Рыжая кошка

«Обманщицей обмануты британцы» бросает шиллеровская Мария Стюарт в лицо королеве Елисавете, и эти слова остаются пророческими и до настоящего времени: английская официальная история превозносит свою «королеву — девственницу» не менее, чем наши Иловайские — Екатерину II. И в этом есть свой исторический смысл.

Феодальный строй с его самодержавными в своем углу князьями, герцогами, графами, баронами покоился на натуральном хозяйстве. Переход к товарному производству, перенося центр хозяйственной жизни из деревень в города и из городов в столицу, требовал на первых порах и полной централизации власти, самодержавия короля, опирающегося не на лордов-бояр, готовых оспаривать первенство монарха, а на служилое дворянство, всецело зависящее от своего государя.

Уродливое, но яркое воплощение этого процесса у нас, в России, было в Иване IV Грозном. Во Франции — в короле-солнце Людовике XIV. В Англии — в Елисавете Тюдор.

Как ни законно исторически было это явление, оно неизбежно принимает отвратительные формы самовластного гнета и насилий, и лордам — боярам, первым жертвам этого строя, приходится играть — исторически, быть может, реакционную, — но политически революционную роль борцов против тирании за народные права и свободу.

Так героически рисуются в нашем сознании все боровшиеся с опричиной, этой прародительницей статских советников, Курбские, Серебряные и Репнины. Так формально-революционной была борьба аристократической «Фронды» во Франции.

Елисавета совместила в себе и индивидуальные черты как Людовика XIV, так и Ивана Грозного. Подобно первому, она старалась придать своей монархии не только внешний, но и внутренний блеск, покровительствуя искусствам и прежде всего литературе. Она сама даже занималась изучением классической литературы и, говорят, недурно читала по-латински и по-гречески. Время ее царствования считается золотым веком английской литературы и остается таким и для нас, но не потому, чтобы мы очень зачитывались теперь даже такими высокоталантливыми его представителями, как Марло, Сидней и Бен Джонсон, а потому, что тогда воссиял над миром, затмевая их, как солнце звезды Плеяд, поэт, поднявший меч на эту королеву.

С Иваном Грозным у нее было много общего — много общих психопатологических черт — бесчеловечной жестокости, мстительности, подозрительности, самодурства, непостоянства и эротизма.

Но, — говорит немецкий историк-публицист: «Елисавета имела успех и блестящий успех. Так как она была счастлива, она и должна казаться современникам и последующим поколениям великой. Если бы судьба ей не благоприятствовала, то, весьма естественно, о рыжеволосой кошке с ястребиной физиономией говорили бы другое».

Не менее непочтительно отзывается он о ней и как о королеве-девственнице, «целомудрие которой даже в самую раннюю пору развития ее молодости подлежит сомнению, так как лорд Сеймур Сидней, не желая быть откровенным, оставил этот вопрос, во всяком случае, открытым».

Королева, искавшая человека, способного обеспечить ее царствование внешними победами, женщина, считавшая себя в праве менять и выбирать мужчин, — Елисавета столкнулась с Эссексом, окровавленная фигура которого будет навсегда вырисовываться в памяти потомства у ее трона рядом с окровавленной тенью Марии Стюарт.