Сердце все отдано вам: мне даже не осталось чем поклясться

Внешний блеск комедии «Много шума из ничего» вызывает изумление и очаровывает. Нас увлекают и развлекают поединки остряков, изобретательные интриги, развивающиеся в быстром темпе.

На первом плане — живописные фигуры Беатриче и Бенедикта. Более искусных фехтовальщиков на словесных дуэлях не найти. Об этом прекрасно осведомлены все действующие лица, и с этим все считаются. Остротам воздается должное, но никто не думает сдаваться без боя, даже встретив таких мощных противников. Вот почему создается довольно напряженная атмосфера, все отлично вооружены, так что Беатриче и Бенедикт сами должны быть постоянно начеку. Иначе их уколют.

Беатриче теряется перед беззлобной, но въедливой Маргаритой. Бенедикт имел все основания сказать последней: «Остроумие у тебя, что борзая: сразу хватает». Да и сам он оказывается в неловком положении, когда выпады против него дружно совершают дон Педро и Клавдио. У них свой стиль, у шекспировских острословов: умение жонглировать многозначностью, всеми оттенками слов; охота за логическими ошибками собеседника. Споткнувшийся мгновенно получает удар.

Однажды дон Педро благодушно похвалил Беатриче за меткость в очередном ее поединке с Бенедиктом: «Вы его положили на обе лопатки, синьора, на обе лопатки». В ответ девушка тут же выпалила весьма «соленую» остроту, своеобразно восприняв комплимент дона Педро: «Только бы не он меня, чтобы не наплодить дураков».

Словесной ткани комедии присущи праздничность, цветистость. Ее украшение — остроты, афоризмы, каламбуры. Но она обладает не одной только внешней привлекательностью. В ней есть основа, придающая крепость и силу. Нам еще представится возможность убедиться в этом несколько позднее, а сейчас Обратим внимание еще на один красочный убор комедии «Много шума из ничего». Мы имеем в виду колоритные ситуации, в которых действуют герои.

Расчетливый и мстительный дон Хуан осуществил свой коварный план: свадьба Клавдио и Геро расстроена. Тут же возникает контринтрига щедрых на выдумку друзей оклеветанной девушки: она по их совету притворяется умершей. Так надо, что бы друзья получили возможность опровергнуть клевету и восстановить правду. В противовес злой интриге дона Хуана осуществляется еще одна добрая затея: Бенедикта и Беатриче, которые все время «бодали» друг друга, сближают и убеждают, что они любят друг друга. Заговорщики сохраняют торжественность. Они перешептываются, произносят заготовленные монологи, обмениваются выразительными взглядами. И тихонько радуются своей победе: Бенедикт и Беатриче попались на их удочку. Благороднее этих авантюристов свет не видел.

...Глуповатые сторожа, изловившие пособников дона Хуана, тоже участвуют в одной интриге. Оттого что они с глубокомысленным видом нелепо коверкают слова, Леонато не может принять всерьез их серьезной информации. Так откладывается разоблачение дона Хуана.

Убыстрения, замедления нужны не только для большей рельефности каждого элемента действия. Они приближают сюжетные ритмы к жизненным, далеко не размеренным.

Словесные турниры и всевозможные проделки героев образуют «слоеный пирог» комедии. Однако каждый, кто хоть раз вкусит шекспировское блюдо, ощутит, что в пироге есть особая начинка. Она-то и составляет сердцевину комедии. Моральные и социальные функции смеха отлично осознаны не одним Шекспиром, но и его героями. Король в комедии «Конец — делу венец» презрительно отзывается о некоторых дворянах: «...B одеянье благородства они облечь насмешек не умеют».

Перед нами выступают не просто выдумщики, от безделья затевающие свои проделки. В пьесе действуют люди с четко выраженными характерами и нравственными интересами. И писатель не остается в стороне, он устраивает экзамен каждому персонажу. Шекспир проверяет честность своих героев, измеряет на точных весах их смелость, силу ума. Он устанавливает, способны ли они любить.

А действующие лица, перешучиваясь, влюбляясь, интригуя, проявляют свои человеческие качества. Тем самым внешний рисунок образа связан с его содержанием, сутью.

В связи с этим и комедийная интрига, не теряя развлекательности, оставаясь игрой, обретает большой жизненный смысл.

Вернемся к Беатриче и Бенедикту. Да, друзья все подстроили так, что эти молодые люди объяснились в любви. Однако дон Педро, Клавдио, Геро, Урсула, «разыгравшие» Беатриче и Бенедикта, не предопределили, а только ускорили ход событий. Любовь двух «дуэлянтов» возникла не в результате удачной авантюры их друзей. Она стала неизбежностью задолго до остроумной проделки дона Педро и Клавдио.

Сложными путями любовь проникла в сердца Беатриче и Бенедикта. Вот они встречаются после долгой разлуки, вызванной участием Бенедикта в военном походе. Они очень рады встрече, но обмен колкостями как будто не предвещает сближения. Даже наоборот, после короткой перепалки Бенедикт высказывает скромное пожелание: «Хотел бы я, чтобы моя лошадь равнялась быстротой и неутомимостью с вашим язычком». Этой реплики и замечания «Я кончил» было больше чем достаточно для Беатриче.

Ее «кинжалы» вступили в действие мгновенно. По-своему оценив и переставив слова Бенедикта, она произвела выпад: «Вы всегда кончаете лошадиной остротой». Беатриче, наверно, ощутила радость победительницы, а Бенедикт еще раз испытал на себе ее неусыпную «боеготовность». Что и говорить, чувства совсем разные. Но у этой войны есть свой секрет: она нравится обеим сторонам. Сражения обнаруживали в их характерах больше сходства, чем расхождения.

И причуды у влюбленных были одинаковые. Оба они поначалу клянутся, что не вступят в брачную жизнь. Бенедикт с презрением говорит о женщинах, а Беатриче о мужчинах, этой «серой глине». И трудно сказать, чего у них больше, у этих «нигилистов»: нежелания потонуть в мещанских буднях или наивной юношеской бравады.

Первое серьезное испытание заставляет Беатриче и Бенедикта собраться с силами. Они не оставляют своих шуток, но действуют решительно, не боясь борьбы настоящей, не словесной. Ни минуты не колеблясь, герои комедии становятся на защиту оклеветанной Геро.

Благодаря именно такому пониманию пьесы спектакль в театре им. Евг. Вахтангова, поставленный в 1936 году, звучал как веселый гимн человечности. Ц. Л. Мансурова, исполнявшая роль Беатриче, блестяще воспроизвела все оттенки характера шекспировской героини. Беатриче в ее трактовке — девушка, наделенная блистательным умом, и преданная подруга Геро, принимающая близко к сердцу ее радости и невзгоды. А как тонко талантливая актриса выразила влюбленность счастливой Беатриче!

Р. Н. Симонов, создавший сценический портрет Бенедикта, сумел соединить комические черты, свойственные молодому итальянцу, со сдержанным, но сильным темпераментом, с благородством, не знающим компромиссов.

Бенедикт и Беатриче отстаивали Геро не потому, что знали о ее невиновности, а потому, что верили в человека. Их гуманизм соответствовал истинной цене и поведению недалекой, но благородной Геро. И они оказались правы. А Клавдио и премудрый дон Педро, поверившие своим глазам больше, чем сердцу, должны были жестоко каяться в своей легкомысленной подозрительности.

Противоположность Беатриче и Бенедикта их друзьям интересно проследить и в другом плане. Достаточно было одного инцидента — и любовь Клавдио легко разрушилась, как карточный домик. Не поговорив с невестой, не объяснившись с ней, Клавдио наносит Геро непростительные оскорбления. И где! В церкви, во время бракосочетания, при всем честном народе. Можно себе представить, как переживала обиду Геро, взволнованная предстоящим браком и совершенно не подготовленная к столь жестокому удару.

Такая легковесная, быстро возникающая и быстро умирающая любовь противопоставлена глубокому чувству, соединяющему Беатриче и Бенедикта. Бенедикт имеет все основания повторить вслед за своей невестой: «Сердце все отдано вам: мне даже не осталось чем поклясться».

Среди множества людей выделяется мрачный ненавистник дон Хуан. Стоит еще упомянуть его приближенных Борачио и Конрада. Тут уже не мирное противопоставление, а конфликт. Любопытно, что Шекспир детально разработал характеры добрых людей, а главного носителя зла обозначил только контурно. Дон Хуан «болен ненавистью» к Клавдио и откровенно враждебен к своему побочному брату дону Педро. Он жалуется на то, что ему «доверяют, надев намордник, и дают свободу, опутав ноги». Он считает, что «юный выскочка» Клавдио — причина его падения.

Тень, появившаяся в солнечный полдень, исчезла, ветер разогнал тучи, и у всех на душе стало светло. Бенедикт предлагает забыть «до завтра» о схваченном доне Хуане. По мнению Бенедикта, надо начинать танцы. Преступника ждет кара, однако Бенедикт и об этом может сказать в свойственной ему добродушно-шутливой манере: «...Уж я придумаю ему славное наказание».

Разве суд — его забота, когда любовь восторжествовала, когда дружба с Клавдио и доном Педро вновь радуют его сердце, такое же «веселое», как у Беатриче?