Загадка сонетов

Похоже, Невилл действительно рассчитывал на успех Виргинской компании. Если бы эти надежды оправдались, он смог бы вернуть состояние, утраченное в предшествующие десять лет. Незадолго до учреждения второй Виргинской компании сэр Генри просил Роберта Сесила (к этому времени Сесил уже стал лордом Солсбери), чтобы тот ходатайствовал перед королем о возмещении ему половины потраченных во Франции 4 тысяч фунтов: деньги на посольские расходы Невилл брал из собственного кармана. Без «доброго участия» Сесила, писал Невилл, он «пойдет на дно под бременем своих долгов»¹. Нет свидетельств, что лорд Солсбери хоть как-то ему помог. Так что вторая Виргинская компания, возможно, показалась Невиллу даром небес. Хотя мы, конечно, не знаем, что именно думал сэр Генри. Возможно, Саутгемптон пригласил его участвовать в компании на равных правах с основателями, и это гарантировало высокий процент прибыли. А может быть, оба с самого начала были ключевыми фигурами в новом деле и вместе уповали на его процветание. Невилл являлся членом правления первой Виргинской компании с 1607 года и, должно быть, приветствовал расширение компании за счет новых членов². Конечно, с уверенностью утверждать нельзя, что сонеты могли быть задуманы им как «благодарственная жертва» Саутгемптону, но эта версия вполне имеет право на существование. Поэт хотел отметить таким образом надежды, связанные с возможным поворотом в собственном финансовом «счастье» или даже в финансовом «счастье» обоих; ему казалось, что долгий период тоски и разочарований заканчивается.

«Господином W.H.» непременно должен быть Саутгемптон, поскольку многие сонеты написаны в Тауэре именно для него. Инициалы не могут означать, скажем, Уильяма Герберта (William Herbert), графа Пемброка (1580—1630); ни один сонет «не обязан ему своим появлением» (впрочем, позже Пемброк станет одним из двух «несравненных» братьев, которым посвящено Первое фолио). Другие претенденты — например, предложенный оксфордианцами м-р Уильям Холл, оксфордский прихожанин, — это чисто гипотетические, абсолютно недостоверные фигуры. Могут ли сонеты быть «обязаны им своим появлением»? И какова степень причастности этих людей к публикации сонетов? Если автор шекспировских пьес — Эдвард де Вер, то после его смерти в 1604 году сонеты должны были перейти его наследнику, единственному сыну, восемнадцатому графу Оксфорду, а не Уильяму Холлу, даже если тот и имел какое-то отношение к де Веру.

Сонеты представляют собой загадку еще и потому, что они не образуют единого смыслового целого, но распадаются на отдельные группы, связанные общей темой. Первые тринадцать (или семнадцать) сонетов, по всей вероятности, обращены к молодому человеку (так называемый прекрасный юноша), которого Шекспир обожает; с «прекрасным юношей» актер близок настолько, что может позволить себе дать ему совет жениться, чтобы родить сына. Кто этот молодой человек, почему поэт так озабочен его женитьбой и отцовством? Исследователи предлагают множество объяснений³. Самое распространенное — этот цикл сонетов написан молодым Шекспиром в конце восьмидесятых годов XVI века, скорее всего, по чьей-то просьбе и адресован юному Саутгемптону, которого как раз в то время склоняли жениться на Елизавете де Вер, дочери Оксфорда и внучке лорда Бёрли. Как известно, шестнадцатилетний Саутгемптон был в столь малой степени очарован четырнадцатилетней девицей, что был готов заплатить пеню в 5 тысяч фунтов, лишь бы избавиться от такой напасти. Позже он женился на другой Елизавете, дочери сэра Джона Вернона, шропширского сквайра, и двоюродной сестре графа Эссекса. Это объяснение на первый взгляд похоже на истину, но тут, однако, имеется серьезное возражение. Шекспир посвятил две поэмы Саутгемптону лет через пять после того, как не состоялась женитьба на Елизавете де Вер, и нет никаких свидетельств — с этим согласны даже стратфордианцы, — что в предшествующие годы (1589—1590) он был хоть как-то связан с Саутгемптоном. Шекспиру не могли поручить тогда столь важное дело, поскольку ничего не было известно о его поэтических занятиях. К тому же нет никаких свидетельств, что те, по чьей просьбе написан цикл матримониальных сонетов (лорд Бёрли и мать Саутгемптона — кажется, главный инициатор этой истории), знали в то время о существовании Шекспира.

И наконец: если давным-давно написанные стихотворения — это свидетельство неудачной попытки женить Саутгемптона, то как их могли включить через двадцать лет в сборник сонетов, посвященных тому же самому Саутгемптону?! Если это так, то выходит, что издание «Сонетов» было в высшей степени бестактным и обидным выпадом против графа, да к тому же оскорбительным для его жены. Взяв в руки книгу «Сонетов», Саутгемптон, конечно, не мог бы не заметить этих тринадцати (или семнадцати) сонетов — ведь именно ими открывается сборник.

Но, без сомнения, родные и знакомые Саутгемптона могли обратиться с такой просьбой к сэру Генри Невиллу, который знал Саутгемптона еще мальчиком, когда тот был подопечным лорда Бёрли. Никто бы не удивился, если бы потомок славного древнего рода, член парламента с 1584 года, написал стихи по просьбе матери Саутгемптона или даже самого Бёрли (правда, свидетельств, что они обращались к Невиллу с такой просьбой, нет). И поскольку в 1609 году Саутгемптон и Невилл были близкими друзьями, политическими союзниками и деловыми партнерами, младший приятель мог бы отнестись к публикации давних сонетов как к дружеской шутке. Но будь автором сонетов актер Уильям Шекспир, Саутгемптон наверняка воспринял бы публикацию как наглое напоминание о прошлом и вмешательство в свою личную жизнь. Вряд ли лорд Бёрли, когда просил написать стихотворение, уговаривающее Саутгемптона жениться, хотел, чтобы его тайный план выдать внучку за знатного жениха вышел за пределы узкого круга близких людей. А одним из его самых близких и преданных друзей в то время был сэр Генри Невилл-старший, который, судя по его многочисленным письмам, обладал прекрасным слогом. Младшего же сэра Генри уже тогда называли «книжником». Так что Бёрли, вполне вероятно, обратился к отцу и сыну Невиллам с просьбой написать цикл стихотворений, которые были бы лучше тех виршей, что вышли из-под пера его секретаря. И конечно, немыслимо представить, чтобы он обратился с такой просьбой к безродному актеру Уильяму Шекспиру, с которым не был знаком. К тому же Бёрли знал о крепнущей дружбе между Саутгемптоном и Генри Невиллом-младшим, а, значит, написанные последним стихи вполне, по мнению Бёрли, могли повлиять на упрямого юного графа.

Стратфордианцы уверены, что первые тринадцать (семнадцать) сонетов должны были склонить Саутгемптона жениться. Однако существует совсем иное объяснение, ничуть не хуже традиционного. Второго мая 1609 года, за три недели до того, как в Реестре издателей появилась запись о «Сонетах Шекспира», в церкви Св. Маргариты в приходе Лотбери Лондонского Сити произошло бракосочетание старшего сына Невилла, тоже Генри (ок. 1586 — ок. 1629), и Елизаветы, дочери сэра Джона Смита из Остенхенгера, что в графстве Кент. Хотя у нас нет прямых свидетельств, можно не сомневаться, что Невилл приветствовал этот брак как подарок судьбы — не менее щедрый, чем, как тогда ему казалось, будущий успех второй Виргинской компании. Сэр Джон Смит был единственным дожившим до зрелых лет сыном сэра Томаса Смита (ок. 1558—1625), баснословно богатого купца из Сити, который сыграл ведущую роль в получении королевской хартии для Виргинской компании и участвовал в огромном множестве других коммерческих предприятий⁴. Томас Смит был втянут в заговор Эссекса и, как и Невилл, отсидел какое-то время в Тауэре, выплатив еще до освобождения огромный штраф. Но в отличие от Невилла Смит пользовался расположением короля Якова I, который по освобождении назначил его сразу на несколько выгодных должностей⁵. Сын Томаса Смита — Джон, тоже очень состоятельный джентльмен, женился на сестре графа Уорика, дальнего родственника Невиллов. Надо думать, он дал своей дочери богатое приданое; кроме того, ее (и ее детей) ожидало в будущем немалое наследство. Находясь в стесненных обстоятельствах, Невилл понимал, что лучшей партии для сына и желать нечего. К тому же этот брак открывал сэру Генри путь в узкий круг негоциантов и финансистов.

Предположим, что первые тринадцать (семнадцать) сонетов были написаны Невиллом в конце 1608-го или в 1609 году, чтобы склонить к женитьбе собственного сына и наследника. Тогда становится понятна их напряженная, почти отчаянная интонация, подмеченная многими комментаторами. Строки из сонета 13 «Ведь ты имел отца, отца и сыну дай» (перевод М. Чайковского) и из сонета 10 «Меня любя, создай другого "я"» (перевод А. Финкеля) имеют такое личное звучание, что трудно вообразить какую-то иную причину их появления: отец пишет сыну, и этим объясняется все. Тогда нет вопросов, почему сборник сонетов Шекспира начинается стихотворениями, адресованными «прекрасному юноше», — так сэр Генри отметил удачную женитьбу старшего сына. Может лишь показаться странным, как именно отец уговаривает сына вступить в брак, но, впрочем, все связанное с Невиллом выглядит порой весьма странным. Возможно, у него и не было лучшего способа побороть колебания сына и уговорить его жениться, чем обратиться к нему со стихами. Предположим далее, что не кто иной, как Саутгемптон, хорошо осведомленный в семейной ситуации друга, посоветовал сэру Генри сочинить и адресовать сыну несколько сонетов. Сэр Генри последовал совету, и дело завершилось успехом. Наверное, разговор Невилла и Саутгемптона о возможной женитьбе сына сэра Генри состоялся в конце 1608-го или в начале 1609 года; тогда же Невилл поделился с Саутгемптоном планами издать сборник сонетов. Свадьба состоялась в мае; этот брак положил начало многим поколениям потомков. Совпадение дат женитьбы, создания второй Виргинской компании и публикации «сонетов Шекспира» настолько поразительно, что в любом случае требует объяснения⁶.

Многое связанное с сонетами и посвящением до сих пор остается загадкой, которая вряд ли когда-либо будет разрешена. Считается, что слово «бессмертный» во фразе «наш бессмертный поэт» может относиться или к ушедшему из жизни человеку, или к Богу. Оксфордианцы обычно приводят ее в пользу авторства де Вера, умершего в 1604 году. Шекспироведы, исходя из общего смысла посвящения, предполагают, что, скорее всего, этой фразой поэт прощается с поэтической карьерой — как год спустя он простился с карьерой драматурга, написав «Бурю». Мы не знаем также, кто была «Смуглая леди» сонетов. Впрочем, жена Невилла, Энн Киллигрю Невилл, будучи родом из Корнуэлла, скорее всего была темноволосой — может быть, в этом и весь «секрет». Известно, что она принадлежала к буйной корнуэльской ветви семейства Киллигрю, в котором было много женщин с неженски сильным характером. Нам неизвестно также, кем был поэт-соперник, кого мог иметь в виду Невилл. И мы не знаем, действительно ли Невилл и Саутгемптон находились в гомосексуальной связи. Это маловероятно — оба явно придерживались традиционной ориентации; разве только в Тауэре у них могли возникнуть гомосексуальные отношения.

Неясен также вопрос, чем вызван порядок расположения сонетов в сборнике 1609 года. Если первые тринадцать (или семнадцать) сонетов написаны Невиллом последними, в конце 1608-го или начале 1609 года, и если следующие сорок (или даже больше) сонетов Невилл сочинил в Тауэре и посвятил их Саутгемптону, то можно предположить, что Сонеты Шекспира напечатаны в обратном хронологическом порядке. По крайней мере такое предположение возникает, если рассматривать сборник в целом. Хотя многие комментаторы и утверждают, что все (или почти все) сонеты написаны в девяностых годах XVI века, все же есть основания утверждать: половина их, или несколько больше, создана после 1601 года⁷. Возможно также предположить, что в сонетах заключена «цифровая символика». Невилл был хорошим математиком, его весьма занимали цифры. В сборнике разных стихотворений «Страстный пилигрим», в стихе под номером 8, речь идет о музыкальном даре возлюбленной. Мы предполагаем, что этот стих, как и сонет 128, Невилл посвятил своей жене, — стихотворения пронумерованы таким образом, что номерах обоих имеется цифра 8, что соответствует музыкальному термину «октава».

    «Страстный пилигрим», стих 8

Коль музыка поэзии близка
И, как с сестрою, с ней соединима,
Любовь меж нами будет велика;
Одна тобой, другая мной любима.

Тебя пленяет Дауленд, чья струна
Чарует слух мелодиями рая,
Мне Спенсер мил, чьей мысли глубина
Все превосходит, разум покоряя.

Ты любишь слушать, как звенит с высот
Кифара Феба, музыки царица,
А я люблю, когда он сам поет,
И голос Феба в сердце мне струится.

Двух муз он Бог, любимы обе мной,
Обеих славлю, но в тебе одной.
        Перевод В. Левика

    Сонет 128

Когда ты, музыка моя, играя,
Приводишь эти клавиши в движенье
И, пальцами так нежно их лаская,
Созвучьем струн рождаешь восхищенье,
То с ревностью на клавиши смотрю я,
Как льнут они к ладоням рук твоих;
Уста горят и жаждут поцелуя,
Завистливо глядят на дерзость их.
Ах, если бы судьба вдруг превратила
Меня в ряд этих плясунов сухих!
Раз, что по ним рука твоя скользила —
Бездушность их блаженней уст живых.
Но если счастливы они, тогда
Дай целовать им пальцы, мне ж — уста.
        Перевод М. Чайковского

По-видимому, и сонет 18 («Сравню ли с летним днем твое лицо») тоже написан для Энн — ко дню ее рождения, когда ей исполнилось восемнадцать. А сонет 17, вероятно, означает возраст Саутгемптона (или, возможно, сына Невилла) в период, когда Невиллом был закончен первый цикл сонетов. Дата рождения старшего сына сэра Генри неясна, но поскольку его всегда называют старшим, то родился он около 1586 года. Значит, ему было около семнадцати, когда отца выпустили из Тауэра.

Изящество и глубина многих сонетов не оставляют сомнений, что писались они, когда у автора было достаточно свободного времени, а самым большим досугом Невилл располагал в тюрьме, куда был отправлен по обвинению в государственной измене. Сборник «Сонетов», как известно, изобилует типографскими опечатками; из этого следует, что печатался он в спешке, хотя и, безусловно, с ведома Невилла и при его одобрении. Можно предположить, что сэр Генри дарил сонеты друзьям, — а друзей у него было много; поэтому лишь небольшая часть тиража поступила в продажу. В этом, скорее всего, причина того, что книга не нашла отклика у современников и до наших дней сохранилось всего лишь несколько экземпляров.

В книжку кроме сонетов была включена еще поэма «Жалобы влюбленной», которая заняла одиннадцать страниц⁸. Очень долго считалось, что ее написал кто-то другой, но нынешние комментаторы считают, что поэма написана «Шекспиром»⁹. В самом деле, вряд ли можно предполагать, что поэма оказалась в сборнике без ведома автора — особенно если иметь в виду, что автор так или иначе участвовал в издании; правда, в посвящении речь идет только о «нижеследующих сонетах». Стиль «Жалобы» напоминает «Обесчещенную Лукрецию»; прежде комментаторы относили поэму к девяностым годам, но не так давно в ней обнаружили сходство с романтическими драмами «Конец — делу венец» и «Мера за меру», написанными в 1602—1604 годах, а также с трагикомедией «Цимбелин»¹⁰. Возможно, поэма тоже была написана в Тауэре или перед публикацией сонетов — в честь многолетней дружбы Саутгемптона и Невилла¹¹.

Примечания

1. См.: Duncan O.L. The political career of Sir Henry Neville: an Elizabethan gentleman at the Court of James I, unpublished doctoral dissertatoin. Ohio State University, U.S.A., 1974. P. 215.

2. См.: Gayley Ch.M. Shakespeare and the Founders of Liberty in America. New York, 1917. P. 17.

3. См., например: Booth S., ed. Shakespeare's Sonnets. New Haven, CT, 1977. P. 135 ff.; Burrow C. Op. cit. P. 100.

4. См. статью: Sir Thomas Smithe (c. 1558—1625) // Oxford Dictionary of National Biography.

5. Ibidem.

6. Если Невилл действительно пребывал в середине 1609 года в приподнятом расположении духа, это вполне могло повлиять на его решение опубликовать «Троила и Крессиду». Пьеса была занесена в Реестр печатников и издателей в феврале 1603 года. Но вышла только в 1609 году двумя тиражами ин-кварто. Во втором имеется знаменитое Послание, написанное в высокопарном тоне. В нем сказано, что пьесе еще никогда «не хлопали простолюдины» и что издана она по желанию «великих вельмож» (см.: Halliday F.E. A Shakespeare Companion 1564—1964. London, 1964. P. 502; Chambers E.K. Op. cit. Pp. 438—439). Вполне возможно, что автор Послания знал об авторстве Невилла и именно его называет «великим вельможей». А значит, можно предположить, что автор послания друг Невилла — Ричард Мартин. Это идея Лесли Хотсона: он нашел в пьесе свидетельства, что она предназначалась для постановки в юридических школах Иннз-оф-Корт. Мартин был юристом Виргинской компании, покровителем Бена Джонсона и участником собраний в таверне «Митра». Как-то раз он играл роль принца д'Амора в Мидл-темпл-инн. В Архиве Линкольншира в бумагах Уорсли вместе с «Тауэрской тетрадью» хранится трактат Мартина, переписанный писцом сэра Генри Невилла. В добавление ко всему Мартин, как утверждает Ч.М. Гейли в книге «Шекспир и основатели свободы в Америке», был автором «Виргинской маски», которую представляли во время празднеств, посвященных бракосочетанию дочери короля Якова I (см.: Gayley Ch.M. Op. cit.). Фрэнк Кермоуд полагает, что тогда же была сыграна «Буря», в которую вставили маску, предназначенную для свадебных торжеств (см.: Kermode F. Introduction to "The Tempest". Arden Edition Shakespease. London, 1964).

7. Типичная датировка сонетов дана в предисловии к изданию: Burrow C., ed. Op. cit. Pp. 144—50. Редактор-составитель издания Барроу утверждает, что сонеты писались в девяностые годы XVI века. Действительно, как свидетельствует Мерез, в 1598 году сонеты «Шекспира» уже были известны.

8. Ibid. P. 138.

9. Ibid. P. 139.

10. Ibid. Pp. 139—140.

11. Посвящение к сонетам, на наш взгляд, несет и другой — тайный смысл. Оно имеет странную конфигурацию и состоит из 144 букв, которые можно расположить в виде квадрата 12 на 12. Не исключено, что этот квадрат представляет собой некий код, который можно расшифровать, использовав соответствующий прием. Применив ключевое слово, мы получили целый ряд фраз-сообщений, касающихся авторства, например, таких, как: «Мудрый Торп сокрыл твоего поэта», «Генри — поэт», «Он только что с Сены» (The wise Thorp hid thy poet; Henry poet; He only be of the Sein[e]). Поскольку читатель сразу же вспомнит шарлатанские декодирования произведений Шекспира, которыми занимались бэконианцы в XIX веке, мы не станем категорически утверждать, что нам удалось дешифровать криптограмму. Тем не менее напомним, что, будучи талантливым математиком и дипломатом, Невилл, несомненно, хорошо знал приемы кодирования. Должно же существовать хоть какое-то объяснение странному, почти абсурдному виду этого посвящения. Мы считаем, что, применив метод ключевого слова к дешифровке посвящения, Бренда Джеймс сорвала печать с тайны авторства. До этого она никогда раньше не слышала о сэре Генри Невилле и уж, конечно, не связывала его ни с Шекспиром, ни с Сеной.