Юбилей

Заметным событием в становлении стратфордского культа стал так называемый «шекспировский юбилей». Собственно говоря, 200-летие Шекспира (Шакспера) приходилось на апрель 1764 года, но отпраздновать его собрались только через пять с лишним лет, в сентябре 1769 года. Руководил торжеством знаменитый актер Дэвид Гаррик, относившийся к Шекспиру и его произведениям с молитвенным преклонением; в своем поместье он построил часовню, где поместил бюст Шекспира работы французского скульптора Рубильяка.

На берегу Эйвона в Стратфорде был сооружен специальный деревянный амфитеатр (Ротонда), сцена которого могла вместить сотню участников представления, а бальная площадка — тысячу танцоров. И вот 5 сентября 1769 года залп 30 пушек и колокольный звон возвестили начало празднества. Хор пестро разодетых актеров под аккомпанемент кларнетов, флейт и гитар запел: «Пусть прекрасное солнце поднимается, чтобы отдать дань Шекспиру!». В городской ратуше (таун-холле) состоялся публичный завтрак, во время которого хор выводил: «Из всех Уиллов Уилл — это наш уорикширский Уилл», и даже: «Вор (thief) из всех воров — это уорикширский вор» (имелся в виду пресловутый эпизод с «браконьерством Шекспира» в парке сэра Люси). В церкви Св. Троицы бюст Великого Барда утопал в цветах, а хор и оркестр театра Друри Лэйн исполнял ораторию «Юдифь». Затем почитатели Барда, украшенные лентами всех цветов радуги (символизировавшими универсальность шекспировского гения), в сопровождении музыкантов отправились на Хенли-стрит, к «дому, в котором родился Шекспир», где распевали песню, сочиненную для этого случая Гарриком, прославляющую город, подаривший миру несравненного гения: «Здесь Природа пестовала своего любимого мальчика...» Вечером — пение, танцы, фейерверки.

На следующий день началось шествие шекспировских героев с триумфальной колесницей. В колеснице, влекомой сатирами, восседали Мельпомена, Талия и Грации. Сильный дождь спутал планы устроителей праздника, и его участники были вынуждены искать убежища в Ротонде, не рассчитанной на такую массу людей; пришлось отменить и задуманное «коронование Шекспира». Величавая «Ода к Шекспиру», тоже написанная Гарриком, была все-таки исполнена, причем, когда певица пела о «плавно струящихся водах Эйвона», двери амфитеатра были распахнуты и голосу певицы вторил шум низвергавшихся с неба потоков воды. Гаррик произнес торжественную речь, закончив ее словами, являвшимися девизом всего юбилея: «Мы никогда не увидим подобного ему»; затем знаменитый актер надел перчатки, которые, как его уверили, надевал, выходя на сцену, сам Шекспир. Несмотря на непрекращающийся ливень, и этот вечер завершился маскарадом и танцами. В последний день количество участников заметно сократилось; главным событием были скачки, победитель которых получил ценный приз — кубок с шекспировским гербом. Заключительный бал — и шекспировский юбилей завершен.

Хотя проливной дождь существенно подпортил празднество, этот «юбилей» вошел в историю как первое национального уровня чествование Великого Барда и городка, теперь неразрывно связанного с его именем. Правда, немало было и насмешек в печати над безвкусицей и примитивным идолопоклонничеством, проявленными организаторами и участниками торжества, но голоса чересчур утонченных наблюдателей (тогдашние ведущие британские шекспироведы участия в «юбилее» не приняли) серьезного сдерживающего влияния на дальнейшее развитие стратфордского культа, на его характер не оказали.

Производство «реликвий» во время и после юбилея заметно возросло. Не только сам Гаррик, но и его брат Джордж обзавелись «перчатками Шекспира»; в доме, который уже определился как дом Анны Хэтеуэй, Джорджу удалось купить — подумать только! — шекспировскую чернильницу. Уже нашлись шекспирово кресло, а также отдельные его части, рожок для обуви, кольцо-печатка, скамейка — на ней Бард особенно любил посидеть, и большая пивная кружка, из которой он любил потягивать свой любимый эль; не была забыта и расшитая золотом скатерть, «подаренная Барду его другом и обожателем — королевой Елизаветой I».

Не повезло только дому, действительно приобретенному Шакспером в 1597 году («Нью Плейс»), где жила его семья, где он провел последние годы жизни и где умер. Дом этот потом был куплен потомками прежних хозяев — Клоптонами — и в 1702 году основательно перестроен. В 1753 году его приобрел некто Фрэнсис Гастрелл — удалившийся на покой священник из другого городка, человек грубый и капризный. Приезжавшие все чаще поклонники Великого Барда, и особенно охотники за шекспировскими реликвиями, действовали отставному пастырю на нервы. Сначала он нанял плотника и велел ему спилить и разрубить на дрова столь почитаемое пилигримами шелковичное дерево, по преданию посаженное самим Бардом. Часовщик Томас Шарп, сообразив, сколь ценными эти дрова могут оказаться, купил их, и в течение добрых 40 лет любители могли приобретать за достойную цену различные сувениры из «шекспировского дерева». В 1759 году Гастрелл решил избавиться от надоедливых визитеров еще более радикальным образом: он уехал из Стратфорда, приказав снести здание, за что его справедливо порицали и будут порицать до скончания веков.

Параллельно с реликвиями росло и собрание «преданий» и анекдотов, выдаваемых за предания, где Шекспир представал этаким находчивым разбитным остроумцем, всегда готовым немудреной шуткой привлечь симпатии любой компании, будь то компания лордов, товарищей-актеров или соседей-стратфордцев...

Систематизацией и научным анализом всех накопившихся к концу XVIII века материалов о Шекспире (и поисками новых) занялся только Эдмонд Мэлон — адвокат, писатель, театрал. Сначала он помогал Стивенсу в издании 1778 года, написав к нему обширный комментарий, потом работал самостоятельно. Его десятитомное издание сочинений Шекспира в 1790 году подвело итог работы многих шекспироведов XVIII века и создало серьезный задел для будущих исследователей. Можно считать, что именно его труды положили начало науке о Шекспире, не ограниченной лишь текстологией. Изыскания Мэлона и его последователей начали приоткрывать завесу над личностью Великого Барда и многих заставили задуматься над стратфордскими документами. Полностью завершить проделанную огромную работу Мэлону помешала смерть.

В начале XIX века появился новый тип издания, знаменующий собой прогресс шекспироведческой науки, — вариорум; такое издание содержит все варианты текста, разночтения и их объяснения учеными, предельно полный комментарий (у нас подобные издания принято называть «академическими»). Первый шекспировский вариорум выпустил в 1803 году А. Рид; в 1813 году его переиздали. Над третьим вариорумом работал Э. Мэлон; после его смерти издание было завершено Джеймсом Босуэлом (1821 г. — 21-й том), оно включало и шекспировские поэмы. Среди вступительных материалов, занявших три тома, была и новая биография Шекспира. Мэлон первым попытался создать обоснованную хронологию шекспировских произведений. По сравнению с очерком Роу новая биография стала более полной, содержала больше фактов, были устранены некоторые неточности. Но странное дело: ни один вновь открытый, найденный с большим трудом стратфордский документ, запись или подпись не имели никакого отношения к шекспировскому творчеству, никакой связи с ним; наоборот, многие факты как будто бы прямо исключали такую связь.