Шуты и комики

Смешить — главная задача шутов, персонажей, встречающихся во всех пьесах Шекспира.

Шут или клоун имеет свою долгую историю, отчасти даже независимую от театра. Короли и вельможи держали при своих дворах шутов, которые развлекали их. Шуты были отнюдь не только острословами. Лучшие из них обладали многими талантами — умели петь, играть па музыкальных инструментах, танцевать, исполняли акробатические номера и фокусы. В них ценилось остроумие, которое, однако, было иным, чем, скажем, у благородных героев и героинь. Реальные шуты не отличались изысканностью речи. С древних времен они имели право говорить что угодно, могли даже осмеивать своего господина. Эта привилегия была связана с одной особенностью шутов. Считалось, что они — дураки. Объяснялось это тем, что в древние времена знатные лица и в самом деле брали в дом умственно недоразвитых и забавлялись их глупостью. Потом глупость стала маской шутов. Прикрываясь ею, они, что называется, резали правду-матку, не считаясь ни с чем. На них смотрели снисходительно, — дескать, что возьмешь с дурака.

Шутовской элемент существовал в средневековом театре. Комическими персонажами были в церковных пьесах черти. В нравоучительных пьесах типа моралите ими были аллегорические фигуры Порока и других воплощений отрицательных качеств, подвергавшихся осмеянию. Шуты оставались развлечением царственных и высокопоставленных особ и жили на жалованье от своих господ.

В эпоху Возрождения театр перенял комические амплуа средневекового сценического искусства, преобразив их по-своему. Наряду с комическими фигурами из старых пьес в драму Возрождения вошли и шуты. Они занимали соответствующее им положение в королевской челяди или при дворах вельмож. В пьесах Шекспира шуты всегда состоят при королях и владетельных особах. Это было, так сказать, реалистической деталью при изображении знатных лиц. Но клоуны вели себя на сцене слишком независимо. Они выходили из роли и смешили публику на свой страх и риск. На ранних стадиях развития ренессансной драмы с их импровизациями мирились. Шекспир решительно восстал против клоунских отсебятин. Устами Гамлета он поучает актеров: «тем, кто играет у вас шутов, давайте говорить не больше, чем им полагается; потому что среди них бывают такие, которые начинают смеяться, чтобы рассмешить известное количество пустейших зрителей, хотя как раз в это время требуется внимание к какому-нибудь важному месту пьесы; это пошло и доказывает прискорбное тщеславие у того дурака, который так делает» (III, 2, 42, МЛ).

Шекспир подчинял клоунаду общему замыслу пьесы. Поэтому он не допускал отсебятины. Он щедро вводил шутовские мотивы не только в комедии, но иногда и в трагедии. Однако, конечно, именно в комедиях он в полной мере использовал все известные ему типы комических персонажей.

В комедиях две разновидности клоунов: шуты профессиональные и комики, играющие простаков. Шут шустер, остроумен, пронырлив; простак неповоротлив, легковерен, наивен. Первый смешит, второй дает поводы для смеха. В двух Дромио это уже намечено, но в полной мере развито в паре клоунов в «Двух веронцах» — простодушном Лансе и быстром Спиде (его имя по-английски и означает «быстрый»), В «Сне в летнюю ночь» целый парад простаков — афинские ремесленники, играющие пьесу о Пираме и Фисбе. В «Венецианском купце» шут — Ланчелот, простак — его слепой отец. В «Бесплодных усилиях любви» — Тупица, Башка, — имена сами говорят за себя. В «Как вам это понравится» — прелестный шут Оселок и простак Колин. В «Двенадцатой ночи» — первый у Шекспира несколько лирический и грустный шут Фесте, а рядом — провинциал-простофиля Эндрью.

Как и другие драматурги народно-гуманистического театра, Шекспир приглядывался к формам драмы, созданным в ренессансной Италии. В частности, он использовал в некоторой степени и приемы итальянской народной комедии масок, не допуская, однако, принятого в пьесах этого рода приема импровизации. Итальянские комедианты имели четкие амплуа персонажей. Уже костюм и маска сразу давали публике понять, каков этот персонаж. Английский театр в целом не принял методов этого импровизационного театра, называемого commedia del arte. Но он воспользовался приемами его комической типизации, не прибегая к маскам, которыми итальянские актеры закрывали лицо.

Олоферн в «Бесплодных усилиях любви» — тип педанта из комедии дель арте. В лице Хью Эванса («Виндзорские насмешницы») соединены два типажа — педанта и добродушного сельского священника. Второй такой священник представлен в «Бесплодных усилиях любви» (Натаниель). Куртизанка из «Комедии ошибок» тоже принадлежит к типам комедии масок. Лекарь Кайюс в «Виндзорских насмешницах» имеет несомненное родство с доктором в комедии масок. Дон Армадо в «Бесплодных усилиях любви» наделен типичными признаками персонажа, который в итальянской комедии дель арте именовался капитаном. Пароль в «Все хорошо, что кончается хорошо» тоже принадлежит к этому типу. Даже Фальстаф в некоторой мере может быть отнесен к данной категории, но он, вообще говоря, имеет такую сложную театральную генеалогию, которая включает и античную традицию хвастливого воина, и средневекового Порока из пьес-моралите. Традиционные комические мотивы преображены Шекспиром настолько, что Фальстаф под его пером стал одной из самых ярких фигур, воплощающих жизнерадостный дух Возрождения. Конкретные жизненные черты, приданные ему, делают старого толстого рыцаря типичным представителем социального упадка его сословия. Использовав древнейшие приемы комизма, добавив многое из собственного арсенала художественных средств, Шекспир создал непревзойденный образец своего юмора.

Надо, однако, заметить, что, наряду с традиционными комическими типами, Шекспир создал несколько таких, которые взяты непосредственно из жизни. Это отчасти же упомянутые типы сельских священников и педантов, В последних не столько черт комедии масок, сколько живых черточек, списанных с английских провинциальных учителей. Особенно же национальными являются образы юродских стражников — констеблей. Бесподобная пара Кизил и Булава¹ в «Много шума из ничего», Локоть в «Мере за меру» принадлежат к числу образов, в которых штампованные приемы комикования возведены в степень высокого, жизненно правдивого искусства. Вышибала публичного дома Помпей, сводня Переспела в «Мере за меру» — типы, подсказанные английской действительностью. Совершенно невероятный комический гротеск в той же пьесе создан Шекспиром в лице убийцы Бернардина, о котором можно сказать, что он воплощает гиньоль, превращенный в фарс. Трактирщица Куикли в «Генри IV» — вариант типа сводни, а Долль Тиршит — англизированный тип куртизанки.

Провинциалы были постоянным предметом шуток лондонских театров. Шекспир ввел на сцену комическую фигуру сельского мирового судьи Шеллоу, и этот персонаж настолько полюбился зрителям, что Шекспир его обыграл не раз. Во второй части «Генри IV» судья Шеллоу выступает в паре с другим комическим персонажем — Сайленсом. В «Виндзорских насмешницах» он имеет напарником придурковатого молодого человека Слендера. Тип провинциального дурня с дворянским титулом или хотя бы поместьицем, притязающего на любовь прелестной девушки, появляется у Шекспира и в «Двенадцатой ночи». Однажды такому персонажу выпала роль в трагедии — Родриго («Отелло»).

Примечания

1. В старых переводах они именовались Клюква и Кисель.