Глава 6. Зимняя сказка и технологии 3Д («Зимняя сказка»)

«Глядя на мир, нельзя не удивляться!» — воскликнул когда-то величайший человековед Козьма Прутков. И приходится с ним согласиться. Удивляешься не только самому миру, но и едва ли не каждому его великому феномену.

Удивляешься миру шекспировской драматургии, но еще более — миру мирового шекспироведения. Эта отрасль филологического знания изучает свой предмет более трехсот лет и до сих пор не смогла проникнуть в особенности его устройства.

Британские исследователи из века в век признают, что они не вполне понимают английский язык Великого Барда, что пьесы пайщика театра «Глобус» изобилуют «темными местами», что в шекспировских трагедиях и комедиях полно фактических ошибок и анахронизмов, затрудняющих понимание смысла происходящего на сцене... На чем же зиждется при этом едва ли не поголовная уверенность в том, что небрежно написанное и безобразно изданное наследие Шекспира непревзойденное чудо поэзии? Неужели только на «непонимании»?

Что ж, так часто бывает с человеком, прикасающимся к художественной сфере: чтобы не показаться окружающим невежественным или профаном, он на всякий случай восторгается увиденным... Но может ли вести себя подобным образом целая «наука»?

В течение XVIII века британские Шекспирологи при переиздании произведений Великого Барда неустанно их «улучшали», непонятные («темные») места объявляли опечатками и исправляли по своему разумению, кое-где даже чуть-чуть дописывали якобы «утраченное». Вся эта усердная деятельность однако, по видимости проясняя частности и детали, оставляла незыблемо неясным общий смысл той или иной пьесы... Казалось бы, логичным и верным выглядело бы чистосердечное признание исследователей: внесение поправок и «улучшений» в шекспировский канон не дает желаемого результата... И обнародование следующего из этого признания вывода: так, может быть, сам «метод исследования» поменять?

Но британские шекспиролога (не все, конечно!) до этой мысли не дошли. Зато избранный метод — внесение «отсебятины» в Непревзойденное — они развили до абсурдных масштабов.

Это уже произошло в веке XIX. В пушкинскую эпоху и позже. Британский филолог Пейн Кольер, неутомимый пропагандист и исследователь шекспировского канона, пустил в ход даже такие нетривиальные научные методы, как подделки и фальсификации. Занимался этим «творчеством» не одно десятилетие и обрел мировую научную славу. Этот подвижник шекспироведения уже исчислял «поправки» и «эмендации»¹ в шекспировских пьесах тысячами!²

Прискорбно, но российские гуманитарии, всегда с особым пиететом относящиеся к западным научным авторитетам, с невообразимым (для критического мышления исследователя) восторгом приветствовали каждое псевдооткрытие П. Кольера и с завидной оперативностью оповещали о нем читающую публику. Более того, незамедлительно «обогащали» русские переводы шекспировских пьес кольеровскими «улучшениями»... Весь XIX век в России читали Шекспира, нашпигованного поддельными «открытиями» британского исследователя. Но увы, метод умножения «эмендаций» не сработал: десятки тысяч поправок не прояснили ни смысла «Гамлета», ни смысла «Короля Лира»...

Несмотря на то, что титанические труды П. Кольера впоследствии были — в узких шекспироведческих кругах — оценены и должным образом, несмотря на то, что позднее авторитетные российские Шекспирологи тоже высказали немало негодования, все же, как отмечают современные специалисты, и поныне можно встретить в свежих переводах следы кольеровской бурной деятельности...

Но ведь П. Кольер был не единственным, кто «шлифовал» якобы варварскую писанину стратфордского гения! Таких энтузиастов было множество!

Поэтому знакомясь с историей исследований творчества Великого Барда, любой волонтер шекспироведения задается вопросом: можно ли воссоздать подлинный смысл какой-либо пьесы, несмотря на многовековое «замусоривание» текста произвольными изменениями доброхотов-фальсификаторов, или работать можно только со сканированным текстом Первого фолио, изданного в 1623 году?

Цель нашего экспериментального эссе — показать, что многочисленные манипуляции с якобы «ошибками» и «темными» местами не оказывают никакого влияния на смысл любой шекспировской пьесы. Ибо смысл — по определению — может состоять только из «нетемных», «неошибочных» строк и сцен. То есть из совершенно ясных указаний, которые остаются неизменными при любых «улучшениях» и даже при переводах.

Применительно к этому утверждению, возможно, не лишне напомнить суждение одного из современных европейских интеллектуалов, умеющих находить тропинки в литературных лесах: «Что же до вымышленных миров, то мы знаем наверняка, что в них есть смысл, что авторская сущность присутствует вовне — как фигура создателя и внутри — как набор инструкций для чтения»³. В другом месте Эко уточняет: «Любое чтение — проверка себя на способность прислушаться к недоговоренным подсказкам».

От себя добавим: глупо было бы думать, что эти недоговоренные подсказки спрятаны в финале пьесы. Они открыто должны быть даны в самом начале — иначе эти подсказки никак не смогут служить инструкциями при чтении. И именно эти места в шекспировских трагедиях всегда оказываются для исследователей «темными». Начиная с названий (например, «Гамлет» или «Король Лир») и заканчивая невнятными формулировками типа «кусок его». На это обращал внимание также наш отечественный мудрец Козьма Прутков: «Под сладкими выражениями таятся мысли коварные: так, от курящего табак нередко пахнет духами». Посмотрим же, что это означает применительно к «сладкому» выражению «Зимняя сказка».

Википедия сообщает: «"Зимняя сказка" (англ. "The Winter's Tale") — поздняя пьеса Уильяма Шекспира. Была впервые издана в 1623 году в составе Первого фолио как комедия. Позднее ее жанр был определен как трагикомедия, поскольку в пьесе содержится трагический конфликт. Создавая сказочный колорит, Шекспир не счел нужным придерживаться реальной истории и географии Европы; Гермиона у него — дочь русского императора, Богемия находится у моря (это впоследствии позволило Ингеборг Бахман написать стихотворение "Богемия у моря"), а Дельфийский оракул — на острове, хватает и других неточностей».

Как видно из приведенного сообщения, современная филологическая мысль продолжает «поправлять» Шекспира. Что с того, что пьеса «Зимняя сказка» помещена в раздел комедий в первоисточнике (Первом фолио)? Ученые мужи вопреки этому называют ее «трагикомедией». Разве на титульном листе Первого фолио написано: «Комедии, хроники, трагикомедии»? Нет, там написано: «Комедии, хроники, трагедии»⁴. Но разве указание самого непревзойденного автора указ для шекспироведов? Сам-то автор, Великий Бард, видимо, с их точки зрения, вообще был так глуп, что не отдавал себе отчета, что именно он писал: то ли из-за своей безграмотности (университетского образования-то не имел!), то ли из-за того, что в последний период своей жизни деградировал? Сказочки начал писать на закате жизни, пьесы со сказочным колоритом... «Зимнюю сказку», например, и «Бурю».

Таким образом, «уточнив» (улучшив?) жанровое обозначение пьесы «Зимняя сказка», исследователи и рассматривают текст как сказку. Но ведь на титульном листе Первого фолио не написано: «Сказки, хроники, трагедии». Спрашивается: имеет ли право любой (российский или британский) шекспировед рассматривать пьесу «Зимняя сказка» как трагикомическую сказку?

Начнем с того, что само выражение «The Winter's Tale», с одной стороны, абсурдно, с другой — многозначно. Достаточно обратиться к англо-русским словарям, чтобы убедиться: слово «Tale» имеет несколько смыслов.

Сказка (волшебная сказка — fairy tale, народная сказка — popular tale). Однако сказка может обозначаться и другим словом — story (рассказывать сказки: «Tell stories / tales»). В то же время слово «tale» имеет такие значения, как «небылица», «обман (ложь)», «выдумка (россказни, байки)», «роман» (нравоучительный роман — moral tale, рыцарский роман — tale of chivalry), «история» (обыкновенная история — common tale), «рассказ» (святочный рассказ — Christmas story/tale).

Поэтому, по сути, Шекспир, давая название пьесе, предлагал нам на выбор несколько вариантов восприятия. Мы (традиция) выбрали вариант «Зимняя сказка». И имели бы право это сделать, если бы рассмотрели и обоснованно отвергли другие варианты. Но следов такой деятельности история шекспироведения не содержит. А между тем название пьесы без всяких препятствий могло бы звучать и так: «Зимний обман», «Зимний роман», «Зимняя история», «Зимний рассказ». Согласитесь, в двух последних конструкциях «сказочность» и не ночевала! При таком понимании названия пьесу следовало бы отнести скорее к историческим хроникам!

Соответственно, если хронику рассматривать как сказку, много ли можно при такой интерпретации понять из текста? Упорное нежелание исследователей рассматривать пьесу как хронику понятно: короли и страны-то выдуманные! Сказочные! Да и не содержится в тексте конкретных датировок событий — а без дат разве может быть хроника? Поэтому самый легкий путь для исследователя — считать пьесу сказкой. Но Шекспир не был бы Шекспиром (непревзойденным!), если бы он не дал читателю, умеющему думать, еще одну «инструкцию» — по существу, перечеркнув смысл сказки самим словосочетанием «зимняя сказка».

Что такое «Зимняя сказка»? Чем она отличается от «Летней сказки»? Таких понятий вообще не существует, как, впрочем, и «Осенних сказок», и «Весенних сказок».

Можно было бы подумать, что «Зимняя сказка» — это история героев, происходившая зимой. Но в пьесе нет ни одной сцены, время действия в которой можно было бы уверенно обозначить как зимнее. Напротив, Шекспир всеми способами нам показывает, что события происходят летом (герои гуляют в саду, ребенок бегает без штанишек, дождь с грозой) или весной (стрижка овец, цветущие двулетние левкои) и т. и.

Повторное указание Шекспира на то, что здесь нет «зимних сказок», помещено в сцене, где героиня (Гермиона) просит сына рассказать сказку. Но маленький Мамиллий едва успевает сказать несколько фраз о предстоящем рассказе о феях... То есть он НЕ РАССКАЗЫВАЕТ СКАЗКУ (тем более зимнюю).

Таким образом, все помещенные в текст пьесы указания («недоговоренные подсказки») свидетельствуют: текст — не сказка, автор НЕ рассказывает СКАЗКУ, содержание не имеет никакого отношения к чему-либо ЗИМНЕМУ.

Так, может быть, слово «Winter» означает не зиму, а что-то другое?

В эссе, посвященном «Гамлету»⁵, мы уже проводили такой эксперимент: пытались рассмотреть имя заглавного героя как сумму двух латинских корней. Полученный результат, если использовать терминологию У. Эко, оказался прямой инструкцией для чтения и понимания пьесы, и все «темные места» вдруг оказались при таком подходе совершенно ясными.

Повторим эксперимент.

Предположим, что английское «Winter's Tale» есть механическая калька с латыни. В латинском языке нет буквы «W». Поэтому исходный латинский текст должен выглядеть так: Vinter's Tale. Если первое слово — сумма двух латинских корней, то мы получаем следующий смысл: ОТМЩЕННЫЙ ТРИЖДЫ или ТРОЙНОЕ ВОЗМЕЗДИЕ. А второе слово (Talea) в латинском языке означает «кол с железными крючьями» (при нападении на неприятеля).

Таким образом, заглавие шекспировской пьесы обретает вполне внятный смысл: тройное возмездие колом с железными крючьями.

Миленькая-премиленькая, сладенькая-пресладенькая сказочка, не правда ли? Похожая на умилительные святочные чудесные истории... Зимние, конечно. Тем более что главный герой (антигерой-тиран) чудесным образом лишился и наследника, и наследницы, и своих владений — вот оно, тройное возмездие, а умершая героиня не менее чудесным образом воскресла после того, как была отмщена (фаллоподобным колом)... При такой интерпретации от «сказочного» в пьесе вообще ничего не остается. Зато явно прибавляется трагедийного и хроникального, конкретного, политического.

Не об этом ли говорил, по свидетельству Эккермана, великий почитатель шекспировского гения И.-В. фон Гёте? Напомним этот фрагмент: «Шекспир, — продолжал Гёте, — в серебряных чашах подает нам золотые яблоки. Изучая его творения, и мы наконец получаем серебряные чаши, но кладем в них одну картошку»⁶.

Здесь Гёте недвусмысленно заявляет: наше, читательское, понимание содержания шекспировских пьес — НЕВЕРНО.

Оба, и Эккерман и Гёте, считали, что пьесы Шекспира написаны не для театра. То есть что они не являются литературными (драматургическими) произведениями. Путем простых логических операций из этого постулата извлекается следствие: шекспировские пьесы являются только и исключительно хрониками, историческими документами, даже если автор называет их трагедиями, комедиями, сказками.

Может быть, эти ложные формы (литературные жанры) Гёте и называл «картошкой»? Может быть, он и говорил о том, что Шекспир вложил в «чаши» содержание хроник? То есть что в любой пьесе, даже если это и комедия, вложено конкретное историческое содержание?

Здесь пора уже напомнить читателю о содержании пьесы «Зимняя сказка». Мы нашли самое краткое ее изложение в Википедии:

«Леонт, король Сицилии, подозревает свою беременную жену Гермиону в измене с его другом Поликсеном, королем Богемии. Он приказывает своему приближенному Камилло отравить Поликсена, как раз находящегося с визитом на Сицилии; Камилло обещает выполнить приказ, но потом предупреждает свою жертву, и оба они бегут в Богемию. Тем временем Леонт заточает свою жену в тюрьму. Чтобы окончательно убедиться в ее вине, он посылает послов к дельфийскому оракулу. Через некоторое время Гермиона рождает девочку, но Леонт не признает ее своей дочерью. Вместо этого он приказывает другому вельможе, Антигону, отвезти ее в глушь и бросить там. Леонт также начинает судебный процесс против своей жены, где обвиняет ее в супружеской измене и участии в заговоре с Поликсеном и Камилло. В это время приходит ответ от оракула, который снимает вину с Гермионы, Камилло и Поликсена, а Леонта называет ревнивым тираном, который "будет жить без наследника, пока не найдет потерянное". Сразу после оглашения прорицания приходит известие о смерти маленького сына Леонта, Мамиллия. При этой вести Гермиона падает бездыханной. Тем временем Антигон оставляет дочь Гермионы на богемском берегу, где ее находит пастух. По пути к кораблю Антигон гибнет от клыков медведя.

Проходит шестнадцать лет. Дочь Леонта и Гермионы растет в семье богемских пастухов под именем Утрата. Юная девушка и сын Поликсена Флоризель влюблены друг в друга, но принц скрывает неподобающую любовную связь от своего отца. На празднике стрижки овец, где присутствует также веселый карманник и бард Автолик, влюбленные встречаются вновь, и их видят переодетые Поликсен и Камилло. После того, как разгневанный король раскрывается перед Флоризелем, принц решается бежать с Утратой на Сицилию. За ними в погоню пускаются Поликсен и старый пастух, приемный отец Утраты. И то что он не настоящий ее отец, выясняется при дворе Леонта. Леонт мирится с Поликсеном. Паулина, вдова Антигона, ведет всех присутствующих к "мраморной статуе" Гермионы, которая внезапно "оживает"».

Вот такую «картошку» видит читатель (и исследователь) в серебряной чаше пьесы Шекспира «Зимняя сказка».

А теперь попытаемся разглядеть в шекспировском тексте «золотое яблоко»: ведь именно его, по мнению Гёте, вкладывал в чашу пьесы автор. Золотое яблоко — символ власти. То есть сообщение о некоторых катаклизмах во властных структурах шекспировского времени.

Пьеса «Зимняя сказка» собственно и рассказывает нам историю о том, что Леонт потерял право на власть на своей собственной территории. Эту власть приобрели Утрата (дочь Гермионы от Поликсена) и сын Поликсена Флоризель. То есть владения Поликсена расширились за счет того, что поглотили бывшие владения Леонта.

Пьеса рассказывает о технологии захвата (и легитимизации) собственности (территории).

Для того, чтобы это повествование стало хроникой, следует установить место и время действия. И здесь особенных трудностей нет. Принято считать, что шекспировские пьесы писались буквально по горячим следам событий. Поэтому, если пьеса «Зимняя сказка» написана, по мнению шекспироведов, в 1609 году (или в 1610 году), то рассказывала она о событиях 1608 или 1609 года. То есть описанная в пятом, заключительном, акте пьесы развязка произошла именно тогда.

Из текста самой пьесы известно, что события первого акта происходили за шестнадцать лет до этого. То есть действие пьесы «Зимняя сказка» начинается в 1592 или 1593 году. Именно тогда человек, названный Леонтом, заподозрил свою жену в измене. Соответственно, в 1593 или в 1594 году родилась дочь героини (Утрата) и скончался ее сын.

Нетрудно также вычислить и все остальное. Например, возраст маленького Мамиллия, который «чудесным образом» воскресает в облике сына Поликсена Флоризеля. Поскольку этот Мамиллий—Флоризель мог с юридической точки зрения вступать в брак и обретать право на управление территорией лишь при достижении 21 года, то в 1609 (1610) году он и стал совершеннолетним. Из этого следует, что в первом акте пьесы маленькому Мамиллию было всего пять лет.

Поскольку главный герой (антигерой) пьесы Леонт и его ровесник Поликсен были такими же, как Мамиллий 23 года назад (точное указание в тексте), то получается, что в 1592 (1593) году обоим королям было по 28 лет. То есть они родились в 1564 году. То есть оба ровесники самого Уильяма Шекспира! (Остроумная отсылка — шутка гения!)

Где и между кем происходила эта коллизия ОТМЩЕННОГО ТРИЖДЫ? Автор сказки-хроники почему-то избегает конкретных имен собственных и четких географических указаний. Может быть, эта «скромность» продиктована сознанием того, что акция тройного возмездия, изложенная в пьесе, рискует не удостоиться аплодисментов благодарных потомков?

Автор сказки-хроники, укрывшись за титульным именем Шекспира, надел словесные маски (личины) и на главных героев битвы за власть.

Только в тексте Первого фолио видно, как он это сделал. Он дал людям и территориям не сказочные (поскольку Богемия и Сицилия — реальные географические объекты), а «условные» названия и имена. Так реальное название каких-то реальных территорий было скрыто за географическими масками «Богемия» и «Сицилия». И так же он поступил с именами, условные маски-имена всех героев напечатаны курсивом («Леонт», «Поликсен» и др. вплоть до «Медведя»), Названия всех «условных» территорий (за исключением одной) — тоже даны курсивом.

Более того, Шекспир даже дал понять читателям, что в пьесе герои действуют минимум под двумя «условными именами». Но мастера шекспироведения этого не понимают, или специально не обращают внимания на «инструкции» или «недоговоренные подсказки»...

Но скажем еще кое-что об использовании курсива.

Вот, например, героиня Паулина, ненавидящая Леонта. У нее еще есть имя Маргарита, но в большинстве современных изданий, в том числе и русских, это имя отсутствует⁷. Его просто выбрасывают. Вот так продолжается «улучшение» Шекспира и превращение его текстов в «картошку».

Но в Первом фолио шекспировский Леонт то ли случайно проговаривается, назвав ярую сообщницу Поликсена Паулину ее подлинным (историческим?) латинским именем Маргарита, то ли дает нам знать, что люди, пребывающие на его территории под одними именами (греческими), на другой территории (Поликсена) обретают имена другие (латинские). Если верно второе, то таким образом нам и дается понять, что мальчик Мамиллий (имя говорящее — что-то типа маменькин сынок), воскреснув на другой территории (территории Поликсена), оказывается его сыном по имени Флоризель. А ведь еще в самом начале пьесы Леонт сомневался в том, что его сын — ЕГО СЫН... Да, видимо, сын героини был рожден не от мужа, не от Леонта...

Условные имена — прием, позволяющий очень емко и экономично давать читателю дополнительную информацию. А как утверждал У. Эко, «литературным миром правят критерии экономичности».

Вот, например, условное имя «Мамиллий». Уже из смысла самого имени следует, что этот ребенок — сын своей матери, но не сын своего отца (Леонта). Если мы помним, что в традиции королевских семей — а речь идет о королях, сицилийском и богемском, — было и наследование имени, то мы вправе задать вопрос: а почему сына Леонта не назвали принцем Леонтом, Леонтом Вторым или Леонтом-младшим? Ведь в европейской истории мы видим это общее правило: наследование тронных имен — Генрихов, Карлов, Петров и т. п. Да и в других трагедиях Шекспира мы обнаруживаем то же самое — например, принц Гамлет наследует и тронное имя своего отца, короля Гамлета.

Или условное имя «Леонт». Ясно, что человек с таким именем — почти царь зверей, Лев. Соответственно, этот Лев контролирует большую территорию, владеет ею. В пьесе она названа Сицилией — а этот условный топоним-маска скрывает под собой существовавшее (в истории) королевство Неаполитанское и обеих Сицилий, называвшееся еще Великой Грецией. То есть Шекспир, избирая в качестве условного топонима Сицилию, просто-напросто использовал такой распространенный в поэзии прием, как метонимия.

Совсем другое дело — маска-топоним «Богемия». Буквально с первой страницы нам говорят, что территория Поликсена не идет ни в какое сравнение с владениями Льва—Леонта. Она мала по размеру, она бедна. И ее властитель — многочуждый. Именно таков смысл имени «Поликсен». Он многочуждый именно жителям Великой Греции (Сицилии). Он и захватывает власть в чужой для него стране, использовав такую хитроумную технологию, как «стратегика постельная» (так учил неразумных греков Улисс в трагедии Шекспира «Троил и Крессида»).

Двусоставные смысловые (греческие или греко-латинские) имена носят и другие герои пьесы «Зимняя сказка».

Но для нас^сейчас важнее осветить главный вопрос: за что же удостоился ТРОЙНОГО ВОЗМЕЗДИЯ человек под условным именем «Леонт», владевший огромной территорией («Великой Грецией»)? Неужели за то, что обвинил в неверности свою жену, он и лишился права управлять своей (греческой?) территорией и права передавать власть по наследству?

Поскольку мы убедились в том, что Шекспир оперирует условными именами, содержащими (скрывающими) дополнительную важную информацию, то нельзя не задуматься и о том, почему главная героиня событий 1593 и 1609 годов в интерпретации Великого Барда получила имя Гермиона. Это бессмертное имя (воскресшее и в эпопее о Гарри Поттере как имя одной из главных героинь) отсылает читателя к истории Троянской войны. А ведь Троянская война — событие вовсе не сказочное! Этой исторической эпопее посвятил свой талант Гомер, а в шекспировское и послешекспировское время троянские сюжеты были едва ли не самыми популярными в искусстве! Сам Шекспир не раз обращался к истории падения Илиона. И позднее было создано немало пьес и немало опер, воспевающих троянцев и их (греческих) противников.

Гермиона (Hermione) — один из центральных персонажей трагедии Жана Расина «Андромаха» (поставлена в 1667 году). Она спартанская царевна, дочь Менелая и Елены Прекрасной, невеста Пирра, соперница Андромахи, возлюбленная Ореста, который ее любит безответно.

Гермиона — главная героиня оперы «Кадм и Гермиона» — первой оперы Жана Батиста Люлли, написанной на либретто Филиппа Кино; ее сюжет выбран королем Франции Людовиком XIV из нескольких вариантов. Премьера состоялась 27 апреля 1673 года в театре Пале-Рояль.

Итак, Гермиона — дочь спартанского царя Менелая и его жены Елены. Сама-то прекрасная Елена, похищенная Парисом, во время Троянской войны проживала в Трое. А дочь ее Гермиона, видимо, была в расположении греческих войск вместе с отцом не менее десяти лет, пока шли боевые действия. Там же, среди штурмующих Трою, находился и Ахилл, и тоже с ребенком — сыном своим Неоптолемом (Пирром). Там же, в греческом военном лагере, находился и вождь Агамемнон — видимо, со своим сыном Орестом. (Все эти герои: Агамемнон, Ахилл, Менелай и многие другие — показаны в трагедии Шекспира «Троил и Крессида».)

Вот там-то, под стенами Трои, и возник этот любовный треугольник. Менелай с Ахиллом, видимо, договорились о брачном союзе своих детей — Неоптолема и Гермионы. Но Гермиона, похоже, тайно обручилась с возлюбленным Орестом. Возможно, накануне свадьбы с постылым Неоптолемом согрешила с Орестом. (Примерно так же поступила своенравная Джульетта накануне свадьбы с нелюбимым женихом, назначенным родителями, в трагедии «Ромео и Джульетта».) Видимо, после того, как выявилась беременность Гермионы, она была отправлена по месту жительства мужа — Неоптолема (Пирра). А ее муж Неоптолем и тайный любовник Орест продолжили героические деяния по разрушению и сожжению Трои.

(Следует помнить и о том, что греческие отцы и дети, победоносно якобы разгромившие Илион, бесславно бежали после «триумфа» куда глаза глядят: «Греки отплывают от Трои наспех, в бурную пору года. Не все вместе, а порознь: так бывает после поражений и раздоров. <...> А троянцы? Проходит совсем немного времени после мнимого падения Трои, и мы видим, что троянец Эней с друзьями завоевывают Италию, троянец Гелен — Эпир, троянец Антенор — Венецию. Право же, они совсем не похожи на побежденных, а скорее на победителей»⁸).

Через несколько лет греческие герои отправились по домам. Пылкий Орест, видимо, раньше Неоптолема добрался до места жительства Гермионы. Поэтому завязка трагической коллизии в пьесе «Зимняя сказка» показывает нам именно такое положение действующих лиц.

Поликсен (Орест) как бы некоторое время уже пребывает в гостях в доме Леонта (Неоптолема): видимо, появился там до приезда хозяина, мужа Гермионы. Она клянется в любви к мужу — Леонту (Неоптолему), говорит, что радушно приняла гостя, Поликсена, потому, что это друг мужа. Муж — Леонт — не только воочию видит любовь жены к Поликсену, но и начинает сомневаться в том, что Мамиллий — его сын. Далее из текста трагедии выясняется, что рожденная Гермионой дочь родилась преждевременно. То есть забеременела Гермиона еще до возвращения домой Леонта. Спрашивается: есть ли основания у Леонта (Неоптолема) сомневаться в двойной измене жены? — Более чем достаточно!

Далее в шекспировской пьесе происходит все в точном соответствии с мифологией и мнением древнегреческих классиков.

В соответствии с мифологией Гермиона в браке с Неоптолемом осталась бесплодной. Верно! Зато весьма плодовитой она оказалась в «тайном браке» с Орестом (Поликсеном): и сына от него родила, и дочь.

Далее мифология говорит, что Неоптолем был убит жрецами в Дельфах. Верно! В одной мифологической версии сообщается, что Орест убил Неоптолема в храме, заколол его перед алтарем. То есть мы видим метафорическое описание убийства неприятеля с помощью латинского talea (железный кол с крючьями). То есть якобы МЕЧОМ ПРАВОСУДИЯ с помощью того, что в русской традиции называется крючкотворством, то есть юридическим жульничеством.

То же самое показывает и Шекспир в «Зимней сказке». Как только Леонт (Неоптолем) отправил запрос в Дельфы, его гонцы, перекупленные Гермионой и Поликсеном (Орестом), сфальсифицировали «ответ жрецов» и выкрали обоих детей. Сообщники Гермионы и Поликсена (Ореста) детей переправили к их биологическому отцу Поликсену (Оресту) — в условную Богемию. Сообщники Гермионы и Ореста также спрятали саму Гермиону, объявив ее умершей. То есть, видимо, предъявив поддельное «свидетельство о смерти» и изготовили «умершую Гермиону» (восковую куклу) с помощью названного в трагедии «скульптора» Джулио Романо⁹.

Почему Гермиона и ее сын Мамиллий «умирают» после прочтения вердикта дельфийских жрецов? Потому что, видимо, сфальсифицированный документ объявляет брак Леонта и Гермионы (Неоптолема и Гермионы) расторгнутым! Соответственно Гермиона перестает существовать как сицилийская королева, а ее сын — как наследник сицилийского трона. Это есть их политическая смерть. Сама же пьеса «Зимняя сказка» завершается тем, что прекрасная Гермиона оказывается и спустя шестнадцать лет живехонькой! И ничего сказочного в этом нет. Смерть-то была не биологической!

Древнегреческие (и древнеримские) классики очень живо интересовались этой посттроянской интригой.

Например, Аполлодор считал, что только после смерти Неоптолема Гермиона смогла выйти замуж за Ореста и родить от него сына. Шекспир показывает в «Зимней сказке» совершенно другое: сына от Ореста (Поликсена) она родила еще до расторжения брака с Неоптолемом.

Еврипид в «Андромахе» утверждал, что «убийство в храме» мужа Гермионы было подстроено самим Орестом, желавшим получить руку и сердце спартанской царевны. Еврипид был прав — именно это и показал Шекспир. Рассказал, как именно трижды отмстил Неоптолему Орест (Поликсен). Как он подстроил политическое убийство Леонта.

Древнеримский поэт (и драматург) Вергилий считал, что Неоптолем похитил Гермиону, когда она уже была выдана за Ореста. Дескать, за это Орест справедливо и убил похитителя. Вергилий явно ненавидит сына Ахилла, властителя условной великогреческой территории Сицилии. Он делает вид, что не знает о решении спартанского царя Менелая выдать дочь замуж за Неоптолема. Где-то в подтексте своей версии Вергилий заставляет нас думать, что постаревший Менелай уже не мог развязать многолетнюю войну против похитителя дочери, как развязал ее против похитителя жены...

Более поздние авторы, Пиндар и Овидий, утверждали, что Гермиона после смерти Ореста вышла замуж за Диомеда... Но это время уже находится за пределами шекспировской трагедии, и судить о следующем любовном приключении героини мы не вправе.

Зато мы вправе спросить: почему шекспировская Гермиона называет себя дочерью российского императора: «The Emperor of Russia was my Father»?¹⁰

Обратите внимание! Слово «Russia» — в отличие от условных «Богемии» и «Сицилии» — в Первом фолио не дано курсивом! Значит ли это, что упомянутая Россия является точным обозначением места рождения героини?

Однако, если мы в самом начале наших размышлений пришли к выводу, что Шекспир в пьесе «Зимняя сказка» описывал события 1593 и 1609 годов, то они могли, конечно, происходить и на российской (русской) территории: все-таки это было Смутное время, тайная и явная польско-литовская интервенция... Но в этот период в России не существовало никаких императоров! Мы знаем, что первым российским императором стал Петр Великий в 1721 году! И Шекспир не мог прозреть, провидеть этот факт, свершившийся более чем через столетие после его смерти.

Поэтому наши переводчики чаще всего переводят заявление Гермионы о ее русском отце (Менелае) так: «Моим отцом был русский царь» (акт III, сцена 2. Пер. В. Левика).

Это заявление прозвучало, как мы установили, в 1594 году. При этом героиня сообщала, что к этому моменту ее отец уже умер. Допустим. Допустим также, что под словом «император» в шекспировское время мог подразумеваться любой правитель, в том числе и царь. Например, иностранные дипломаты называли императором, правителем и царя Бориса Годунова (соответствующие документы сохранились).

Из российской истории известно, что к 1594 году на Руси (в Московии) правили всего два царя. Иван Грозный умер в 1584 году. И действующий и еще живой царь Феодор Иоаннович, сын Грозного. Таким образом, получается, что отцом шекспировской Гермионы был Иван Грозный! Он же (по мифологической версии) — Менелай. Только о нем и могла говорить в 1594 году шекспировская героиня как о русском отце-венценосце, уже умершем.

Теперь остается только установить дату рождения русской (спартанской) царевны Гермионы. Но это дело непростое. Если ее выдавали замуж в 14 лет, то дата ее рождения — 1573 год; если ее выдавали замуж в 15 лет, то дата ее рождения — 1572 год. А если возрастом вступления в брак считались для девушки 16 лет, то дата ее появления на белый свет — 1571 год.

Обратимся к биографии Ивана Грозного. Точная дата рождения первой и любимой жены Ивана Грозного Анастасии Романовны неизвестна. Историки считают, что родилась она в 1530 году или в 1532-м. Замуж за царя Ивана Васильевича она вышла в 1547 году — то ли в 15 лет, то ли в 17. Дожив до 28—30 лет, Анастасия Романовна скончалась. Кроме сыновей, она родила супругу еще трех дочерей, но все они умерли во младенчестве.

Брачный возраст последующих семи жен тоже неизвестен. Неизвестны и даты их рождения. То ли в церковных приходах учетных книг не вели? То ли рождение девочек вообще не фиксировали?

Интересующие нас даты 1571-й, 1572-й, 1573 годы связаны с тремя браками Грозного.

1571 год — брак с Марфой Собакиной. Умерла через две недели после свадьбы.

1572 год — брак с Анной Колтовской. Насильно пострижена в монахини в 1575 году (умерла в 1626/1627 году).

1573 год — брак с Марией Долгорукой. Умерла по неизвестным причинам в том же году. (По некоторым данным, утоплена после первой брачной ночи Иваном.)

Нет в русской истории никаких свидетельств о том, что у кого-то из этих трех красавиц родилась дочь, которую можно было бы условно называть Гермионой. Но по ряду признаков (биографических и портретных) на роль прекрасной Елены, матери Гермионы, в первую очередь может претендовать Анна Колтовская...

Но это всего лишь предположение, которое прямо вытекает из данных, помещенных в пьесе Шекспира «Зимняя сказка», а точнее было бы назвать эту пьесу «Тройное возмездие». Все вышеизложенное как раз и свидетельствует о том, что Шекспир описывал некоторые события из истории Смутного времени. То есть писал он, разумеется, хронику событий, а вовсе не слащавую сказочку.

Добавим для тех, кто не слишком внимательно читал шекспировский канон, что отсылки к русской проблематике (и русской актуальности) содержатся и в других пьесах Великого Барда: в пьесах «Генрих V», «Бесплодные усилия любви», «Мера за меру» и других...

Поэтому именно здесь мы должны задать читателю неожиданный вопрос. Знал ли Шекспир о существовании технологии 3Д?

Разумеется, в шекспировское время ни кино, ни видео, ни цифровых технологий не существовало. Однако это не значит, что не могло существовать самого принципа изображения 3Д. Более того, он даже обязан был существовать как результат наивысших достижений, полученных учеными, занимающимися изучением оптических явлений.

Ничего удивительного! Оптические явления издавна интересовали человеческую мысль! Свойства света, движение луча и преломление его в разных физических средах имели важное практическое значение. Радуга и разложение света на спектральные составляющие (дисперсия) могли вообще быть поняты путем простых наблюдений. Свойства разных материалов для получения изображения были хорошо изучены еще в раннехристианскую эпоху! Само стекло как простейший оптический прибор изобретено было еще на заре цивилизации. Уже ветхозаветные авторы его упоминали, например в Послании к Коринфянам: «Videmus nunc per speculum in aenigmate, tunc autem facie ad faciem» — «Видим ныне как бы сквозь тусклое стекло, гадательно...» (1 Кор. 13, 12).

Упоминание о линзах мы находим уже у Аристофана, древнегреческого комедиографа, в пьесе «Облака» (424 г. до н. э.): там с помощью выпуклого стекла и солнечного света добывали огонь. Наследие одного из древнеримских светочей Плиния Старшего (I в. н. э.) также свидетельствует о применении линз для разжигания огня. Плиний даже сообщал об использовании линз для коррекции зрения: близорукий Нерон, по сообщению этого историка, смотрел гладиаторские бои через вогнутый изумруд. Еще один римлянин, Сенека, описал увеличительный эффект, который дает такая «линза», как стеклянный шар, заполненный водой.

Арабский математик Альхазен еще в XI веке написал первый значительный трактат по оптике, описывающий, как хрусталик глаза создает изображение на сетчатке. Линзы стали широко использоваться в быту с появлением очков примерно с конца XIII века в Италии.

Об исследовательском буме в области оптики и ее научных достижениях подробно пишет и Умберто Эко: «Роджер Бэкон провозглашает оптику новой наукой, призванной разрешить все имеющиеся проблемы. В "Романе о Розе", этой аллегорической сумме наиболее прогрессивной части схоластики, Жан де Мён устами Природы обстоятельно исследует такие чудесные явления, как радуга и кривые зеркала, где карлики и великаны обретают обратные пропорции и их фигуры искривляются и переворачиваются. Именно в этом тексте на правах величайшего авторитета в данном вопросе упоминается араб Альхазен; и действительно, научное представление о свете Средневековье наследует именно через трактаты Альхазена "Об аспектах" ("De aspectibus") или "Перспектива" ("Perspectiva"), который был написан между X и XI веками. В XII веке к нему обратился Витело в своей книге "Perspectiva"; эта тема была вновь затронута в "Liber de intelligentiis", трактате, долгое время приписывавшемся Витело, но написанном, наверное, Адамом ди Белладонна. Упомянутые тексты имеют для нас особое значение, поскольку речь в них идет о психологии эстетического восприятия; первым, кто включит теорию света в контекст философской эстетики, станет Роберт Гроссетест»¹¹.

Почему же теория света, спрашиваем мы, не могла быть включена в контекст литературной эстетики? Ведь философия во многом тождественна литературе.

Шекспировский канон также дает возможность убедиться в том, что Великий Бард был превосходно знаком с оптической отраслью физического (и метафизического) знания. В пьесах гениального британца мы не раз встречаем героев-очкариков: например, короля Лира и графа Глостера («Король Лир»). Есть такой герой, вооруженный зрительными стеклами, и в пьесе «Зимняя сказка» — это некто Камилло.

С понятием о таких простых оптических приборах, как линзы (и очки), неразрывно связано и представление о проекции изображения. Что это такое? Проекция — это процесс получения изображения на удаленном от прибора экране (плоскости). Известно, что изображение, воспринимаемое человеческим сознанием, складывается из двух проекций: одна формируется левым глазом, другая — правым. Обе эти проекции, суммируясь в мозге, и дают единое изображение, условно говоря — в формате 2Д. То же самое происходит и в том случае, если мы воспринимаем изображение через очки. Очки предназначены для совмещения двух проекций.

Применительно к литературному изображению (текст на плоскости бумаги), воспринимаемому глазами, принцип 2Д, заимствованный из оптики, мог означать такой непростой прием, как двойное изображение событий. То есть в шекспировское время следовало бы ожидать закономерное использование НЕПРЕВЗОЙДЕННЫМ мастером суммы двух проекций — суммирование двух точек зрения на одно и то же событие, слияние двух версий в одну.

И именно это мы наблюдаем в пьесе «Зимняя сказка». С одной стороны, мы видим в ней изображение событий с точки зрения Леонта (Неоптолема) — и это явная трагедия человеческой жизни. С другой стороны, изображение событий с точки зрения Поликсена (Ореста) выглядит как комедия, с шуточками-прибауточками, с переодеваниями и использованием сценических имен, с прямыми заявлениями подельников Поликсена об актерствовании и притворстве...

Да, собственно, указание исследователей на то, что «Зимняя сказка» является, по существу, трагикомедией, и свидетельствует о суммировании двух проекций изображения — трагедии и комедии.

А теперь обратимся к такому интереснейшему — и давным-давно разработанному — феномену, как оптическая иллюзия или оптическая головоломка. Эти геометрические забавы известны нам с детства. Ныне множество примеров таких изображений выложено и в Интернете.

Напомним существо этих феноменов. Мы видим (на плоскости) неподвижный геометрический рисунок — но неподвижное почему-то начинает двигаться. (Так в «Зимней сказке» неподвижная статуя Гермионы начинает дышать и ходить.) Или мы видим геометрический рисунок с пустыми фрагментами — но на явно белом поле возникают точки, которых нет в действительности. (Так в «Зимней сказке» на пустом для умершего ребенка отрезке времени возникает герой-точка, несуществующий Флоризель.) Можно было бы привести и другие примеры того, что оптическая иллюзия (головоломка) предлагает нам видеть что-то сверх изображения в формате 2Д. В целях экономии места мы этого делать не будем, а сразу же перейдем к рассуждению о принципе 3Д. Ведь упомянутые головоломки, по существу, и фиксируют этот принцип!

Поскольку ныне цифровое кино доступно всем, то читатель, несомненно, знает о необходимости использования специальных очков для просмотра фильмов в формате 3Д. Чем эти специальные очки, выдаваемые зрителю перед началом сеанса, отличаются от обычных? Они отличаются тем, что в качестве линз используются светофильтры: таким образом осуществляется разделение изображений (для каждого глаза) с помощью цветовой фильтрации. В очках стоят разные фильтры (их много). Самый распространенный способ разделения изображения — красно-сине-зеленые очки (reg/cyan). 3Д-изображение (плоское) предварительно обрабатывается специальным образом. Сочетание этих условий и формирует часть видимого нами на экране как стереоизображение, появляющееся между экраном и зрителем, то есть создает эффект выхода (вылета) объема из плоскости.

Этот принцип легко переносится и на литературное произведение. В данном случае — на шекспировский текст. Будучи написан формально в формате 2Д, он подвергается автором специальной обработке, и мы, зрители-читатели, надев очки-светофильтры, должны увидеть это самое 3Д-изображение. То есть нечто двумерное, являющееся за пределами текста (поверх его) — трехмерным.

Наследие Шекспира, представленное в Первом фолио (1623), по сути, и фиксирует (литературными понятиями) в доцифровую эпоху использование автором принципа 3Д. Ибо сочинения великого британца имеют необходимое стереометрическое пояснение: комедии, хроники (истории), трагедии. Так над двумерными комедиями и трагедиями возникает трехмерное изображение Истории.

В том числе и в пьесе «Зимняя сказка», где герой-сценарист событий признавался в финале трагедии: «Эти достоверные события так похожи на старую сказку, что к ним относишься с каким-то подозрением»¹².

Тем самым подтверждая гениальное прозрение Козьмы Пруткова: «Пояснительные выражения объясняют темные мысли».

Примечания

1. Эмендация (лат. улучшение) — исправление ошибок текста для возможно более точного восстановления его первоначального написания (источник: Словарь античности, 1989).

2. Комарова В.П. Пейн Кольер и русские переводчики Шекспира // Шекспир. Библиография русских переводов и критической литературы на русском языке. 1748—1962. М.: Книга, 1964.

3. Эко У. Шесть прогулок в литературных лесах. СПб.: Симпозиум, 2003.

4. www.shakespeare.ch/First_Folio

5. См. наст. изд. С. 50—73.

6. Эккерман И.П. Разговоры с Гёте. Л.; М: Захаров, 2003.

7. Например, в переводе П. Гнедича и К. Случевского имя Маргарита есть, а в переводе В. Левика и Т. Щепкиной-Куперник его нет. (www.rus-shake.ru/translations/The_Winters_Tale)

8. Гаспаров М.Л. Занимательная Греция. М.: НЛО, 1995.

9. Джулио Романо — не скульптор, а реальный живописец, ученик Рафаэля.

10. www.shakespeare.ch/First_Folio

11. Эко У. Искусство и красота в средневековой эстетике. Пер. с итал. А.П. Шурбелева. СПб.: Алетейя, 2003.

12. Шекспир В. Собрание избранных произведений. Том V. СПб.: КЭМ, 1993.