Предисловие

Памяти моего отца, Иуды Азимова
(1896—1969)

Тем из нас, для кого английский язык родной, крупно повезло. Этот язык широко распространен, понятен многим людям во многих частях света лучше, чем любой другой¹, и поэтому является открытой дверью для всех.

Огромный словарный запас и относительно простая грамматика придают английскому языку несравненное богатство и гибкость и с избытком компенсируют трудности правописания, а склонность к идиоматическим выражениям и восприятию иностранных слов сообщает поразительную цветистость и драматизм.

Но самое большое преимущество говорящих по-английски то, что они могут в оригинале читать произведения Уильяма Шекспира — пожалуй, лучшего автора за всю историю существования английской литературы и, по мнению многих, величайшего писателя всех времен и народов.

Действительно, по влиянию на наш язык и мышление труды Шекспира можно сравнить только с Библией. Шекспир выразил так много мудрых мыслей о человеческих страстях и в столь совершенной форме, что они стали крылатыми фразами, которыми мы до сих пор пользуемся. (Существует анекдот о женщине, которая, впервые прочитав «Гамлета», сказала: «Не понимаю, почему люди так восхищаются этой пьесой. Это всего-навсего набор цитат, нанизанных друг на друга».)

Мне кажется, что Шекспир даже в чем-то замедлил развитие родного языка. До его появления английский развивался так бурно, что труды Джеффри Чосера, писавшего в конце XIV в., двести лет спустя казались современникам Шекспира безнадежно устаревшими. Но сейчас, через три с половиной века, пьесы Шекспира читаются относительно легко; перевода требуют лишь отдельные архаические слова и выражения. Похоже, английский язык не дерзает меняться так, чтобы труды Шекспира сделались непонятными. Иначе за изменения пришлось бы заплатить слишком дорогой ценой.

В этом смысле Шекспир важнее Библии. Конечно, Библия короля Якова — всего лишь перевод, хотя и прекраснейший. Если бы он устарел, ничто не помешало бы перевести Библию на более современный английский язык, И подобные переводы действительно существуют.

Но разве кому-нибудь придет в голову переводить Шекспира на «современный английский»? Такое было бы возможно лишь в том случае, если бы нас интересовало только содержание его пьес. (То же относится и к Библии, где форма интересует нас не меньше, чем содержание.)

Нелепо предполагать, что ценность пьес Шекспира сводится только к содержанию. Ни один перевод, даже перевод со старинного английского на современный, не в состоянии точно передать музыкальность и громоподобность шекспировских фраз, а без этого...

И все же в одном отношении Шекспир ускользает от нас, как бы точно мы ни следовали применяемым им выражениям. Да, он писал для всех времен (возможно, подозревая об этом), но в то же время писал для специфической публики — дворян и дворянок Елизаветинской эпохи. Для менее образованных он придумывал фарсы и балаганные зрелища, доставлявшие им удовольствие, а для более образованных — пьесы, изобиловавшие намеками.

Шекспир исходил из того, что образованная часть публики прекрасно знает греческую и римскую мифологию и историю, поскольку они составляли часть (чаще всего основную) классического образования представителей тогдашнего высшего общества. Кроме того, он предполагал, что эти люди хорошо знакомы с историей и географией Англии XVI в.

Однако большинство современных американцев имеет весьма смутное представление о древнегреческой мифологии или истории Древнего Рима. И еще меньше они знают о тех периодах истории Англии, которые описаны Шекспиром.

Я не хочу сказать, что нельзя наслаждаться Шекспиром без знания исторических, легендарных или мифологических источников его пьес. Его произведения бессмертны благодаря величайшей поэтичности и драматизму. И все же если бы мы немного лучше знали, о чем он писал, разве это не помогло бы нам воспринять его труды во всей их полноте и получить от них большее удовольствие?

Именно об этом я размышлял, когда писал данную книгу.

Я не собирался обсуждать литературную ценность пьес или анализировать их с театральной, философской или психологической точки зрения. Другие люди сделали это намного раньше и куда лучше, чем сделал бы я.

Однако я мог проанализировать тридцать восемь пьес и две эпические поэмы, написанные Шекспиром за четверть века его литературной деятельности, и объяснить (насколько это в моих силах) их историческую, легендарную и мифологическую основу.

В ходе повествования мне иногда придется посвящать несколько страниц объяснению одной короткой реплики, оценить которую в полной мере может лишь тот, кто получил основательное классическое образование. В других местах я буду пропускать целые акты, для четкого понимания которых вполне достаточно объяснения нескольких архаичных слов. (Однако переводить простые архаизмы я не собираюсь. Это сделано, причем достаточно основательно, в любом издании Шекспира, снабженном краткими примечаниями.)

Когда речь пойдет о пьесах, я стану цитировать эпизоды, требующие объяснений, но других цитат постараюсь избегать. Если читателю более-менее известна конкретная пьеса, он сможет прочитать посвященную ей главу, не обращаясь к оригиналу. Если же читателю пьеса не известна, лучше будет обратиться к оригиналу.

Я довольно долго обдумывал порядок рассмотрения пьес. По традиции в большинстве собраний сочинений Шекспира первыми идут комедии, затем исторические хроники, а потом трагедии. Это традиционное расположение очень далеко от хронологии написания пьес. Например, «Буря», с которой начинается большинство широко распространенных изданий, последняя пьеса, написанная Шекспиром без соавторов. В то время как «Два веронца», помещенные после «Бури», — одно из его наиболее ранних сочинений.

Можно подготовить издание, в котором пьесы будут располагаться в хронологическом порядке; это могло бы иметь значение для тех, кто изучает развитие шекспировских идей и способов их выражения. Но такое расположение было бы весьма приблизительным, поскольку точное время написания многих пьес неизвестно. Хуже того, хронологический порядок нарушает связь пьес с местом и временем исторических событий, которые в них отражены.

Поскольку целью этой книги было установление исторической, легендарной и мифологической основы событий, описанных в разных пьесах, я решил расположить произведения в хронологическом порядке исторических событий, несмотря на то что в ряде случаев это было довольно затруднительно.

Я начал с того, что разделил пьесы на четыре обширные группы: «греческие», «римские», «итальянские» и «английские».

«Греческие» пьесы включают те из них, в основу которых положены древнегреческие мифы (например, «Троил и Крессида») или исторические события (даже маловероятные — вроде тех, которые отражены в «Тимоне Афинском»). Сюда же входят те пьесы, которые являются плодом чистого вымысла и не претендуют на историческую достоверность, однако описываемые в них события относятся к эпохе, которую мы условно считаем древнегреческой (например, «Зимняя сказка»).

К «римским» пьесам относятся основанные на реальных исторических событиях (например, «Юлий Цезарь») или не имеющие никакой исторической подоплеки, но их действие происходит в воображаемом Риме (например, «Тит Андроник»). (Здесь следует заметить, что даже такие вольные фантазии на исторические темы, как «Зимняя сказка» или «Тит Андроник», имеют некоторое отношение к подлинным историческим событиям, хотя и очень слабое. Ни один беллетрист не живет в башне из слоновой кости; как бы он ни старался использовать только свое воображение, реальный мир всегда вторгается в его произведения.)

Местом действия «итальянских» пьес является Италия эпохи Возрождения (и близкие к Италии Франция, Австрия или Иллирия), однако изображенные в них события нельзя датировать каким-то определенным временем. Внутри этой группы пьесы расположены в том порядке, в котором их написал Шекспир (если об этом есть достоверные данные).

К «английским» пьесам относятся не только серьезные исторические хроники вроде «Ричарда II» или «Генриха V», но и те, которые имеют отношение к легендарной эпохе истории Англии до ее завоевания норманнами, а в случае «Короля Лира» и «Цимбелина» — еще до римского завоевания.

Возникает некоторое пересечение эпох. Время действия позднейших «греческих» пьес относится к более позднему периоду, чем время действия наиболее ранних «римских», а позднейшие «римские» ближе к нашему времени, чем самые ранние «английские». Однако коренное различие сюжетов позволяет не обращать внимания на мелкие исторические несоответствия. С учетом сказанного порядок пьес и эпических поэм, принятый в этом томе, отражает двадцать восемь веков истории — от легендарных времен, предшествовавших Троянской войне, до эпохи самого Шекспира.

Чтобы разделить книгу на два примерно равных по объему тома, пришлось сгруппировать «греческие», «римские» и «итальянские» пьесы в том первый. Во второй том, оказавшийся немного больше первого, я включил то, что осталось, а именно «английские» пьесы.

В ходе подготовки этой книги я пользовался множеством справочных пособий: энциклопедиями, атласами, мифологическими, биографическими и историческими словарями — словом, всем, что сумел раздобыть.

И все же перед одним изданием я в особом долгу. Это многотомный Signet Classic Shakespeare под редакцией Сильвена Барнета, опубликованный нью-йоркским издательством New American Library. Честно говоря, замысел «Путеводителя по Шекспиру» пришел мне в голову именно тогда, когда я с удовольствием читал это собрание сочинений.

Примечания

1. Конечно, людей, говорящих по-китайски, больше, но этот язык понятен главным образом лишь обитателям Южной и Юго-Восточной Азии.