Заключение

Судьба личности и судьба государства в исторических драмах Шекспира изображены в периоды гражданских и национальных войн, при тирании, в эпоху становления и господства абсолютной монархии, в эпоху римской республики.

Ранняя трилогия «Король Генрих VI» рассматривается в данном исследовании как оригинальное произведение Шекспира, как историческая драма, имеющая цельный авторский замысел — показать картину внутренних «болезней» государства. Борьба за власть и междоусобная распря — это не только результат плохого правления и слабости королевской власти, но и столкновение разных «прав», имеющее глубокие причины.

В трилогии впервые проявилось свойственное всем историческим драмам Шекспира единство истории и современности. Шекспир отбирает сходные факты и эпизоды из многих периодов истории Англии и дополняет источник, раскрывая причины событий и углубляя психологическую мотивировку поведения персонажей. Например, кроме биографии герцога Хэмфри Глостера Шекспир использовал факты из жизни протектора Сомерсета, который в царствование Эдуарда VI защищал коммонеров от огораживаний и вызвал недовольство лордов. В описании трагической гибели «доброго герцога Хэмфри» косвенно отражены и некоторые особенности политической жизни Англии 1586—1592 гг., в частности суд над Бэбингтоном и Марией Стюарт.

Художественное обобщение заключено во многих сценах восстания Кэда. Шекспир вводит в драму факты из истории нескольких восстаний — Уота Тайлера, Джека Строу, Джека Кэда, Роберта Кета, Мюнстерского восстания анабаптистов, Парижского восстания 1588 г., мятежа в Ирландии в 1588 г., а также некоторые моменты, связанные с деятельностью пуританских проповедников в Лондоне в 1589—1590 гг.

Комическое освещение мятежа Кэда можно объяснить желанием Шекспира смягчить впечатление от жестоких поступков мятежников, показать противоречия в их сознании и неосуществимость их требований. Заключительные едены поражения — мятежа и гибели Кэда содержат изменения, внесенные Шекспиром ради целей обобщения. Конфликт между социальными и национальными чувствами восставших крестьян и ремесленников заканчивается победой национального начала, которое оказывается сильнее социальной ненависти.

Первая часть трилогии содержит намеки на восстание в Париже в 1588 г., на военную экспедицию Эссекса осенью 1591 г. и борьбу Генриха Наваррского с католической лигой. Шекспир объединяет прошлое с настоящим. При этом он достигает одновременно трех целей: сохраняет верность историческим фактам, поясняет причины борьбы между королевской властью и церковью (борьбы, типичной для всей эпохи Реформации) и намекает на самые злободневные события в Лондоне в то время, когда трилогия ставилась на сцене.

По сравнению с источниками Шекспир усилил героизм Жанны д'Арк, ее готовность пожертвовать даже спасением души ради Франции. На примере ее трагической судьбы он поставил проблему оценки исторического героя: эта оценка и при жизни Жанны и после ее смерти определяется интересами тех, кто высказывает то или иное суждение.

Проблема судьбы личности и государства при тираническом правлении ставится в хронике «Ричард III». Шекспир сохраняет антитираническую позицию Томаса Мора. Однако, в отличие от источника, Шекспир усиливает нравственную ответственность всех, кто способствовал успеху Ричарда III.

Шекспир показывает, какие личные качества помогли Ричарду добиться успеха, но в то же время в художественном действии, а не в рассуждениях персонажей раскрывает политические и психологические причины возникновения тирании. Шекспир — историк и художник не подчеркивает распространенного в сочинениях английских и античных историков убеждения, будто тирания всегда следует за гражданскими войнами. Подобный вывод может возникнуть только при сопоставлении хроники «Ричард III» с трилогией «Генрих VI». Если же обратиться исключительно к драме о Ричарде III, то окажется, что нигде в рассуждениях персонажей нет мысли о том, что тирания — неизбежное следствие гражданской войны.

Причины победы Ричарда III — не открытое насилие, а особенности государственной жизни: борьба за власть, незаконные методы в политике, подчинение Ричарду тех сил в государстве, которые должны ограничивать его власть, а именно: королевского совета, церкви, городского самоуправления и народа, который в этой драме относится к событиям пассивно, возлагая надежды на бога.

Шекспир допускает серьезное отступление от источника, чтобы подчеркнуть личную нравственную ответственность всех, кто вместе с Ричардом правил государством.

В полном соответствии с английскими и античными источниками Шекспир показывает, что тиран всегда испытывает страх за свою власть и жизнь. Ричард получает власть по видимости из рук народа — в знаменитой сцене, где «ходатаи» от горожан упрашивают Ричарда принять венец, Шекспир дополняет источник несколькими очень важными деталями, напоминающими о «советах» Макиавелли тиранам. В некоторых сценах можно обнаружить соответствие политическим приемам, характерным для внутренней политики Вильяма Сесиля в конце правления Елизаветы. Несомненно, Шекспир отразил тиранические тенденции своего времени.

Падение Ричарда III изображено в трагедии как освобождение страны от гнета. На смену тирании приходят лучшие времена — такая развязка соответствует исторической концепции Шекспира. Для Шекспира история не была ни цепью случайностей, ни круговоротом кровавых событий, в развитии исторических конфликтов во все времена он усматривал закономерность. В истории, как и вообще в жизни, возмездие следует за преступлением. Эта тема возмездия продолжена позднее в философской трагедии Шекспира «Макбет».

Во многих драмах Шекспира и его современников ставится проблема соотношения политики короля и государственной необходимости, соотношения закона и насилия в истории. В анонимных драмах «Беспокойное царствование короля Джона», «Несчастья Артура», «Эдуард III» убедительно звучали аргументы в защиту насилия в политике, если этого требует благо государства. Косвенным образом в них была отражена судьба Марии Стюарт. Шекспир отразил судьбу шотландской королевы в драме «Жизнь и смерть короля Джона». Многие шекспирологи увидели в хронике всего лишь оправдание казни Марии.

Политическая направленность драмы гораздо сложнее. Эту хронику необходимо воспринимать как художественное изображение движущих сил в политике европейских государств в конце XVI в. Сопоставление драмы с ее источником — анонимной хроникой «Беспокойное царствование короля Джона» позволяет судить, насколько оригинальной и смелой была позиция Шекспира в истолковании такого сложного политического события, каким была казнь Марии Стюарт. В некотором отношении Шекспир соглашается с крупнейшим историком Вильямом Кэмденом, изображая судьбу Артура (и косвенно судьбу Марии Стюарт) как неизбежный результат борьбы между европейскими государствами и внутренней политической борьбы в самой Англии. Однако Шекспир смелее историка в освещении причин борьбы и в этической оценке поведения королевы Елизаветы.

Если авторы анонимных драм оправдывают насилие в истории соображениями государственной необходимости, то Шекспир дает очень сложную этическую и историческую оценку современной ему политической обстановки. Вопрос о движущих силах в истории является главным в хронике. Движущая сила в исторических и политических событиях — это «выгода», т. е. личный, сословный или национальный интерес.

В истории существует сложнейшее соотношение между правом и силой, законом и насилием. Все враждующие стороны скрывают от других, а часто и от себя самих подлинные мотивы своей политики, все персонажи хроники Шекспира говорят как защитники истинной религии, истинных прав на власть. Никто из них не прибегает к циничным, открытым оправданиям насилия. Рассудочным аргументам современных ему драматургов о единстве государства, о государственной необходимости Шекспир противопоставляет сильнейшее эмоциональное возражение, создавая знаменитую сцену, в которой Хуберт собирается по приказу короля выколоть глаза Артуру и в конце концов сохраняет мальчику жизнь.

Этическая направленность драмы усложняется тем, что мятеж лордов в защиту законных прав Артура страстно и без колебаний осужден положительным персонажем драмы. Лорды, выступающие якобы в защиту справедливости, прибегают к помощи врагов Англии. Кроме того, воцарение Артура, несмотря на законность его прав, вовсе не было бы для Англии благом, потому что ни этот мальчик, ни его мать Констанция не думают об Англии. В момент опасности необходимо защищать государство, даже если во главе стоит юридически незаконный и в моральном отношении недостойный монарх.

В хронике «Король Ричард II» сходная ситуация приводит к иным последствиям: мятеж против законного Ричарда II заканчивается низложением короля. Следует отвергнуть распространенное в шекспироведении положение о решающей роли «прецедента» в хрониках — так исследователи называют незаконный захват власти, произведенный Генрихом Болингброком. Ричард II утрачивает власть, потому что вызывает своим правлением всеобщее недовольство. Не будь Болингброка, мятеж возглавил бы кто-либо другой.

Причина восстаний лордов против Генриха IV заключена в политике нового короля, который хочет основать власть на поддержке народа. Если бы король проводил иную политику, Нортемберленд, Вустер, Генри Перси и другие лорды не вспомнили бы о сомнительных правах Генриха IV на престол. В хрониках Шекспира в художественной форме представлены не только различные стороны конфликта, типичного для всего XVI в., но также основы и принципы государственной политики Тюдоров.

Шекспир критически относится к распространенным в XVI в. теориям гуманистов о воспитании «идеального» правителя. Многие сцены хроник о Генрихе IV и Генрихе V могут быть восприняты как иронические комментарии к советам Томаса Элиота, высказанным в книге «Правитель». Дело не только в личных качествах короля, а в том, какую политику он вынужден проводить.

Спорный вопрос о роли «фальстафовского фона» в поздних хрониках Шекспира необходимо решать в связи с английской жизнью конца XVI в. Неверно воспринимать окружение Фальстафа как сборище опасных для государства бездельников, воров, бродяг, а разрыв принца с обитателями трактира «Кабанья голова» — как суровое авторское осуждение Фальстафа. Однако нельзя принять и противоположное истолкование отношений принца и Фальстафа, которое часто встречается в работах XX в. Некоторые авторы воспринимают Фальстафа как воплощение человечности. Утверждение многих шекспирологов XX в., будто знаменитый монолог Фальстафа о бренности чести в какой-то мере отражает авторскую тенденцию и рассчитан на то, чтобы вызвать сочувствие зрителей, основано на искаженном восприятии всех хроник Шекспира. Нигде в хрониках нет противопоставления гуманизма и патриотизма, и Фальстаф отрицает не феодальную честь, а честь вообще, если ради нее нужно жертвовать жизнью.

В некоторых сценах ощущается сочувствие тем слоям общества, которые находились на низших ступенях иерархии, и разрыв принца Генриха с этими подданными английского короля, вероятно, вызывал у части зрителей ощущение горечи: известно, что правительство Елизаветы жестоко преследовало эти многочисленные группы деклассированных лондонских низов. Шекспировское изображение жизни обитателей трактира «Кабанья голова» должно было вызвать сочувствие зрителей благодаря неистощимому юмору сэра Джона Фальстафа, но это не означает, что Шекспир призывал зрителя разделить жизненную философию Фальстафа.

В хрониках «Король Генрих IV» и «Король Генрих V», кроме исторического, существует философский замысел. Он состоит в отрицании эпикурейского отношения к жизни, несмотря на всю его привлекательность. Шекспир намеренно сталкивает Фальстафа с его противниками — Верховным судьей и принцем Джоном Ланкастерским, и в этих столкновениях симпатии зрителей на стороне сэра Джона. Только в столкновении с принцем Генрихом Фальстаф оказывается побежденным: он отвергнут из соображений долга перед государством и долга перед более высокими жизненными принципами.

Хронику о Генрихе V необходимо сопоставить не только с сочинением Томаса Элиота «Правитель», но и с трактатом Эдмунда Спенсера «Взгляд на современное положение Ирландии», а также с событиями в Ирландии в 1598—1599 гг.

Генрих искренне заботится о государстве и не ощущает трагического противоречия между своей политикой и желаниями подданных. В отличие от Брута и Гамлета, Генрих принимает мир таким, каков он есть, не подвергая сомнению господствующие в нем отношения. Только рассуждения принца Генриха; о короне и об ответственности короля за жизнь его подданных позволяют судить о некотором критическом отношении его к жизни.

В начале XVII в. все чаще появляются исторические драмы, посвященные событиям из истории республиканского Рима или. из истории Франции XVI в., в которой были очень сильны антиабсолютистские тенденции. Этот поворот к новым проблемам связан с критическим отношением к абсолютизму в начале XVII в., когда обострялись конфликты между королевской властью и парламентом.

Судьба римских героев Брута и Кассия изображена в трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» и в нескольких более поздних исторических драмах, возникших в первые годы правления Якова I. Следует пересмотреть распространенное толкование трагедии Шекспира как произведения, в котором он доказывает неизбежность торжества «цезаризма». Напротив, Шекспир опускает рассуждения Плутарха о необходимости монархии для государства, не использует многочисленных фактов, позволявших возвеличить Юлия Цезаря, а подчеркивает тщеславие-Цезаря и явно приглушает аристократические антинародные воззрения римских республиканцев.

«Юлий Цезарь» свидетельствует о кризисе в политических взглядах Шекспира. Заговор изображен как опасное для его участников и для государства, но единственное средство, способное предотвратить возникновение тирании. «Змеиный зародыш» тирании скрывается в абсолютной монархии, поэтому даже достойный правитель, если он стремится к единоличной власти, должен пасть. Ни Плутарх, ни Шекспир не изображают Цезаря тираном. Однако Шекспир, полемизируя с Робертом Гарнье, приглушает многочисленные достоинства Цезаря, хотя и сохраняет похвалы Цезарю в речах Антония.

Необходимо отвергнуть распространенную в шекспироведении трактовку образа Кассия как честолюбца и интригана, действующего якобы из чувства личной обиды.

Противопоставление характеров Брута и Кассия позволяет Шекспиру раскрыть неразрешимое противоречие между принципами справедливости и человечности и требованиями политической борьбы. В знаменитой сцене ссоры Брута и Кассия-Шекспир несколько изменяет источник для того, чтобы кроме тонкого психологического конфликта показать глубочайшее противоречие между благородными целями заговорщиков и необходимостью насилия в политической борьбе.

Для понимания этической оценки заговора Брута и Кассия очень важным моментом следует считать внесенное Шекспиром добавление «Тогда пади, Цезарь» к предсмертным словам Цезаря «И ты, Брут!» Цезарь не только поражен изменой друга, но в момент смерти признает свою вину: если уж такой человек, как Брут, известный своей справедливостью и твердостью нравственных принципов, решился на убийство друга, то Цезарь должен пасть. Это нравственное самоосуждение возвеличивает Цезаря и оправдывает Брута. Смысл этой реплики истолкован односторонне или ошибочно в известных нам критических работах.

Некоторые драматурги восприняли трагедию Шекспира как несправедливое осуждение Цезаря и откликнулись на те же проблемы с противоположных позиций. Полемика с Шекспиром содержится в драме посредственного автора Вильяма Александера «Юлий Цезарь» и в анонимной драме «Месть Цезаря». Напротив, сочувственные отклики на шекспировскую трагедию встречаются у Бена Джонсона в трагедии «Падение Сеяна», у Чапмена в трагедии «Месть Бюси д'Амбуаза» и в анонимной драме «Нерон».

Трагическая судьба личности в монархическом государстве изображена в хронике Шекспира «Король Генрих VIII», возможно, законченной другим драматургом. Генрих VIII изображен величайшим лицемером, более искусным, чем Ричард III. Генрих умно и внешне убедительно оправдывает собственный произвол ссылками на интересы государства и умеет вовремя предотвратить народное недовольство. Он губит людей по своей прихоти, но облегчает общее положение коммонеров. Это умная тирания, прикрытая общегосударственными соображениями, и, возможно, поэтому никто из жертв короля ни разу не называет его тираном. Шекспир как будто намеренно ввел в эту драму всех исторических лиц, которые в то или иное время оказались жертвами Генриха, чтобы показать, что основа трагической судьбы личности в правление Тюдоров — не религиозные разногласия, а усиление тиранических тенденций в абсолютной монархии.

Судьба личности и государства наиболее глубоко отражена в трагедии «Кориолан», написанной в тот период творчества Шекспира, когда были созданы его великие трагедии. Борьба между властью и народом, судьба героя в этой борьбе, противоречия между национальными и сословными интересами в государстве, отношения исторической личности и времени — все эти конфликты принимают подлинно трагический характер. Причина гибели героя не только в личных особенностях характера, но и в неразрешимых противоречиях социальной борьбы.

Шекспир дополняет источник множеством моментов, напоминающих о парламентской борьбе в Англии в начале XVII в. В характеристике трибунов отражены некоторые черты современных Шекспиру парламентских деятелей, которые выступали обвинителями Эссекса, Ролея и других «изменников» и наиболее активно поддерживали политику Роберта Сесиля. В отличие от Плутарха, Шекспир в нескольких сценах подчеркивает полный произвол трибунов, развивая найденные в источнике эпизоды о их незаконных действиях. Плутарх сообщает, что приговор об изгнании прошел незначительным большинством в три голоса, а в трагедии приговор целиком зависит от воли трибунов. По-видимому, это связано с современной Шекспиру политической обстановкой 1605—1606 гг. Шекспир создает историческое обобщение, показывая, каким образом парламентская борьба едва не переходит в гражданскую войну. Только страх перед началом междоусобной распри вынуждает трибунов заменить смертный приговор изгнанием.

Одна из причин измены Кориолана названа в монологе Авфидия — это ошибочность суждений. Кориолан не смог подвергнуть сомнению свое окостеневшее представление о мире и понять, что его доблесть не имеет абсолютного, не зависящего от общества значения.

Трудно сказать, что лучше для Кориолана — приспособляться к законам политической борьбы или сохранять стойкость своих убеждений. Его трагическая судьба сама по себе заключает глубокий нравственный урок: нет ничего позорнее измены, даже если отечество поступает, как считает Кориолан, несправедливо по отношению к своему защитнику и герою. В трагедии показана неразрешимость противоречий между героем и государством, если герой отказывается подчиняться объективным законам социальной борьбы.

В то же время Шекспир, в отличие от Бена Джонсона, Чапмена, Марло и других драматургов эпохи, признает героическое начало в истории. Ни в одной драме Шекспира человек не изображен как пассивная игрушка в руках судьбы или таинственных исторических законов. Даже погибая, человек не утрачивает присущих ему от природы героических свойств личности, которые определяют его роль в истории не в меньшей мере, чем объективные исторические законы.

Для понимания исторических концепций Шекспира важнейшее значение имеет развитие драматического конфликта, раскрывающее объективные закономерности исторического процесса. Говоря об этих закономерностях, исследователи часто употребляли слово «необходимость» в нравственно-религиозном его понимании. Между тем у Шекспира в исторических драмах «необходимость» — понятие политическое, это «государственная необходимость» в истории. При этом Шекспир различает действительные потребности государства в данный момент и ситуации, когда противники используют ссылки на «время» и «необходимость» в эгоистических целях, по-разному толкуя эти понятия применительно к конкретной политической обстановке. Ход событий подтверждает «правильность» восприятия одних и «ошибочность» восприятия других персонажей. Однако в данном случае политические оценки далеко не всегда совпадают с нравственными, и победитель, верно понимающий свое время и следующий требованиям государственной необходимости, может вызывать нравственное осуждение. В поздних драмах Шекспира «время» конкретизировано как социальная борьба эпохи и порожденные ею политические и нравственные коллизии.

Шекспир стремится воссоздать прошлое и быть справедливым в оценке известных исторических лиц. В то же время Шекспир был впереди событий и предвидел развитие современных ему конфликтов благодаря тому, что глубоко изучил, как подобные социальные и политические столкновения развивались в прошлом.

В драмах Шекспира и его современников, как и во многих исторических и политических сочинениях XVI в. и более ранних времен, структура государства и человеческого общества часто представлена в поэтических сравнениях и сложных аллегориях (корабль, сад, человеческое тело, музыка, пчелиный улей, здание, космос, театр, мир человеческих мыслей, механизм часов, океан и реки, дерево). Государство не было в сознании авторов XVI в. связано с четкой социально-экономической системой, и причины смены различных форм государственного устройства не были ясны для авторов политических трактатов и художественных произведений. Отсюда обилие образно-поэтических обобщений. В драмах Шекспира аллегории имеют не только объективное содержание (отражая типичные для того времени воззрения на природу и общество), но и связаны с более конкретными целями того или иного героя.

Многие персонажи шекспировских исторических драм оправдывают собственные поступки и политику с помощью аллегорических образных аналогий, в которых раскрываются закономерности природы и мироздания. В этих случаях обобщения, высказанные героями драмы, производят впечатление объективных истин, и некоторые исследователи принимают за авторскую позицию те ограниченные политические выводы, которыми герои обычно увенчивают подобные аллегории. А между тем именно в этих философских образных рассуждениях многоплановость шекспировского изображения жизни проявляется особенно наглядно. Герои, будь то архиепископ Кентерберийский или Менений Агриппа, привлекают мудрые суждения философов о всеобщих законах мироздания для оправдания собственных политических взглядов, хотя их выводы часто совсем не вытекают из общих законов, о которых идет речь. Более того, развитие событий в драме служит часто опровержением их сложных конструкций.

Психологическая глубина характеров, многоплановость в изображении конфликтов, сложная диалектика политики и этики, противоречие нравственной и исторической оценки личности, единство истории и современности, — все эти особенности шекспировского историзма придают его драматургии непреходящую ценность для позднейших времен.