Уход из театра и завещание

Биографы Шекспира по-разному объясняли его неожиданное решение уйти из театра в 1613 году, в возрасте 49 лет. Ни он сам, ни его друзья не оставили объяснений по этому поводу. Кроме возраста, различные обстоятельства повлияли на его решение.

Вероятно — болезнь, так как зять доктор Холл (религиозный пуританин, презиравший театр) начал чаще посещать дом Шекспира в Стратфорде и сопровождал тестя в его редких деловых поездках в Лондон.

Датский исследователь Георг Брандес писал о нем: «Шекспир достаточно поработал на своем веку. Его рабочий день пришел к концу. Теперь даже мысль взяться за перо не улыбалась ему. Для кого творить? Для кого ставить пьесы? Новое поколение, посещавшее театр, было ему совершенно чуждо» (7).

Сыграли роль глубокие внутренние причины: Шекспиру надоело приспосабливаться к капризным вкусам публики, и он мог быть недоволен тем, что его пьесы при постановке в театре приходилось сокращать; считал, что искусство театра призрачно и существует только в тот час, когда идет представление.

Но спектакль окончен, и от него не остается никакого следа, кроме волнения, пережитого зрителями. По-видимому, Шекспир смотрел на свои пьесы только как на часть спектакля, не представлял себе, что они могут иметь независимое от театра значение. Если в молодости он с гордостью напечатал две свои поэмы, то в зрелые годы он утратил писательское честолюбие и не стремился к публикации своих пьес и сонетов. Напомним, что при жизни Шекспира было опубликовано менее половины (лишь 18) пьес, из них пять пьес — «пиратским» способом. Вероятно, только «Тит Андроник» был издан в 1594 году (анонимно) по его инициативе и авторскому тексту. В то время на титульном листе обычно указывали покровителя труппы, исполнявшей пьесу, и автора не упоминали. «Это равнодушное отношение к своей поэтической славе гармонирует с тем презрением к мнению потомства», которое подметил в нем Георг Брандес.

Театр придерживал рукописи пьес, чтобы ими не могли воспользоваться конкурирующие труппы и чтобы чтение не заменило образованным зрителям посещение театра. Только несколько пьес были напечатаны по инициативе актеров: «Ричард II», «Ричард III», «Генрих IV» (1-я и 2-я части), «Бесплодные усилия любви», «Ромео и Джульетта», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего», «Венецианский купец», «Гамлет», «Троил и Крессида» и «Перикл». Некоторые пьесы неоднократно переиздавали, например «Ричард III» — 1602, 1605, 1606, 1612, 1622 годы, «Генрих IV» (1-я часть) — 1604, 1608, 1613, 1622 годы.

Видимо, Шекспир не верил, что напечатанные пьесы будут кого-то интересовать после того, как сойдут со сцены, и что значительная часть написанного им когда-либо дойдет до будущих зрителей. Иногда театр продавал издателям пьесы, сошедшие с репертуара, и получал от них дополнительную прибыль.

Таким образом, многие обстоятельства сыграли свою роль в решении Шекспира уйти из театра: болезнь, возраст, усталость, неудовлетворенность.

Последним толчком был пожар в театре. Во время премьеры спектакля «Генрих VIII» 29 июня 1613 года вспыхнул пожар, и деревянный театр «Глобус» полностью сгорел. При появлении на сцене Джона Лоуина в роли короля Генриха его приветствовали салютом из пушек, загорелась соломенная крыша, все глаза были обращены на сцену, и дыма никто не заметил. Огонь разгорелся, быстро охватил все здание, и менее чем через час оно сгорело до основания. К счастью, жертв не было, в огне погибли старые костюмы, счетные книги и, к сожалению, театральные дневники и многие авторские рукописи.

После 1613 года Шекспир не написал ни одной пьесы. Через год было построено каменное здание «Глобуса», театр работал вплоть до революции 1642 года. Шекспировские пьесы сохранялись в его репертуаре более 25 лет. В 1644 году по приказу революционных властей «Глобус» был разрушен, как и другие театры — «сборища безделья, разврата и пьянства», а актеров публично высекли — гримасы революции! На его месте построили террасу (в окружении доходных домов), которая сохранилась до нашего времени и внесена в список памятников архитектуры XVII века.

Еще в марте 1613 года Шекспир купил дом в Лондоне у владельца таверны «Сирена» Уильяма Джонсона. Но вскоре он переуступил кому-то свою долю в паях труппы, ликвидировал все свои имущественные и финансовые дела в Лондоне и вернулся в родной провинциальный Стратфорд, однако связи с актерами театра не прерывал. Шекспир поступил по совету своего любимого Мишеля Монтеня (1533—1592), «Опыты» которого были изданы в 1603 году в английском переводе Джона Флорио: «Наступил час, когда нам следует расстаться с обществом, так как нам больше нечего предложить ему. Мы теряем силы; соберем же их и прибережем для себя» (5).

Еще двадцать лет назад молодой Шекспир, живя в поместье Тичфилд у графа Саутгемптона, остро почувствовал свое низкое общественное положение человека без состояния и титула, хотя и обладающего поэтическим талантом. Поэтому стремление к независимости и богатству двигало им в первую очередь, когда Шекспир годами сколачивал свое состояние, приобретал недвижимую собственность, земельные участки и имущество, добивался дворянского звания и права называться джентльменом. По-видимому, театральная деятельность и творчество в последние три года жизни были у него на втором месте. Разорение отца, жалкая смерть Роберта Грина на постоялом дворе, нищета Спенсера крепко осели в его сознании.

В Стратфорде жили его семья и земляки, с которыми он дружил. Шекспир сохранял все старые семейные связи с ремесленниками, торговцами и обывателями родного города и находил удовольствие в общении с ними. Если у него и были недостатки и пороки, то высокомерие и чванство не входили в их число.

В «Краткой биографии Шекспира» Джон Обри писал: «Он был красивым, хорошо сложенным мужчиной, очень приятным в общении и отличался находчивостью и приятным остроумием» (2).

В 1709 году Николас Роу (1676—1718) резюмировал это предание: «Обладая превосходным умом, он отличался добродушием, мягкими манерами и был весьма приятен в обществе. Поэтому неудивительно, что, обладая столь многими достоинствами, он общался с самыми лучшими собеседниками своего времени» (12).

В 1660-е годы Джон Уорд, священник в Стратфорде, записал беседы с земляками Шекспира: «Я слышал, что мистер Шекспир был человеком врожденного ума без какого бы то ни было образования. В молодые годы он постоянно был в театре, а в более зрелые годы жил в Стратфорде и снабжал сцену двумя пьесами ежегодно...» (5). В 1614 году его жене Энн исполнилось 58 лет, Шекспиру — 50. Их союз продолжался уже 32 года. Энн растила и воспитывала детей, создавала уют, которым муж наслаждался, часто приезжая из Лондона. Он обставил свой новый большой дом «New Place», при котором находилось два сада, любимых им и выращенных его руками.

Уйдя из театра, Шекспир навсегда вернулся в родной дом, но последние годы его жизни трудно назвать счастливыми. Жена, любимая дочь Сюзанна и ее муж доктор Холл были очень религиозными людьми. Неумеренное пуританское мировоззрение вошло в семью Шекспира. Прежний его образ жизни, склонность к католицизму семья не принимала, он был лишен живого общения с близкими и чувствовал себя весьма одиноко в семье, тосковал по бурным встречам с друзьями в лондонской «Сирене», по фейерверку мыслей и общению с актерами, писателями, поэтами. В ноябре 1614 года Шекспир приехал в Лондон, занимался делами театра и по просьбе друзей-актеров задержался до Рождества, так как его уход из театра отразился на доходах и репутации труппы. Она играла восемь раз при дворе, но лорд-камергер отметил: «Интеллект и находчивость наших поэтов иссякли... из пяти новых постановок ни одна не имела успеха; в итоге им приходится возвращаться к старому, которое выгодно отличает эту труппу и приносит наибольший доход». До отъезда Шекспир с радостью наставлял новых актеров как режиссер своих пьес.

Весной 1615 года он последний раз был в Лондоне (2). В тихом Стратфорде происходили события, которые касались и горожанина Шекспира. Летом 1614 года город пострадал от пожара, охватившего 54 жилых дома.

Городская корпорация организовала сбор средств на восстановление сгоревших домов, и он принял участие в судьбе земляков-погорельцев.

В том же году возник конфликт с богатой семьей Комб, начавшей огораживать участки земли, которыми пользовались многие горожане. Против огораживания участков восстал совет корпорации Стратфорда, обратившийся за поддержкой в Тайный совет короля. Шекспир был дружен с этой семьей и искал компромиссное решение (еще в 1610 году он купил у них 20 акров земли). Но семейство Комб действовало решительно, невзирая на бурные протесты горожан, которые все-таки добились от правительства запрета на огораживание земли городского пользования.

Биографы Шекспира сталкивались иногда с его непоэтическим обликом, расчетливостью, скупостью и мелочностью, будто бы несовместимыми с талантом и духовностью (широк человек!). Он наживался на продаже зерна и солода в голодное время, что вызывает возмущение многих критиков. Прагматичное, жесткое поведение Шекспира-дельца имело истоки в разорении отца, который ранее поручился за своего соседа-должника, потерял в результате значительную сумму (а в другом случае — свой дом в Уилмкоте) и погряз в судебных тяжбах. Шекспир был состоятельным человеком и иногда одалживал деньги некоторым землякам и лондонцам (считался ростовщиком). Известен случай, когда какой-то горожанин не вернул ему долг (6 фунтов) в срок и объявил, что у него нет денег. Подождав немного, Шекспир подал в суд на сбежавшего должника и его поручителя — владельца пивной, с которого суд решил взыскать деньги; и дело, видимо, не в скупости истца, а в его деловом подходе и осмотрительности. «Мелочность» Шекспира в данном случае объясняется просто. В это время в 1608 году его труппа арендовала новое закрытое помещение для спектаклей — здание бывшего монастыря «Блэкфрайерс». Шекспир был одним из пайщиков труппы и не мог простить даже небольшой долг, когда его театр нуждался в средствах, и создавать прецедент должникам. «Разоблачители» Шекспира отмечают, что при переезде в Лондоне с квартиры на квартиру (по сведениям налогового ведомства) он избегал платить городской налог на собственность — широко распространенное правонарушение в то время. Но Шекспир-прагматик не считал себя постоянным жителем Лондона и платил налог только на свою собственность в Стратфорде (он довольно неплохо разбирался в английских законах).

Еще в 1598 году земляки Шекспира, члены городской корпорации, зная о его доходах, предложили ему взять на откуп бывшие церковные десятинные земли, принадлежавшие Стратфордской корпорации. Эти земли сдавались в аренду фермерам, которые платили десятину откупщику, и часть дохода возвращалась корпорации. Тогда у Шекспира еще не было достаточных средств для этой сделки. Но в 1605 году он смог уплатить прежнему откупщику 440 фунтов и получил право на годовой доход с этих земель в размере 60 фунтов (из которых 38 фунтов прибыли оставались Шекспиру). За 11—12 лет можно было полностью вернуть потраченные деньги, после чего десятинные земли могли приносить чистую прибыль. К сожалению, Шекспир не дожил до этого срока, но его старшая дочь Сюзанна Холл получала прибыль с десятинных земель Стратфордской корпорации.

Сделка с десятинными землями упрочила положение Шекспира в Стратфорде как делового человека, но до сих пор вызывает отрицательную реакцию некоторых биографов-идеалистов, которых почему-то коробит его успешная финансовая деятельность вне театра, позволившая ему и его семье жить безбедно. Известно, что десятую часть своих доходов Шекспир жертвовал церкви (в том числе проценты на ссуды). Мишель Монтень в трактате «О восприятии блага и зла» писал: «уберечь свои деньги стоит больших трудов, чем добыть их, ...всякий денежный человек, на мой взгляд, — скопидом, ...мои расходы я соизмеряю с доходами» — и цитировал латинскую пословицу — «нет никакой нужды жить в нужде». Конечно, не следует идеализировать выдающегося драматурга и поэта. Ведь Шекспир жил в реальном, жестоком мире, а не в небесных сферах. Его деловая хватка и талант бизнесмена подтверждают мысль, что одаренный человек талантлив во всем. Документы показывают, что в имущественных и финансовых делах он был всегда честен (32). Многие известные деятели нарушали библейские заповеди — «Не кради», «Не завидуй ближнему твоему», часто применяли бесчестные средства обогащения (Фрэнсис Бэкон опозорился взятками). Театральная жизнь Шекспира совершенно не была связана с его другой жизнью бизнесмена; это были разные миры и в каждом верные, умелые помощники (в делах — Антони Нэш и юрист Фрэнсис Коллинз).

Тяжело больной Шекспир в начале 1616 года почувствовал приближение конца и вызвал нотариуса — своего друга Коллинза, чтобы составить завещание и распорядиться состоянием и имуществом. Документ, обнаруженный в 1747 году, поразил своей сухостью.

Марк Твен в эссе о Шекспире высмеивал его завещание — «последнюю волю скряги и скопидома без тени таланта и духовности». Он назвал его «самым великим из никогда не существовавших людей», разделив невежество Делии Бэкон и ее «теории» (7). Другие «разоблачители» Шекспира отмечали его подпись «каракулями, нацарапанными неумелой рукой (явно не привыкшей к перу)», несовместимыми с почерком великого драматурга. Владимир Набоков зло писал о Шекспире: «...труды привык подписывать за плату ростовщик». Георг Брандес нападал на «американских и европейских глупцов», закидавших «грязью имя величайшего английского поэта», совершивших «самую дикую атаку на личность Шекспира» (7). В его завещании не упоминаются пьесы, поэмы, сонеты, книги и театральная деятельность, кроме передачи денег лондонским друзьям-актерам на покупку поминальных колец. Но Шекспир не стремился к публикации своих пьес, они не были его собственностью и переиздавались независимо от автора. Поэтому о них ничего не сказано в завещании. Пьесы Шекспира принадлежали театру (после того, как он получил свой гонорар), и труппа не была заинтересована в их публикации; ведь всякая понравившаяся публике пьеса являлась источником дохода театра. Авторы и актеры не желали делать ее общим достоянием и часто скрывали рукопись от издателей-«пиратов», пытавшихся любым способом добыть текст пьесы.

Титульный лист поэмы Овидия «Метаморфозы» с автографом Шекспира W^mS^he, 1599 год

В 1619 году был издан сборник из десяти пьес под именем Шекспира; из них только три пьесы театр издал раньше («Сон в летнюю ночь», «Венецианский купец» и «Перикл»), пять пьес перепечатаны из ранних «пиратских» изданий с искаженным текстом, а две пьесы, видимо, Фрэнсиса Бэкона: «Сэр Джон Олдкасл» и «Йоркширская трагедия». Актеры театра вскоре добились распоряжения лорда-камергера Уильяма Пембрука, чтобы принадлежащие труппе пьесы не печатались без ее согласия (20).

За исключением поэм «Венера и Адонис», «Лукреция» и трагедии «Тит Андроник» Шекспир сам не опубликовал ни одного своего произведения. В то время не было принято печатать свои пьесы автором. Когда в 1616 году Бен Джонсон издал собрание своих произведений, над ним посмеивался весь театральный Лондон, как над претензией войти в литературу пьесами, которые многие считали халтурой.

Бумаги Шекспира и его книги находились в семье его дочери Сюзанны Холл вместе с оставленным по утерянной описи имуществом; какие это бумаги — неизвестно, никто из понимающих людей не заглянул в них. В большинстве изученных завещаний того времени (Фрэнсиса Бэкона, других писателей) не упоминаются книги. Вероятно, Шекспир еще раньше перед ал их своему зятю. А исчезновение всех шекспировских бумаг не более удивительно, чем потеря рукописей Мольера, от которого осталась лишь расписка в получении денег д ля своей театральной труппы (10).

Дочь Сюзанна и ее муж доктор Холл считали театр греховным деянием (в своем дневнике он ни разу не упомянул профессию тестя), и, возможно, они сожгли некоторые бумаги Шекспира, полагая выраженные в них взгляды греховными, подобно тому, как семья Байрона уничтожила его посмертные бумаги. Доктор Холл в описи к своему завещанию указал «кабинет с книгами», а его дочь Элизабет впоследствии «увезла с собой из Стратфорда много бумаг своего деда» (2). Отсутствием детей-наследников у Элизабет можно объяснить исчезновение всех шекспировских бумаг, кроме его завещания. Из нескольких книг, которыми пользовался Шекспир в поисках сюжетов, сохранились некоторые реликвии: в Бодлианской библиотеке в Оксфорде хранится экземпляр поэмы «Метаморфозы» Овидия (1599) с пожелтевшими от времени инициалами Шекспира — W^mSh^e, похожими по начертанию букв на его подпись на последнем листе завещания; в другом собрании — «Хроники Англии, Шотландии и Ирландии» Холиншеда (1587) с инициалами Шекспира в шести местах и пометками против тех мест, которые он использовал в своих пьесах из истории Англии (5). В Британском музее хранится книга Монтеня «Опыты» (1603) в переводе Джона Флорио, вероятно, с подписью Шекспира. Подлинность автографов подвергают сомнению из-за многих подделок, появившихся в XIX веке; этим отличился известный шекспировед-фальсификатор Джон Пейн Кольер (4).

Популярность хроник Холиншеда (земляка Шекспира) отражена с юмором в интродукции «Укрощения строптивой», где медник Слай говорит трактирщице, напутав: «Слаи не мазурики. Загляни-ка в хроники. Мы пришли вместе с Ричардом Завоевателем» (25).

Главной наследницей Шекспир назначил старшую дочь Сюзанну, которой он завещал всю недвижимую собственность и большую сумму денег. Его жена имела право на треть имущества. Но Шекспир не оставил ей ничего (только «вторую лучшую кровать и мебель»), так как она уже была не в состоянии управлять своим хозяйством. В 1616 году его жене Энн исполнилось 60 лет, она была больна, и Шекспир оставлял жену на попечение старшей дочери и ее мужа-врача. Поэтому Сюзанна Холл и получала большую часть наследства. А дальше в завещании скрупулезно расписано: младшая дочь Джудит получает 300 фунтов и серебряную чашу; сестра Джоанна Харт — в пожизненное пользование родительский дом на Хенли-стрит и 20 фунтов; три ее сына — по 5 фунтов каждый; внучка Элизабет — всю посуду; Томас Комб — шпагу Шекспира; для раздачи бедным — 10 фунтов; душеприказчикам — кое-какие суммы денег. И наконец, друзья-актеры Бербедж, Хеминг, Кондел и другие друзья — по 26 шиллингов 8 пенсов на покупку поминальных колец. Актеры соблюдали обычай ношения колец в память об умерших друзьях.

Младшая дочь Джудит жила с родителями до своего замужества в феврале 1616 года. Ей уже 31 год, а жених, хозяин винного погребка Томас Куини, был младше ее на пять лет и рассчитывал на приданое невесты. С Джудит произошло то же, что и с ее матерью, которая когда-то срочно вступила в брак из-за беременности. Джудит обвенчалась со своим женихом, не получив разрешение епископской канцелярии. Ее вызвали в церковный суд для объяснений, но она не явилась, и ее отлучили от церкви. К тому же брак оказался неудачным — муж был пьяница и бабник. Эти обрушившиеся на тяжело больного Шекспира неприятности пагубно повлияли на его здоровье.

В связи с замужеством дочери пришлось внести изменения в завещание, оно было составлено в окончательном виде 25 марта 1616 года. Подпись на последнем листе завещания, когда оно впервые было составлено, сделана ровным почерком Шекспира. Но подписи на исправленных листах начертаны дрожащей рукой, что говорит о тяжелом состоянии, когда он подписывал окончательный вариант. По мнению медиков, Шекспир страдал недугом — «спастической судорогой» руки, как некоторые писатели, а скончался, как предполагают, от брюшного тифа — его рассадник нашли позже — мелкую речку и ручьи около дома (2).

Тяжелейший приступ болезни в марте не привел к роковому исходу, и Шекспир прожил еще месяц. Он даже принимал в своем доме старых приятелей — драматурга Бена Джонсона и поэта Майкла Дрейтона (земляка и участника встреч в лондонской «Сирене»).

Друзья рассказали о недавней кончине молодого талантливого драматурга и поэта Фрэнсиса Бомонта (1584—1616), который писал для театра «Глобус» и в 1615 году прислал Бену Джонсону дружеское послание об их встречах в «Сирене»; там были строки:

Пусть неученой будет моя лира,
Как лучшие творения Шекспира (5).

Еще в 1607 году в комедии «Женоненавистник» Бомонт пародировал преуспевающего драматурга: «Персонаж, который предстанет перед вами, произошел из перчаточников и надеется вскоре стать благородным». Скромное происхождение Шекспира было всем известно. В письме Бену Джонсону в 1615 году Фрэнсис Бомонт признал, что мастер достиг больших успехов, не имея образования (schollershippe).

Ни одному писателю или поэту Шекспир не завещал деньги на покупку поминальных колец. По мнению Георга Брандеса, он «не считал себя, по-видимому, в долгу у своих коллег-литераторов и не питал к ним чувства благодарности. И это молчание согласуется превосходно с тем презрением, которым он осыпал поэтов, когда выводил их в своих пьесах. Конечно, Шекспир был не прочь выпить со своим старым завистником и приятелем Беном Джонсоном, но он не питал никакой нежности ни к нему, ни к кому бы то ни было из других современных драматургов или лириков. Он жил с ними, как выражается Байрон о Чайльд-Гарольде, но не был из их числа» (7). С этими словами совпадает замечание российского литературоведа А.Ф. Лосева о взаимоотношениях участников встреч в лондонской таверне «Сирена»: «Гуманисты непрерывно соперничали и боролись друг с другом... Причины их столкновений обычно ничтожны — это взаимные ущемления тщеславия»¹. В драме «Буря» отражено несовершенство мира и человека, низменную природу которого трудно изменить. Лишь перед самым концом, последним вздохом человек расстается со своими амбициями, гордыней, завистью и местью. Щемящие душу слова А. Аникста и строки романтической «Бури» относятся ко всему человечеству: «Жизнь человека краткий по сравнению с вечностью миг, когда он выходит из небытия, чтобы снова вернуться в него. Мы созданы из вещества того же, / Что наши сны. И сном окружена / Вся наша маленькая жизнь» (5).

23 апреля 1616 года в день своего рождения Уильям Шекспир ушел из жизни и был похоронен под алтарем стратфордского храма Святой Троицы. Этой чести он удостоился как «мирской пастырь без духовного сана (lay rector)», которым стал в 1605 году (Путеводитель по церкви Святой Троицы Стратфорда-на-Эйвоне, 2005). Смерть Шекспира прошла незамеченной: ни ед иного упоминания, ни строчки публичного соболезнования или выражения скорби. В литературных кругах было принято прославление почивших поэтов траурными одами. Известен лишь сонет Хью Холланда, написанный после смерти Шекспира и опубликованный в 1623 году в первом шекспировском фолио; он не был широко известным поэтом. Единственное прижизненное стихотворение, посвященное «Нашему Английскому Теренцию, Мр. Уилл. Шекспиру», написано в 1610 году поэтом Джоном Дейвисом:

Друзьям — Уилл Добрый, я шутя пою.
Когда б ты в шутку не играл царей,
Ты был бы собеседник королей
И королем средь тех, кто ниже сортом.
Иные пишут грязно — дар таков.
Тебе ж талантище дарован царский.
Ты сеешь злато — урожай собрав,
Другие пополняют закрома... (4)

Шекспир не печатал свои стихи, как многие поэты (кроме издания двух поэм в 1593 и 1594 годах); для современников он был одним из известных сочинителей, а недоброжелатели-завистники создавали ему репутацию «штопальщика» чужих пьес — профессии, недостойной уважения. О его сонетах (тогда еще не популярных) многие отзывались нелестно, особенно о тех, что были посвящены «смуглой леди», а также носивших отпечаток гомосексуальности и непристойности. «Нагромождение жалкой безбожной чепухи», — написал на своей книжке один из первых читателей сонетов (2). Только в XVIII веке Англия оценила по достоинству своего великого драматурга и поэта.

В 1622 году на стене храма был установлен бюст Шекспира, а в 1623 году рядом с ним похоронена жена Энн. В том же ряду находятся могилы старшей дочери Сюзанны (1583—1649) и ее мужа Джона Холла (1575—1635). Внучка Шекспира Элизабет в 1626 году вышла замуж за Томаса Нэша (сына Антони Нэша — одного из его верных деловых помощников и друзей) и умерла в 1670 году в Абингдоне (близ Оксфорда); она была последним прямым потомком Шекспира. Младшая дочь Джудит умерла в 1662 году (потеряв троих детей), а предполагаемый его сын Уильям Давенант скончался в 1668 году.

Большой каменный дом «New Place», в котором Шекспир провел последние годы жизни, был разрушен в 1759 году невежественным новым владельцем — священником, но его родительский дом на Хенли-стрит, дом его зятя доктора Джона Холла и Сюзанны, особняк Томаса Нэша и Элизабет сохранились до наших дней в Стратфорде и составляют мемориальный центр наряду с храмом Святой Троицы и грамматической школой, в которой учился юный Уильям.

При изготовлении бюста Шекспира в храме фламандским каменотесом из Лондона Гарратом Янсеном облик Шекспира воспроизведен с его гипсовой маски. Памятник изображает полного мужчину с высоким лбом, держащего руки на подушке; в правой руке перо. Янсен добросовестно выполнил монумент с двумя колоннами, но лицо поэта оказалось недоступно ремесленнику. Современный облик отличается от изначального. На рисунке бюста 1634 года — сморщенные щеки, свисающие усы, в руках нет гусиного пера и бумаги. Лишь в середине XVIII века памятник после реставрации приобрел современный вид.

Первое собрание пьес Шекспира, фолио 1623 года

При создании портрета к полному собранию пьес Шекспира в 1623 году молодой неопытный гравер Мартин Дройсхут отталкивался, вероятно, от какого-то прижизненного портрета Шекспира, но также не смог передать на гравюре его облик и личность автора. Оба эти изображения вызывают раздражение многих шекспироведов, особенно бюст на монументе, который считают одним из самых больших препятствий для понимания Шекспира. Более достоверный прижизненный его портрет приведен в начале нашей книги (с частью подписи под завещанием «By me William Shakspear»). Хранящаяся в Дармштадте (ФРГ) посмертная гипсовая маска была снята, видимо, с Рэтленда.

Настоящим памятником великому драматургу стал «Фолио 1623 года» — колоссальный труд, совершенный его друзьями Джоном Хемингом и Генри Конделом при участии Бена Джонсона. До 1621 года работу направляла поэтесса Мэри Пембрук. Они собрали почти все шекспировские пьесы, выкупили многие рукописи у разных владельцев, разобрались в текстах, зачастую искаженных и исковерканных «пиратскими» изданиями. Джон Хеминг и Генри Кондел сами играли в пьесах и, как никто другой, могли судить о подлинности текстов. Мэри Пембрук скончалась 25 сентября 1621 года, не успев опубликовать фолио к 1622 году — годовщине смерти супругов Рэтленд (дорогих ей людей), и была похоронена в соборе Солсбери близ Уилтона. Лишь в 1964 году на стене храма установили памятную доску с эпитафией Мэри Пембрук.

Их труд завершился изданием в 1623 году книги под названием «Мистера Уильяма Шекспира комедии, хроники и трагедии. Напечатано с точных и подлинных текстов» (объем около 1000 страниц). В книгу вошли 36 пьес, из них половину никогда ранее не публиковали. Пьесу «Перикл» не удалось выкупить, ее считали, видимо, плодом совместного труда с Джорджем Уилкинсом и Джоном Деем, и она была впоследствии включена в третье фолио Шекспира в 1664 году. Позже включили и пьесу «Два знатных родича».

Мэри Сидни, графиня Пембрук, поэтесса, инициатор и редактор первого фолио

Друзья Шекспира не были склонны включать «Тимона Афинского» в первое фолио из-за незавершенности пьесы и ее сомнительного авторства (возможно, трагедию не считали подлинно шекспировской). Некоторые исследователи предполагают, что в ее создании участвовал также молодой драматург Томас Мидлтон (1580—1627), и Шекспир «собирал» пьесу целиком на репетициях в театре. Из-за проблем с публикацией трагедии «Троил и Крессида» необходимо было заполнить место в фолио, и «Тимон Афинский» вошел в шекспировский канон вместе с «Троилом и Крессидой», которую в спешке не внесли даже в перечень пьес-трагедий (перед «Кориоланом») и не напечатали в некоторых экземплярах первого фолио (2).

Изданию «Фолио 1623 года» покровительствовали Уильям Герберт, граф Пембрук, и его брат Филипп Герберт, граф Монтгомери. Они взяли на себя финансовую часть предприятия, начатого их матерью Мэри Пембрук, которая отредактировала около 16 рукописей шекспировских пьес и 12 прежних изданий.

В предисловии к фолио Хеминг и Кондел написали: «Мы просим не завидовать нам, его друзьям, принявшим на себя заботу и труд собирания и печатания его пьес, в том числе тех, которые ранее были исковерканы в различных краденых, незаконно добытых текстах, искалеченных и обезображенных плутами и ворами, обманно издавшими их; даже эти пьесы теперь представлены вашему вниманию вылеченными... прочие пьесы в том виде, в каком они были созданы их творцом... Мы не стремились ни к личной выгоде, ни к славе, а лишь желали сохранить память столь достойного друга и товарища на жизненном пути, каким был наш Шекспир» (5).

В этом же издании напечатана ода Бена Джонсона «Памяти автора, любимого мною Уильяма Шекспира и о том, что он оставил нам». Его поэма дает яркую оценку всей деятельности Шекспира. Крупнейший английский поэт и драматург Джон Драйден (1631—1700) — большой почитатель Шекспира — назвал эту оду «надменным, скудным и возмутительным панегириком». Приведем ее отрывок в переводе российского исследователя Е. Корюкина, который также считает восхваления и комплименты язвительного, злоязычного Джонсона неискренними:

...Ты чудо сцены, о Шекспир!
Душа эпохи, гений, наш кумир...

...Ты будешь вечно в этой книге жить,
А нам — тебя, ее читая, чтить!
Тебя ни с кем сравнить я не решусь —
Твоей подобных нет великих Муз...

...Ты превзошел соратников своих,
Пыл Кида, Лили, Марло мощный стих.
Пусть греческий, латынь твои скудны,
А ими их творения полны (20).

Бен Джонсон отдал дань памяти и восхищения Мэри Пембрук — инициатору и редактору первого фолио:

Сладостный Лебедь Эйвона! Какое было зрелище —
Явление твое увидеть в водах наших,
Твои прилеты к Темзы берегам,
Элиза и наш Джеймс тебя встречали там!

...Созвездием на небосводе ты восходишь вновь.
Свети, звезда поэтов!..

(Перевод автора книги Михаила Френкеля)

Эти строки не могли относиться к Шекспиру, человеку «простого» происхождения, жившему в Лондоне. Но каждый приезд из Уилтона в столицу знатной леди, блистательной Мэри Пембрук («звезды английских поэтов») являлся событием королевского двора. Ее характеристика Барковым — оскорбительна и несправедлива (отцом ее младшего сына Филиппа и дочерей мог быть Филип Сидни — любовь ее жизни, не кровный брат, но молва обвиняла их в инцесте). Напечатан в фолио и сонет известного поэта Хью Холланда «На стихи и жизнь знаменитого сценического поэта МАСТЕРА УИЛЬЯМА ШЕКСПИРА»:

Ход дней Шекспира ныне завершен.
Британцы, смолкнут пусть рукоплесканья...

...Венчают лавры гроб того, чье званье —
Поэт, кто королем их наречен.
Будь у трагедий всех один пролог,
Им стали бы все те, что он создал...

...Пусть жизнь его свой завершила срок,
Бессмертие — удел великих строк (20).

К не очень удачному портрету Шекспира, который выполнил Дройсхут, Бен Джонсон написал стихи:

К читателю

Здесь на гравюре видишь ты
Шекспира внешние черты.
Художник, сколько мог, старался,
С природою он состязался.
О, если б удалось ему
Черты, присущие уму,
На меди вырезать, как лик,
Он был бы истинно велик!
Но он не смог, и мой совет:
Смотрите книгу, не портрет (5).

Джон Хеминг и Генри Кондел обратились к читателям: «Читайте его и перечитывайте снова и снова, и если он вам не понравится, это будет печальным признаком того, что вы не сумели понять его». Друзья напечатали имена актеров в пьесах Шекспира. В первом фолио комедии начинаются «Бурей», заканчиваются «Двенадцатой ночью» и «Зимней сказкой»; трагедии начинаются «Троилом и Крессидой» (вне перечня), завершаются «Цимбелином». Вероятно, их размещение связано с участием Рэтленда в создании этих трагедий, «Бури» и «Двенадцатой ночи», некоторых других пьес; две последние комедии отражают участие Елизаветы Рэтленд; участие Мэри Пембрук — во многих комедиях, хрониках, трагедиях, кроме «Генриха VIII» (еще был жив соавтор Шекспира — Джон Флетчер), неоконченного «Тимона Афинского», четырех пьес, переизданных в 1622 году, и «Отелло».

Конечно, Бен Джонсон сознавал роль Мэри Пембрук и Рэтленда в создании шекспировских пьес, завидовал талантливому аристократу и был обижен на авторов, которые высмеяли его в комедии «Двенадцатая ночь» в роли напыщенного Мальволио — «зложелательного» блюстителя нравов. Шекспир использовал сценки из комедии Ариосто «Подмененные»: дворецкого заставляют поверить с помощью поддельного письма, что госпожа тайно влюблена в него, и потом объявляют сумасшедшим. Отношение Рэтлендов к Джонсону ухудшилось из-за «его пристрастия к выпивке и неумения держать язык за зубами» (3). Театр не издал «Двенадцатую ночь», чтобы не осмеивать его публично. Но через 20 лет обида была прощена и забыта. Е. Корюкин полагает, что хвала Бена Джонсона Шекспиру в «Фолио 1623 года» могла относиться как к приятелю из Стратфорда, так и к другому автору (20). Он выражает мнение многих читателей, что шекспировские пьесы представляют самостоятельную ценность, кто бы ни стоял за ними:

Кем был ты? Стратфордским ростовщиком,
Дававшим в долг в столице Альбиона?
Актером-королем, лишенным трона,
Пугавшим принца призраком-отцом?

Иль графом, что заточенным пером
Писал в своем поместье отрешенно?
Иль «новой жизнью» жалкого шпиона,
Создавшего «посмертно» тайный том?

Мне все равно — пусть будут лишь Фальстаф,
Ромео, Лир, Мальволио, Просперо...
Твой гений — трагикомедийный нрав —
Я принял без остатка весь на веру,
Смотри ж на нас в величии своем
С Портрета, Потрясающий копьем!

До сих пор не найдены шекспировские рукописи, несмотря на многолетние поиски исследователей. Известны только три страницы текста, написанные, видимо, Шекспиром к пьесе «Сэр Томас Мор», и рукопись Рэтленда песни из комедии «Двенадцатая ночь».

Многие рукописи погибли при пожарах и других бедствиях. В 1623 году сгорела библиотека Бена Джонсона с рукописными черновиками; пожар (в родовом поместье Уилтон Хауз графов Пембрук) в 1627 году уничтожил их архив, в котором, вероятно, хранились рукописи шекспировских пьес для «Фолио 1623 года», собранные Мэри Пембрук и театральными друзьями Шекспира. Шекспироведы скрупулезно исследуют печатные тексты и надеются, что поиски приведут к новым открытиям. Еще глубоко не изучены многочисленные семейные архивы английской аристократии, где могут храниться ценные рукописные материалы. Литвинова описывает (с долей юмора) поездку с Гилиловым в 1995 году в замок-музей Бельвуар и свою однодневную работу в его архиве с разрешения владельца замка — герцога Ратленда (потомка троюродного брата графа Рэтленда). Комиссия исторических манускриптов изучала архивные материалы замка Бельвуар и издала их еще в 1889 году (4). Конечно, работа с частным архивом требует многих дней труда исследователей-специалистов.

Примечания

1. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М., 1982.