Почему Шекспир?

Знакомство Невилла с Уильямом Шекспиром и начало сотрудничества — самая большая загадка. Вполне возможно, что познакомились они после написания первых исторических хроник. Самое раннее свидетельство известности Шекспира мы находим в предсмертном памфлете Роберта Грина «На грош ума, купленного за миллион раскаяний», зарегистрированном в Реестре издателей в декабре 1592 года¹. До февраля 1592 года нет никаких данных о постановке хотя бы одной пьесы Шекспира; с февраля по июль труппа Стрейнджа (позже труппа лорда-камергера, а затем «Слуг Его Величества»; Шекспир был связан с ней всю жизнь) играла пьесу, которая зафиксирована под названием Harry the vj, — скорее всего, это первая часть исторической трилогии Шекспира «Генрих VI». Затем вплоть до декабря 1594 года актер Уильям Шекспир нигде никоим образом не упоминается². Трилогия «Генрих VI», скорее всего, была написана на два-три года раньше постановки — возможно, в 1589—1590 годах. Так или иначе, можно смело утверждать, что до 1592 года Невилл не был знаком с Шекспиром (или по крайней мере с ним не сотрудничал).

Начало их сотрудничества, вероятнее всего, так и останется тайной. Однако попытаемся высказать одну смелую догадку: мы считаем, что Невилл и Шекспир — дальние родственники. Это утверждение — пусть даже на первый взгляд оно кажется странным — базируется, во-первых, на генеалогическом древе и, во-вторых, на исследованиях сэра Эдмунда К. Чемберса, самого известного шекспироведа XX столетия, человека весьма скрупулезного, не имевшего привычки притягивать факты за уши. Э.К. Чемберс ничего не знал о возможном авторстве Невилла и неизменно отвергал всех альтернативных кандидатов. В своем труде «Уильям Шекспир: изучение фактов и проблем» (1930) он пишет, что у Арденов (семейство матери Шекспира) был такой же герб, что и у Бошамов, графов Уориков. Этот герб найден в церкви Астон-Кэнтлоу, «поместья Уильяма, лорда Бошама Бергенни, которое перешло через его внучку к Невиллам»³. Чемберс приводит длинное, сложное рассуждение о родстве Арденов и Бошамов, графов Уориков, и, рассматривая генеалогическое древо, доказывает родство Томаса Бошама, графа Уорика, с прямым предком Невилла — лордом Бергенни⁴.

Если это действительно так, то можно легко вообразить, как началось сотрудничество Невилла и Шекспира. Мэри Арден, мать Шекспира, и ее семья не давали ему забыть, что в отличие от отца, мелкого торговца, они в родстве с самыми знатными семействами страны (фактически с королевским домом), и в частности со славным родом Невиллов. А начинающий драматург Невилл нуждался в надежной маске, под прикрытием которой мог отдать свои пьесы для постановки. Каким-то образом он знакомится с молодым провинциальным, но честолюбивым актером, и тот, собравшись с духом, сообщает ему, что они дальние родственники. Невилл мог бы принять Шекспира за ловкого авантюриста, а его притязания на родство со знаменитым и могущественным родом расценить как оскорбление. Но сэр Генри рассудил иначе — ведь Шекспир был как раз тем человеком, без которого он не мог обойтись: выходец из Стратфорда имел пристойный социальный статус и был своим в театральной среде; словом, Шекспир мог стать отличным подставным лицом. Прослеживаются и другие связи между Невиллом и Шекспиром, особенно родство Невилла с Томасом Расселом (1570—1634), богатым уорикширским землевладельцем, который был душеприказчиком Шекспира. Сэр Дадли Диггс (1583—1639), единоутробный брат Рассела, был членом совета директоров лондонской Виргинской кампании — так же как и сэр Генри Невилл, а брат Дадли Диггса — Леонард Диггс (1588—1635) — автор опубликованного в Первом фолио панегирика, посвященного Шекспиру (Shake-speare — так, через дефис, писали псевдоним Невилла те, кто был посвящен в тайну). Антиавторитарный намек, содержащийся в имени, вероятно, устраивал Невилла — сэру Генри явно были близки мысли республиканца Тацита, которого изучал и пропагандировал его замечательный наставник Сейвил. Все это, похоже, указывает на связь молодого Шекспира с Невиллами. Есть и другое интересное совпадение: незадолго перед тем, как состоялась предполагаемая встреча Невилла и Шекспира, на кладбище в Уолтем-Сент-Лоренсе был похоронен некий Уильям Спир (William Spear).

Постепенно Невилл и актер из Стратфорда стали больше доверять друг другу. И наконец член парламента, Рыцарь графства и состоятельный человек делает актеру, уроженцу Стратфорда, необычное предложение: стать мнимым автором своих пьес и своим представителем в театре — разумеется, за щедрую плату. Их дальнее родство способствовало установлению взаимного доверия — наверняка оба были довольны достигнутым соглашением. Сколько Шекспир получал за исполнение этой роли, мы не знаем, но, скорее всего, 20—25 фунтов за пьесу, что в итоге принесло ему весьма круглую сумму — около 1000 фунтов за двадцать лет сотрудничества. По крайней мере в 1709 году Роу (со ссылкой на сэра Уильяма Д'Авенанта) сообщил, что именно столько Шекспир получил от графа Саутгемптона⁵. Благодаря этим деньгам Шекспир удовлетворил сокровенные амбиции: он стал одним из богатейших людей Стратфорда-на-Эйвоне, джентльменом с фамильным гербом и положил начало дворянскому роду Шекспиров, который, правда, после смерти сына Гамнета в 1596 году продолжился только по женской линии.

Разумеется, на Шекспире лежала обязанность относить пьесы Невилла в театр; он выступал в роли их постановщика и сообщал знатному родственнику, как обстоят дела с актерами. Вполне можно предположить, что они встречались в Биллингбере, но более вероятно — в лондонском особняке Невиллов в Лотбери и читали вместе каждую пьесу от первой до последней строки⁶. Шекспир из Стратфорда, конечно, не мог сочинить ни одной пьесы, носящей его имя, но, чтобы тайное сотрудничество состоялось, он должен был отличаться умом и деловой хваткой, мечтать «выйти в люди» и хранить верность тем, кто ему предан; при всем том в его характере должна была быть некая двойственность, двуликость. Всеми этими качествами Шекспир обладал не только потому, что принадлежал к простому сословию; возможно, они выработались в нем самими условиями его жизни — похоже, он был тайным католиком и не посещал англиканские богослужения; если бы это открылось, Шекспира ожидала бы печальная участь. Так, некоего Эдмунда Невилла из Стратфорда, исповедующего католицизм современника Шекспира, королева посчитала испанским шпионом. Приятельские отношения с влиятельным и убежденным протестантом могли стать для актера Шекспира спасительной маскировкой. И вероятно, мало кто переживал больше, чем стратфордский Шекспир, когда Невилла постигла беда и он был заключен в Тауэр.

Мы понятия не имеем, какие чувства вызывало у Невилла это сотрудничество. Но, наверное, он с любопытством приглядывался к «кузену», провинциальному актеру, и был благодарен судьбе, что нашел-таки идеального посредника. Во-первых, через Шекспира осуществлялась непосредственная связь с театром, а во-вторых, Шекспир с его провинциальными амбициями не имел никакого касательства к внешней и внутренней политике, не участвовал ни в каких придворных и партийных интригах. Это превращало актера в превосходную ширму для Невилла. Незначительность личности спасала Шекспира от всяческих подозрений, и таким образом он мог служить щитом для члена парламента, отпрыска знатного рода, посмевшего критиковать в своих пьесах политику королевы.

Шли годы. У Невилла появились в театре новые контакты, он обзавелся новыми друзьями, в их числе оказались Бен Джонсон и Джон Флетчер. Учителем Джонсона был Уильям Кэмден — большой друг Генри Сейвила. (Важный вопрос — кто именно знал, что Невилл и есть Шекспир, — будет рассмотрен в одной из следующих глав.) Невилл, вероятно, с самого начала (или, может быть, спустя какое-то время) финансировал труппу лорда-камергера — платил за постановку как собственных, так и чужих пьес, которые играла труппа.

Примечания

1. Несколько ранее приведенных цитат (например, из кн.: Chambers E.K. William Shakespeare: A Study of Facts and Problems. Vol. 2. Oxford, 1930. Pp. 186—190) вовсе не обязательно относятся к Шекспиру из Стратфорда. Известный отрывок из «На грош ума, купленного за миллион раскаяний» до сих пор не поддается объяснению. Автор этого сочинения Роберт Грин чуть ли не на смертном одре предупреждает трех известных драматургов (принято считать, что это Марло, Нэш и Пиль) о появлении «вороны-выскочки», новом драматурге, которого он назвал Shake-scene («потрясающий сцену»). Скорее всего, авторство сочинения принадлежит Генри Четтлу. Но зачем понадобилось Грину или Четтлу писать такое? Что толкнуло автора на это? Новые драматурги появлялись все время, некоторые были бывшими актерами. Они не могли конкурировать с успешно пишущими авторами. Вероятно, Грин/Четтл намекает, что Shake-scene — мерзкая личность. Может, из-за того, что он алчный ростовщик и плагиатор (см.: Price D. Shakespeare's Unorthodox Biography: New Evidence of an Authorship Problem. Westport, CT, 2001. Pp. 45—57). Нет никаких свидетельств, что Грин/Четтл знал, кто был автор «Генриха VI», о котором, по-видимому, идет речь в знаменитом отрывке. Им было известно только, что Шекспир, предполагаемый автор, — отвратительный человек. О том, что Шекспир, вероятно, был неприятной личностью, а вовсе не «добрым Уиллом», см. упомянутую уже работу ортодоксального шекспироведа Э.А. Дж. Хонигмена (см.: Honigmen E.A.J. Op. cit. London, 1982).

2. См.: Halliday F.E. A Shakespeare Companion, 1564—1964. Hammondsworth, 1964. Pp. 90, 133—134.

3. Chambers E.K. Op. cit. P. 30.

4. Ibid. Pp. 30—32.

5. См. статью: Nicolas Towe (1709) // Ibid. Pp. 266—267. Э.К. Чемберс в работе, указанной выше, почти полностью приводит описание жизни Шекспира, сделанное Роу.

6. Это, должно быть, главная причина, почему пьесы «Как вам это понравится», «Генрих V» и «Много шума из ничего» были внесены в Реестр гильдии печатников за несколько дней до возвращения Невилла в Лондон из Франции. Подробнее об этом ниже.