«Отелло, венецианский мавр»

Трагедия была впервые издана в 1622 году, всего лишь за год до выхода Первого фолио. Кварто содержит подлинный текст, лишь несколько сокращенный по сравнению с фолио. Высказывалось предположение, что кварто отражает сценический вариант, а издатели фолио, естественно, обращались к авторской рукописи.

Пьеса была впервые поставлена 6 октября 1604 года в честь нового короля Джеймса I, незадолго до того прибывшего в Лондон. Она явно была написана в первой половине этого года, и, видимо, ее премьера оттягивалась в ожидании короля. Источником послужила новелла Чинтио «Венецианский мавр» из его сборника «Сто рассказов» (1566, седьмая новелла третьей декады). В отличие от написанной позже «Меры за меру», которая также была основана на сюжете Чинтио, Шекспир не пользовался никакой английской обработкой. Новелла Чинтио была переведена на английский только в XVIII веке; французский перевод его сборника вышел в 1583—1584 годах. Шекспир в целом точно использовал сюжет, сохранив большое количество эпизодов, включая и второстепенные. Он употребил единственное имя, которое имеется в новелле, лишь слегка изменив звучание, — Диздемона («злозвездная»). Были, однако, внесены и существенные перемены. Прапорщик (Яго) начал интригу из-за своей любви к Диздемоне, на которую не получил ответа. Решив, что Диздемона любит Капитана (Кассио), Прапорщик захотел отомстить и ей, и своему сопернику (у Шекспира Яго допускает взаимную любовь Кассио и Дездемоны, он и сам увлечен ею, но все это не имеет большого значения). Капитан, как и Кассио, был не убит, но ранен, однако нападал на него один только Прапорщик. Супруга Прапорщика знала о намерении Мавра убить свою жену, но не решилась сказать об этом, тогда как Эмилии ничего не было известно. Убил Диздемону не сам Мавр, а (по его приказу) Прапорщик, причем убийство было совершено так, что их обоих никто не заподозрил. Тоскуя по убитой жене, Мавр начал испытывать ненависть к Прапорщику и исключил его из своего отряда. Прапорщик, найдя Капитана, рассказал тому, что Мавр убил Диздемону и ранил Капитана, умолчав, естественно, о своем собственном участии. Мавр был призван на суд, но, поскольку он все отрицал, его приговорили к пожизненному заключению. Впоследствии Мавр был убит родственниками Диздемоны.

Прапорщик же, вернувшись на Кипр, ввязался в новую интригу, попал в тюрьму и умер из-за полученных пыток От всего этого длинного финала Шекспир отказался. Его глубоко оригинальные герои были созданы на основе тех схем, которые предложил Чинтио. На имя главного героя, возможно, оказал влияние Бен Джонсон; в его комедии «Каждый в своем нраве» (1598) ревнивого мужа звали Торелло. Появились у Шекспира и новые персонажи — Родриго, представители высшей верхушки венецианского общества. «Антишекспиристы» любят рассуждать о том, что написать те пьесы Шекспира, действие которых происходит в Италии, мог только человек, сам бывавший в этой стране. «Отелло» является для них настоящей находкой, поскольку в трагедии описаны детали топографии и административного управления Венеции, которых не было в новелле Чинтио. Однако Шекспир мог получить информацию от посетившего Италию путешественника или воспользоваться, например, книгой Контарини о Венеции, которая была переведена на английский в 1599 году. Бен Джонсон, также никогда не бывавший в Италии, дал в своей комедии «Вольпоне» еще более подробное описание Венеции. В начале пьесы Яго разговаривает на венецианской улице с дворянином Родриго. Яго возмущен тем, что его, «который показал себя на Кипре и Родосе, в басурманских и христианских странах» (здесь и далее перевод М. Лозинского), за которого высказывались «трое знатных граждан», генерал Отелло так и не выбрал своим лейтенантом (заместителем). Это место занял Микеле Кассио; он никогда не участвовал в битвах, но начитался «теорий, которые любой советник в тоге изложит вам». А Яго — лишь «хорунжий при Смуглейшем». «Итак, судите сами, — продолжает он, — обязан ли я относиться к Мавру с любовью». Оба находятся возле дома сенатора Брабанцио, отца Дездемоны, и будят его. Яго в присущем ему стиле сообщает:

Вы здесь, а вашу белую овечку
Там кроет черный матерой баран.

Родриго представляется и слышит в ответ от Брабанцио:

Я запретил тебе шататься тут;
Открыто заявил, что дочь моя —
Не для тебя...

Однако, услышав подробный рассказ Родриго о том, что Дездемона бежала к Отелло, Брабанцио начинает говорить по-другому и решает спуститься вниз. Яго прощается с Родриго; он объясняет, что «вызов в Суд по делу Мавра» повредит его службе. Он знает:

...власти,
Хоть попрекнут его, быть может, жестко,
Смещать его не станут; он поставлен
К штурвалу в эту Кипрскую войну...

Никогда еще Шекспир не приближал свою трагедию так близко к современности. Венеция воюет с Турцией за Кипр, а уже в 1571 году остров был захвачен турками.

Разговаривая с Отелло, Яго представляет свой разговор с Брабанцио совсем по-другому. Мол, Брабанцио так порицал генерала, что Яго «был готов пырнуть его под ребра». Яго также напоминает, что к маньифико (то есть к сенатору)

...относятся с любовью;
Он обладает голосом не меньшим,
Чем голос дожа.

Однако Отелло ничего не боится:

Мои заслуги перед Синьорией
Погромче этих жалоб.

Он признается Яго:

Не полюби я нежно Дездемону,
Я бы свою бездомную свободу
Не утеснил за все богатства моря.

Появляются Кассио и офицеры дожа. Кассио сообщает, что дож просит Отелло немедленно явиться к нему. «Не знаете, зачем?» — спрашивает Отелло. Кассио предполагает, что пришли «известья с Кипра» и рассказывает, что

с галер
За этот вечер прибыло подряд
Двенадцать нарочных друг другу вслед.

У дожа собрались советники, и все с нетерпением ожидают Отелло.

Между тем приходят Брабанцио и Родриго в сопровождении вооруженной стражи. Брабанцио полон возмущения:

Ты, гнусный вор! Где дочь мою ты спрятал?
Проклятый, ты околдовал ее!
Я вопрошаю здравый смысл: возможно ль, —
Когда здесь нет магических цепей, —
Чтоб нежная, красивая девица,
Что, из вражды к замужеству, чуждалась
Богатых баловней своей отчизны,
Покинув дом, на посмеянье людям,
Бежала в черномазые объятья
Страшилища, в котором мерзко все?

Он хочет, чтобы Отелло отправился в тюрьму. Генерал спрашивает:

Останется ль доволен этим дож,
За мной приславший этих вот гонцов
По важному для государства делу?

Брабанцио лишь рад, что дож ночью находится на заседании. Он уверен, что тот и собратья Брабанцио по сенату увидят в его обиде «прямой ущерб себе».

Дож встречает Отелло словами:

Храбрец Отелло, вы немедля нужны
Там, где грозит всеобщий враг, Осман.

Но, отвлекшись от важнейших военных дел, ему приходится обсуждать проблему, связанную с дочерью Брабанцио.

Отелло признает, что женился на Дездемоне. Отправив по приказанию дожа за ней Яго и еще нескольких человек, он рассказывает, как возникла эта любовь.

Часто бывая в гостях у Брабанцио, он говорил о своей жизни, о том, как он был захвачен в плен, попал в рабство и был выкуплен оттуда, говорил о каннибалах и других удивительных вещах. Дездемона внимательно слушала все; она старалась как можно быстрее выполнить домашние дела, чтобы вернуться. Отелло, конечно, заметил это. Однажды Дездемона попросила «подробно изложить мои скитанья, известные ей только по отрывкам». Хорошо известны слова из перевода П. Вейнберга (вторая половина XIX века):

Она меня за муки полюбила,
А я ее — за состраданье к ним.

Пришедшая Дездемона охотно признает свой долг перед отцом, но признает и то, что долг перед мужем важнее.

«Зачем она мне дочь, а не приемыш!», — с горечью восклицает Брабанцио и говорит Отелло:

Вот я даю тебе от всей души
То, в чем от всей души я отказал бы...

Дож сообщает, что «турок с чрезвычайно сильным флотом движется на Кипр». Хотя на Кипре есть наместник, Отелло знает оборону этих мест лучше всех. Поэтому, говорит дож: «...вам поневоле придется омрачить блеск вашего нового счастья этим суровым и грозным походом».

Отелло, разумеется, согласен. Он лишь просит «определить моей жене пристойное жилье и содержанье». Но ни Брабанцио, ни Отелло, ни сама Дездемона не хотят того, что уже предложил дож — чтобы Дездемона осталась у отца. Дездемона не желает разлучаться с Отелло и просит позволения «сопровождать его». Хочет этого и сам Отелло.

Отелло должен отправиться на Кипр еще до рассвета. Дездемона, конечно, прибудет позже, и Отелло доверяет ее Яго, которого уже второй раз называет честным (поразительно, но по отношению ни к одному из других героев Шекспира этот эпитет так часто не применяется).

Взаимоотношения Отелло с венецианским обществом вызвали среди шекспироведов настоящий спор. Одни утверждают, что конфликт «Отелло — Венеция» — это вторая линия трагедии; другие указывают, что Отелло с молодых лет служит Венеции и нужен ей.

Да, Отелло нужен Венеции; его уважают как личность и ценят как полководца. Но показательно поведение Брабанцио. По признанию Отелло, тот «любил меня, звал часто, расспрашивал меня про жизнь мою». Однако эти отношения резко изменились, как только Отелло тайно женился на его дочери (просить руки явно не имело смысла). Расовый момент играет свою роль (мавр может быть и негром, и арабом, но, судя по многим внешним признакам, Отелло — негр). Выслушав Отелло, дож произнес: «Наверно, и мою пленил бы дочь такой рассказ», однако абсолютно неизвестно, как бы он в таком случае поступил. Пока ему крайне необходим генерал Отелло, и дож не осуждает поступки генерала, которые лично его не касаются.

По мнению М. Соколянского, «венецианский акт можно воспринимать как отдельную драму со всеми основными моментами драматической композиции». Развязкой Соколянский назвал решение дожа и сената.

Однако первый акт завершается беседой Яго и Родриго. Влюбленный в Дездемону Родриго заявляет: «Я немедленно утоплюсь». Яго говорит ему: «Когда она пресытится его телом, она поймет, что ошиблась в выборе. Ей необходима перемена, необходима. Поэтому набей деньгами кошелек».

Яго не зря так часто упоминает кошелек Его отношения с Родриго — такая же «ловля кроликов», как и отношения сэра Тоби с сэром Эндрю Эгьючиком в «Двенадцатой ночи». Не случайно первая же фраза, которую произносит Яго после ухода Родриго: «Глупцом я пользуюсь, как кошельком». Однако в «Отелло» «ловля кроликов» неминуемо должна закончиться трагически.

Оставшись один, Яго уже начинает обдумывать тот коварный план, который ему предстоит осуществить. Гармония еще не нарушена, и трагедия начнется на Кипре.

Перед самым прибытием разразилась сильная буря, разобщившая корабли, на которых находились Отелло и Кассио. В итоге Кассио прибыл на Кипр первым, и даже Дездемона оказалась там раньше Отелло. Закончилось все благополучно, но эта буря, безусловно, предвещает будущие события. По мнению Дж. Уилсона Найта, она выполняет «композиционную функцию начала».

Яго позволяет себе лишнее даже в беседе с Дездемоной. Она спрашивает у Кассио: «Разве это не дерзейший и не бесстыднейший пустослов?» Кассио отвечает: «Он, сударыня, говорит по-простецки: солдата вы в нем оцените выше, чем сочинителя». Действительно, Яго умело изображает грубоватого вояку, которому могут простить даже цинизм.

Свое имя Яго получил неслучайно. Долго воевавшие с испанцами англичане испытывали к ним антипатию. Шекспир дал «макиавеллистскому» персонажу имя святого Яго (апостола Иакова), символа Испании. Однажды Яго ругается по-испански, и испанец вполне мог находиться на службе в Венеции.

Яго настолько ненавидит Отелло и Кассио, что даже допускает: его жена Эмилия могла изменять ему с ними. Он не прочь отомстить Отелло и взять «за жену жену»; если же это не удастся, Яго готов «посеять в Мавре бешеную ревность, сильнее разума». Поводом для ревности Яго, естественно, хочет выбрать Кассио.

Пока что Яго удается представить Кассио далеко не в лучшем виде совсем по другой причине. Увидев, как повлиял на Кассио лишь один разбавленный стакан вина, Яго втягивает его в попойку. Последствия таковы, что участвовавший в попойке бывший наместник Монтано говорит:

И очень жаль, что благородный Мавр
Вверяет заместительство лицу
С таким укоренившимся недугом.

Уже ушедший Кассио возвращается вместе с Родриго, которого подослал Яго, и затевает драку. Когда Монтано пытается вмешаться, Кассио дерется с ним. Появляется Отелло, и раненый Монтано падает у того на глазах Отелло просит объяснения у Яго. Тот подробно описывает все случившееся, но, действуя очень обдуманно, оправдывает Кассио. Он говорит, что от беглеца (то есть от Родриго) лейтенант, без сомнения, получил «такое оскорбленье, какого снесть нельзя».

Отелло замечает:

Я знаю, Яго,
Твоя любовь и нежность всё смягчили
В угоду Кассио.

Лейтенанту же Отелло говорит:

Кассио, ты мне дорог.
Но для меня ты впредь не офицер.

Оставшийся наедине с Яго Кассио сокрушается: «О, я утратил мое доброе имя!» Утешающий его Яго советует обратиться за помощью к Дездемоне, которая имеет на Отелло огромное влияние («Нашего генерала супруга теперь и есть генерал»).

Добрая Дездемона обещает помочь Кассио, и помочь очень активно:

Я мужа
В покое не оставлю; приручу,
Мешая спать; замучу разговором;
Я в школу превращу его кровать,
А стал — в исповедальню. Дело Кассио
Припутаю ко всем его делам.

Впрочем, ей и не пришлось так сильно стараться. Отелло согласен выполнить ее просьбу и дважды повторяет: «Все будет, как ты хочешь». После ухода Дездемоны он восторгается:

Ну что за прелесть! Пусть я буду проклят,
Люблю тебя! А если разлюблю,
Вернется хаос.

Именно этот хаос и хочет вернуть Яго. Он спрашивает, знал ли Кассио о любви Отелло к Дездемоне еще до их брака, и узнает, что тот даже «служил послом» между ними. Яго говорит: он проверяет какую-то свою мысль, однако не признается в том, какую.

Именно Яго произносит:

Берегитесь ревности, синьор.
То — чудище с зелеными глазами,
Глумящееся над своей добычей.
Блажен рогач, к измене равнодушный;
Но жалок тот, кто любит и не верит,
Подозревает и боготворит!

Многократно цитировались слова Пушкина: «Отелло по природе не ревнив — напротив, он доверчив». Действительно, Отелло не относится к тем людям, у которых ревность возникает по любому поводу и даже без повода. Он и сам говорит:

Я в ревность не впаду,
Услышав, что моя жена красива,
Ест вдоволь, любит общество, речиста,
Искусна в пенье, музыке и танцах:
От этого лишь краше добродетель.
Я также и в моих несовершенствах
Не вижу повода к ее измене...

Однако Валентина Комарова, размышляя о словах Пушкина, посоветовала «обратить внимание на замечание "по природе"». Стоит такому блестящему клеветнику, как Яго, повлиять на Отелло, и в душе доверчивого генерала возникнет ревность — не менее, а может быть, и более сильная, чем ревность среднего человека.

В сознании большинства Отелло так и остался символом ревности. Яго начинает наносить свои первые удары, постоянно останавливаясь и умело изображая, как для него все это неловко. Он напоминает о том, что Дездемона обманула своего отца («в такие годы так владеть притворством»). Собственно, он повторяет слова Брабанцио, которые тот сказал Отелло в Венеции:

Смотри позорче за своей женой:
С отцом схитрила, может и с тобой.

Отелло уже начинает колебаться: то он уверенно говорит, что «Дездемона беспорочна», то вспоминает про «прихоти природы». Яго моментально реагирует на это:

Отвергнуть стольких, с кем ее сближают
Отечество, и внешность, и сословье,
Все то, к чему всегда влечет природу, —
Фу, это пахнет нездоровой волей,
Больным уродством, извращенной мыслью.

И тут же:

Простите, я отнюдь не отношу
Все это лично к ней...

Прощаясь с Яго, Отелло просит его сказать, если тот заметит «что-нибудь еще», а также велеть своей жене Эмилии понаблюдать за всем. Яго уже добился очень многого, и Отелло восклицает:

Зачем я взял жену! Он несомненно
Гораздо больше знает, чем сказал.

Доверчивость Отелло, которую отметил Пушкин, поражает. И насколько велика его любовь, если Яго так легко смог оклеветать Дездемону?

Уже почти ушедший Яго возвращается, чтобы посоветовать на время отстранить Кассио и убедиться, «насколько горячо супруга ваша за него хлопочет». Отелло высоко оценивает наконец-то ушедшего Яго:

Вот человек необычайно честный
И превосходно знающий людей.

Он готов отпустить Дездемону на волю как дикого сокола. Он говорит: «Я оскорблен. Облегченьем мне должно быть отвращенье к ней» (перевод В. Комаровой). Пусть глубоко заблуждаясь, пока Отелло ведет себя очень достойно.

Приходит Дездемона, и к Отелло возвращаются прежние чувства:

О, если эта лжет, то Небеса
Глумятся над собой! Не верю.

Увы, именно это возвращение к истине и приводит к роковым последствиям. Дездемона, естественно, замечает странное поведение Отелло; тот и сам признается в боли надо лбом. Дездемона достает свой платок, чтобы обвязать мужа, но платок слишком мал; Отелло отстраняет его, а Дездемона роняет. Когда супруги уходят, пришедшая с Дездемоной Эмилия очень рада, что нашла этот платок, первый подарок Мавра, украсть который уже многократно просил ее муж. Она отдает платок пришедшему Яго, который не отвечает на ее вопросы, зачем ему нужен платок. Он хочет обронить платок в доме Кассио, чтобы тот его нашел. Яго уже понимает: «На Мавра начал действовать мой яд». Когда Отелло возвращается, Яго говорит:

Ни мак, ни мандрагора,
Ни все дремотные настойки мира
Уж не вернут тебе тот сладкий сон,
Каким ты спал вчера.

Отелло снова уверен в измене Дездемоны и сокрушается, что он знает об этом:

Кто не заметил, что он обокраден,
Тот не утратил ровно ничего...
Я был бы счастлив, если бы весь лагерь,
Вплоть до обозных, ею насладился
И я не знал.

Теперь же наступило прощание с душевным миром:

Прощай, покой! Прощайте,
Пернатые полки, большие войны,
Где честолюбье — доблесть!

Высказывались предположения, что Отелло задумал покончить с собой, однако для этого нет оснований. Дездемона стала высшей наградой его прежней жизни, жизни, которая теперь утратила смысл. Это говорит тот действительно «опечаленный мавр», кого, по определению одного из современников, играл Ричард Бёрбедж.

Отелло так плохо, что он даже начинает сомневаться в Яго:

Если ты оклеветал
Невинную и в пытку вверг меня,
То больше не молись; забудь про совесть;
Нагромождай злодейства на злодейства,
Чтоб небо взвыло, дрогнула земля:
Ты не загубишь душу худшим делом,
Чем это.

Яго успешно отбивается, называя себя глупцом, «который провинился тем, что честен». Отелло признается:

Видит Бог, я верю —
Моя жена невинна, и не верю;
Я верю — ты мне предан, и не верю;
Я должен знать.

Яго замечает:

И вам такого зрелища дождаться
Не так легко. Ведь, кроме их же глаз,
Чьи смертные глаза могли увидеть
Их нежности?

Отелло по-прежнему требует «наглядный знак ее измены». Тогда Яго рассказывает о том, как якобы ночевал у Кассио. Во сне тот будто бы начал крепко целовать и ласкать его, называя Дездемоной. На Отелло этот лживый рассказ действует очень сильно, и он впервые произносит ужасную фразу: «Я разорву ее в куски!» (шекспироведами отмечалось, что поэтическая поначалу речь Отелло изменилась и стала грубой после общения с Яго). Яго успокаивает его, но тут же сам спрашивает о платке, а затем утверждает: он видел, как сегодня Кассио утирал этим платком губы.

Отелло, конечно, желает и смерти Кассио. Он приказывает Яго:

В три дня я должен от тебя услышать.
Что Кассио нет в живых.

Яго соглашается, но якобы хочет, чтобы Дездемона жила. Однако Отелло, который называет жену подлюгой, «нужен быстрый способ покончить с этой нежной дьяволицей». Он также говорит Яго: «Отныне ты — мой лейтенант». В своей рецензии на спектакль Джона Декстера с Лоуренсом Оливье в главной роли Александр Аникст писал: «Мысль о том, что Дездемона поделилась с другим тем, что он считал своей исключительной супружеской собственностью, нестерпима для Отелло. Он убивает ее не во имя высших принципов гуманизма, а так, как убивают своих неверных жен обыкновенные мужья, чья судьба становится потом достоянием судебной хроники, а не трактатов о гуманистической нравственности». Эти слова относятся к трактовке режиссера и знаменитого актера, но они явно имеют прямое отношение к пьесе Шекспира в целом. Да, Отелло начинал совсем другим, однако его настроение менялось так стремительно, что очень быстро он достиг того, к чему другой пришел бы с самого начала. Яго удалось пробудить в нем неизвестные для самого Отелло малопривлекательные чувства. Расовая проблема тут совершенно ни при чем: такое могло случиться с человеком любой расы. Неслучайно в той же рецензии А. Аникст говорил о деромантизации Шекспира, о том, что «голая, неприкрытая истина составляет цель наиболее новаторских постановок Шекспира». Дездемона переживает то, что она потеряла платок Приходит Отелло и, ничего не подозревая, она начинает говорить с ним о Кассио. Отелло же просит у нее платок, которому он нарочно придает семейные и даже мистические свойства. Ситуация приобретает трагический и в то же время абсурдный характер. Дездемона пытается завести разговор о Кассио; Отелло же постоянно повторяет: «Платок!» и наконец уходит. «Таким он не был никогда», — изумленно заявляет Дездемона. Она пытается объяснить поведение мужа какими-то важными делами. Находящаяся вместе с ней Эмилия желает, чтобы причиной «были в самом деле служебные заботы, а не ревность». «Я поводов ему не подавала», — говорит Дездемона. Опытная Эмилия поясняет:

Но для ревнивых это — не ответ.
Не поводы велят им ревновать,
А ревность их — чудовище, собой же
Зачатое, рожденное собой же.

После ухода Дездемоны и Эмилии пришедший сюда Кассио встречается с куртизанкой по имени Бианка. Он просит ее скопировать ему рисунок на платке, поясняя, что это не «женский дар»; Кассио нашел платок в своей комнате и, «пока хозяин не объявился», хочет получить копию.

В начале четвертого акта Яго сообщает Отелло: Кассио признался, что он «лежал... С ней, на ней. Рассказ был жив и ярок». Отелло падает без чувств, и вошедшему Кассио Яго вынужден говорить про «эпилептический припадок». Затем, когда Отелло приходит в себя, Яго советует генералу отойти в сторону, а сам заводит с вернувшимся Кассио разговор о Бианке. Кассио говорит о ней, смеясь, а не слышащий слов Отелло думает, что речь идет о Дездемоне. Неожиданно входит Бианка, которая возвращает Кассио платок — она уверена, что «это подарок какой-нибудь нахалки». Отелло спрашивает себя: «Святое Небо, не мой ли это платок?» Когда он снова остается наедине с Яго, тот говорит: «...смотрите, как он ценит эту безрассудную женщину, вашу жену: она ему дарит платок, а он отдает его своей потаскухе». Отелло полон двусмысленных чувств. Он восклицает о Дездемоне: «Такая чудная женщина, красивая женщина, прелестная женщина!», но в ответ на слова Яго: «Это вы забудьте» — произносит: «Да, пусть она сгниет, и погибнет, и будет проклята сегодня ночью». Однако и дальше он продолжает то бранить Дездемону, то вспоминать о ее достоинствах. Сильнее всего звучит: «Но как все это грустно, Яго!» Яго на сей раз активно настраивает Отелло против Дездемоны. Генерал просит Яго достать ему сегодня вечером яду, однако тот советует Отелло задушить Дездемону «в той самой кровати, которую она осквернила». Отелло соглашается с этим. Из Венеции приезжает Лодовико, кузен Дездемоны. Он привез Отелло письмо, согласно которому того отзывают, а его место займет Кассио (видимо, не так уж хорошо обстояли у Отелло дела с Венецианской республикой). Отелло шокирует Лодовико, когда бьет в его присутствии Дездемону. Лодовико говорит: «В Венеции откажутся поверить, что это правда». Отелло же выгоняет Дездемону, а Лодовико просит сегодня отужинать с ним, но заканчивает просьбу неожиданным возгласом: «Козлы и обезьяны!» Потрясенный Лодовико произносит:

Ужели это — благородный Мавр,
Столь чтимый всем сенатом? Это — тот,
Кто не подвержен страсти? Тот, чью доблесть
Ни выстрел случая, ни стрелы рот
Не трогают?

Последняя фраза Лодовико в этой сцене: «Мне очень жаль, что я ошибся в нем».

Отелло же проводит очень резкую беседу с Дездемоной, обвиняя и оскорбляя ее, называя шлюхой. Родриго говорит Яго: «Я не нахожу, чтобы ты поступал со мною честно».

По его словам, «половины тех драгоценностей, которые я тебе передал для Дездемоны, было бы достаточно, чтобы совратить отшельницу». Он наивно считает, что эти драгоценности действительно получила Дездемона и намерен, объясниться с ней.

В планы Яго это, конечно, не входит. Он сообщает Родриго, что Отелло заменен на Кассио. Отелло и Дездемона якобы должны уехать в Мавританию. Их может задержать здесь только «какая-нибудь неожиданность» — например, «устранение Кассио». Яго как раз и призывает Родриго убить Кассио. После ужина вместе с Лодовико и сопровождающими его людьми Отелло решает пройтись с ними. Обещая скоро вернуться, он велит Дездемоне ложиться и отослать свою служанку, то есть Эмилию.

Эмилия говорит: «Мне кажется, что он смягчился». Дездемона вспоминает, как служанка ее матери, Барбара, пела песню про иву, и сама начинает петь эту песню. Потом она спрашивает у Эмилии, изменила бы та мужу «в обмен на целый мир». Эмилия отвечает:

Мир — вещь большая. Этакий мешок
За маленький грешок!

Дездемона говорит:

Нет, и за целый мир я не могла бы
Свершить такое зло.

На улице Яго и Родриго ожидают Кассио. Когда тот появляется, Родриго нападает на него; в ответ Кассио обнажает шпагу и ранит Родриго.

Тогда уже Яго сзади ранит Кассио в ногу и убегает.

Приходит Отелло и слышит голос раненого Кассио. Отелло говорит:

Да, это он. О смелый, честный Яго,
Так восприимчивый к обиде друга!
Ты — мне пример. Твой милый мертв, красотка,
И час твой близок. Шлюха, я иду.

Отелло теперь часто называет несчастную Дездемону шлюхой.

После его ухода входит Лодовико вместе с Грациано, дядей Дездемоны, а затем возвращается Яго, принесший огонь. Он ранит Родриго как одного из тех, кто напал на Кассио. Родриго, который наконец понял, с кем он имел дело, восклицает: «О подлый Яго! О проклятый пес!» Впоследствии выясняется, что Родриго убит, а Кассио только ранен. Яго понимает, что его игра достигла своей решающей фазы:

Эта ночь
Меня возносит иль сметает прочь.

Современный поэт Константин Арбенин написал:

Я знаю, что Отелло лучше Яго,
Но оба звенья суть одной петли.

Со второй строкой трудно не согласиться, но действительно ли Отелло лучше Яго? Яго абсолютно аморален: он преследует только собственные цели.

Отелло, напротив, пытается обосновать свое преступление моралью. Войдя в опочивальню, где спит Дездемона, он произносит чуть ли не молитву:

Так надо, о душа моя, так надо.
Не вопрошайте, чистые светила:
Так надо! Эту кровь я не пролью,
Не раню эту кожу, ярче снега
И глаже, чем надгробный алебастр.
Но пусть умрет, не то обманет многих.

Он целует Дездемону и говорит:

Я плачу,
Но это — грозный плач небесной скорби,
Которая казнит, любя.

Тема молитвы продолжается и тогда, когда Отелло спрашивает: «Ты помолилась на ночь, Дездемона?» Он просит ее покаяться в грехе, потому что не хочет стать убийцей ее души.

Но ближе к концу жестокость Отелло полностью забивает его показную чистоту. Дездемона просит: «О прогони меня, но дай мне жить!» Казнящий, любя, Отелло отвечает: «Сгинь, шлюха!» Дездемона: «Убей хоть завтра! Дай пожить сегодня!» Отелло: «Ты борешься...» Дездемона: «Хоть полчаса!» Отелло: «Я начал, и я кончу».

Окончательным крахом псевдоритуала становится ответ на отчаянную просьбу: «О, дай прочесть мне хоть молитву!» Отелло отвечает: «Поздно» и душит Дездемону.

Приходит Эмилия, чтобы рассказать о произошедшем убийстве Родриго и ране Кассио. Она слышит слова и стон Дездемоны. Та говорит: «О, я безвинной смертью умираю». «Кто это сделал?» — спрашивает Эмилия.

Дездемона и перед смертью остается верна Отелло. Она отвечает, уже умирая:

Никто не сделал. Я сама. Прощай.
Привет мой мужу милому. Прощай!

Даже это благородство убитой жены Отелло умудряется истолковать по-своему: «Она сошла в горящий ад как лгунья. Убийца — я».

Начинается яростный спор между Отелло и Эмилией — Отелло обвиняет Дездемону, Эмилия защищает. При этом Отелло ссылается на Яго. В конце концов Эмилия начинает кричать:

Эй, сюда, на помощь!
Здесь Мавр убил свою жену! Убийство!

Входят Монтано, Грациано, Яго и другие. Эмилия хочет, чтобы муж обличил лжеца. Однако Яго вкратце повторяет то же, что он говорил Отелло. При этом он начинает нервничать и указывать жене: «Хватит, придержи язык». Эмилия понимает суть дела и несколько раз произносит слово «подлость».

Дядя Дездемоны Грациано говорит:

Дитя! Я рад, что твой отец скончался.
Твой брак его сразил, и боль пресекла
Нить старой жизни. Будь он жив сейчас,
Он, видя это, впал бы в исступленье
И, ангела отринув от себя,
Сгубил бы душу.

Яго, понимая, что Эмилия может рассказать слишком много, пытается заколоть ее, хотя и это ставит его в проигрышное положение.

Эмилия успевает рассказать, что она нашла платок и отдала мужу, который давно просил его украсть. Отелло, понимая, как он был обманут, бросается на Яго.

Тот ранит Эмилию в спину и убегает. Все оставляют Эмилию вместе с Отелло и бегут вслед за Яго. Эмилия поет все ту же песню про иву, а перед смертью говорит:

Мавр, она была чиста;
Она тебя любила, Мавр жестокий.
Клянусь моим спасеньем, это правда.
И вот я с этой правдой умираю.

Возвращаются все ушедшие вместе с арестованным Яго; на кресле приносят и Кассио. Отелло ранит Яго, но не насмерть. К Отелло относятся гораздо лучше, чем к Яго, которому угрожают пыткой (поступок Отелло рассмотрит сенат). Впрочем, еще до этого Яго произнес:

Не спрашивайте. Вам довольно знать.
Отныне впредь я не скажу ни слова.

Отелло просит в отчете сенату сказать «о человеке... чья рука, как жалкий / Индеец, отшвырнула перл, богаче, / Чем весь его народ». Он также говорит:

Причем добавьте
В своем письме, что как-то раз в Алеппо,
Когда турчин в чалме посмел ударить
Венецианца и хулить сенат,
Я этого обрезанного пса,
Схватив за горло, заколол — вот так.

После этого Отелло закалывает себя.

Шекспир по праву гения нарушил принятый канон. Никакого восстановления гармонии в финале трагедии «Отелло» нет.

Александр Остужев в роли Отелло