Стих

В средние века, да и позже, вплоть до последних десятилетий XVI века, драматические произведения писались рифмованными стихами. Хотя нерифмованный, белый стих был введен в английскую поэзию уже в начале XVI столетия, пьесы продолжали сочинять только рифмованные. Лишь после 1586 года началось вытеснение рифмованного стиха из драмы. Однако рифма все же встречалась в пьесах и после окончательного утверждения белого стиха. В частности, рифмованные строки встречаются и у Шекспира.

Рифмованными являются песни в пьесах Шекспира. Их стихотворные размеры различны и приспособлены к мелодии музыки. Система рифм в песнях тоже не одинакова. Строки рифмуются то попарно, то через одну.

Рифмованные стихи в пьесах Шекспира обычно — куплеты, то есть двустишия, объединенные созвучием последних слов каждой строки.

Обычно конец сцены завершается тем, что произносится рифмованное двустишие. Вот концовки сцен в «Ромео и Джульетте»:

Ромео
Так не учи; забыть я не могу.

Бeнволио
Свой долг исполню иль умру в долгу.

(I, 1, ТЩК)

Ромео
Пойду не с тем, чтоб ими любоваться.
Но чтоб красой любимой наслаждаться.

(I, 2. ТЩК)

Кормилица
Иди, дитя, и вслед счастливых дней
Ищи себе счастливых ты ночей.

(I, 3. ТЩК)

И так до последней сцены:

Герцог
Но нет печальней повести на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.

(V, 3. ТЩК)

Такие концовки, подобно музыкальной коде, завершают почти каждый эпизод, служа обозначением того, что какая-то часть действия исчерпана.

Но в раннем творчестве Шекспира есть ряд произведений, в которых рифмован диалог внутри сцен. Много рифмованных строк в «Комедии ошибок», «Бесплодных усилиях любви», «Сне в летнюю ночь». Нередки они в пьесе-хронике «Ричард II» и в «Ромео и Джульетте».

Шекспироведы считают, что обращение Шекспира к рифмованному стиху связано с его одновременной работой над поэмами «Венера и Адонис» и «Лукреция». По-видимому, в те же годы создана была Шекспиром и большая часть его сонетов (1592—1598).

Рифмованный стих придает неестественность речам персонажей. Некоторые критики связывают использование этой формы в названных комедиях с тем, что эти пьесы предназначались для публики, любившей изысканность формы, — для студентов юридических корпораций и для придворных.

В большинстве произведений Шекспира господствует белый стих. Он является главной формой речи в трагедиях, начиная с «Юлия Цезаря» и до «Тимона Афинского».

Однако среди произведений зрелой поры творчества Шекспира есть одно, в котором неожиданно много рифмованного текста, — «Все хорошо, что кончается хорошо».

Исследователи выдвинули гипотезу, что текст пьесы, дошедший до нас, сочетает два ее варианта: первоначальный, созданный одновременно с другими комедиями, в которых было много рифм, и более позднюю переработку, в которой значительная часть стихов была переписана заново, но вместе с тем ряд строк остался в своем первоначальном виде.

В трагедиях, хрониках и поздних драмах рифма остается только в двустишиях, отделяющих сцены друг от друга.

Метрика белого стиха Шекспира почти неизменно — пятистопный ямб. Сначала стихотворная речь была несколько формальной, негибкой, потому что каждая строка представляла собой законченную часть фразы или вполне завершенную мысль. Даже если мысль развивалась на протяжении нескольких строк, каждая представляла собой законченную ритмическую единицу.

Монтекки рассуждает об утренних прогулках Ромео за городом:

Его там часто по утрам видали.
Он бродит и росистый пар лугов
Парами слез и дымкой вздохов множит.
Однако, только солнце распахнет
Постельный полог в спальне у Авроры,
Мой сын угрюмо тащится домой.
Кидается в свой потаенный угол
И занавесками средь бела дня
Заводит в нем искусственную полночь.
Откуда этот неотступный мрак?
Хочу понять и не пойму никак.

(I, 1, 137. БП)

Здесь в переводе точно передана ранняя манера белого стиха Шекспира: в конце каждой строки — пауза, остановка в ритмическом течении речи. Стих получается рубленый.

Постепенно Шекспир выработал такую форму белого, стиха, которая придала плавность течению речи. Пауза в конце строки исчезала или становилась незаметной. Это достигалось посредством того, что мысль не заканчивалась в данной строке, а переходила в другую. Строка теряет самостоятельное ритмическое значение. Ритмической единицей становится целый ряд строк, и паузы возникают по смыслу речи, независимо от того, закончилась или не закончилась строка.

Гамлет, сравнивая своего отца с нынешним королем, говорит матери:

        Это
Ваш первый муж. А это ваш второй,
Как колос, зараженный спорыньею,
В соседстве с чистым. Где у вас глаза?
Как вы спустились с этих горных пастбищ
К таким кормам? На что у вас глаза?
Ни слова про любовь. В лета, как ваши,
Живут не бурями, а головой.
А где та голова, что променяла б
Того на этого? Вы не без чувств,
А то б не шевелились. Значит, чувства —
В параличе. Ведь тут и маниак
Не мог бы просчитаться. Не бывает.
Чтоб и в бреду не оставался смысл
Таких различий. Так какой же дьявол
Средь бела дня вас в жмурки обыграл?
Глаза без осязанья, осязанье
Без глаз и слуха, слабый их намек,
Зачаток чувства не дали бы маху
Так очевидно.

(III, 4, 67. БП)

Речь Гамлета имеет сложный ритмический рисунок. Здесь не стих управляет мыслью, а мысль стихом. Когда вопрос или утверждение Гамлета приобретает силу удара, фраза завершается паузой в конце строки. И эта же пауза служит для того, чтобы подчеркнуть какое-нибудь слово («Так какой же дьявол...»). Гневная речь Гамлета льется стремительно, легко перебегая из одной строки в другую:

    Валяться в сале
Продавленной кровати, утопать
В испарине порока, целоваться
Среди навоза...

(III, 4, 91. БП)

Первоначально в стихотворных драмах начало речи совпадало с началом строки, а завершение — с ее концом. Достаточно открыть любую страницу ранних пьес Шекспира, чтобы убедиться в этом. Для примера возьмем «Укрощение строптивой»:

Петруччо
Ну, ну, оса; ты слишком зла, ей-богу.

Катарина
Оса? Так бойся жала моего.

Петруччо
Возьму да вырву жало — вот и все.

Катарина
Сначала ты найди его, дурак.

(II, 1, 210. ПМ)

Отрывистый характер реплик весьма подходит к строю данной комедии. Он соответствует и нраву персонажей, которые их произносят.

Когда Шекспир стал изображать более сложные характеры и более тонкие психологические черты, понадобилась и другая техника стиха. Шекспир стал обрывать речь персонажа в середине строки и тут же передавал реплику другому действующему лицу.

Что достигалось этим? Непрерывность диалога. Получалось, что персонаж подхватывает разговор на середине и продолжает его без паузы или с незначительным интервалом. Новой манерой Шекспир пользовался, в частности, тогда, когда хотел создать впечатление стремительного темпа диалога. Например, в момент перед убийством Дездемоны:

Дездемона
Платка ему я в жизни не давала.
Спроси, он подтвердит.

Отелло
        Он подтвердил.

Дездемона
Что он сказал?

Отелло
      Что был с тобой в сношенье.

Дездемона
Как! В незаконном?

Отелло
        Да.

Дездемона
        Не может быть!
Он повторить не сможет.

Отелло
        Да. Не сможет.

(V, 2, БП)

Шекспир сделал белый стих гибким средством своей поэзии. Он был неисчерпаемо разнообразен в ритмических рисунках речи персонажей, создавая всевозможные эффекты. Лучшие переводы передают эту особенность поэзии Шекспира в той мере, в какой это возможно в таком сложном деле, как воспроизведение иноязычной поэзии.