Глава 13. Тюдоры уходят в историю

Месть торжествует над смертью,
любовь пренебрегает ею,
слава возвышает ее,
горе сопутствует ей,
страх предшествует ей.

В марте 1603 года Фрэнсис осознал, что его мать, королева Англии, умирает. В течение десяти дней она лежала в Ричмондском дворце, ослабевшая, с симптомами «сильной простуды». Она лежала, но не на постели, как обычные смертные; вместо этого она покоилась на груде подушек, набросанных на пол обеспокоенными прислужницами. Она не желала ложиться на кровать, не хотела принимать лекарства, отказывалась от пищи. Когда ее дамы уговаривали разрешить им помочь ей, она отвечала, что лучше них разбирается в своем здоровье и что ей хочется, чтобы ее оставили одну.

Тайный Совет поручил графу Ноттингему, одному из знатнейших людей в королевстве, уговорить ее перебраться в постель. «Если бы вас, когда вы ложитесь в кровать, посещали такие видения, как меня, вы не стали бы убеждать меня ложиться туда», — хныкала она. То, что ей снилось на смертном одре, было неприятно вспоминать. Теперь даже Роберт Сесил утратил всякое влияние на нее, но он все же сделал попытку. «Мадам, — сказал он, — вы должны лечь в постель, чтобы ваши подданные были довольны». — «Ничтожный человек, — с упреком ответила она, — слово "должны" не подходит для государей. Если бы был жив твой отец, ты не посмел бы сказать такое»¹.

Прошло два года с тех пор, как на Тауэрском лугу был казнен Эссекс. Когда к Елизавете прибыл гонец с известием о казни графа, он застал ее спокойно играющей на спинете^*, и новость ее явно не взволновала. Она продолжала спокойно играть с той граничащей со ступором безмятежностью, которую она каким-то образом смогла напустить на себя. Хотя было видно, что она изменилась, она, тем не менее, поразительно хорошо держалась в течение последующих дней и месяцев. Однако этому бесстрастному спокойствию было суждено внезапно иссякнуть. Она начала жаловаться на то, что ей надоела жизнь, и голос ее звучал печально. Ее здоровье, словно подчиняясь ее желанию, начало катастрофически ухудшаться.

Это ухудшение состояния королевы точно совпало по времени со смертью ее кузины, графини Ноттингем, но оно уж точно не было вызвано горем в связи с потерей графини, которую она, возможно, не особенно любила. Неожиданное разрушение умственного и физического здоровья Ее Величества, как говорили, было вызвано совершенно иной причиной — предсмертной исповедью графини. История об этой исповеди и последовавшем за ней печальном закате жизни Елизаветы в зашифрованном изложении Фрэнсиса² была расшифрована почти триста лет спустя, но не стала первым публичным рассказом об этих событиях.

Королева Елизавета на склоне лет Портрет работы Марка Гаррарда-Старшего. После смерти Эссекса казалось, что королева перестала быть прежней. В гордыне своей, подстрекаемая Сесилом и его сторонниками, она не пощадила его жизнь. Оплакивая смерть любимого сына, она, казалось, утратила всякий интерес к жизни

Об этом впервые было упомянуто в некой пьесе, написанной около 1620 года. Затем в напечатанной в 1695 году книге под названием «Тайная история самой знаменитой королевы Елизаветы и графа Эссекса, написанная высокородной особой» также была поведана эта история, слухи о которой не переставали ходить в течение многих лет. Другой рассказ об этом, приводимый в «Жизни королевы Елизаветы» Стрикленда³, был поведан внучатой племянницей Роберта Кэйри, прислуживавшего королеве в последние дни ее жизни.

Согласно этому рассказу, умирающая графиня Ноттингем умоляла, чтобы ее навестила королева, которой ей надо сообщить нечто, чтобы умереть со спокойной совестью. Когда королева посетила ее, леди Ноттингем поведала ей, что после того как Эссексу был вынесен смертный приговор, он очень хотел просить Ее Величество о пощаде и намеревался сделать это так, как она велела ему в те времена, когда он был в зените ее благосклонности. Сомневаясь в тех, кто находился в его окружении, он подозвал к себе паренька с приятной внешностью, проходившего под окном его камеры. Он попросил юношу передать кольцо, которое он сбросил ему, леди Скроуп (сестре леди Ноттингем, которая также состояла в свите королевы) и сказать ей, что он умоляет передать это кольцо Ее Величеству.

По ошибке паренек доставил кольцо леди Ноттингем, которая показала его мужу, прося его совета, как ей поступить. Ноттингем состоял в партии Сесила и был врагом Эссекса. Он запретил жене показывать его королеве или отвечать на какое бы то ни было послание и велел ей сохранить кольцо. Признавшись в этом королеве, леди Ноттингем умоляла простить ее. В гневе Елизавета вскричала: «Возможно, Господь простит вас, мадам, но я — никогда». Она вышла из комнаты страшно взволнованной и была до такой степени возбуждена и расстроена, что в течение длительного времени отказывалась спать, есть и пить.

В сущности, это та же история, которую посредством шифра рассказал и Фрэнсис. Он утверждает, что ему было известно об обещании, данном Елизаветой Эссексу, и, убежденный в том, что он пошлет ей кольцо, он и помыслить не мог о том, что казнь действительно состоится. Он пишет:

Следует признать, что преступление, за которое он [Эссекс] поплатился, никак не могло быть искуплено его прежними отважными деяниями, но если бы кольцо с печатью, которое он хотел передать, попало к Елизавете, Роберт, безумно любимый сын, возможно, получил бы королевское помилование, поскольку это была хорошо известная ей печать и знак... В силу веских причин оно не попалось на глаза Ее Величеству. Ужасен был ее гнев, неизбывна была ее сердечная скорбь, когда она узнала о том, что гордый герой пошел на такое унижение, которое не принесло результатов. Поскольку его приучили считать, что ему достаточно отправить ей кольцо, чтобы, в тот же момент быть спасенным или помилованным, он, к несчастью, самонадеянно полагался на обещанную ему поддержку. Это было страшное горе, усугублявшееся еще и тем, что он, будучи, как вам известно, младшим ребенком, был гораздо дороже ей, чем тот, который являлся ее наследником и был столь же достоин ее любви⁴.

Некоторые историки отрицают правдивость этой истории с кольцом. Они говорят, что она слишком романтична, слишком удобна, слишком эффектна, чтобы ей можно было доверять. Однако по мнению ряда наиболее тонких знатоков истории, она вполне правдоподобна⁵. Существуют даже описания этого кольца. Некоторые говорят, что оно было золотым, с голубой эмалью, с сардониксом, на котором было резное рельефное изображение головы Елизаветы. Другие считают, что это был бриллиант в золотой оправе с черной эмалью по сторонам и в тыльной части⁶.

После исповеди леди Ноттингем Елизавета впала в меланхолию. Она не могла спать. Не были ли терзания обезумевшей леди Макбет списаны со страданий Елизаветы в последние часы жизни? Героиня пьесы («Макбет») страдает от чудовищных угрызений совести в связи с ужасным убийством шотландского короля Дункана, которое ее муж совершил по ее наущению. Утратив покой, она ходит, разговаривает и ломает себе руки, как лунатик. В знаменитой сцене она тщетно пытается стереть со своих белых пальцев воображаемые следы крови. Подобно тому, как в пьесе врач и прислужница наблюдают за леди Макбет, д-р Парри, любимый капеллан Елизаветы, наблюдает за ней, когда она спит. Вот как звучит знаменитая сцена из пьесы:

Врач:

Что это она делает? Смотрите, как она трет себе руки.

Придворная дама:

Она всегда так делает, словно умывает руки. Иногда это длится целых четверть часа.

Леди Макбет:

И все-таки здесь пятно.

Врач:

Слушайте! Она говорит! Я запишу то, что она произносит, чтобы прочнее закрепить в памяти.

Леди Макбет:

Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю! Один; два; значит, пора. В аду темно... Да неужели эти руки никогда не станут чистыми?

(акт V, сц. 1, пер. М. Лозинского)

Леди Макбет страдала от раскаяния, точно так же как Елизавета⁷. (Эта пьеса была впервые поставлена примерно через три года после смерти Елизаветы.)

Теперь никто не сомневался в приближающейся кончине Елизаветы. Ее подданные в молчании толпились у дворца, чтобы узнать последние новости, вся страна была взбудоражена точно так же, как это было во времена смерти Марии, сорок пять лет тому назад. На протяжении всех этих лет королева так и не указала своего преемника. Как она поступит теперь, когда откладывать решение этого вопроса уже невозможно? Она не может остановить свой выбор на женщине — народ был настроен решительно против этого. Хватит с них женщин на престоле. Может быть, преемником станет Яков Шотландский, сын Марии Стюарт? Это казалось наиболее вероятным вариантом, и именно в его пользу склоняли королеву Сесил и Тайный Совет. Если бы она внезапно признала своего сына, плоть от плоти своей, это было бы катастрофой для тех, кто сейчас находился у власти. Все балансировали на лезвии бритвы.

В «Жизни королевы Елизаветы» Стрикленда рассказ о последних минутах Елизаветы приводится со слов леди Саутвелл, которая присутствовала при смерти королевы:

Под всеобщим давлением, находясь на последнем издыхании и все еще пребывая в твердом рассудке, разумно отвечая на вопросы, хотя говорила она редко... она согласилась принять советников и пожелала прополоскать рот, чтобы ей было легче ответить на их вопрос, то есть сказать, кого она хочет видеть королем... Поскольку ей было трудно говорить из-за проблем с горлом, они попросили ее поднять палец, когда они назовут угодную ей особу. После этого они назвали короля Франции (это было сделано, чтобы проверить состояние ее рассудка), но при этом ни один мускул у нее не дрогнул; затем назвали короля Шотландии, и вновь она не подала никаких знаков; далее назвали имя лорда Бьючемпа. Это был наследник Сеймура, чьи права на престол основывались на происхождении его матери, леди Катарины Грэй, одной из самых злосчастных жертв Елизаветы. Гнев пробудил угасающее сознание королевы, она приподнялась при звуке имени казненного человека, которого она не могла простить, и с яростью сказала: «Я хочу, чтобы на мой трон взошел не сын какого-нибудь мошенника, но тот, кто достоин стать королем». ...Заинтересованные в исходе дела придворные сидели, наблюдая за движениями ее пальцев, за подрагиванием рук умирающей Елизаветы, истолковывая их как признаки королевского будущего предполагаемого наследника. Судорожно прижатые ко лбу в предсмертной агонии руки были истолкованы как символическое волеизъявление видеть своим преемником короля-венценосца!⁸.

Члены Тайного Совета немедленно ухватились за этот жест как за указание на Якова VI Шотландского, короля-венценосца, несмотря на то что ранее Елизавета никак не отреагировала на произнесение его имени. Объяснить, «по каким соображениям» этот жест был воспринят как действительный знак, выражающий «ее волю», могли бы только они, отмечает Стрикленд⁹, один из ведущих признанных авторитетов по историям английских королев.

Леди Макбет. Гравюра Джона Рафаэла Смита. Услышав предсмертное признание леди Ноттингем, королева, по-видимому, была охвачена чувством своей глубочайшей вины в гибели Эссекса. Ее душевное состояние передается в страданиях и безумстве леди Макбет в «Макбете» Шекспира

Вот на такой тоненькой ниточке и была подвешена судьба Фрэнсиса. Упоминала ли она его имя? Высказывалось предположение, что, упомянув «сына мошенника», она имела в виду сына лорда Лестера. А ведь она любила этого человека. Стала бы она называть его мошенником? Отец Якова, лорд Дарнли, был не меньшим мошенником, чем Лестер. Не означал ли ее жест, обозначавший корону, указание на ее собственного, королевской крови сына? Не было ли это обстоятельство умышленно скрыто Сесилом и его приспешниками? Или она до конца осталась верна своей клятве, которую дала ему, когда он еще был ребенком, что он никогда не унаследует королевство?¹⁰. А может быть, под конец она все же смягчилась, признав совершенства этого своего блистательного сына, и назвала его имя, а горстка присутствовавших при этом просто проигнорировала ее волю? Это еще одна из многочисленных загадок царствования Елизаветы, на которую никогда не будет получено четкого ответа.

Когда умирает монарх, согласно обычаю, насчитывающему многие сотни лет, его тело подвергается «бальзамированию» в соответствии с методиками его эпохи, чтобы оно сохранялось нетленным как можно дольше. Этого не было сделано по отношению к царственной Елизавете, королеве Англии (хотя некоторые источники оспаривают этот факт). Альфред Додд цитирует сообщение Пирса Комптона о необычности сложившейся ситуации:

После ее смерти ни один мужчина не нарушил ее одеяния, чтобы произвести вскрытие и бальзамировку, что в те времена предваряло королевские похороны. Обязанность подготовки к погребению легла на ее дам, и если кто-то из них и проявил повышенное любопытство, то у нас нет свидетельств о том, что они обнаружили¹¹.

Через несколько часов после объявления о кончине Елизаветы собрался Совет по престолонаследованию, который составил обращение к Якову Шотландскому. Группа лордов и священнослужителей тотчас же составили кавалькаду, которая направилась в Лондон, чтобы возвестить о случившемся. Когда они подъехали к городским воротам, оказалось, что они затворены и заперты на засовы, чтобы не пропустить их. Ворота соглашались открыть только в том случае, если народу будут представлены убедительные доказательства того, что преемником назван Яков Шотландский. Народ, разумеется, не забыл поражения Эссекса и желал избежать новых несчастий. То же самое произошло и в Тауэре. Было ясно, что существовали сильные сомнения относительно того, кто именно был назван преемником, и служители Тауэра признали факт провозглашения нового монарха не сразу и после некоторых колебаний.

В течение пяти недель тело королевы в пышном убранстве лежало в гробу, обтянутом черным бархатом и окаймленном черными страусовыми перьями. В погребальной процессии, состоявшейся 28 апреля 1603 года, за ее гробом прошла тысяча человек, провожавших его по улицам к Вестминстерскому аббатству. После погребальной службы ее останки упокоились в аббатстве, в склепе ее деда Генриха VII (впоследствии, в 1606 году, они были перенесены к мраморному памятнику на территории аббатства, где и покоятся по сей день). Ничто больше не угрожало тайне «королевы-девственницы».

Фрэнсис Бэкон, чье «первородство, как у Исава, было, отдано другому»¹², не рассказывает нам, где он находился, когда и как ему сообщили, что правлению Тюдоров пришел конец и Тайный Совет решил, что Елизавета избрала своим преемником Стюарта, сына ее врагини, Марии Шотландской. Предположительно, как-то королева говорила ему о том, что, по ее мнению, Яков был глупцом. Неужели она сочла его достойным носить корону, или же все-таки достойным короны оказался Фрэнсис? Что бы Фрэнсис ни думал и ни чувствовал, он сохранил это при себе, рассказав об этом лишь в шифрованном тексте:

Я, последний представитель моего дома, находящийся под диктатом тиранической матери, ощущаю несправедливость, с которой лучшие дни юности сменились более скрытным периодом зрелости. Лишенный наследства... наказанный Ее Величеством, обрубившей побег, единственную ветвь, которая могла сохранить и нашу династию, и наше имя. Итак, величие нашего королевства теперь больше не являлось величием Тюдоров, и единственным напоминанием о нас остались несколько мудрых законов, владычество на море, а также спокойствие на всех наших землях¹³.

Естественно, возникает вопрос, почему Фрэнсис не предъявил своих прав на престол после кончины Елизаветы, но тому было множество причин. Прежде всего, это вызвало бы ожесточенную борьбу между соперничающими партиями, что могло привести к гражданской войне (многие обвиняли его в том, что он настроил королеву против Эссекса). А у него был принцип всегда поддерживать мир, насколько это возможно. Подлинные документы, которые доказывали бы факт замужества королевы и его рождения, были давно уничтожены, как мы узнаем из шифрованной записи (уж не Сесилами ли?). Берли, Эссекс, Лестер, Норфолк, сэр Николас, лорд Пембрук (в чьем доме был заключен брак) и большинство других — все, кого бы он мог призвать в качестве свидетелей, — умерли. Кроме того, у Фрэнсиса были литературные занятия, была его тайная группа, которая с каждым днем становилась все более значительной.

Истина заключалась в том, что принц Фрэнсис начинал понимать, что то, как он служил стране, оставаясь частным лицом, было важнее, чем служба, которую он мог сослужить ей, возложив на себя бремя королевской власти. Он понимал, что шотландский король принесет Англии по крайней мере один подарок — Бэкон давно лелеял эту мечту — объединение Шотландии и Англии. Впервые в истории ей предстояло стать Великобританией, поистине Соединенным Королевством. Поэтому Фрэнсис Тюдор и хранил молчание: «О себе я помолчу». Он смотрел в будущее: «Далеко за пределами нашего маленького Острова мы видим нашим пророческим взором царство, которое раскинулось широко и будет простираться еще шире с течением времени, поистине превосходя все наши представления по размерами и населению, являющееся продолжением подвластных нам земель, управляемое Императорским Скипетром»¹⁴.

Упоминающаяся в 107-м сонете Шекспира «смертная луна» — один из многочисленных символов в сочинениях Шекспира, значение которого вызывает споры между исследователями. Некоторые считают, что он символизирует поражение Испанской Армады, боевой строй которой напоминал по форме полумесяц. Какой более глубокий смысл он обретает, если его прочесть как аллюзию на смерть старой королевы — Королевы-Луны:

Ни страх мой, ни вселенский дух-пророк,
Чье тьму времен пронизывает око,
Любви моей мне не укажет срок,
Хотя она дана мне лишь до срока.
Затмилась тихо смертная луна,
Пророчества авгуров вышли лживы,
Уверенность на трон возведена,
И вечные объявлены оливы...
В стихах и ты пребудешь — и скорей
Падут гробницы и гербы царей.

(Пер. С. Степанова)

Вероятно, «смертная луна» — это Елизавета, которую Бэкон под именем Спенсера часто называл Цинтией (богиней Луны). Теперь ее нет — она «затмилась тихо». «Уверенность на трон возведена» — то, что до сей поры было неясным, теперь определилось.

Теперь Фрэнсис знает, что он не будет назван преемником. Однако оливковая ветвь мира положит конец всем битвам за престол. С началом нового царствования Якова объединятся два королевства, настанет мир и появится надежда на мир в будущем. У Фрэнсиса не будет трона, но «памятник» ему, его поэзия, переживет все гробницы тиранов или королей.

Мы не знаем, где находился Фрэнсис в те часы, когда торжествующий Сесил объявлял о новом короле Англии и Шотландии. Скорее всего, он уединился со своими последователями в Туикенэме. А может быть, он предпочел побыть в одиночестве, размышляя об иронии судьбы, которая пожелала, чтобы он остался некоронованным королем, в то время как из Шотландии ехал гораздо менее одаренный человек, чтобы взойти на престол, который должен был бы достаться ему. Надеялся ли он на то, что решение позволить другому узурпировать его престол положит конец его несчастьям? Фрэнсису, которого некоторые называют самым выдающимся человеком, которым может похвастаться история человечества, еще предстояло пережить величайшее унижение в его жизни. До этого еще оставалось целых восемнадцать лет.

Между тем, похоже, что в данный момент этой погруженной в работу компании кое-кого не хватало. Где был другой «брат» Фрэнсиса, Энтони? О нем мало слышно, что, должно быть, вполне устраивало Энтони, который терпеть не мог находиться в центре внимания. Ему хотелось делать свое дело за кулисами, в тени Фрэнсиса и Эссекса, которых он любил и которыми восхищался всем своим преданным, любящим сердцем. Любопытно, что его имя почти не упоминалось в связи с заговором Эссекса. Сумел ли Фрэнсис защитить его от преследований, или ему хватило ума последовать примеру «брата» и держаться подальше от участия в попахивающих государственной изменой делах в Эссекс-Хаусе? Нельзя с уверенностью сказать, как именно обстояло дело.

Вся переписка Энтони Бэкона после 1598 года почему-то исчезла. Возможно, предполагают историки, эти письма были уничтожены специально, чтобы скрыть все свидетельства о его причастности к подрывным действиям, предпринимавшимся в Эссекс-Хаусе, который он покинул в марте 1600 года. Однако, по мнению Дафны дю Морье, удивляет то, что исчезли даже его личные письма, относящиеся к этому периоду, — исчезла переписка того самого лица, Энтони Бэкона, который оставил после себя увесистую пачку писем, впоследствии подаренных Библиотеке дворца Ламбет.

Загадочно все, что связано с Энтони, в том числе и его смерть. Когда и при каких обстоятельствах он умер? Где он умер? Книга родословных семейств графства Саффолк указывает, что он умер в Эссекс-Хаусе. Дю Морье и другие считают, что это практически невероятно. Нет ни одного документа, который указывал бы на то, что он когда-либо возвращался в особняк графа после того, как покинул его.

Единственное оставленное современником упоминание о смерти Энтони содержится в письме, написанном сплетником Джоном Чемберленом Дадли Карлтону в 1601 году: «Недавно умер Энтони Бэкон, он был в таких долгах, что, по моему мнению, в сравнении с ними дела его брата немного лучше»¹⁵. Очень беглое замечание относительно человека, который провел всю свою жизнь на королевской дипломатической службе.

В дополненном издании «Опытов» 1612 года Фрэнсис упоминает, что он посвятил их первое издание «моему дорогому брату господину Энтони Бэкону, почившему в бозе». Фрэнсис никогда не забудет его, но почему так мало современных свидетельств о его исчезновении?

Однако благодаря кропотливой работе Дафны дю Морье с документами той эпохи мы знаем, что 17 мая 1601 года в церковной книге церкви Св. Олава близ Бишопгейта была сделана следующая запись: «Г-н Энтони Бэкон похоронен под сводами сего здания»¹⁶.

Примечания

*. Спинет: клавишный музыкальный инструмент елизаветинской эпохи, предшественник клавикордов.

1. Elizabeth Jenkins, Elizabeth the Great, p. 323.

2. Gallup, Bi-literal Cypher, part II, p. 160; Barsi-Greene, I, Prince Tudor, p. 211.

3. Strickland, Life of Queen Elizabeth, pp. 344—345.

4. Gallup, Bi-literal Cypher, part II, pp. 33—34; Barsi-Greene, I, Prince Tudor, pp. 211—212.

5. Альфред Додд в Личной истории Фрэнсиса Бэкона указывает ряд публикаций, появившихся после 1600 года, в которых сообщалась история о кольце королевы. Он приводит аргументы, ставящие под сомнение подлинность этой истории, приводя мнения ранних биографов, которые как отрицают эту историю, так и склонны принимать ее на веру. См, стр. 301—302.

6. Описание кольца см.: «The Rings of Queens Elizabeth and Mary», http://www.jjkent.com/articles/rings-queens-elizabeth-mary.htm

7. См.: Owen, Sir Francis Bacon's Cipher Story, vol. I—II, p. 181.

8. Strickland, Life of Queen Elizabeth, pp. 362—363.

9. Ibid., p. 362.

10. См.: Owen, Sir Francis Bacon's Cipher Story, vol. I—II, p. 97—98.

11. Piers Compton, Queen Bess, p. 194, приводится в: Dodd, Francis Bacon's Personal Life-Story, p. 300.

12. Фрэнсис намекает на библейскую историю о Иакове и Исаве, согласно которой младший сын, Иаков, получил первородство от голодного старшего сына за похлебку и хлеб (Быт., 25:31—34). Gallup. Bi-literal Cypher, part II, p. 133; или Barsi-Greene, I, Prince Tudor, p. 217.

13. Gallup, Bi-literal Cypher, p. 215.

14. Barsi-Greene, I, Prince Tudor, p. 239.

15. Джон Чемберлен — Дадли Карлтону, 27 мая 1601, приводится в: du Maurier, Golden Lads, p. 224.

16. См.: du Maurier, Golden Lads, p. 223.