Королева

Образ Гертруды выписан Шекспиром не вполне ясно. Но не следует задаваться вопросом, когда началось сближение королевы с Клавдием. Если бы Шекспир считал это существенным, он сделал бы в пьесе указание на этот счет. Важно лишь, что Гертруда охотно вышла за Клавдия и, видимо, полюбила его. Мы знаем, что первый муж любил Гертруду нежно и беззаветно. А она? Отвечала ли она ему таким же чувством? Гамлет говорит об отношении его матери к отцу:

      Она к нему тянулась
Как если б голод только возрастал
От насыщенья.
        I, 2, 144—145

Гамлет твердо уверен, что только низменная сторона натуры матери побудила ее стать женой Клавдия. Сравнивая братьев, Гамлет уподобляет отца богу солнца Гипериону (в переводе — Феб), а Клавдия — сатиру (I, 2, 140). Сатирами в греческой мифологии называли фантастические существа с козлиными ногами и рогами, отличавшиеся блудливостью.

Гамлет бросает Гертруде упрек:

То не любовь, затем, что в ваши годы
Разгул в крови утих, — он присмирел
И связан разумом.
        III, 4, 67—70

По его словам, «ад мятежный» бесчинствует «в костях матроны» (III, 4, 82—83), то есть Гертруды. Низменная чувственность, в которой Гамлет упрекает мать, вызывает у него отвращение. Произведения Шекспира со всей определенностью утверждают идею любви как чистого чувства, гармонически сочетающего телесные и духовные способности человека. Если в жизнерадостных комедиях первого десятилетия драматургической деятельности Шекспира любовь была венцом жизни, высшим счастьем, то, начиная с «Гамлета», мы все чаще встречаем в его пьесах несчастия, которые влечет за собой чистая любовь, осквернение высоких чувств, измену. Образ Гертруды связан с проблемой человека, занимающей очень важное место в трагедии. В беседе Гамлета с матерью есть одно знаменательное место. Королева, наслушавшись упреков сына, признается: «О милый Гамлет, ты рассек мне сердце» (III, 4, 156). Принц требует от нее:

Отбросьте же дурную половину
И с лучшею живите в чистоте.
        III, 4, 157—158

Это прямое указание на двойственность человеческой натуры. Гамлет призывает мать отказаться от супружеской близости с Клавдием: «дьявола смирить иль прочь отвергнуть» (III, 4, 169). Так отражается в образе Гертруды распад ренессансной гармонии. Гамлет видит в ее натуре две стороны, и если после смерти первого мужа в ней победила худшая, низменная сторона, то теперь сын призывает ее отречься от нее.

Вины в смерти первого мужа за Гертрудой нет. В этом Гамлет быстро убеждается, но то, что она разрушила его идеальное представление о ней, для Гамлета не меньшее преступление. Этим вызвано ожесточение, с каким он осуждал ее. Лишь появление Призрака заставило Гамлета несколько смягчиться.

В какой мере подействовали на Гертруду упреки и уговоры сына? Как и просил ее Гамлет (III, 4, 181—196), она не выдала его тайны Клавдию и не открыла ему, что безумие сына притворно, хотя сама в этом убеждена. Но когда Лаэрт врывается во дворец, королева стоит на стороне Клавдия и пытается успокоить мятежника (IV, 5, 116).

Нельзя пройти мимо противоречия, обнаруживающегося на похоронах Офелии. В начале трагедии Лаэрт и Полоний говорят, как о само собой разумеющемся, что она не может стать женой принца. А над ее могилой Гертруда скорбит: «Я думала назвать тебя невесткой...» (V, 1, 267), то есть женой Гамлета. Это — одна из несогласованностей, подобных вопросу о возрасте Гамлета. Слова королевы имеют главным образом тот смысл, что подтверждают правду речи Гамлета о его любви к Офелии. Вместе с тем вспомним, как и раньше королева обрадовалась, когда Клавдий и Полоний послали Офелию на свидание с принцем:

И пусть. Офелия, ваш милый образ
Окажется счастливою причиной
Его безумств, чтоб ваша добродетель
На прежний путь могла его наставить,
Честь принеся обоим.
        III, 1, 38—42

Умение королевы хранить тайну Гамлета проявляется и в сцене на кладбище. Когда Гамлет страстно говорит о своей любви к покойной (V, 1, 297—307), Гертруда уверяет всех: «Это бред», точнее, проявление его безумия. (V, 1, 307).

Во время поединка принца с Лаэртом она открыто стоит на стороне сына. Коварный сговор короля с Лаэртом ей неизвестен. Она спокойно выпивает кубок с ядом, приготовленный Клавдием для Гамлета. То, что она выпивает яд, предназначавшийся ее сыну, имеет символическое значение. Она, как и Гамлет, падает жертвой коварства Клавдия, и это хотя бы отчасти искупает ее нравственную вину.

Гертруда стоит как бы между двумя противниками. Чувство к Клавдию не мешает ей любить сына. Пособницей Клавдия в борьбе против Гамлета она не становится. Ей хотелось бы примирить обоих.

Сознает ли она свою нравственную вину? Прав ли Призрак, сказавший Гамлету, что с нее довольно «терзаний, что в груди ее живут» (I, 5, 87)?

Узнав о том, что сын сошел с ума, Гертруда сразу же находит объяснение; она говорит Клавдию: «Мне кажется, основа здесь // Смерть короля и наш поспешный брак» (II, 2, 56—57).

Нетрудно понять реакцию Гертруды во время представления «мышеловки». Услышав заверения актера, играющего роль королевы, что она не выйдет второй раз замуж, Гертруда еще склонна оправдывать себя: «Эта женщина слишком щедра на уверения, по-моему» (III, 2, 240). Позже, выслушав обвинения Гамлета, она признается:

Ты мне глаза направил прямо в душу,
И в ней я вижу столько черных пятен,
Что их ничем не вывести.
        III, 4, 89—91

В своем осуждении матери Гамлет доходит до крайности. Однако на Гертруду нельзя смотреть только его глазами. Если она действительно сначала поддалась соблазну, то потом Гамлет все же возвращает ей в некоторой степени нравственное сознание, хотя и было уже слишком поздно. Она так слепо предалась своей жажде счастья, что не распознала истинного характера того, в чьи руки отдала свою судьбу. Говоря метафорически, Клавдий сразу начал отравлять ее и довершил нравственное отравление Гертруды уже не моральным, а реальным ядом как раз тогда, когда в ее душе наметилось начало перелома в лучшую сторону.