Глава 11. Сказочные сонеты. 1609 год

Уильям сидел в углу комнаты и слушал Мэри. Она обращалась к сыну, зная, что Уильям тоже ее слышит, иногда поднимала на него глаза и улыбалась, чуть приподняв уголки губ.

Стемнело. На море бушевал шторм, и все корабли и лодки в тот день остались пришвартованными у берега. Но вот у кромки воды показались четыре фигуры. У одного человека на руках был маленький ребенок.

— Меня заманили в ловушку, — послышался мужской властный голос, — на вашем месте я бы этого не делал.

— А ты не на нашем месте, — послышался смех, — и никогда уже тебе не быть ни на нашем месте, ни на своем.

— Пожалейте дитя. Девочка ни в чем не виновата.

— Э, нет. Ее вина в том, что она — твоя дочь. Если мы оставим в живых Миранду, то она рано или поздно займет трон, который мы сейчас освобождаем от твоего присутствия. Какой в этом смысл? Нет. В живых не останешься ни ты, ни твоя дочь.

Человека с ребенком на руках, подталкивая, повели к лодке. Волны долгое время не давали их туда посадить, отбрасывая лодку все дальше от берега. Один мужчина держал короля, двое других пытались подтянуть лодку поближе. Наконец она оказалась достаточно близко, чтобы к ней можно было подвести Просперо. Его руки были связаны, и предатели с трудом сумели посадить его в болтавшееся на воде суденышко. Ему на колени положили младенца, завернутого в большой шерстяной платок. Они из всех сил оттолкнули лодку от берега.

— И не надейтесь, что вам так просто сойдет это с рук, — прокричал король, стараясь перекричать шум волн.

Они не слышали его или сделали вид, что не слышат. Фигуры все дальше удалялись от кромки воды, постепенно становясь совершенно невидимыми на фоне черного, покрытого свинцовыми тучами неба.

Лодку быстро уносило прочь от земли. Иногда волны чуть приближали ее к берегу, но потом, словно пытаясь с лихвой компенсировать это расстояние, они отбрасывали ее гораздо сильнее, унося в глубь моря. Просперо пытался встать, чтобы успеть выпрыгнуть из лодки, но наконец понял, что, не уронив малышку с колен на заполненное водой дно, ему это сделать не удастся.

Всю ночь лодка плыла сама по себе, гонимая лишь ветром, который встал на сторону предавшего короля брата. Он гнал ее от берега в неведомую сторону, и утром Просперо увидел вокруг лишь бескрайнюю водную гладь.

Сколько дней прошло, ему было неведомо. Король пытался загораживать своим телом дочь от палящего солнца, удерживал ее от того, чтобы она не упала в воду во время шторма. Сам он иногда засыпал, чтобы через какое-то время, вздрогнув, проснуться и увидеть перед глазами прежнюю картину. Каждый день Просперо пробовал перетереть веревки, связывавшие его руки, о край деревянной лодки.

Однажды Просперо очнулся от сильного толчка. Дочка заплакала. Король с удивлением обнаружил, что лодка уткнулась в песок.

— Берег! — воскликнул он, едва сумев разлепить запекшиеся губы.

Просперо пошевелил руками и почувствовал, как веревки легко соскользнули с затекших запястий. Он подхватил на руки Миранду и аккуратно перекинул ноги из лодки в воду. Сделав пару шагов, король очутился на песчаном берегу. Впереди он увидел скалу, которая по своей причудливой форме напомнила ему замок.

— Это все же лучше, чем открытое море, — произнес он вслух и отправился к скале.

Его ноги утопали в песке, ослабевшие руки с трудом удерживали дочь. Но он понимал, что ему осталось сделать всего несколько десятков шагов и он окажется у цели. Ветер подгонял его, подталкивая в спину и облегчая путь. На солнце набежало небольшое облако. Когда Просперо дошел до скалы, небо было целиком затянуто невесть откуда взявшимися тучами. Пошел дождь.

В скале виднелся небольшой вход внутрь. Король пригнулся и вошел в огромный зал, освещаемый светом, проникавшим сквозь то отверстие, через которое он только что туда попал.

— М-мм-сс-с, — зашелестело в воздухе, и перед Просперо возникла полупрозрачная фигура юноши, — я мог бы помочь тебе, господин. Много столетий назад меня заколдовала злая колдунья. Если сделать несколько добрых дел и соединить любящие сердца, то колдовские чары падут, и я вновь обрету свободу.

— Боюсь, я могу только попросить тебя сделать несколько добрых дел. Например, раздобыть для нас дрова, огонь и еду. Но вот по поводу соединения любящих сердец я не уверен. Здесь я и моя маленькая дочь. Тебе некого соединять, мой друг.

— Море принесло сюда вас, море принесет и любящее сердце, — юноша продолжал парить в воздухе, — что касается твоей просьбы, то нет ничего проще. Жди здесь, — и он исчез так же неожиданно, как и появился...

Время текло на острове медленно. Но день сменялся ночью, а год следовал за годом. Миранда взрослела, а король научился повелевать всеми духами, которые его окружали. Духи были разные: добрые, как юноша, встретившийся им в первый день, злые, как те, что появились позже и пытались прогнать незваных гостей прочь.

Время от времени Просперо возвращался мыслями к королевству, которое его заставили покинуть. Он вспоминал предательство брата и двух своих подданных, вставших на сторону предателя.

— Не печалься, — фигура юноши, как обычно, возникла в воздухе неожиданно, — скоро твой час пробьет. А вместе с тобой и я обрету долгожданную свободу. Ждать осталось недолго. Корабль уже отплыл.

— О чем ты? Не пойму, — покачал головой Просперо, — о каком корабле ты толкуешь?

— Сейчас не время, — прошелестел юноша, — Миранде исполнится шестнадцать, и я смогу соединить сердца, а ты сможешь отомстить. Наберись терпения, осталось еще немного подождать.

Однажды король отправился прогуляться по острову. Он давно воспринимал его как собственное королевство и время от времени осматривал принадлежавшие ему владения. Лес приветливо зашуршал листвой, злые духи угрюмо склонились в низком поклоне. Добрые пролетели над его головой, танцуя и распевая мелодичные песни.

— Иди на вершину утеса, — пропели они, — на вершину утеса. Пора. Миранде сегодня шестнадцать.

Просперо послушался совета и поднялся на гору. Оттуда ему виден был весь остров: песчаный берег с одной стороны, скалистый с другой, густой лес и потрескавшийся от солнца участок земли за ним.

Усиливался ветер, и небо становилось все темнее. Через пару мгновений его полностью закрыли тучи. Просперо собрался уходить.

— Постой, — прошелестело в воздухе, — подожди. Скоро начнется буря, но тебе ее не стоит опасаться. Смотри на море.

Король остался стоять на прежнем месте. Страшный ливень вылился на землю из разверзшихся туч. Сверкали молнии, гремел гром. Море практически слилось с черным небом. Было слышно, как огромные волны обрушивались на берег. Но там, где стоял Просперо, было сухо. Небольшой лучик солнца освещал его фигуру, будто очерчивая круг, защищавший короля от дождя и ветра.

Вдруг вдали Просперо сумел разглядеть корабль. Он понял, что слышит доносящиеся оттуда крики о помощи, хруст разламывающихся досок, стук падающих на палубу балок.

— Им следует помочь? — спросил он вслух.

— Нет. Те, кто тебе нужен, выживут. Их выбросит на берег. Жди.

И вправду, вскоре Просперо разглядел, как на берегу появились три фигуры, которые тут же упали навзничь на песок.

— Кто это? — снова задал он вопрос.

— Те, кому ты так хотел отомстить.

— Мой брат и два друга, которые меня предали, — Просперо уже не спрашивал, а скорее утверждал, — как мы можем заставить их страдать?

— Оглянись.

На другом берегу среди скал тоже лежал человек.

— Это сын твоего брата. Они не знают, что он выжил.

— Вот те сердца, которые ты стремился соединить, — догадался Просперо, — сына предавшего меня брата и моей дочери. Но я против! Я не хочу, чтобы они были вместе.

— Поздно. Им суждено полюбить друг друга. Как бы ни плутал молодой человек по острову, он все равно познакомится с твоей дочерью. Как бы ни плутали те трое, им не встретить его, пока ты этого не захочешь и не посчитаешь их вину искупленной.

Просперо пытался не разрешать Миранде уходить далеко от их дома. С помощью духов он заставлял сына своего врага бродить среди скал, не находя оттуда дороги в другие части острова. И все же они встретились. Изможденный юноша увидел спускающуюся к нему девушку и в тот же момент полюбил ее больше жизни.

— Я никогда не видела никого красивее, — произнесла она. Миранда дотронулась до его лица и улыбнулась, — я не встречала других людей на острове кроме отца и духов. Но я уверена, что красивее, чем ты, нет живых существ.

— Ты ошибаешься, — он смотрел на нее во все глаза, — я видел много людей в отличие от тебя. Но красивее, чем ты, не бывает.

«Влюбились», — потирал руки довольный юноша, паривший над ними, и он запел песню, которую не слышали уши обычных людей. Ее могли слышать только влюбленные.

Трое предателей бродили по лесу. Они не находили способа выбраться из темных зарослей. Деревья то тут, то там смыкали над их головами ветки, не пропуская солнечный свет. Когда им хотелось пить, перед их взором возникали кувшины с водой. Но едва они касались их губами, кувшины разбивались на мелкие осколки, а вода испарялась в воздухе. Когда им хотелось есть, перед ними появлялся стол, уставленный яствами. С мяса сочился сок, фрукты источали тончайший аромат, а бокалы наполнялись вином. Но, едва они подносили кусок ко рту, мясо превращалось в отвратительных червей, фрукты — в шипящих змей, а вино в бокалах чернело и противной слизью стекало через края на стол.

— Достаточно? — вопрошал юноша. — С них довольно?

— Нет, теперь нужно, чтобы они вспомнили, как предали меня. Пусть перед ними всплывут картины из прошлого. Пусть они увидят, как сажали меня с дочерью в лодку. Пусть их головы раскалываются от боли. Пусть их сердца разрываются от горя.

Утром следующего дня трое предателей очнулись и увидели над собой чистое небо. Шторм затих. Они обнаружили, что каким-то чудом выбрались из леса и лежат перед входом в высокую скалу. Поднявшись, мужчины увидели, как из скалы навстречу им выходят три фигуры.

— Сын! — воскликнул один из них. — Ты выжил!

Просперо поднял руку, останавливая его.

— Ты узнаешь меня? — спросил он. — Ты узнаешь того, кого с помощью предательства и подлости лишил королевства и трона?

— Просперо, мой брат. Вчерашние видения были не случайны! Раскаянием полна моя душа. Возвращайся обратно. Трон по праву принадлежит тебе.

— Твой сын и моя дочь полюбили друг друга. Чтобы положить конец вражде, нашим детям следует пожениться.

Неожиданно в воздухе что-то зазвенело, зашелестело, и на землю опустился светловолосый юноша.

— Соглашайся, — промолвил он, — я хочу снова стать тем, кем был.

— Разве я могу отказаться? — брат короля обнял сына и Миранду. — Лучшего я и желать не смею.

— Красивая история, — промолвил Уильям...

* * *

Типография Торпа славилась пиратскими изданиями. Торп шнырял по городу и выискивал тексты. Он нанимал актеров в театрах, которые старались запомнить текст и потом переписывали его в немного искаженном виде. Но последнее Торпа не волновало совсем. Он сам сидел на спектаклях и записывал реплики. Он, не стесняясь, крал рукописи из типографий или перепечатывал те книги, которые уже вышли под другим названием.

С ним никто не мог ничего поделать. Торпа боялись, потому что зарабатываемые деньги он, в том числе тратил и на то, чтобы отбить всякую охоту его проучить. Нанимаемые им люди мстили тем, кто пытался выступать против Торпа, самыми изощренными методами. Они поджигали типографии, книжные лавки, избивали владельцев, грабили и совершали еще кучу всяких разных чудовищных поступков.

В определенный момент на смену отцу пришел сын. Томас, конечно, обладал не такой железной хваткой, как его отец. Зато он был хитрее и изворотливее, а также не гнушался издавать всякую мелочь типа книжек про гадания, ведьм и вампиров, чем в свое время брезговал отец.

Когда Томасу было восемнадцать, он стал свидетелем уничтожения целого тиража книг с сонетами известного автора пьес Уильяма Шекспира. Он знал, что книги были выпущены без разрешения автора, а также то, что за ними охотится друг Шекспира, издатель Ричард Филд.

Казалось бы, попроси сонеты у самого Шекспира. Но нет. Филд явно искал рукопись в других местах: в типографиях и книжных лавках.

— Что-то здесь не так, — подумалось Томасу, и он тоже начал отслеживать сонеты.

В ночь, когда отпечатанные книжки вынесли из магазина, Томас в толпе людей заметил и Филда. Шекспира рядом с Филдом он не заметил, так как не знал автора в лицо. После началась погоня за рукописью. Томас, как и Ричард, понял, что тираж исчез полностью, будто его и не бывало.

— Сожгли, — размышлял он, — в магазине устроили обыск из-за готовящегося заговора Эссекса. Подумали, что в них содержится на что-то там намек, и сожгли.

Восемнадцатилетнему юноше доводы казались вполне убедительными, и на этот странный момент он до поры до времени не обращал никакого внимания. Но вот куда подевалась рукопись, по которой печатали тираж, волновало его куда больше. Вдохновлял на поиски в основном тот факт, что Филд тоже ищет рукопись.

— За этим, несомненно, что-то стоит. — Томасу виделись отпечатанные книги с зашифрованными таинственными знаками, которые будут сметать с полок благодарные читатели.

Годы были потрачены на поиски. За прошедшие восемь лет Томас успел понять, что сам автор сонетов тоже не имеет рукописи, — иначе, думал он, — Шекспир давно бы отдал другу свой экземпляр для издания. Ему и в голову не приходило, что по каким-то причинам Уильям может противиться желанию Филда отпечатать книги с сонетами.

Томас нанимал мелких воришек, и те прочесывали типографии в поисках пропавшей рукописи. Наладив знакомства среди приближенных ко двору, он пытался искать сонеты Шекспира у вельмож и знатных дам. Кое-что разыскать удалось: некоторые дамы, действительно, записывали понравившиеся стихи. Но так набралось всего пять или шесть сонетов. И то в их авторстве Томас уверен не был.

Отцу про свои поиски Томас не рассказывал. Старик ненавидел одно только упоминание о сонетах, и сын решил, что лучше принесет найденную рукопись и просто поставит отца перед фактом.

Самым очевидным способом найти искомое Томасу представлялась беседа с Тоббом, тем самым издателем, который напечатал изъятые впоследствии книги. Сначала Тобб говорить категорически отказался. Но, когда люди Томаса объяснили ему, что поговорить придется, иначе его типографии и лавке придет конец, он согласился встретиться с Томасом, предупредив, что ничего интересного сообщить не сможет.

— Рукопись я выкрал у Филда, — рассказывал Тобб, — случайно. Пришел к нему по делу. Филда дома не было. Его жена оставила меня в комнате одного. Возле окна лежала какая-то рукопись. Я от нечего дела подошел и прочитал, что это сонеты Уильяма Шекспира. Подумал: отчего бы мне их не забрать с собой. Забрал и тихонько вышел из дома.

— Что было после? — спросил Томас.

— После я их напечатал, выждав немного, потому что Филд бросился разыскивать рукопись с неожиданной прытью. Наверное, его усердие было связано с тем, что Шекспир был его другом и Ричард чувствовал себя неловко оттого, что потерял рукопись, отданную ему на хранение.

— Почему книги забрали из магазина? Там и в самом деле было что-то про заговор?

— Толком не знаю. Я сонеты не читал. Не люблю читать стихи. Издал — и все. Когда ночью пришли обыскивать магазин и типографию, думал, заберут что угодно, но не сонеты. А забрали именно их. Пригрозили пытками, поэтому я отдал все экземпляры до одного. Кто его знает, может, там чего и было против королевы. Может, потому и Филд их не публиковал.

— Ты сказал им, откуда у тебя рукопись?

— Сказал. Да что им Филд: у него ж ничего не осталось. Книг он не печатал, рукопись была у меня.

— Так куда делась рукопись? — подошел Томас к вопросу, который его интересовал больше всего. — Ее тоже забрали?

— Эх, в тот день не забрали. А потом просто выкрали из моего дома.

— А у тебя как выкрали? Тоже оставил на видном месте?

— Нет. Переворошили все во второй раз и нашли. Я ее особенно и не прятал. Сначала потому, что уже отпечатал книги: чего прятать-то. Потом потому, что книги изъяли, а меня запугали и запретили их печать повторно. Мне что ж, в Тауэр хочется? Нет. Я и не стал. Да потом стали ходить слухи, что не все сонеты написал Шекспир. Зачем впутываться в историю. Так что рукопись я не прятал. Лежала среди прочих в столе.

— А кому-то она понадобилась!

— Понадобилась, но, раз ее не издают, значит, ее украли те, кто в издании не заинтересован. Все те же люди, — прошептал последнюю фразу Тобб и оглянулся: — сказать по правде, после того как рукопись исчезла, ко мне приходил как-то поздно вечером человек. Он спросил, точно ли у меня ничего не осталось. Темная история. Не лезь в нее.

— Спасибо, — Томас поблагодарил Тобба и еще больше уверился в том, что необходимо найти пропавшую рукопись и отпечатать ее, опередив всех, кого только можно, включая настойчиво рыскающего в поисках Ричарда Филда.

Томасу продолжали приносить отдельные сонеты, но их было так мало, что он понимал: единственным путем напечатать все целиком было найти рукопись. Даже если часть сонетов написал не сам Шекспир, то тем больший скандал разгорится по поводу их издания. И тем больше книг купит жадная до таких ситуаций публика.

В какой-то момент Томас опустил было руки, и прекратил поиски. Филд явно тоже не преуспел в этом деле. Не всплывали сонеты и у других издателей.

— Наверное, все же их уничтожили или хранят в таком надежном месте, что мне до него не добраться.

>Тем не менее, совсем поиски Томас не прекращал. И в один прекрасный день ему сообщили: рукописи могут храниться в доме графа Саутгемптона. Человек, шпионивший для Томаса, сказал ему следующее:

— Шекспир писал сонеты в честь графа. Так, по крайней мере, он это преподносил вначале. Позже выяснилось, что Шекспир влюбился в ту же женщину, что и граф. И сонеты в действительности посвящал ей. Саутгемптон женился на той женщине. Но ему не давала покоя мысль, что сонеты, посвященные его жене, могут быть напечатаны. Он по-прежнему ревновал Шекспира. И, говорят, на то были причины. Короче говоря, когда королева начала преследовать Эссекса, а он являлся другом графа, Саутгемптон специально подстроил так, что весь тираж сонетов изъяли. Якобы это было связано с заговором. А на самом деле книги забрали люди самого Саутгемптона. Они не догадались забрать рукопись и потому потом ее выкрали.

— И почему им пришлось рукопись красть? — спросил вконец запутавшийся Томас.

— Не знаю. Но суть в том, что она хранится в доме графа.

— Это точно известно? — Томас вытер проступивший на лбу пот.

— Вроде граф ее показывал, выпив лишнего. Она лежит у него в кабинете, и ее не так уж сложно оттуда выкрасть.

— Ты берешься за это дело?

— Стоить будет дорого. Все-таки дом графа.

— Сколько?

Запрашиваемая сумма была высока, но для Томаса получить сонеты стало делом чести, если, конечно, возможно применить в отношении к нему это слово. И он согласился.

— Быстро достать рукопись не удастся, — предупредили его, — надо дождаться, когда граф с семьей куда-нибудь уедет. Замок будет стоять пустой, и тогда я попытаюсь туда проникнуть.

Летняя жара заставила опустеть многие дома. В том числе уехал и граф. Вскоре рукопись оказалась в руках у Томаса. Он смотрел на нее, не в силах поверить, что восемь лет мучительных поисков позади. Ему не терпелось поделиться радостной новостью с отцом. Вот тот удивится! Он же не знал, что сын так упорно ищет все эти годы.

Реакция отца оказалась неожиданной. Он категорически отказался публиковать сонеты.

— Это опасно, — твердил он, — я не хочу, чтобы ко мне врывались, забирали изданные книги и угрожали. У сонетов плохая история.

Отец признался, что и сам интересовался стихотворениями Шекспира.

— Он написал совсем немного. А здесь вон их сколько.

— И что, отец? Будто мы не публиковали такие вещи?

Но Торп-старший настаивал на своем решении, продолжая твердить только одно: сонеты приносят одни несчастья, влиятельный человек следит за их появлением и не даст так просто издать книги.

Осенью Торп умер. Первым делом сын, унаследовавший типографию и магазин, напечатал сонеты. Торп-старший предполагал, какие из них принадлежат перу Шекспира. Но, несмотря на предостережения отца, Томас решил печатать все сто пятьдесят четыре штуки. Так книжка получалась гораздо толще и выглядела солиднее.

— Наконец-то, — Томас любовно погладил книгу по обложке, — вот она, мечта.

Он аккуратно выложил книги на прилавок. Завтрашний день он начнет с того, что повесит на дверь магазина вывеску: «Новое издание. Сонеты Уильяма Шекспира». Слух о том, что часть сонетов написана неким высокопоставленным лицом, близким к королю, Томас уже успел распустить по городу. Он подумал, что авторство стоит приписывать ни много ни мало именно особе, состоящей при дворе.

— Обычный граф никого не заинтересует, — думал он, — а вот близость к королю, который и сам любит писать стихи, сможет привлечь читателей. Вдруг это король и есть.

Тот факт, что Яков взошел на престол намного позже, чем сонеты были написаны, Томаса не смущал. Он надеялся, что и народ не смутит тоже.

Невысокий, щуплый мужчина с бегающими маленькими глазками подошел к магазину Торпа, возле которого собралась небольшая толпа. Он быстро прочел объявление о выпуске новой книги и, оглядевшись, подозвал к себе соседского мальчонку.

— На тебе денег. Сходи купи книгу «Сонеты Шекспира». Скажи продавцу: мать попросила. Бегом, — мальчик зашел в магазин и спустя минуту вышел с толстой книжкой под мышкой.

Мужчина пролистал сборник и почти бегом отправился в собственную лавку.

— Она самая, — человек в черном плаще кивнул, — разберемся вначале с этим Торпом. Надо, наконец, выяснить, откуда взялась рукопись. Мы с тобой так долго ее искали. А Торп оказался более прытким. Взял и выяснил, где она.

— Может, она у него и хранилась все это время? — предположил мужичонка.

— Не думаю. Чего ему было выжидать так долго? Давно б напечатал. Да ты и сам говорил, что он занят поисками. Забыл?

— Да-да, вы правы. Искали мы, искали Томас Торп и Ричард Филд.

— Торп пожалеет, что нашел рукопись первым.

— Что вы собираетесь делать?

— Увидишь. Но Торп не обрадуется, поверь.

— Книгу наверняка кто-то успел купить. Теперь распространение сонетов не остановить.

— Я так не думаю. Несколько книжек у читателей? Пусть будут. Важно, чтобы исчезла рукопись. А с Шекспиром я тоже поговорю. На всякий случай предупрежу еще раз.

— Что мне делать дальше?

— Тебе уже ничего не нужно делать. Ты со своей задачей справился. С Торпом иметь дело буду я. А ты помалкивай. Историю с сонетами забудь. И про меня забудь. Если не получится забрать рукопись, я тебя навещу еще разок. Но думаю, что проблем теперь не возникнет.

Человек забрал книгу с собой. Хозяин лавки с сожалением подумал о том, что не догадался купить два экземпляра. Он почему-то был уверен, что после визита его собеседника в магазин Торпа там книг не останется. Он вздохнул и покачал головой. «А может, не оставлять это дело? — подумалось ему вдруг. — Поискать кого-нибудь, кто сегодня успел купить книгу, например. Рукопись, конечно, хорошо иметь. Но и такую редкую книгу неплохо бы заполучить. Когда-нибудь простое ее переиздание будет иметь ценность. Особенно после смерти автора».

Хозяин лавки взял тряпку и начал протирать стоявшие на полках книги от пыли. Иногда он останавливался, чтобы почитать что-то его заинтересовавшее.

— Стихи, сонеты, поэмы, пьесы, — проговорил он вслух, — кто их читает? Зачем? И кто их пишет? Тоже вопрос.

Он прошел в заднюю комнату, нагрел колбы и начал сыпать туда травы. Затем сел за стол, взял чистый лист бумаги и написал заголовок: «Как лечить оспу наилучшим способом». Потом он посмотрел на варево, кипевшее на другом столе, усмехнулся и продолжил писать.

— Вот это раскупают быстро, — забормотал мужичонка, — еще рецептов десять и буду печатать. Никто не жаловался. А некоторые даже приходят и благодарят: «Передайте автору, помогло», — он наклонил голову и полюбовался на написанное. — Угу, добавим лепестки розы. Нет, слишком романтично. Лечить людей надо чем-то поотвратительнее. Шипы розы. Нет, корни розы. Ага, выкопайте куст розы, у которой лепестки черного цвета. Вместе с землей заварите ее корни... — от усердия он слегка высунул язык, — и приложите на больное место, — последнюю фразу он, подумав, вычеркнул, — положите на лицо, покрытое оспой. Нет, тоже не годится. Примите вместе с отваром внутрь. О, так гораздо эффективнее!

Черный плащ развевался от ветра, становясь похожим на крылья большой темной птицы. Человек приближался к магазину Торпа. В самом магазине света не было, но на втором этаже дома явно не спали. Он громко постучал и позвонил в колокольчик. Никто не открывал. Он забарабанил сильнее.

— Иду, иду. Кто там еще? — послышался голос из окна.

Не дождавшись ответа, Томас захлопнул ставни и спустился вниз. Обычно он не открывал никому поздно дверь, не убедившись в том, что нежданный гость не представляет опасности. Но сегодня мысли об изданной книге занимали его голову полностью, не оставляя места для размышлений по другому поводу.

Томас открыл дверь и тут же об этом пожалел. Незнакомец втолкнул его внутрь.

— Тебе никогда не советовали, не совать нос туда, куда не следует? — спросил человек в черном плаще и надвинутой на лицо шляпе.

— Советовали, — сознался Томас.

— А зачем суешь? Рыскал, рыскал и нашел рукопись. А зачем искать то, что искать не просят? Зачем печатать то, что уже один раз принесло издателю неприятности?

Томас с трудом успевал осознавать, что ему быстро говорит гость.

— Говори, откуда взял рукопись? — потребовал он.

— Переписывал сонеты по одному, — начал врать Томас, — за несколько лет собрал все.

— Неправда, — спокойно произнес незнакомец, — невозможно переписать сто пятьдесят четыре сонета.

— Я старался, — не отступал Томас. Ему совсем не хотелось расставаться с рукописью, а именно это от него, скорее всего, и потребует пришедший.

— Итак, — человек железной хваткой сжал его горло, — от тебя ничего не останется и от твоего магазина тоже, если ты не скажешь, откуда взял рукопись.

— Украл у графа Саутгемптона, — пролепетал Томас, — вроде Шекспир был любовником его жены и посвятил ей сонеты. Графу сие было неприятно. Он их велел выкрасть. Или забрать. Короче, рукопись хранилась у него в кабинете, в замке.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся незнакомец, — ревнивый граф! Неплохо. Неси рукопись сюда, — потребовал он.

Томас надеялся, что рукопись все-таки оставят ему. Но жизнь была дороже, и он пошел к потайному ящику стола. Поковырявшись, вытащил стопку исписанных листков.

— Давай, — человек протянул руку.

Он просмотрел первые несколько страниц.

— Похоже вроде на мамин почерк, — произнес он тихо, затем кинул рукопись на стол, взял стоявшую рядом свечу и поднес огонь к листкам.

— Что вы делаете? — Томас кинулся спасать рукопись, но был отброшен сильным ударом в угол.

Человек окинул взглядом помещение и провел свечкой по книгам, которые мгновенно вспыхнули. После он быстро пошел к выходу. У двери он обернулся. Томас пытался безуспешно тушить полыхавший пожар.

— Зря ты ее искал. Моя мать не хотела, чтобы сонеты, посвященные мужчине, которого она любила всю жизнь, издавали. Такова была ее воля.

— Кто была ваша мать? — внезапно отвлекся от борьбы с огнем Томас.

Человек снял шляпу и посмотрел ему прямо в глаза.

— Ее Величество королева Елизавета Первая, — произнес он и вышел на улицу.

К тому времени его сигнал заметили и, как договаривались, подожгли дом с другой стороны.

Наутро прохожие и соседи увидели лишь догоравшие головешки. Ричард Филд тоже вышел на улицу посмотреть, что произошло.

— Торп сгорел вместе со своим магазином, — объяснил ему знакомый, — говорят, свечка упала на книги. Он стал тушить огонь, но не справился.

Ричард охнул и побежал к жене.

— За детьми следи! А то бегают тут. Упадет свечка — и пиши пропало, — задыхаясь от быстрой ходьбы, прокричал он Марте...

— Тут такая произошла история! — Филд ворвался в квартиру Уильяма как ураган, сметая все на своем пути. — Не ожидал, что ты дома. Но раз дома, то это хорошо.

— Не кричи, — Уильям удивленно посмотрел на друга, — садись и успокойся.

— Успокоиться? Не получится, — Филд плюхнулся на стул, чуть не свалившись на пол, — такое произошло!

— Рассказывай. А то пока ты только причитаешь. Что у вас там? Еще один ребенок?

— Шутишь? Насмехаешься? Ладно, слушай. Вчера Торп напечатал твои сонеты. То есть напечатал, наверное, раньше. Но в магазине они появились вчера.

— Почему ты не пришел ко мне сразу? — заволновался Уильям.

— Я вчера приходил. Тебя дома не было. А в театр бежать некогда было. Да и там ты не всегда бываешь.

— Записку бы оставил. Я бы сам к тебе зашел.

— Ну не оставил. Ничего не соображал. Так был поражен тем, что случилось! Представляешь, столько лет прошло, и вот они, сонеты. Нашлась рукопись все-таки, — тарахтел Ричард, — уж мы думали — всё. А вот и не всё!

— Так, и что теперь делать?

— А делать ничего не надо, — заявил Филд, — история закончилась, не успев начаться.

— Что ты имеешь в виду? — Уильям не успевал осознавать информацию, которую на него обрушивал друг.

— Сегодня утром встаю и думаю: что-то пахнет дымом. Пойду, думаю, выйду на улицу, посмотрю, что случилось. И что я вижу? — Ричард замолчал, вопросительно глядя на Уильяма.

— И что ты видишь? — набрался терпения Шекспир.

— Вижу, что весь дом Торпа вместе с магазином и типографией сгорел! И сам Торп сгорел тоже. Случайно упала на книги свечка, Торп кинулся тушить огонь. Но было поздно. Дом вспыхнул и сгорел вместе с Торпом.

Уильям представил себе всю картину и недоверчиво покачал головой:

— То есть не стал выбегать на улицу и спасать себя, а спасал книги? Странно...

— Ничего странного. Тебе не понять, — возмутился Филд, — у него и отец печатал книги, и он печатал книги. Не мог он так взять и оставить все гореть.

— А то, что накануне он начал продавать сонеты, пропавшие много лет назад? Это не совпадение?

— В чем тут совпадение? — удивился Ричард. Уильям вспомнил, что друг ничего не знает о приходившем к нему человеке в черном плаще и его настойчивой просьбе сонеты не издавать.

— Нет, это я так. Сам не пойму, что пришло в голову. Ты прибежал и рассказал об этих двух событиях подряд. Я их и связал непроизвольно, — объяснил Уильям.

— Случайно так вышло. Хотел тебе и то и другое рассказать. Что делать будем?

— С чем? — переспросил Уильям. — С пожаром у Торпа, боюсь, ничего не сделаем.

— Я про сонеты. Опубликуем?

— Опять ты за свое. Нет, нельзя.

— Но книги, изданные Торпом, вчера уже кто-то купил. Какая теперь разница? Их больше не утаишь.

— Я обещал. И обещание собираюсь сдержать. Пусть их печатает кто-нибудь без моего участия и разрешения. Я тебе говорил и буду повторять: сонеты печатать нельзя. Большая часть написана не мной. Пойми. Независимо от пожара у Торпа, а даже и из-за него. Не судьба им быть изданными.

— Ты упрям.

— Сейчас ты попросишь новую пьесу. Я прав? — улыбнулся Уильям, чтобы подбодрить друга.

— Давай. Не возражаю, — Ричард нахмурился.

— Дописываю. Будет готова, принесу.

Когда Ричард ушел, Уильям задумался. Вся эта история с пожаром ему совсем не нравилась. Книги кто-то преднамеренно уничтожил. И Уильям догадывался кто. Интересно было, конечно, где раздобыл сонеты Торп. Вот ведь, искали как минимум трое, а нашел именно он. Уильям вспомнил про свой сундук в Стрэтфорде. Хорошо, что никто о нем не знает и не ищет первый экземпляр, считая, что его попросту не существует.

Догадки Уильяма подтвердились вечером. К нему во второй раз наведался незнакомец в черном плаще.

— Я пришел предупредить вас, — начал он, не поздоровавшись, — история с рукописью закончилась. Ее больше не существует. Ваши сонеты сгорели.

— Я знаю. Ко мне приходил мой друг и рассказал о пожаре. Я сразу догадался, что рукопись сгорела вместе с хозяином типографии.

— История закончилась, — повторил мужчина, — и не думайте ее написать заново. Например, достать откуда-нибудь часть сонетов и отдать своему другу. Сгорит и он.

— Даже не думал, — искренне заверил гостя Уильям, — Ричард знает, что ему придется довольствоваться изданием пьес. Не беспокойтесь.

— А я и не беспокоюсь, господин Шекспир. Беспокоиться следует вам, если вы нарушите нашу договоренность.

— Видите ли, я-то не собираюсь ее нарушать. Но несколько книг, как я понимаю, купили. Их могут переиздать другие издатели. Теперь мы не контролируем распространение сонетов.

— Я имею в виду другое. Вы единственный, кто знает автора. Это имя должно остаться в тайне. Книги — то не рукопись. По ним установить авторство не удастся. Перепечатывать их будут под вашим именем. Что ж, пусть будет так. Но доказывать, чьи они на самом деле, вам не стоит.

— Я дал обещание автору сохранить ее имя в тайне. И нарушать данное обещание не собирался и не собираюсь.

— Почему-то я вам верю, — гость повернулся к двери, — надеюсь, мы больше не увидимся, — произнес он и скрылся в темноте.

— И я надеюсь на это, — Уильям вздохнул с облегчением. Ему хотелось поскорее забыть все эти приключения с изданием сонетов. Поиск рукописи, уничтожение книг, пожар, визиты человека в черном плаще... Разыгрываемый на сцене подобный сюжет, наверное, имел бы успех. В жизни хотелось бы избегать таких поворотов судьбы.

Уильям присел за стол. Перед ним лежали наброски новой пьесы. Вдруг он вспомнил, как был влюблен, как легко писал за строчкой строчку, как старался отредактировать сонеты королевы, как восхищался ее сильными чувствами. Он представил себе Элизабет, ее восторженные глаза, которыми она смотрела на него, когда он читал ей сонеты.

— Как давно это было, — вздохнул Уильям, — нет ни сонетов, ни Элизабет, — он посмотрел на дверь. Ему неожиданно захотелось, чтобы она открылась, и в комнату впорхнула та, которая столько для него значила когда-то.

«Любовь не может пройти бесследно. Если ты любил кого-то так сильно, то это чувство останется навсегда в твоем сердце. Любовь лишь скроется от посторонних глаз, притворится, что спит. Но изредка она будет просыпаться и настойчиво напоминать о себе. Эх, не забыть мне тебя, Элизабет, мое темноволосое наваждение».

Уильям поводил пером по бумаге и с удивлением прочел то, что непроизвольно написала его рука:

Но из чего мы созданы?
Из снов, и сном окружена
Вся наша жизнь, что сна еще короче...¹

— Джеймс, я собираюсь писать сказки, — сообщил Уильям другу, — волшебные истории.

— В виде пьес, надеюсь? — спросил Джеймс. — Меня же интересует только то, что можно поставить на сцене.

— Конечно. Другое я писать не умею. Пьесы, это будут пьесы.

— Хорошо. Тогда пиши сказки. Я рад, что ты хоть что-то захотел написать.

— Не ворчи. Мы нашли прекрасных авторов. Я театру больше не нужен, — Уильям печально улыбнулся.

— Ты надеешься, что я отпущу тебя, позволю так вот просто взять и уйти?

— А что тебе остается? Отпустишь. И не уйти, а уехать.

— Ты опять про Стрэтфорд. Уильям, ты бежишь оттуда, не пробыв и недели. Последние годы только и слышу про твое возвращение. Но ты что-то не торопишься осуществлять задуманное.

— А разве стоит торопиться? Такое решение необязательно выполнять быстро. Я пытался остаться в Лондоне, потому что когда-то так сюда стремился. И чем я занят? Изредка пишу, а в основном брожу по городу без цели. Постоянно езжу в Оксфорд и Стрэтфорд. Поездки мне даются все тяжелее.

— Ты сам перестал играть на сцене. Поэтому и занять себя не в силах. Возвращайся в театр. Тебе всегда найдутся роли.

— Я устал. И играть на сцене тоже стало тяжело.

— Уильям, ты же не старик. А тебе и то, и другое, и третье дается с таким трудом! Постарайся, встряхнись. Тебе нужны силы. Для внучки, для сына.

— Вот на них я и хочу тратить оставшиеся годы.

— Так что со сказками? — перевел разговор Джеймс. — Мы начали с того, что ты хочешь писать волшебные истории.

— Мэри читала сказки Уильяму, я заслушался и подумал, почему бы не написать пьесу с таким же сюжетом. Пожалуй, это последнее, что я сделаю для театра. Две-три сказки, и прощай, Лондон.

— Никуда ты не уедешь. Две-три сказки! Так, как ты сейчас пишешь, это два-три года. Потом возникнут другие планы. Так ты нас и не оставишь.

— Мэри сказала, что я уеду, когда буду готов, когда по-настоящему захочу уехать. Она права. Усталость берет свое, но, видимо, она меня еще окончательно не одолела.

— Влюбиться тебе надо опять. Тут ты станешь снова счастлив, и усталость пройдет.

— Мэри — моя последняя любовь. Рядом с ней я счастлив, поверь.

Уильям посмотрел на друга. Джеймс жил театром. И по сей день, он волновался за новые постановки, искал актеров, репетировал. Его энтузиазм и энергия, казалось, были неиссякаемы. Иногда Уильям завидовал другу. Того никогда не мучали размышления о жизни, любви, верности. Он не переживал за своих детей, потому что их у него не было, не страдал от любви к женщинам, потому что они ему не нравились. Бежать из Лондона Джеймс не хотел, потому что родился и вырос в этом городе, и бежать ему было некуда.

— Спасибо, что выслушал меня. Твое терпение безгранично, Джеймс. Единственное, что меня радует в Лондоне, — это встречи с тобой в нашем любимом трактире.

— Пожалуйста. Мне несложно тебя слушать. Если тебе помогают мои уши, пользуйся ими, сколько тебе заблагорассудится. Но мой рот будет повторять тебе одно и то же: пиши, работай, возвращайся в театр. Только не тоскуй и не уезжай насовсем. В Стрэтфорде ты зачахнешь в обществе своей жены. Она будет постоянно ворчать и изводить тебя.

— Я буду ходить в гости к дочке, играть с Элизабет, — лениво отбивался Уильям, — ты в гости будешь приезжать. В Стрэтфорде тоже есть трактир.

— Неужели? — притворно удивился Джеймс. — Но такого, как этот, нету точно...

Примечания

1. William Shakespeare «The Tempest» (перевод автора).