О социальном неравенстве

В освещении социальных конфликтов, особенно социального неравенства, Шекспир глубже, чем Монтень, изображает причины общественных столкновений и конфликтов, все виды несправедливости, при этом социальные основы противоречий раскрыты с большей трагической силой, чем в каких-либо произведениях его современников, в том числе и в «Опытах».

Монтень в главе «О существующем среди нас неравенстве» (I, 42), доказывая, что правители — такие же люди, как и их подданные, потому что испытывают такие же физические и нравственные страдания, ограничивается в своем анализе общественной иерархии этическими сопоставлениями, не делая вывода о несправедливости самой иерархии, отличий и привилегий. Правда, Монтень признает, что император, чье пышное великолепие («glorious pomp», E., I, 42, 129) всех ослепляет, — обыкновенный человек со многими слабостями. Он даже предлагает королям и принцам отказаться от роскошных одежд как от ненужных излишеств («superfluons expenses», E., I, 43, 134).

Шекспир, как это давно замечено, использует сходные выражения, в данном случае, вероятно, сознательно, так как он трагически усиливает тему неравенства, попутно затронутую в рассуждении Монтеня. Король Лир в конце монолога о судьбе его бедных, нагих, несчастных подданных, лишенных крова и пищи, напоминает правителям «Лечись, величье!» («Take physic, pomp!») и требует «стряхнуть излишки» («shake the superflux to them») — поделиться с бедняками (K.L., III, 4. 33—35).

Если посмотреть на человека в его естественном виде, рассуждает Монтень, то окажется, что он слабее многих других животных, меньше наделен полезными свойствами. Некоторые люди, продолжает он, жалуются на свою судьбу: другие животные одеты в шкуры, шерсть, перья и панцири, природа вооружила их когтями, клыками, зубами и жалом для нападения и защиты, у человека же ничего этого нет. Монтень порицает подобные жалобы людей на природу и говорит о том, что человек не обижен природой, но и не возвеличен над другими ее творениями, он может приспособиться к любым условиям (E., II, 12, 228—229). В другом месте он, как бы дополняя это свое возражение, рассуждает о способности человека отнимать у других существ все, что ему необходимо для жизни: «Когда я наблюдаю человека совсем нагим... и вижу его недостатки, его зависимость от природы, многочисленные несовершенства, то прихожу к выводу, что у нас больше причин, чем у других существ, прикрывать нашу наготу. И нас можно простить за то, что мы берем в долг у тех, кого природа одарила больше, чем нас, чтобы воспользоваться их красотой и отнятой у них шерстью, волосами, перьями и шелком украсить самих себя» (E., II, 12, 244).

В трагедии Шекспира король Лир, увидев Эдгара в облике «бедного Тома» — нищего из бедлама, признает, что перед ним — истинный человек, бедное, нагое, двуногое животное, нищий, ничем не задолжавший природе. «Ты не должен червяку за шелк, зверю за шкуру, овце за шерсть, кошке за ароматы» (K.L., III, 4, 107—114), — говорит он. Сумасшедший Лир срывает с себя одежды, называя их «данными в долг». Заимствуя у Монтеня некоторые отдельные мысли и словосочетания, Шекспир обостряет их социальную значимость. Например, установлено словесное сходство некоторых социальных суждений Лира и Глостера с местами из «Опытов», Монтень сочувственно цитирует мнение философов, согласно которому бедность существует лишь в восприятии людей, а природа учит человека довольствоваться тем, что ему необходимо (E., III, 10, 517). У Шекспира встречаются сходные в отдельных словах, но различные по содержанию мысли: когда дочери Лира говорят, что ему не нужны слуги, он возражает им: «О, не ссылайтесь на нужду: наши последние нищие в их бедности все же наделены излишком. Разреши природе иметь не больше, чем ей нужно, жизнь человека будет столь же дешевой, как жизнь животного» (K.L., II, 4, 267—270).

Шекспировский герцог Глостер высказывает горький упрек богам: ради забавы они убивают людей, как шалуны-мальчишки убивают мошек (K.L., IV, 1, 38—39). У Монтеня, хотя и в ином контексте, выражена сходная мысль. Говоря о своеволии страстей, он вспоминает, как Платон упрекал богов в том, что они создали человека, чтобы играть им, как своей игрушкой (E., III, 5, 446). В другом месте, описывая гражданские распри во Франции, он приходит к выводу: «Боги играют нами, как мячиками, бросая нас вверх и вниз и во всех направлениях», и, вспоминая о раздорах в древнем Риме, цитирует аналогичное суждение Плавта о богах, играющих людьми, как теннисными мячами (E., III, 9, 490).

Слепой Глостер, готовясь к самоубийству, обращается к «великим богам» и говорит им, что он «терпеливо» отвергает этот мир и «сбрасывает свое великое горе». При некотором сходстве с размышлениями Монтеня о самоубийстве (они приведены в главе о трагедии «Гамлет») следует признать, что Шекспир вводит весьма парадоксальную мысль: Глостер оценивает свое самоубийство как проявление терпения и покорности воле богов, пославших ему столь тяжкие страдания. И Глостер добавляет: «Если бы я и дольше мод терпеть это н не вступить в ссору с вашей великой непреодолимой волей, то моя коптящая, ненавистная природа сгорела бы дотла» (K.L., IV, 6, 37—40). Глостер этими словами хочет уверить себя, что боги хотят его смерти и он им повинуется. А если он будет продолжать жить, то будет обвинять богов и тогда его все равно ждет жалкий конец. Он делает шаг вперед, думая, что бросается в пропасть, и упав на ровном месте, сначала теряет сознание. Когда Глостер приходит в себя, то сначала сожалеет, что он остался жив, и его слова в этот момент напоминают суждение Монтеня о самоубийстве как средстве избавиться от тиранов: «Неужели несчастье лишено дара смерти? Было утешением думать, что оно может обмануть ярость тирана и повергнуть его гордую волю» (K.L., IV, 6, 61—64). В критике отмечено сходство этих слов со многими местами «Опытов». Характерно, однако, что Шекспир добавляет продолжение: Эдгар убеждает отца, что видел рядом с ним дьявола, который толкал его в пропасть, побуждая к самоубийству; и бедный Глостер, убежденный, что боги чудесным образом спасли его, решает терпеливо сносить свои несчастья. Он доживает до того момента, когда Эдгар смог ему открыться, и умирает просветленным на руках у сына — упоминанием о такой кончине Глостера Шекспир отвергает самоубийство.

Лир постигает несправедливость всего общественного порядка, жестокость власти, лицемерие и продажность правосудия. Наиболее резкие обличения Лир высказывает, когда видит ослепленного Глостера и узнает его. В этих речах Лира критики нашли слова, явно заимствованные Шекспиром из перевода Флорио, слишком редкие и необычные, например «pell-mell» или «handy-dandy», но главное сходство с Монтенем — в общем направлении мыслей Лира. У Монтеня упоминание о «прелюбодеянии» и других смертных грехах не имеет столь резкого социального звучания, как в словах Лира. Вместе с тем суждения Монтеня о законах и правосудии могли подсказать Шекспиру некоторые идеи в монологах Лира в этой сцене (K.L., IV, 6).

Отношения между законным и незаконным изменчивы и неопределенны, признает Монтень, ибо честного и справедливого человека можно «на законном основании» повесить, поскольку он может совершить поступки, этически оправданные, но противоречащие закону, и наоборот, многих людей, находящихся под защитой закона, можно было бы «по требованию философии», т. е. нравственных законов, заслуженно высечь. Таков мир, в нем законы и заповеди следуют своим путем, а люди — своим (E., III, 9, 507—508). «Как много я видел приговоров, более преступных, чем само преступление», — восклицает Монтень и добавляет, что часто законы столь искажены и несправедливы, что поощряют беспорядок и продажность (E., III, 13, 549—550).

В трагедии Шекспира Лир говорит о продажности судей, о том, что палач не менее порочен, чем его жертва, которую он сечет:

Сквозь рубище порок малейший виден;
Парча и мех все спрячут под собой.
Позолоти порок — копье закона
Сломаешь об него; одень в лохмотья —
Пронзит его соломинка пигмея.
Виновных нет! Никто не виноват!

      (К.Л. IV, 6, 164—169, Избр., 551, пер. Т.Л. Щепкиной-Куперник)

Весь мир в трагедии «Король Лир» жесток и порочен. Социальное неравенство, продажность суда, жестокость власти — все эти стороны жизни общества предстают в речах Лира, Глостера и шута как искажение нормального хода вещей, как болезни общества, от которых нет лекарства. В таком же духе освещает Монтень пороки общества, жестокость и преступления в прошлом и настоящем — как нарушение законов природы.

Сравнение взглядов Шекспира и Монтеня на причины зла в обществе говорит о том, что оба автора видят за психологическими конфликтами более общие закономерности, порождающие подобные конфликты. Одной из основных причин зла и тот и другой считают социальное неравенство, причем Шекспир раскрывает эту причину с большей трагической силой и глубиной.