Сын Полония, отец Одиссея

Я не зря так подробно остановился на кандидатуре Лаэрта. Многовариантность этого персонажа — лишнее доказательство тому, как трудна и неблагодарна работа литературного археолога. Неблагодарна, потому что в случае ошибки в реконструкции, он, этот археолог, будет подвергнут обструкции. Бывает и так, что добытые факты сам автор уже не может сложить в непротиворечивую картину — слишком много вариантов он пробует, и верный часто отвергается с самого начала, когда еще не все улики собраны. Потом к отвергнутому варианту уже не возвращаются. Нам это сделать легче — в отличие от автора, мы не жалеем затраченного им труда. Детальный разбор здесь не нужен — дадим лишь логическую канву, по которой дотошный читатель сам сможет вышить все узоры смысла напрашивающейся версии.

Итак, по замечанию автора, Лаэрт — чисто поэтический персонаж. Его реплики в прозе (всего две — три) не поддаются метрической оценке. Посмотрим на Лаэрта беспристрастным взором, отодвинув в сторону все нелитературные факты. Он заявлен как сын Полония, и у нас нет оснований в этом сомневаться. Приведем выдержки из документа под названием CERTAIN PRECEPTS FOR THE WELL ORDERING OF A MAN’S LIFE (Некоторые предписания для хорошего устройства жизни человека). Этот документ был написан Уильямом Сэсилом в 1584 году для своего сына Роберта, студента Кембриджа. Не только общий смысл и тон послания совпадает с инструкцией Полония своему сыну Лаэрту перед его отъездом во Францию, но и некоторые детали этих текстов почти идентичны. Отец советует сыну быть осмотрительным в выборе жены и друзей, соблюдать умеренное гостеприимство, не дружить с сильно пьющими людьми, дает Роберту несколько советов по воспитанию будущих детей, предостерегает от того, чтобы брать себе в слуги друзей и родственников, призывает не верить льстецам.

Уильям Сэсил пишет:

«Остерегайся брать поручительство за твоего лучшего друга, поскольку тот, кто оплачивает долги другого, идет к собственному краху... Никогда не бери деньги взаймы у соседа или друга... Не пытайся идти против другого человека, не убедившись прежде, что право на твоей стороне... Имея большого человека твоим другом, не беспокой его по пустякам... Советую тебе не злоупотреблять, но и не пренебрегать своей популярностью... Не быть грубым в беседе, но и не шутить беспрестанно, что может сделать тебя неприятным в компании».

Для сравнения — советы Полония сыну Лаэрту (пер. М. Лозинского): «Держи подальше мысль от языка, А необдуманную мысль — от действий. Будь прост с другими, но отнюдь не пошл. Своих друзей, их выбор испытав, Прикуй к душе стальными обручами, Но не мозоль ладони кумовством С любым бесперым панибратом. В ссору Вступать остерегайся; но, вступив, Так действуй, чтоб остерегался недруг... В долг не бери и взаймы не давай; Легко и ссуду потерять и друга, А займы тупят лезвее хозяйства. Но главное: будь верен сам себе».

Конечно, советы и Сэсила и Полония — общие для любого строгого отца, но, тем не менее, эту схожесть мы можем рассматривать как доказательство совпадения Полония с Уильямом Сэсилом, а Лаэрта — с Робертом Сэсилом.

Лаэрт уговаривает Офелию не верить любовным признаниям Гамлета — это свидетельствует о том, что отношения Лаэрта и Гамлета с самого начала заданы как недружественные. Это дает нам основания считать, что в реальной жизни Лаэрт — сын Полония-Сэсила, враждующий с Гамлетом-Эссексом (по авторской версии), есть не кто иной, как Роберт Сэсил. То, что Роберт Сэсил уже выведен в пьесе как Горацио не должно нас смущать — мы уже видели, как двоятся, и даже троятся персонажи вследствие того, что пьеса написана разными авторами и в разные времена. Давайте проверим новую кандидатуру на соответствие текста и жизни.

Полоний, давая задание своему слуге выяснить репутацию Лаэрта и его образ жизни во Франции, заставляет нас вспомнить, что Роберт Сэсил был завзятым игроком, и его страсть к азартным играм не была ни для кого секретом. Кстати, о Франции — мы знаем, что Роберт Сэсил был знаком и с Нормандцем — Генрихом IV.

Ричард Сэсил к 1603 году уже был родственником Офелии-Фрэнсис Говард — его жена и ее муж были брат и сестра, дети Уильяма Брука. Вполне возможно, что именно Роберт организовал второй брак Фрэнсис. А то, что он препятствовал любовной связи Фрэнсис с его политическим противником Эссексом, не вызывает особых сомнений.

Схватка Лаэрта и Гамлета в могиле, выкопанной для «великой женщины» теперь может восприниматься как борьба за наследство Елизаветы — английский трон. Да и эпизод с претензией Лаэрта на трон после смерти Полония тоже говорит в пользу Роберта Сэсила, сына некоронованного короля Уильяма Сэсила-Клавдия. Лаэрт тайно возвращается из Франции после смерти Полония, и в это же время некий Клавдио (сын Клавдия) передает письма, якобы от Гамлета, гонцу — и эти письма попадают в руки короля, когда он уже беседует с Лаэртом. Из этой беседы нам нужно вспомнить одну важную фразу. На вопрос короля, чем он докажет, что является сыном своего отца, Лаэрт отвечает: 3116 To cut his thraot i'th Church (Перережу его (Гамлета — И.Ф.) горло в церкви). Но мы знаем, что Марии Стюарт отрубили голову в за́мке Фотерингей, священном месте — как и Приама Пирр убил возле алтаря Зевса. Главным исполнителем неявной воли королевы — казнить Марию — был Уильям Сэсил. Шекспир здесь говорит о дурной наследственности Лаэрта-Роберта Сэсила.

Дуэль Лаэрта и Гамлета — конечно же, суд, на котором Роберт Сэсил добил своего врага. Гибель Лаэрта вместе с Гамлетом — поэтическая уловка Горацио-рассказчика — вспомните, как добрые соперники простили друг другу все прегрешения. Король Джеймс, которому Роберт Сэсил рассказал историю последних лет перед сменой власти, должен был узнать, что у двух Робертов — Сэсила и Эссекса, не было вражды — трагедия случилась в результате интриг Елизаветы.

Ну и самый главный козырь для нашей идентификации — имя персонажа. Если в первой редакции его зовут Leartes — так звали римского полководца времен императора Веспасиана, то вторая редакция выводит нас к истине. Laertes — имя отца Одиссея. На первый взгляд, этот путь уводит нас в гомеровские дебри — что взять со старика Лаэрта, ударом копья убившего предводителя женихов Пенелопы, муж которой никак не объявлялся. Это убийство можно принять за убийство Эссекса — но сей факт не оправдывает имени. Чтобы найти верное решение, нам следует забыть исторического Гомера и вспомнить его роль в литературе того времени — в частности, переводы Чапмэна, посвященные Эссексу, и связанную с ними пьесу «Троил и Крессида». В этой пьесе, приписываемой Шекспиру, Эссекс выведен под маской глупого и вероломного Ахилла, а его умными и хитрыми врагами обозначены старый Нестор (Уильям Сэсил) и Улисс. Вот этот Улисс — он же Одиссей, он же Роберт Сэсил — и стал поводом для того, чтобы в более позднем Гамлете Роберт Сэсил — «отец», т. е. прототип Улисса из «Троила и Крессиды» — получил имя Лаэрт.

Все вышесказанное ни в коем случае не отменяет находок нашего автора, касающихся Роберта Эссекса и Робина Гуда. Если внимательно перечитать текст Шекспира, мы увидим, что слова Офелии, относящиеся к Робину Гуду, вовсе не относятся к Лаэрту, как это решил наш автор.

Напомню еще раз — все новые трактовки героев «Гамлета» доказывают лишь одно — трудность, почти невозможность единственно верного объяснения. Сильный принцип, который наш автор положил в основу своего исследования, как это бывает всегда, начал давать сбои уже к середине пути. Может быть он, этот принцип, и должен быть использован, но тогда автор должен провести много бо́льшую работу с заявленным им же интертекстом, чем он провел.

И еще об Офелии. Обратив внимание на Ручей Ивы, автор вновь умолчал о важной информации, заложенной в том же расказе королевы о смерти Офелии. Королева уподобила Офелию Marmaide (сирена, русалка), назвала ее like a creature natiue and indewed Vnto that elament (подобной творению, рожденному и орошенному этим элементом (водой — И.Ф.)). Слово Marmaide сразу напоминает нам деву Мэриэн (Maid Marian), дочь лорда Фицуотера (Fitzwater), а отсюда сразу вытекает еще одно доказательство родственности Офелии и Мэриэн. Тогда получается, что лорд-адмирал Говард является той самой Водой, творением которой и была Офелия. Но Вода у нашего автора есть характеристика короля Джеймса. Мог ли Чарльз Говард быть причастен к смерти Елизаветы, которую утопила некая вода? — вот вопрос, которого избежал автор, проигнорировав «водное» происхождение Офелии. Вспомним и то, как представлен некий Острик — this water fly — почти fitzwater fly! Лорд-адмирал (покоритель морских просторов) считается ближайшим другом Елизаветы, но могут ли быть друзья у монарха? И разве не странно, что Джеймс был объявлен королем Англии в доме Лорда-адмирала? Или тот факт, что по некоторым историческим источникам, именно Лорд-Адмирал, стоя у смертного одра королевы, «услышал» от нее имя Джеймса как своего преемника.

Усвоив эту информацию, примем к сведению еще одно — противоположное — предположение. Автор зря испугался, когда совершенно случайно набрел на Ручей Ивы и увидел на его берегах следы Марии Стюарт. Конечно, при таком обилии материала немудрено забыть одну-две собственные версии, не увидеть за лесом фактов нужный просвет, и впасть в панику. Напоминаю: автор сам имел смелость сообщить о том, что в 1567 году, во время криминального романа Марии и графа Ботвелла ходил плакат, на котором Мария изображена в виде русалки. Что же получается — Ручей Ив и сходство Офелии с русалкой — уже два убедительных признака, связывающих Марию Стюарт и Офелию. Однако автор должен был вспомнить и собственное положение о том, что Шекспир «пришел на готовенькое» — обработав известную пьесу Томаса Кида конца 80-х, вставил в нее прозаическую фабулу, в которой зашифровал события конца века.

Имея в руках две ниточки, мы можем связать их. Проделав эту нехитрую операцию, получим достаточно прочное объяснение: разбираемый поэтический кусок о гибели Офелии в Ручье Ив, протекавшем возле замка Фотерингей, ее принадлежность к русалкам (M-R Maid — Мария Королева Девственница/Служанка) — этот кусок есть всего-навсего атавизм, оставшийся в шекспировском «Гамлете» от прародителя по имени Томас Кид. В пьесе Кида этот кусок (как и многие другие, оставленные Шекспиром) относился именно к Марии Стюарт. Вот только звали ту героиню не Офелия. Мы не будем приводить здесь имя кидовской русалки, хотя в нашем распоряжении есть один из двух сохранившихся (вернее, сохраненных) текстов трагедии о Гамлете Томаса Кида. Не имея права даже цитировать эту рукопись, отмечу только, что текст очень близок к первой редакции шекспировского Гамлета 1603 года.

Есть еще одна большая и важная тема, связанная с Марией Стюарт и одним из ее сыновей. Следы этой темы явственно видны в литературе того времени — сегодня отчетливей всего мы можем увидеть эти следы в произведении Salve Deus Rex Iudæorum (Славься/прощай, Бог, Царь Иудейский), титульным автором которого значится Emilia Lanyer, женщина, интересная и без этого авторства.

Эмилия Бассано родилась в 1569 году в графстве Кент, в семье потомственных музыкантов. Вышла замуж в 1592 году за своего кузена Альфонсо Ланьера, тоже происходившего из известной музыкальной семьи. Некоторое время до замужества Эмилия была любовницей Генри Карея, лорда Хансдона, лорда Чемберлена, патрона шекспировской труппы, имела от него сына. Сегодня большинство ученых считают, что именно Эмилия и была Смуглой Леди шекспировских сонетов. Инструмент, на котором она профессионально играла, назывался virginals (девичий), и был предшественником современного фортепиано. Ее муж участвовал в военных походах графа Эссекса (в том числе, в Ирландию) и был одним из 59 музыкантов, игравших на похоронах королевы Елизаветы.

Упомянутая книга была напечатана в 1611 году (год издания Библии короля Джеймса). По словам автора, название это пришло ему (ей) во сне задолго до того, как она (он) задумала эту книгу, которую назвала было Passion of Christ (Страсти Христовы), да вовремя вспомнило то, во сне явленное...

Но здесь мы не можем развивать версии, которых не коснулся автор разбираемой книги. (Любопытствующие читатели могут сами продолжить расследование и получить интереснейшие результаты — если, конечно, будут внимательны и нетрадиционны в своем подходе к текстам). Отражение Марии Стюарт с наследником в культовых персонах Марии Богоматери с ее знаменитым сыном понадобилось нам только для того, чтобы плавно перейти к следующей части наших Комментариев. Вспомним то, что знали члены Школы Ночи, а именно: Богоматерь с младенцем Иисусом на руках имела в Истории свой прообраз — египетскую Изиду с младенцем Гором (Horus)...