«Венецианский купец»

В пьесе содержатся намеки на вызвавший довольно бурную реакцию процесс: придворного врача Родриго Лопеса, португальского еврея, вместе с жившим в Англии претендентом на корону Португалии Антонио Пересом, обвиняли в попытке отравления королевы Елизаветы. Лопес, в чьей виновности, по некоторым свидетельствам, не оставалась уверенной сама королева, был казнен 7 июня 1594 года. Шекспир даже употребляет латинское слово lupus (волк), похожее на испанскую и португальскую фамилию Лопес, которая, собственно, произошла именно от этого слова.

В тексте есть и намек на победу английского флота под Кадисом. Сведения об этой победе достигли Англии в июле 1596 года. Автор XVIII века Ричард Фармер доказал в своем эссе, что при написании речей Шейлока на суде Шекспир использовал сборник «Руководство красноречия», составленный французом Александром Сильвеном. Там же Сильвен посвятил целую главу истории еврея, который, как и Шейлок, требовал от христианина фунт мяса в уплату долга. Перевод этого сборника вышел в Англии все в том же году. Наконец, в письмах к Роберту Сесилу от 27 октября и 10 ноября 1596 года Фрэнсис Дэвисон издевательски называет графа Эссекса «святым Гоббо», используя фамилию комического героя Ланчелота Гоббо, слуги Шейлока. Пьеса к тому времени явно уже была поставлена. Все приведенные факты позволяют легко датировать «Венецианского купца» второй половиной 1596 года.

Комедии Шекспира, как правило, не публиковались (в отличие от трагедий и исторических хроник), что, видимо, показывает недолгий интерес к ним публики. Издание «Бесплодных усилий любви» можно объяснить тем, что пьеса не могла не вызывать интереса у аристократов (даже не посещающих общедоступный театр) — это позволяло издателям повысить цену. «Венецианский купец», адресованный гораздо более широкой аудитории, представил собой исключение. Он был издан в 1600 году под названием «Превосходнейшая история о венецианском купце. С чрезвычайной жестокостью еврея Шейлока по отношению к сказанному купцу, у которого он хотел вырезать ровно фунт мяса; и с получением руки Порции посредством выбора из трех ларцов. Как она неоднократно исполнялась лорда-камергера слугами. Написана Уильямом Шекспиром». Второе издание 1619 года явно основывалось на первом; сохранено было даже название, только без указания на постановку. Тексты мало отличались друг от друга; очень близки они и к тексту в Первом фолио.

Легко предположить, что уже издание 1600 года не было пиратским, что труппа просто решила издать текст комедии, вышедшей к тому времени из репертуара. Но почему так не поступали с другими комедиями? Если же пьесу издавали все-таки «пираты», как они могли добыть настолько точный текст? Ни один пайщик труппы никогда бы не стал с ними сотрудничать, а остальные актеры рукописью не располагали.

Загадку может разрешить предположение, что текст именно данной пьесы — вероятно, скопированную рукопись — предоставил «пиратам» брат Шекспира (см. Шекспир Эдмунд), и это позже сделало их обоих врагами.

История о ростовщике, который хочет вырезать, согласно условиям векселя, фунт мяса у не заплатившего ему должника, и соединение этой истории с очень необычным сватовством молодого человека, ради которого и был взят долг, — распространенный средневековый сюжет, отраженный во многих произведениях.

Однако Шекспир мог использовать в качестве источника только новеллу 1 (день IV) из сборника Джованни Фиорентино «Овечья голова», составленного около 1378 года, но изданного лишь в 1558-м. Английский перевод «Овечьей головы» вышел в 1632 году, однако Шекспир мог прочитать сборник в оригинале или заказать перевод нужной ему новеллы.

Только в новелле Фиорентино упомянуты город Бельмонт и кольцо, которым был награжден судья за свой успех.

Сватовство у Фиорентино было совсем другим и напоминающим по духу и стилю «Декамерон» Боккаччо. Герой новеллы Джанетто познакомился в Бельмонте с красивой, молодой, богатой вдовой. Она ставит своим женихам условие: те должны овладеть ею в первое ночное свидание; если это не удастся, они обязаны отдать ей все свое состояние. Корыстная вдова во время ужина подливает женихам снотворное, что, естественно, лишает их всякой возможности чего-то добиться. Джанетто уже дважды проиграл, но, благодаря денежной поддержке купца Ансальдо, чьим воспитанником он является, делает третью попытку. Служанка, испытавшая к нему симпатию, рассказывает ему о снотворном, и Джанетто незаметно выливает приготовленный для него напиток, благодаря чему добивается поставленной цели.

Шекспир заменил малопривлекательный образ вдовы на обаятельный образ Порции, а для описания сватовства использовал мотив трех ларцов, с которым мог быть знаком как по латинскому сборнику новелл «Римские деяния», созданному в XIII веке и переведенному на английский в 1577 году, так и по пьесе «Еврей», чей текст не сохранился, но сюжет известен благодаря его описанию в книге Госсона «Школа обманов» (1579). Существовала еще и пьеса Томаса Деккера «Венецианский еврей», однако ее текст также не сохранился. Дата написания и постановки этой пьесы неизвестна, поэтому возможно, что она была написана уже после комедии Шекспира.

Шекспир внес и другие изменения в сюжет Фиорентино (о некоторых будет упомянуто позже), а, кроме того, немало добавил от себя.

Произведения о евреях, содержащие нападки на них, появлялись нередко, причем в самых разных жанрах. Популярный писатель Энтони Манди выпустил в 1580 году роман о бессердечном ростовщике и похищении его дочери. Существовала баллада (неизвестно, была ли она вдохновлена комедией Шекспира или появилась раньше) о еврее Герунтии и жестоком характере приобретенного им векселя. Пьеса неизвестного автора «Три лондонские дамы», изданная в 1584 году, где был изображен душевный и благородный еврей, представляла собой одно из редких исключений.

Бесспорное влияние на Шекспира оказала трагедия Кристофера Марло «Мальтийский еврей». В образе Шейлока можно найти общее с главным героем этой пьесы Вараввой, оттуда же заимствована и тема любви еврейской девушки к христианину. Несколько выражений просто повторены Шекспиром.

Бассанио сильно расстроил свое финансовое положение из-за слишком пышного образа жизни. Его друг, купец Антонио (Бассанио соответствует Джанетто из новеллы Фиорентино, Антонио же — Ансальдо, но у героев Шекспира нет разницы в возрасте и связывают их не отношения, напоминающие родственные, а дружба), давал ему немало денег, однако сейчас всё состояние купца вложено в морскую торговлю. А Бассанио надо как можно быстрее ехать в Бельмонт, чтобы добиться брака с Порцией. Он еще не делал никаких попыток, но уверен в своем успехе.

Поэтому он обращается к ростовщику Шейлоку и берет у него в долг три тысячи дукатов на три месяца. Антонио должен дать за друга поручительство по векселю. В разговоре с Антонио и Бассанио Шейлок вспоминает библейского Иакова (также и героя иудейской Торы), эпизод, когда тот, применив хитрость, приобрел большое количество ягнят и козлят. Отвечая на вопрос Антонио, какое этот рассказ имеет отношение к ростовщичеству, Шейлок поясняет, что, как и Иаков, заставляет свое богатство «плодиться».

Иаков (впоследствии Израиль) был очень предприимчивым и хитрым человеком. Он купил у своего старшего брата Исава, пришедшего домой очень голодным после тяжелой работы, право первородства за чечевичную похлебку, а затем, воспользовавшись слепотой своего отца Исаака, который вряд ли бы все это одобрил, получил от того благословение, потому что умело выдал себя за Исава.

Шейлок восхищается Иаковом, который в итоге стал преемником Авраама и Исаака. Обсуждая поручительство на векселе, Шейлок предлагает Антонио указать в качестве неустойки при неоплате долга в нужный срок право вырезать у того фунт мяса из любой части тела — разумеется, «в шутку» (здесь и далее перевод Т. Щепкиной-Куперник), ведь фунт человеческого мяса не имеет никакой ценности.

Шейлок якобы стремится помочь, сам отказывается от процентов. Бассанио не хочет, чтобы друг шел ради него на такое; он предпочитает остаться без денег. Однако Антонио уверен в том, что спустя всего два месяца, «за тридцать дней до срока», он получит сумму, раз в десять превышающую долг. Он соглашается.

Надо сказать, что Шекспир четко дал понять, почему Шейлок сделал такое странное и дикое предложение. Ростовщик делает это после того, как Антонио сказал, что не дает денег в рост: долги у него берут без процентов. Со своим другом, безусловно, он поступал именно так. Но не мог же Антонио, с самого начала показанный в качестве удачливого купца, давать деньги в долг без процентов кому ни попадя, рискуя этих денег лишиться. Все дело в том, что на протяжении многих веков христиане не имели права заниматься ростовщичеством; это разрешалось делать только евреям. Даже после того, как Генрих VIII позволил христианам занятие ростовщичеством, устоявшаяся за столетия неприязнь не могла, конечно, исчезнуть. Поэтому многие ростовщики-христиане прибегали к тому же способу, который использовался и во времена запрета. Получавший долг сразу подписывал в векселе не полученную сумму, а ту сумму с процентами, которую он должен вернуть (якобы именно столько он взял в долг). Зрители Шекспира прекрасно все знали: кто-то из них пользовался услугами подобных ростовщиков, а остальные слышали об этом. Им было понятно, что «нелегальный» ростовщик Антонио и законный ростовщик Шейлок являлись конкурентами, представителями двух противоречащих друг другу направлений.

Но проблема состояла не только в деловом конфликте. Джордано Бруно, который в 1584 году побывал в Англии, рассказывал, что любой еврей, проходя по лондонским улицам, мог быть подвергнут оскорблениям и издевательствам. Шекспир отразил это в своей пьесе.

Шейлок рассказывает, что Антонио называл его псом, плевал на его кафтан, плевал в лицо, гнал пинками, когда тот проходил мимо крыльца. Многие оскорбления происходили на Риальто — острове, где находилась венецианская биржа. По без сомнения искреннему признанию Шейлока он «все сносил с пожатьем плеч покорным: / Терпенье — рода нашего примета». Однако и терпенью бывает предел.

Иль, низко поклонившись, рабским тоном,
Едва дыша и с трепетным смиреньем
Сказать:
«Синьор, вы в среду на мет плевали,
В такой-то день пинка мне дали, после
Назвали псом; и вот, за ши ласки
Я дам взаймы вам денег», —

иронизирует Шейлок.

Антонио в ответ заявляет, что и сейчас готов поступить с ним так же, но не видит в этом причин не давать себе и своему другу денег:

Когда же дружба ищет
Приплода от бесплодного металла?
Скорее одолжи их как врагу,
Чтоб, если обанкротился, спокойно
Взыскать с него.

Он сам провоцирует Шейлока на этот фунт мяса. Шейлока оправдать нельзя. Но можно ли оправдать Антонио?

В первой сцене третьего акта Шейлок четко объясняет свои действия Саланио и Саларино. Он говорит, что Антонио его опозорил, насмехался и над его убытками и его барышами, оскорблял его народ, препятствовал его делам, охлаждал его друзей и разгорячал врагов. «...А какая у него была для этого причина? Та, что я еврей? Да разве у еврея нет глаз? Разве у еврея нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей?.. Если еврей обидит христианина, что тому внушает его смирение? Месть! Если христианин обидит еврея, каково должно быть его терпение по христианскому примеру? Тоже месть! Вы нас учите гнусности, — я ее исполню. Уж поверьте, что я превзойду своих учителей!». В новелле Фиорентино мотивировка действий ростовщика отсутствовала.

В XIX веке, когда положение евреев в Европе значительно улучшилось, этот монолог (особенно его начало) стал восприниматься как одна из первых в мировой литературе защит евреев, как самая выдающаяся из таких защит. В игре Эдмунда Кина, Чарльза Макреди, Генри Ирвинга Шейлок, которого ранее вообще изображали в комической одежде, становится трагическим героем, мстителем за свой народ (первым такую трактовку предложил в XVIII веке актер Чарльз Маклин).

Иного мнения о монологе Шейлока придерживался Александр Аникст. Аникст делал особый упор на то, что свой монолог Шейлок произносит прозой, а, следовательно, тот является комическим. Но ведь и Гамлет высказывает прозой множество серьезных мыслей. Конечно, «Гамлет» был написан пять лет спустя, но что мешало Шекспиру применить такой же прием и раньше?

Шекспир не создавал пьесы, защищающей евреев. Просто, сочиняя слова Шейлока, он вжился в его образ, да и вообще стремился его понять. Не случайно, размышляя о многогранности героев Шекспира, Пушкин выбрал именно Шейлока. Он писал: «У Мольера скупой — скуп — и только; у Шекспира Шейлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен».

Уже говорилось, что у Шейлока есть общее с героем Марло Вараввой. Но еще больше между ними различий. Варавва — откровенный злодей; одни перепады между восприятием Шейлока то как отрицательного и даже комического персонажа, то как трагического героя показывают глубину его образа. Шекспир не стал разделять негативное отношение к евреям, которое было у Марло и многих других. Он не разоблачал порочность евреев и не создавал антиеврейской пьесы.

Во втором акте появляется Джессика, дочь Шейлока. Она убегает из дома отца вместе со своим возлюбленным Лоренцо, одетая в мужской костюм (это было второе подобное переодевание в комедиях Шекспира; особый колорит таким приемам придавало то, что каждую героиню играл мальчик). Все было бы очень романтично, если бы одновременно Джессика не украла у отца бриллиант, купленный им во Франкфурте за две тысячи дукатов, и другие драгоценные камни. Украла она и бирюзовое кольцо, которое Шейлок хранил в память об умершей жене, это был подарок, сделанный ею еще до их свадьбы (впоследствии Джессика обменяла кольцо на обезьянку).

Шейлок, естественно, переживает все это, проклинает дочь. Однако его друг и родственник Тубал сообщает гораздо более приятную для него новость: один из кораблей Антонио потерпел крушение. Несколько кредиторов Антонио, приехавшие вместе с Тубалом, клянутся, что купец должен обанкротиться. У Шейлока после побега Джессики только усиливается ненависть к Антонио. Кроме того, он очень четко формулирует ситуацию: «когда его не будет в Венеции, я буду волен делать дела, как хочу».

Тем временем Бассанио добивается в Бельмонте свадьбы с Порцией. Еще во второй сцене первого акта Порция, беседуя со своей служанкой Нериссой, иронически отзывалась о многочисленных женихах. Когда же Нерисса вспомнила о приезжавшем в город венецианце, Порция тут же назвала имя Бассанио и отозвалась о нем очень хорошо. Теперь она просит Бассанио помедлить, боясь, что он ошибется, открывая один из трех ларцов (открыть надо тот, где находится портрет Порции). Недавно потерпели неудачу принцы Марокканский и Арагонский, открывшие ларцы с золотом и серебром. Порция не может подсказать Бассанио правильный выбор, дабы не нарушить завещание отца. Он все же уговаривает ее пустить его к ларцам и поступает правильно, открыв ларец со свинцом.

Довольно наивным выглядит укоренившееся у многих суждение, что таким образом Шекспир обличал золото и серебро. Это типично фольклорный мотив: побеждает тот, кто выбирает не красивое и ценное, а то, что не имеет таких достоинств. Не случайно лежащий в ларце свиток начинался с фразы: «На внешность ты не стал смотреть» (свиток в ларце с золотом с фразы: «Не все то злато, что блестит»).

Да и о каком обличении золота, серебра, богатства можно говорить, если еще в начале пьесы Бассанио, очень высоко оценивая красоту Порции, начал все-таки с упоминания о том, что она богатая наследница? Не за любовью он ехал в Бельмонт, а за деньгами, которых ему так не хватало. Уподобление же страха ошибиться пытке на дыбе — это не страх любви, а страх игрока.

У умной Порции возникали сомнения, она спрашивала: «Боюсь, что говорите вы под пыткой, когда людей принуждают говорить все, что угодно» (перевод В. Комаровой). Бассанио называл свою пытку счастливой, потому что палач учит, как отвечать, чтобы получить освобождение.

При помощи этих мрачных сравнений Шекспир показал все с предельной точностью. Однако Бассанио удалось отбиться и заморочить Порции голову. Интересны и рассуждения о женской красоте, изрядно смягченные во многих изданиях эмендацией Джона Пейна Кольера. Бассанио говорит о фальшивой красоте, которую можно купить, — о дорогих нарядах и золотистых кудрях, снятых с головы умершей красавицы. И продолжает: «Итак, украшение — позолоченный берег опаснейшего моря, красивый шарф, скрывающий красоту индианки» (перевод В. Комаровой).

Сопровождавший Бассанио Грациано (друг и его, и Антонио) вместе со служанкой Нериссой также решили пожениться.

В Бельмонт неожиданно приезжают Лоренцо, Джессика и посланец Салерно, привезший Бассанио письмо от Антонио. Бассанио узнает, что все корабли погибли, а вексель уже просрочен (некоторые шекспироведы удивлялись, как Бассанио мог об этом забыть, но он ведь был убежден Антонио, что тот сумеет заплатить раньше). Антонио ни на что не рассчитывает и только просит друга увидеться с ним перед его смертью. Недаром в начале пьесы Антонио говорил о непонятной тоске. Это было предчувствие — точно так же Ромео, собираясь на бал у Капулетти, где он познакомился с Джульеттой, томился предчувствием беды.

Порция говорит, что надо заплатить шесть тысяч или даже больше и выкупить вексель. Она призывает Бассанио срочно ехать в Венецию с ее деньгами, и он, конечно, соглашается. Порция вместе с Нериссой собирается ехать вслед за ним, скрывая это от всех.

Антонио уже арестован, начинается суд, на котором присутствует и Бассанио. Дож Венеции сочувствует Антонио и осуждает Шейлока; при появлении Шейлока дож выражает надежду, что тот проявит «видимость злодейства... лишь до развязки дела», а потом простит Антонио. Шейлок, конечно, отрицает это. Хорошо подготовившись, он утверждает, что, отказав ему, власти ввергнут в опасность законы республики. Шейлок напоминает: у сенаторов Венеции есть немало купленных рабов (наличие рабства в средневековой Италии, о котором рассуждал еще Петрарка в своих письмах, малоизвестно). В ответ на призыв отпустить тех на волю любой может ответить: «Они — мои рабы». Точно так же Шейлок оценивает и свои права на фунт мяса. Дожу остается лишь отложить заседание, пока не приедет доктор прав Белларио, за которым он послал для решения дела. Ему сообщают, что приехал посланник с письмом от доктора.

Появляется Нерисса в одежде писца и передает письмо. В нем доктор Белларио сообщает о своей тяжелой болезни и рекомендует на свое место молодого римского законоведа Бальтазара, которого он ознакомил с делом и просмотрел вместе с ним множество книг. Бальтазар разделяет его мнение и изложит его.

Под именем Бальтазара появляется Порция. В новелле Фиорентино роль судьи исполняла жена Джанетто — аналогично поступает и Шекспир.

Порция призывает Шейлока быть милосердным, но признает, что, если он продолжает требовать, суд Венеции не может запретить его иск. Шейлок по-прежнему непреклонен. Тогда Бассанио предлагает удвоить сумму; он готов даже удесятерить ее. Если же Шейлок не согласится и на это, Бассанио призывает власти нарушить закон, совершая малый грех «для высшей правды». Порция замечает, что изменить установленный закон нельзя, ведь это создаст прецедент и вызовет много ошибок Ее слова вызывают восторг у Шейлока, который сравнивает ее с Даниилом — знаменитым библейским мудрецом и пророком, символом судьи. Порция говорит, что Шейлок может получить у Бассанио деньги; ростовщик отвечает, что дал клятву небу. Поскольку вексель просрочен, ничего изменить нельзя.

Приговор уже объявлен; выяснилось, что Шейлок сам принес с собой весы для того, чтобы взвесить фунт мяса. Порция просит его оплатить работу хирурга, который должен перевязать раны, иначе Антонио истечет кровью. Однако выясняется, что об этом ничего не сказано в векселе. Новый призыв Порции к милосердию, естественно, не действует на Шейлока.

Антонио произносит предсмертный, как ему кажется, монолог, обращаясь к Бассанио. Он не жалеет, что пострадал из-за помощи другу, просит и того не жалеть об этом. Бассанио в ответ вспоминает, что женат на женщине, которую любит как жизнь. Но и ее, и свою жизнь, даже весь мир он готов отдать в жертву для того, чтобы спасти Антонио. Порция, которую Бассанио, конечно, не узнал, замечает:

Жена была б не тень благодарна,
Услышав, чем вы жертвовать хотите.

Когда мысль Бассанио повторяет Грациано, за его жену вступается Нерисса, а Шейлок высказывается в сторону о браках христиан и тут же вспоминает, что его дочь вышла замуж за христианина, непроизвольно показывая, как он до сих пор переживает это свое горе.

Тут Порция наносит неожиданный удар, судя по всему, вдохновленный отказом Шейлока нанять хирурга. Она указывает, что вексель не дает Шейлоку ни капли крови. Он имеет право вырезать фунт мяса, но, если при этом он прольет кровь, все его состояние по закону должно отойти Венецианской республике. Судью, которого до этого восхвалял только Шейлок, теперь уже восхваляет Грациано. Оказавшийся в проигрышном положении ростовщик соглашается взять утроенную сумму долга. Бассанио уже достает деньги, но Порция заявляет: Шейлок должен получить только неустойку. Восхищенный Грациано называет Порцию новым Даниилом и благодарит Шейлока за то, что ростовщик подсказал ему слово.

Порция продолжает свою атаку на Шейлока. Она вспоминает закон, согласно которому иностранец, каковым из-за своей национальности является Шейлок, прямо или косвенно покусившийся на жизнь гражданина Венеции, должен отдать потерпевшему половину своего имущества, другая же половина уходит в казну республики. Вопрос о жизни преступника должен решать дож. Не дожидаясь просьбы Шейлока, дож сохраняет ему жизнь, подчеркивая, что хочет показать различие их чувств. Антонио, призывая венецианские власти взять с Шейлока только штраф, обещает отдать (но лишь после смерти Шейлока) полученную половину мужу Джессики Лоренцо. Он просит заставить Шейлока принять христианство и немедленно, «по доброй воле», завещать свое имущество Джессике и Лоренцо. Дож с этим соглашается, обещая в противном случае отменить свое прощение. Шейлок не протестует; он лишь признается, что чувствует себя плохо и просит отпустить его, а документ для подписи прислать ему домой. Его отпускают.

Дож приглашает Порцию отобедать у себя, но та отказывается, объясняя, что должна срочно ехать в Падую. Дож предлагает Антонио наградить судью, справедливо произнеся перед уходом: «Мне кажется, вы перед ним в долгу». Порция не принимает предлагаемых ей денег; она просит лишь два подарка на память: у Антонио перчатки, а у Бассанио перстень, который сама же ему подарила. Бассанио отказывается сделать такой подарок; выслушав же упреки Порции, объясняет, почему. Порция замечает, что жена Бассанио, узнав, чем был заслужен этот перстень, не могла бы разгневаться, и уходит вместе с Нериссой. Антонио советует другу подарить судье перстень; тот просит Грациано догнать судью и отдать ему подарок, а если возможно, привести в дом Антонио, куда друзья сейчас отправляются.

Юристы неоднократно отмечали якобы несостоятельность судебных аргументов Порции. Кровь, мол, должна считаться частью тела, так как она неотделима от него. Тела — да, но не мяса, о котором было указано в векселе. То же, что Шейлок косвенно посягнул на жизнь Антонио, отрицать невозможно. По-прежнему переодетые Порция и Нерисса ищут дом Шейлока, чтобы передать ему акт. Там их и обнаруживает Грациано. Порция объясняет, что отобедать вместе с Бассанио и Антонио для нее невозможно, но перстень с благодарностью принимает.

Как верно заметила Валентина Комарова, «если бы целью драматурга было возбудить к поверженному Шейлоку сочувствие, то его уход после суда в подавленном и болезненном состоянии мог бы служить финалом». Однако Шекспир создает пятый акт, где Шейлок вообще отсутствует.

Этот небольшой акт, действие которого происходит в Бельмонте, открывается диалогом Лоренцо и Джессики («В такую ночь»), который может послужить основой для оперного дуэта. Диалог романтизирует Джессику, но все же ее образ заслуживает особого разговора.

Уже описанные ранее поступки Джессики не могут ее украшать. Как говорилось, она — далеко не единственная героиня Шекспира, которая переодевалась в мужские платья (лишь в этой пьесе так поступают Порция и Нерисса). Но у таких героинь, как Джулия («Два веронца»), Розалинда («Как вам это понравится»), Виола («Двенадцатая ночь»), непринужденность и игривые шутки сочетаются с деликатностью, трогательностью, нежностью (о Порции и Нериссе нельзя этого сказать потому, что они в мужских одеждах были заняты серьезными делами). Джессика, наоборот, ведет себя развязно и бесстыдно, одни ее пикантные шутки про собственный «стыд» говорят о многом.

Генрих Гейне в своей книге «Женщины и девушки Шекспира» посвятил Джессике целую главу, где подверг ее образ жесткой критике (в первую очередь, из-за отношения к отцу, но не только). По мнению Гейне, «у нее нет души, есть только ищущий приключений ум».

Над ней потешается Ланцелот Гоббо, который покинул дом Шейлока и стал слугой в Бельмонте. Джессика тут же доносит на него своему мужу. Единственный сюжет последнего акта связан с подаренным перстнем и копирует новеллу Фиорентино. Но у Шекспира тема стала двойной. Начинает ее Нерисса, которая тоже подарила перстень Грациано, а он отдал его писцу судьи (то есть ей самой). Требует показать свой перстень и Порция; она уже прямо обвиняет мужа в том, что он подарил перстень женщине. Бассиано объясняет в ответ, что подарил его судье, и слышит, что, если Порция встретится с судьей, то возьмет того к себе в кровать. Нерисса намерена так же поступить с писцом.

Затем она передает перстень Антонио, который возвращает его Бассанио. Порция «признается», что спала с судьей за этот перстень. Нерисса говорит Грациано, что тоже спала за перстень с писцом. Тут же Порция объясняет, отдавая письмо из Падуи от Белларио, что судью и писца изображали они с Мериссой. Их разговор в конце четвертого акта показывает, что все это была игра, вызванная поступками мужчин, которые нарушили свои клятвы.

Нерисса соответствует служанке из новеллы, хотя и не играет такой важной роли. По аналогии, если та служанка вышла замуж за Ансальдо, Нерисса должна выйти замуж за соответствующего ему Антонио. Однако Антонио говорил во время суда, что он женат, а решение о браке Нериссы и Грациано было принято уже давно. Да и ясно, что брак Антонио со служанкой не казался Шекспиру естественным.

Комический характер последнего акта, эпизоды с участием Ланцелота Гоббо несколько смягчают пьесу. Но все же она заметно отличается от других комедий, созданных в те же годы. Не случайно Валентина Комарова в своей последней книге открыла заметкой про «Венецианского купца» главу «Сатирические и "проблемные" драмы», поместив комедию в один ряд с «Троилом и Крессидой», «мрачной» «Мера за меру».

Сложность «Венецианского купца», ошибочное отношение к пьесе как к антисемитской, которое возникло в XX веке, привело к тому, что в Советском Союзе одна из самых популярных на Западе комедий Шекспира не ставилась; долго она не ставилась и после распада СССР. Лишь в последние годы в Москве был дважды поставлен «Венецианский купец».