2.2. Историческая справка: вероятный прототип Джульетты

И это далеко не все аллюзии по первому акту трагедии. Мы видим, что к Джульетте сватается Парис, но ведь и к «прототипу Джульетты» еще до графа Оксфорда сватался другой человек: Анна Сесил некоторое время была помолвлена с поэтом Филипом Сидни, блестящим придворным того времени и вполне Парисом по внешности. Однако за него королева свою фрейлину Анну (дочь Берли) не отдала (неизвестно по какой причине), хотя Сидни гораздо больше подходил не очень знатной Анне, чем семнадцатый граф Оксфорд. Причем помолвка с Сидни осуществилась, когда Анна была в возрасте Джульетты. Это за де Вера она вышла уже в 15 лет. И на временной интервал между 13 и 15 годами в шекспировской трагедии можно найти намек:

But saying o'er what I have said before:
My child is yet a stranger in the world,
She hath not seen the change of fourteen years;
Let two more summers wither in their pride (10)
Ere we may think her ripe to be a bride. (1.2.)
Но говоря о том, о чем я начал:
Мой ребенок еще чужак в этом мире,
Она еще не достигла четырнадцати лет;
Пусть еще два лета расцветут и завянут
До того, как мы могли бы подумать,
что она достаточно созрела для невесты.

Очень поэтичная характеристика дочери (a stranger in the world), возможно, связана не только с незрелостью героини, но и с особой судьбой и даже с особенностями характера Анны де Вер¹. О чуждости Анны Сесил (графини Оксфорд) этому миру, равно как и о ее преданности любимому (Эдварду де Веру), говорит хотя бы вот это письмо:

Господин мой! Меня постигли глубокие несчастья, они бесконечны, и я уже почти потеряла всякую надежду освободиться от них. Но с недавних пор в моем воображении надежда все-таки забрезжила: поверилось, что Ваша светлость возобновит ко мне тот интерес, который Вы начали проявлять этим летом, когда убедили меня в Ваших добрых намерениях, хотя, казалось, открыто Вы испугались проявить их. Сейчас, после того как я долго не имела о Вас никаких вестей, мне, наконец, стало известно (но насколько все это правда, я не знаю и поэтому чувствую себя очень неловко), что Вы, Ваша светлость, снова сердитесь на меня, хотя я не подавала к тому никакого повода ни поступком, ни помышлением. Мой повелитель, я умоляю Вас именем Господа, — который знает, что все мои мысли проникнуты любовью к Вам, несмотря на то зло, которое Вы мне причинили, — дать мне знать, как Вы на самом деле ко мне относитесь и по какой причине Вы длите мои несчастья, и что, по Вашему мнению, я должна сделать из того, что в моих силах, чтобы вернуть Ваше постоянное расположение. Ведь Вы, Ваша светлость, не можете держать меня в таком бедственном состоянии без всяких причин, а Бог свидетель: я абсолютно ни в чем не виновата...
Из дома отца в Вестминстере 7 декабря 1581 года².

Через пять дней она написала еще одно письмо в ответ на его письмо, несохранившееся. Письма самой Анны сохранились, возможно, лишь потому, что с них снял копию ее отец. Насколько корректно он все переписал, нам не дано знать. Но эти два письма, еще одно небольшое письмо к Анне от Эдварда во время его поездки на континент и краткие упоминания о ней в письмах другим адресатам — это единственные документальные источники, по которым мы можем судить об их взаимоотношениях. Поэтому вчитаемся повнимательнее.

Дорогой мой господин, от всего сердца благодарю тебя за письмо. Мне горько от сознания того, насколько глубоко ты страдаешь от изменчивости мира, я и сама ее ощущаю.
Но после того как я поняла по твоим увереньям, что нужна тебе как жена, я стану более терпеливо переносить несчастья, которые без этого для меня совершенно непереносимы, и если бы Бог позволил и если бы это шло на пользу тебе, я бы взяла на себя большую часть твоей несчастной судьбы, для меня в радость нести этот груз вместе с тобой. Что касается моего отца, то, что бы о нем ни говорили, уверяю тебя: я не знаю другого человека, который желает тебе добра больше, чем он, но дворцовые интриги, боюсь, создают у тебя противоположное впечатление.

Письма написаны за двенадцать и семь дней до десятилетия их свадьбы. Семь лет, как они расстались, и неполных семь лет ей остается жить. Она мать Елизаветы, их единственного ребенка, дочери, которую Эдвард, возможно, признал своей лишь сейчас — фактом этой переписки. А впереди у Анны еще четыре беременности. Двум девочкам выпадет жить, а еще одной девочке и мальчику суждено будет умереть почти сразу после рождения.

Особенно тяжело далась графине потеря младенца мужского пола, возможного наследника, о котором, вероятно, мечтал граф. Трагедия разразилась вскоре после этого письма — в 1583 году. Рождение сына — это фактическое подтверждение того, что письмо подействовало, завязалась переписка, в результате которой Эдвард де Вер уже в январе следующего, 1582 года вернулся к жене. Он простил ее, хотя в чем была ее вина, неизвестно, а она его ни в чем и не обвиняла, несмотря на то что 23 марта 1581 года у де Вера родился внебрачный ребенок — от фрейлины королевы Анны Вейвасур, которая демонстративно назвала мальчика Эдвардом. В Тауэр были отправлены все «фигуранты» дела об адюльтере, включая ребенка.

Правда, адюльтер, возможно, был только поводом для изоляции графа — как раз в это время он был обвинен своими друзьями, Ховардом и Аранделом, чуть ли не во всех смертных грехах: вероотступничестве, содомии и даже ритуальных убийствах³. Однако эти обвинения выглядели скорее местью де Веру, чем убедительными свидетельствами. Дело в том, что незадолго до этого граф, в письме к королеве, сам обвинил своих друзей в подготовке заговора и шпионаже в пользу Испании⁴ (причем последнее обвинение позднее полностью подтвердилось).

Тем не менее поступившие сигналы требовали расследования и проверки. Посадить графа без доказательств на время ведения следствия? Но де Вер долгое время был явным, а потом, возможно, и тайным фаворитом королевы. В любом случае их отношения были скорее личными, чем официальными, и так просто посадить в тюрьму своего друга, к тому же зятя своего главного советника (Уильяма Сесила Берли), королева не могла. А вот разозлиться на него за связь со своей фрейлиной и под этим предлогом упрятать их всех вместе в тюремную камеру — это было нормально.

Таким образом, Елизавета I убивала сразу двух зайцев, даже трех: выигрывала время для расследования по делу де Вера; гуманно наказывала свою фрейлину (хотела де Вера — получай де Вера, но в камере); превращала отношения двадцатиоднолетней Вейвасур и тридцатиоднолетнего графа из романтических в бытовые: несколько месяцев этого тюремно-семейного быта превратили вечную любовь⁵ Эдварда де Вера к Вейвасур в едва ли не пожизненную ненависть... Что, впрочем, оказалось не так страшно для Анны Вейвасур: вскоре у нее появился другой высокопоставленный любовник — Генрих Ли Дичли, который подарил ей в 1605 году ренту в 700 фунтов ежегодного дохода; к тому же она вышла замуж за капитана дальнего плаванья. Так или иначе, но Эдвард де Вер, отец первого ребенка Анны Вейвасур, нежных чувств к ней, похоже, больше не испытывал. Тем более что его долгое время преследовали родственники Анны — с целью отомстить за ее поруганную честь. Дядя Анны даже серьезно его ранил, а возможно, и покалечил: оксфордианцы предполагают, что лирический герой сонетов не случайно называет себя хромым.

Так или иначе, но план королевы сработал. Как мы видели, уже с лета 1581 года начались какие-то переговоры между семьей Берли и графом Оксфордом, который вскоре был выпущен из Тауэра. Вероятно, гордость не позволила ему сразу вернуться к жене, но через полгода воссоединение графа и графини состоялось. Внебрачный сын графа и Анна Вейвасур оставались в заключении еще несколько лет.

Мы сделали этот маленький экскурс в историю лишь затем, чтобы показать, как глубоко была предана графу Анна Сесил. Это вполне соответствует беззаветному героизму юной Джульетты и, в принципе, даже превосходит этот героизм. Чтобы остаться собой, Джульетта жертвует жизнью. Это потребовало от нее двух дней подготовки и нескольких минут геройства перед смертью. Жизнь Анны была гораздо хуже смерти: опозоренная своим мужем, она семь лет жила с публичным клеймом, но продолжала сохранять любовь к тому, кто погрузил ее в этот позор. Кротостью, смирением и терпением она вернула его любовь! И вероятно, стала главной героиней его драматургии.

Примечания

1. См. о ней как о вероятной поэтессе: E. Moody. Six Elegiac Poems, Possibly by Anne Cecil de Vere, Countess of Oxford (http://www.jiman-dellen.org/anne.cecil.poems.html).

2. My Lord, in what misery I may account myself to be, that neither can see any end thereof, nor yet any hope how to diminish it. And now of late, having had some hope in my own conceit that your Lordship would have renewed some part of your favour that you began to show me this summer when you made me assurance of your good meaning, though you seemed fearful how to show it by open actions, now after long silence of hearing anything from you, at the length I am informed (but how truly I know not, and yet how uncomfortably I do feel it) that your Lordship is entered into some misliking of me without any cause in deed or thought. And therefore, my good Lord, I beseech you in the name of that God that knoweth all my thoughts and my love towards you notwithstanding your evil usage of me, let me know the truth of your meaning towards me, upon what cause you are moved to continue me in this misery, and what you would have me do in my power to recover your constant favour, so as your Lordship may not be led still to detain me in calamity without some probable cause, whereof I appeal to God, I am utterly innocent. From my father's house in Westminster, the 7th December, 1581. (Ward; p. 226; cit. Lansd-owne MSS., 104.63. A copy only.) (Annals of the Reformation and Establishment of Religion, and Other Various Occurrences in the Church of England, During Queen Elizabeth's Happy Reign: pt. 1 Annals; being an history of the affairs of the Church of England: together with various other occurences of the state and kingdom coincident; chiefly with relation thereunto: continued; Book 1, Oxford: At the Clarendon Press, 1824. P. 82—83.) (Ward; p. 226; cit. Lansdowne MSS., 104.63. A copy only.)

Для госпожи Драри я почти ничего не делаю и забочусь о ней не больше, чем ты мне велел, но я вынуждена время от времени, чтобы избежать зависти и злоумышлений, иметь дело с ней и другими, хотя у меня нет большого желания с ними общаться. Но дорогой мой повелитель, уверяю тебя, что я люблю тебя и только тебя и больше всего на свете хочу доставлять радость тебе, и жажду слышать от тебя чаще о приближении того счастливого поворота судьбы, когда мы сможем воссоединиться¹.

3. My very good Lord, I most heartily thank you for your letter, and am most sorry to perceive how you are unquieted with the uncertainty of the world, whereof I myself am not without some taste. But seeing you will me to assure myself of anything that I may as your wife challenge of you, I will the more patiently abide the adversity which otherwise I feel, and if God would so permit it, and that it might be good for you, I would bear the greater part of your adverse fortune, and make it my comfort to bear part with you. As for my father, I do assure you, whatsoever hath been reported of him, I know no man can wish better to you than he doth, and yet the practices in court, I fear, do seek to make contrary shows. For my Lady Drury, I deal as little with her as any can, and care no more for her than you will have me, but I have been driven sometimes, for avoiding of malice and envy, to do that both with her and others which I would not with my will do. Good my Lord, assure yourself it is you whom only I love and fear, and so am desirous above all the world to please you, wishing that I might hear oftener from you until better fortune will have us meet together. (BL MS Lansdowne 104/64, ff. 166—167.) Modern spelling transcript copyright ©2002 Nina Green All Rights Reserved http://www.oxford-shakespeare.com/

5. ARCHIVO GENERAL DE SIMANCAS Leg. 835, f. 6. Ibid.

6. Если считать, как предполагают оксфордианцы, что Вейвасур и была смуглой леди сонетов.

Предыдущая страница

К оглавлению