты.

Гонерилья
(в сторону)

Пусть лучше мне в бою разбитой быть,
Чем ей добиться цели.

Альбани

Любезная сестра, рад видеть вас.
Я слышал, сэр, при дочери король,
А также те, кто тяжесть нашей власти
Не вынесли. Но где нельзя быть честным,
Я не могу быть храбрым. Нас заботит
Нашествие французов на страну,
А не поддержка королю и тем,
Которые не попусту восстали.

Эдмунд

Речь благородна...

Регана

Но к чему она?

Гонерилья

Соединились мы против врага,
Разбор же частных и домашних дрязг
Не к месту тут.

Альбани

Созвал я ветеранов,
И мы решим, как дальше поступать.

Эдмунд

Я не замедлю к вам прийти в палатку.

Регана

Сестра, идете с нами?

Гонерилья

Нет.

Регана

Приличней будет, если выйдем вместе.

Гонерилья
(в сторону)

Ого! Ясна загадка. Я иду.

В то время, когда они хотят выйти,
входит переодетый Эдгар.

Эдгар

Коль ваша светлость соизволит, мне
Прошу дать слово.

Альбани

Я приду. В чем дело?

Уходят все, кроме Альбани и Эдгара.

Эдгар

Письмо прочтите это перед битвой.
Коль победите, пусть труба зовет
Подателя. Как ни ничтожен с виду,
Найду бойца, который подтвердит
Все, что здесь сказано. При неудаче -
Дела земные кончатся для вас,
И козни все. Желаю вам удачи!

Альбани

Постой, пока прочту.

Эдгар

Запрещено мне.
Наступит час, глашатай прокричит, -
И я опять явлюсь.

Альбани

Тогда прощай. Письмо я прочитаю.

Уходит Эдгар.
Входит Эдмунд.

Эдмунд

Враги видны уж. Выстройте войска.
Вот сведенья, добытые разведкой
О состояньи вражьих сил. Но надо
Спешить нам.

Альбани

Буду вовремя готов.

Уходит Альбани.

Эдмунд

В любви поклялся я обеим сестрам.
Одна к другой ревнует, как змеею
Ужалены. Кого же предпочту?
Одну? Обеих? Ни одну? Нет счастья,
Покуда обе живы. Взять вдову, -
С ума сойдет от горя Гонерилья;
А здесь мне вряд ли выиграть игру,
Пока в живых супруг. Его влиянье
Нам для сраженья нужно; а потом -
Пускай она сама уж устраняет
Его, как хочет. Он решил пощаду
Дать Лиру и Корделии. Пусть битва
Окончится, и будут в нашей власти, -
Прощенья не увидят. В положенье
Моем нужна борьба, а не сомненья.

Уходит.

Сцена вторая

Поле между двумя лагерями.
За сценой шум битвы.
Проходят с барабанами и знаменами
Лир, Корделия и их войска.
Входят Эдгар и Глостер.

Эдгар

Садитесь здесь под дерево в тени;
Молитесь, чтобы правда верх взяла.
Когда удастся к вам мне возвратиться,
Покой я вам верну.

Глостер

Благодарю.

Уходит Эдгар.
Шум битвы; затем отступление.
Входит Эдгар.

Эдгар

Скорей, старик! Дай руку мне, идем!
Лир побежден, и он и дочь в плену.
Дай руку мне, идем!

Глостер

Зачем идти? И здесь ведь можно гнить.

Эдгар

Опять за злые мысли? Должен каждый
Терпеть, являясь в мир и удаляясь:
На все - свой срок.

Глостер

И это верно.

Уходят.

Сцена третья

Британский лагерь под Дувром.
Входит, как победитель, с барабанами и знаменами,
Эдмунд; Лир и Корделия - пленные;
офицер, солдаты и проч.

Эдмунд

Отсюда отвести их и держать -
Под стражею, пока от высшей власти
Не выйдет приговор.

Корделия

Не первых нас,
Добра желавших, злой постиг приказ.
Я за тебя, король, колена гну;
Сама на хмурь судьбы я не моргну.
Не повидать ли дочерей-сестриц?

Лир

Нет, нет, нет, нет! Пойдем скорей в тюрьму:
Мы будем петь там, словно птицы в клетке.
Благословенья спросишь - на коленях
Прощенья попрошу. Мы будем жить,
Молиться, петь средь сказок и улыбок,
Как золотые бабочки. Услышим
От бедняков - придворных кучу сплетен.
Кто выиграл, кто нет, кто вверх, кто вниз, -
Поймем тогда мы тайну всех вещей,
Как Божьи соглядатаи. Снесем
В тюрьме интриги сильных, что влекутся
То вверх, то вниз луною.

Эдмунд

Отвести их!

Лир

Корделия, ведь на такие жертвы
Возложат ладан боги. Я с тобою!
Чтоб разлучить нас, надо взять с небес
Огня и выжечь, как лисиц из нор.
Отри глаза... Сгниют их кости, мясо,
Пока заплачем вновь. Переживем их!
Идем.

Уходят Лир и Корделия под стражей.

Эдмунд

Послушай, капитан.
Возьми приказ и отведи в тюрьму их.
Тебя повысил я; приказ поймешь ты -
И для тебя откроется дорога
К успеху. Должен человек быть тем,
Что хочет время; состраданья, мягкость
Не идет мечу; приказ без рассуждений
Исполнить надо; хочешь делать - делай,
А то иди к другим.

Офицер

Исполню все.

Эдмунд

За дело. Знай, что счастье за тобою.
Заметь: сейчас же. И исполни все,
Что здесь написано.

Офицер

Телег мне не возить, овса не есть,
Но, что могу, исполню.

Уходит, фанфары.
Входят Альбани, Гонерилья, Регана,
офицеры и свита.

Альбани

Сегодня, сэр, вы выказали доблесть;
Удача с вами заодно. В руках
У вас враги, с которыми мы бились,
Отдайте нам их - мы поступим с ними
Согласно их заслугам и заботе
О нашей безопасности.

Эдмунд

Велел я
Несчастного отправить короля
В надежно охраняемое место.
Преклонный возраст и высокий сан
В народе жалость могут возбудить
И копья наши обратить на нас же,
Своих начальников. И королеву
С ним вместе отослал. Причина - та же.
Немедленно, хоть завтра - иль позднее -
Я их представлю на ваш суд. Сейчас же -
В поту, в крови мы; друг утратил друга;
И схватки лучшие готов проклясть
Тот, кто испытывает их жестокость.
Решенье о Корделии с отцом
Другого места требует.

Альбани

Простите,
Но вы - наш подчиненный на войне,
Не брат.

Регана

Моя была на это милость,
И раньше надо бы у нас спросить,
Чем говорить так. Вел мои войска он.
Моей особы был он представитель
И, как мой заместитель, может счесться
Он вашим братом.

Гонерилья

Слишком горячитесь.
Ему природных милостей довольно
Без ваших титулов.

Регана

Его по праву я
Возвысила, и равен он первейшим.

Гонерилья

Одно осталось - сделать и супругом.

Регана

Не стала б шутка правдой!

Гонерилья

Полно, полно!
Не верь своим глазам - они косят.

Регана

Мне нездоровится, а то могла бы
Ответить вам, как надо. Полководец,
Бери моих солдат, именья, пленных;
Все, все - твое; сдаю я укрепленья:
Пред целым светом делаю тебя
Моим владыкой.

Гонерилья

Как! Своим супругом?

Альбани

Зависит это не от вашей воли.

Эдмунд

И не от вашей, сэр.

Альбани

Да, полукровка.

Регана
(Эдмунду)

Бей в барабан и объяви свой титул.

Альбани

Стой, выслушай! - Ты, Эдмунд, арестован
Как государственный изменник. Так же
(указывает на Гонерилью)
И эта золоченая змея.
Я к выгоде жены вас устраняю:
Она уж столковалась с этим лордом.
Как муж ее, я против вашей свадьбы;
Хотите замуж - полюбитесь мне;
Моя же леди занята.

Гонерилья

Фиглярство!

Альбани

Ты, Глостер, при оружьи. Пусть трубят;
Когда никто не явится сюда,
Чтоб в гнусных уличить тебя изменах,
Вот мой залог:
(бросает перчатку)
тебя я уличаю.
Пусть хлеба мне не есть, когда неправда
То, в чем ты обвинен.

Регана

Мне дурно, дурно!

Гонерилья
(в сторону)

В этом нет сомненья.
Я разбираюсь в ядах хорошо.

Эдмунд
(бросает перчатку)

Вот мой ответ. Кто б ни был, кто в измене
Меня здесь обвинит, тот подло лжет.
Пускай трубят. Пускай сюда выходит
Он, вы, кто хочет. Защищаю стойко
Свою я честь и верность.

Альбани

Глашатай, эй!

Эдмунд

Глашатай, эй, глашатай!

Альбани

Надейся лишь на собственную силу:
Твои солдаты, созванные мною,
Мной и распущены.

Регана

Все хуже мне.

Альбани

Она больна. Отвесть в мою палатку!

Регану уводят.
Входит глашатай.

Сюда, глашатай. Пусть труба трубит.
Читай вот это.

Офицер

Трубите!

Трубят.

Глашатай
(читает)

"Всякий человек благородного происхождения, ранга и звания, находящийся
в рядах этой армии, пожелавший доказать, что Эдмунд, так называемый граф
Глостер, отъявленный изменник, - пусть явится по третьему трубному звуку.
Противник готов к защите".

Эдмунд

Труби!

Трубят в первый раз.

Глашатай

Еще!

Трубят во второй раз.

Глашатай

Еще!

Трубят в третий раз. За сценой отвечает труба.
Входит Эдгар, вооруженный.
Перед ним трубач.

Альбани

Спроси, чего он хочет и зачем
На вызов наш явился.

Глашатай

Кто такой вы?
Как имя, звание? Отозвались
Зачем на вызов?

Эдгар

Имя потерял я:
Оно источено уж клеветою;
Но дворянин я, как и мой противник,
С кем буду биться.

Альбани

Кто противник ваш?

Эдгар

Эдмунд, так называемый граф Глостер.

Эдмунд

Вот я. Что скажешь?

Эдгар

Обнажи свой меч
И, коль слова мои тебя обидят,
Оружьем оправдайся, как и я.
Вот, в силу своего происхожденья,
Клятв и призвания, я объявляю,
Что, несмотря на молодость и силу,
На меч победный, свежую удачу,
На храбрость, сердце, - все же ты изменник,
Лжец пред богами, братом и отцом
И против герцога ты заговорщик, -
И от макушки до подошвы ног
Изменник ты, весь в пятнах, словно жаба.
А если это будешь отрицать,
Мой меч, рука, отвага напрягутся,
Чтоб доказать, что ты, с кем говорю я,
Лжешь.

Эдмунд

Надо бы твое узнать мне имя,
Но мужественный твой и ясный вид,
Твои слова, где видно воспитанье, -
Все уговаривает пренебречь
Законною по правилам отсрочкой.
Измены те назад тебе бросаю,
Чтоб адской ложью сердце сокрушить,
А чтоб слова не проскользнули мимо,
Мечом дорогу проложу, - пусть там
Останется навек. Труби, трубач!

Трубы. Они дерутся.
Эдмунд падает.

Альбани

Жизнь пощадить!

Гонерилья

Тут западня, мой Глостер.
Нет правила, чтоб вызов принимать
От неизвестного. Обманут ты,
Не побежден.

Альбани

Закройте рот, прошу вас,
Не то заткну его бумагой этой.
Чудовище, читай, в чем ты повинен.
Не рвите, леди; вам оно известно.

Дает Эдмунду письмо.

Гонерилья

Мои законы здесь, а не твои.
Кто смеет звать меня к суду?

Альбани

О изверг!
Письмо ты знаешь?

Гонерилья

Многое я знаю.

Уходит.

Альбани

Идите с нею: вне себя она.

Уходит один из офицеров.

Эдмунд

В чем вы меня вините, то я сделал;
И многое еще; рассудит время.
Оно прошло, как я прошел. Но кто же
Ты, победитель мой? Коль дворянин,
Тебя прощаю.

Эдгар

Отвечаю тем же.
Не ниже я тебя по крови, Эдмунд.
Коль выше, тем сильней тобой обижен.
Сын твоего отца я, имя - Эдгар.
Но боги справедливы, - и пороки
Нам служат и орудьем наказанья:
Отец за грязное твое зачатье
Глазами поплатился.

Эдмунд

Да, ты прав.
Фортуна завершила круг - я пал.

Альбани

Я угадал заране по повадке
Твое происхожденье. Дай обнять.
Не знать мне радости, коль зла желал
Тебе или отцу!

Эдгар

Я это знаю, герцог.

Альбани

Где сами вы скрывались?
Как вы узнали об отцовских бедах?

Эдгар

Оказывая помощь в них. Я вкратце
Вам расскажу, - потом пусть рвется сердце!
Чтоб смертного избегнуть приговора,
Что гнался по пятам - о сладость жизни!
Всечасно в смертной муке умирать
Внезапной смерти мы предпочитаем, -
Оделся нищим я безумцем; даже
Собаки стали мной пренебрегать.
Тут встретился с отцом, - в кровавых кольцах
Уж драгоценных не было каменьев, -
Подачки собирал, водил, берег,
Ни разу - горе! - не сказав, кто я.
Лишь полчаса тому назад пред боем,
Не будучи уверенным в исходе,
Благословить меня я попросил,
Все рассказав. Но сердце старика
Весть вынести уж оказалось слабым.
Волнуемый то радостью, то горем,
Он умер, улыбаясь.

Эдмунд

Я взволнован;
Быть может, это все к добру, - но дальше.
Мне кажется, не все вы досказали.

Альбани

Коль дальше будет все грустней, - не надо:
Едва-едва в слезах не изошел
И это слушая.

Эдгар

Рассказ ужасен
Не выносящим скорби, но дальнейший
Еще скорбней покажется, уже
Переходящим грани.
Пока рыдал я, некий человек
Ко мне подходит. Раньше, как бродяги,
Он избегал меня. Теперь, узнав,
Кто я, он сжал меня в своих объятьях
И к небу возопил. На труп отца
Упав, про Лира он и про себя
Мне много жалостного рассказал.
Но от рассказа горе в нем все крепло.
Казалось, струны жизни в нем порвутся.
Меж тем раздался зов трубы, и я
Его оставил без сознанья.

Альбани

Кто ж он?

Эдгар

Кент, сэр, изгнанник Кент. Переодевшись,
Служил он королю, что во вражде с ним,
Смиреннее раба.

Входит придворный с окровавленным ножом.

Придворный

На помощь, эй!

Эдгар

В чем помощь?

Альбани

Что случилось?

Эдгар

Что значит этот нож?

Придворный

Дымится кровью!
Сейчас из сердца он... Она скончалась!

Альбани

Скончалась? Кто?

Придворный

Супруга ваша, сэр. Сестра же ею
Отравлена. Она во всем призналась.

Эдмунд

С обеими помолвлен был я. Нынче
Все трое вступим в брак.

Эдгар

Вот Кент идет.

Альбани

Сюда их принести, живых иль мертвых.

Уходит придворный.

Небесный суд внушает трепет нам,
Не сострадание.

Входит Кент.

Ведь это он?
Нам обстоятельства не позволяют
Принять его, как должно.

Кент

Я пришел,
Чтоб навсегда проститься с королем.
Его здесь нет?

Альбани

Вот мы о чем забыли!
Скажи нам, Эдмунд, где король с Корделией?
Вот зрелище, о Кент!

Вносят тела Гонерильи и Реганы.

Кент

Увы, что это?

Эдмунд

Так любим был Эдмунд!
Из-за меня сестра сестру сгубила,
Потом себя.

Альбани

Все это так. Закрыть им лица.

Эдмунд

Уходит жизнь; хочу добро я сделать,
Хоть это мне несвойственно. Пошлите
Скорее в крепость: мною дан приказ
Лишить Корделию и Лира жизни.
Поторопитесь.

Альбани

О, скорей, скорей!

Эдгар
(к Альбани)

Куда, милорд?
(Эдмунду.)
Кому приказ был дан?
Дай знак отмены.

Эдмунд

Верно. Вот мой меч.
Дай офицеру.

Альбани

Торопись, молю я.

Уходит Эдгар.

Эдмунд

С твоей женою вместе мы решили
Корделию в тюрьме повесить
И слух пустить, что от избытка горя
Она себя убила.

Альбани

Храните, боги! Унести его.

Уносят Эдмунда. Входят Лир, неся на руках мертвую
Корделию; Эдгар, офицер и другие.

Лир

Вой! вой! вой! вой! - вы, каменные люди!
Имей я столько глаз и столько ртов,
Свод неба лопнул бы. - Ушла навек!
От мертвого живого отличу я.
Мертва, как глина. - Зеркало мне дайте!
Коль затуманится его поверхность,
Она жива.

Кент

Не мира ли конец?

Эдгар

Его ужасный образ?

Альбани

Суд последний.

Лир

Перо заколебалось. Как? Жива?
Коль это так, вознагражден за горе,
Что в жизни знал я.

Кент
(становясь на колени)

Добрый государь!

Лир

Уйди, прошу тебя.

Эдгар

То - Кент, ваш друг.

Лир

Чума на вас, изменники, убийцы!
Спасти бы мог; теперь ушла навек!
Корделия, Корделия, постой же!
Что ты сказала? - Голос у нее
Был нежный, тихий - чудный дар для женщин -
Раба, что вешал дочь, я заколол.

Офицер

Да, он его убил.

Лир

Убил ведь, правда?
Уж дни не те, а то б заставил я
Мечом своим попрыгать их. Уж стар я,
От горя ослабел. - Кто вы такой?
Скажу я прямо, стал я плохо видеть.

Кент

Коль у судьбы враги есть и любимцы,
Один из них пред вами.

Лир

Глаза не видят. Ты не Кент?

Кент

Он самый,
Слуга ваш Кент. У вас слуга был Кай...

Лир

Он славный малый был, признаюсь; дрался
Он ловко. Умер он теперь и сгнил.

Кент

Нет, государь; я - это он и есть...

Лир

Мы это разберем.

Кент

Как только счастье ваше пошатнулось,
Я шел за вами.

Лир

Милости прошу.

Кент

Теперь к чему? Все - мрак, везде - печаль.
Вражда двух старших ваших дочерей
До гибели их довела.

Лир

Как будто.

Альбани

Не знает он, что говорит; напрасно
Нам вмешиваться.

Эдгар

Это бесполезно.

Входит офицер.

Офицер

Скончался Эдмунд.

Альбани

Это нам не важно. -
Друзья и лорды, знайте нашу волю,
Чем в силах мы великому обломку
Помочь, поможем. Мы восстановляем
Пожизненно седого короля
В верховной власти:
(Кенту и Эдгару)
вас - во всех правах;
А сверх того, получите награды,
Заслуженные вами. - Все друзья
Плод вкусят добродетели; враги же -
Заслуженную чашу. - О, смотрите!

Лир

Повешена, глупышка! Нет, нет жизни!
Зачем собака, лошадь, мышь - живут,
А ты не дышишь? Ты ушла от нас
Навек, навек, навек, навек, навек! -
Здесь отстегнуть прошу; благодарю вас.
Вы видите? Взгляните, губы, губы -
Взгляните же, взгляните...

Умирает.

Эдгар

Он без чувств!

Кент

Разбейся, сердце!

Эдгар

Государь, очнитесь.

Кент

Не мучь души. Пускай она отходит!
Лишь враг старался б удержать его
Для пыток жизни.

Эдгар

Он и вправду умер.

Кент

Дивиться можно бы, как долго жил он
Наперекор природе.

Альбани

Отсюда унести их. Первый долг наш -
Скорбь общая.
(Кенту и Эдгару.)
Обоим вам, друзья,
Страны поддержку поручаю я.

Кент

Уехать вскоре должен я от вас
Я слышу короля призывный глас.

Альбани

Склонимся мы под тяжестью судьбы,
Не что хотим, сказав, а что должны.
Старейший - претерпел; кто в цвете лет,
Ни лет таких не будет знать, ни бед.

Уходят все под похоронный марш.