Относительность гармонии

Семейная гармония в такой же мере рамка комедий, как идеал внутреннего мира — рамка действия хроник. Но в комедиях, так же как в хрониках, идеал не есть сущность действия. Будь это так, Шекспир превратился бы в заурядного моралиста в духе буржуазной нравоучительной драмы XVIII века. В комедиях обнаруживается то же, что и во всех других жанрах Шекспира, — сущность не в благополучном конце, не в том, как завершается действие, а в самом действии, в конфликтах, возникающих в ходе его, в противоречиях, которые обнаруживаются по мере развития фабулы. Движение, борьба, конфликты приводят к развязке, которая соответствует принципу данного строя, точнее — его идеалам. У Шекспира все всегда приходит к норме или к тому, что данное общество считает нормой. Но таков уж характер этого драматурга, что там, где исчезают противоречия и он начинает сглаживать и примирять их, пьеса перестает быть интересной. Нам кажется, что он и сам не очень интересуется своими развязками, — недаром так часто они выглядят условными, надуманными, неестественными.

Шекспиру как художнику интересно все то, в чем есть борьба, неслаженность, противоречия, несоответствия, — словом, все то, в чем есть драматизм. В раскрытии его он в полной мере обнаруживает свои силы. Поэтому судить о любых его пьесах по финалу по меньшей мере рискованно, а по большей части ошибочно и может привести к ложным оценкам произведения.

Впрочем, есть среди комедий Шекспира такие, где он намекает на мнимость той гармонии, которая будто бы наступает в итоге решения всех конфликтов. Как это ни покажется странным, уже в такой ранней комедии, как «Укрощение строптивой», слова самой Катарины, да и поведение других жен, вдруг обнаруживших свою строптивость, показывают, что хотя комедии и положено заканчиваться семейным миром, его, во всяком случае, не будет у четы Люченцио и Бьянки и Гортензио с вдовушкой, а что касается Катарины и Петруччо, то укрощенная строптивица в присутствии своего повелителя сама призналась, что своего она добьется — только при помощи другой тактики.

Не получилось у Шекспира полного лада и в «Венецианском купце»: несмотря на потоки гармонической поэзии, которые льются на зрителя в пятом акте, судьба Шайлока оставляет по меньшей мере впечатление неловкости.

В «Много шума из ничего» Шекспир откровенно посмеялся над примирительными концовками и над свадьбами, завершающими комедии. Женитьба обыгрывается Бенедиктом как предмет для шуток: «Мы с тобой слишком умны, чтобы любезничать мирно» (V, 2, 73). Заметив, что Леонато печален, Бенедикт в духе ответов, которые в романе Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» получает Панург на вопрос, жениться ли ему, советует первому: «Женитесь, женитесь! Плох тот посох, у которого на конце нет рога» (V, 4, 124). Конечно, это шутка из числа тех, которым не следует придавать слишком большого значения. Но — хотя мы не сомневаемся в чистоте Беатриче — Бенедикт имеет право напомнить зрителям, что не всякий брак благополучен. А когда это делается в пьесе, только что достигшей благополучной развязки, совсем лишенными смысла такие слова не могут быть. Во всяком случае, с нас достаточно знать, что Шекспир не настолько наивен, как думают критики, склонные придавать слишком большое значение гармоничным финалам комедий.