Очеловечение истории

В первой части «Генри IV» особенно наглядно раскрывается метод Шекспира в исторической драме — превращение ее в историю жизни отдельных людей. Зрителя интересует не некий абстрактный исторический процесс, а живые человеческие фигуры; у каждой из них ярко очерченный характер. Они совершенно различны, чего не скажешь о персонажах ранних хроник Шекспира; движение их судеб все время открывает нам контрасты между ними. Наше ощущение полной жизненности происходящего определяется неодинаковостью центральных персонажей, различием нравственного облика этих фигур, разностильностью их языка.

История показана Шекспиром в разных аспектах: большим событиям сопутствует частная жизнь, отношениям государственным — семейные связи и личные привязанности; люди веселятся, печалятся; мы видим их в гневе и радости; рядом с мужеством проявляется трусость.

Этот метод останется достоянием всей зрелой драматургии Шекспира, вплоть до «Кориолана». С истории снимается мистический налет, она становится делом рук человеческих. Обнажается, что участники больших событий выражают не волю провидения, а реальные человеческие интересы и страсти, и история становится слагаемым воли и стремлений разных людей.

Некоторые из персонажей, однако, верят в то, что судьбы страны и их личные успехи или неудачи обусловлены влиянием высших и таинственных сил. Есть исследователи, считающие, что сам Шекспир был не чужд вере в провиденциальные предначертания. Но перед нами такая живая картина борьбы личных страстей и интересов, что в роли надмирных сил позволительно усомниться.

В истории Шекспира в первую очередь интересуют человеческие драмы. Каждая его историческая пьеса есть драма человеческих судеб в потоке событий государственного масштаба. Каждая приметная личность переживает либо возвышение, либо падение, либо то и другое подряд. Движущей силой всегда являются конфликты между отдельными лицами. Лишь не многие из них руководствуются намерениями, полезными для государства. Большинство же честолюбцы, злобные мстители, властолюбивые карьеристы, преследующие личные цели. Как уже сказано, ничто не спасает таких людей от возмездия. Но не только они, гибнут и люди, борющиеся за интересы государства.

История предстает у Шекспира как драма титанических стремлений, в большинстве случаев завершающихся ничем. Если искать одну центральную нравственную идею, проходящую через все хроники, то она заключается в тщете стремления к власти. Возвышение не приносит счастья человеческой душе. Это знает король Генри VI, знает и Ричард II. Последний, отдавая корону Болингброку, говорит:

Себя заботой вы обремените,
Приняв мои заботы, мой венец,
Но всем моим заботам — не конец.
У нас заботы с разною основой:
Забота ваша — страсть к заботе новой,
Меня же то заботит и гнетет,
Что буду я лишен былых забот.

(IV, 1, 195. МД)

Слова Ричарда оказываются пророческими. В пьесах, где Болингброк изображен королем Генри IV, он действительно не знает покоя. Перед смертью он признается своему наследнику:

Бог ведает, какими, милый сын,
Извилистыми темными путями
Достал корону я, как весь мой век
Она мне лоб заботой тяжелила.

(2ГIV, IV, 5, 184. БП)

Знает это принц Генри и до того, как отец рассказал ему о тяготах своего царствования. Когда он смотрит на корону, которая лежит у изголовья его умирающего отца, принц рассуждает:

      Зачем корона
Здесь на подушке и мешает спать,
Тревожа близостью своей больного?
Лихая радость! Сладкая печаль!
Родник бессонниц! Сколько раз ночами
Из-за тебя томился он без сна!
В насмешку ли вас рядом положили?
Ты не ночной колпак на голове
Храпящего простого человека.
Владычество, твой ободок на лбу —
Как сталь кольчуги в жаркий летний полдень,
В которой можно заживо сгореть...

(2ГIV, IV, 5, 21. БП)

Став королем, Генри повторяет те же мысли:

      О, скольких благ.
Доступных каждому, лишен король!

(ГV, IV, 1, 253)

Являются ли эти речи выражением личного мнения, находятся ли они в соответствии с характером говорящего? Что касается Генри, как он представлен в пьесе «Генри V», то здесь он обнаруживает благородство во всем поведении, и поэтому между его речью о заботах, связанных с властью, и поведением в пьесе нет противоречия. Но во второй части «Генри IV» принц, произнеся слова о тщете стремления к власти, тут же уносит корону, лежащую около отца. Ему бы следовало сокрушаться о кончине короля, а он обеспокоен тем, чтобы поскорее утвердиться в качестве его наследника.

Штрих не мелкий и не случайный. В теории все знают, что положение короля связано с заботами. Но жажда власти и могущества сильнее всех доводов морали. Только один персонаж у Шекспира охотно бы отрекся от власти и стал бы мирным пастухом — Генри VI. Остальных пастушеская идиллия не привлекает. Даже Ричард II, испытавший столько душевных мук, страдает именно из-за того, что лишился всего, что сам же как будто склонен считать мишурой. На самом же деле трагедия для него в том, что он не может не быть королем. Свое человеческое достоинство он так до конца не в состоянии отделить от достоинства королевского.

Есть у Шекспира еще один апологет мирной жизни — мелкий дворянин, сквайр Айден. Появляясь перед зрителями, он излагает свой символ веры:

О, кто, живя в придворной суете,
Таким покоем может наслаждаться?
Отцовское наследье небольшое
Дороже мне, чем государя власть.
В чужом паденье не ищу я славы
И не стараюсь накопить богатства.
Довольствуюсь своим достатком я;
Бедняк уходит сытым от меня.

(2ГIV, VI, 10, 18. ЕБ)

Айден с самого начала такой, а королю Лиру пришлось пройти через трагический жизненный опыт, прежде чем он усвоил эти простые истины. Но в том-то и дело, что Айден может появиться у Шекспира случайно, всего лишь на несколько мгновений. Ни сам он, ни его судьба для Шекспира не могут быть интересны, ибо здесь нет и не может быть никакой драмы.

Драматизм возникает, когда люди к чему-то стремятся, наталкиваются на препятствия, испытывают неудачи, страдают. Именно таких Шекспир и выбирает в герои своих драм. Наиболее яркое воплощение неуемного стремления превзойти всех — Генри Перси по прозванию Хотспер (Горячая Шпора). Вспомним смиренномудрого Айдена и сравним с ним Хотспера, который гордо восклицает:

Поверите ли, для стяжанья славы
Я, кажется, взобрался б на луну
И, не колеблясь, бросился б в пучину,
Которой дна никто не достигал,
Но только б быть единственным и первым.
Я в жизни равенства не признаю.

(1ГIV, I, 3, 201. БП)

Быть единственным и первым! Таково жизненное стремление многих шекспировских персонажей в серьезных драмах. У героев комедий другая забота, и там разве что Мальволио одержим жаждой возвышения. В исторических драмах и трагедиях это частый мотив. Более того — это движущая пружина действия почти всех хроник и трагедий. Шекспир с поразительной силой запечатлел в своих драмах мощные проявления ренессансного индивидуализма. Шекспиру известны многие старые и новые философские суждения о человеке, но его интересуют не обобщения, не отвлеченности, а реальные человеческие характеры. Его развитие как художника определялось степенью проникновения в глубинные духовные процессы личности.

Сказанное раньше о том, что некоторые пьесы Шекспира обнаруживают еще не завершенный процесс формирования метода изображения характеров, применим к ряду пьес исторического содержания. Но все же главное в них — это создание Шекспиром таких картин исторических событий, в которых на первом плане реальные люди. Всякие люди — хорошие, плохие, храбрые, трусливые, завистливые, самоотверженные. История перестает быть сводом фактов, летописью событий, становится трагедией, драмой, трагикомедией, комедией, — словом, перестает быть тайной и превращается в дело рук человеческих. От характеров, темперамента, воли людей события приобретают ту или иную эмоциональную окраску.

Конечно, самый предмет этих драм не может не наводить на мысли о движении судеб человечества, на у Шекспира нет особой философии истории, отделенной от обыкновенных человеческих стремлений. Современник Шекспира Уолтер Рали писал «Историю мира», другие писали истории человечества, истории отдельных стран. Шекспир изображал истории людей. Его истории могли быть печальны, величественны, подчас смешны, но всегда оставались жизненными.