Глава 8. Что рассказал призрак Гамлету?

Около десяти лет назад американский писатель и издатель Алекс Джек обратил внимание на крохотное разночтение между первым, вторым и третьим изданием «Гамлета».

В первом издании 1602 года призрак описывал Гамлету своего убийцу так:

O wicked will and gifts! (О, порочная воля и дары!)

Через год, во втором издании, его слова звучали иначе:

O wicked wit, and giftes (О, порочная мудрость и дары)

И, наконец, в Первом Фолио строчные буквы превратись в прописные:

Oh wicked Wit, and Gifts

На первый взгляд, это не говорит ни о чем существенном — автор изменил одно слово, только и всего. Однако все выглядит гораздо серьезнее, если вспомнить, что фамилия зловещего архиепископа Кентерберийского, погрузившего Англию в кошмар, Whitgift.

В 1602 году, в момент первого издания «Гамлета», он был еще жив, поэтому у автора не было возможности открыто назвать его имя. Через несколько месяцев он умер — и после его смерти will превратилось в wit. А в Первом Фолио части его имени были написаны с заглавной буквы, чтобы сделать намек более ясным.

Далее Призрак рассказывает, как этот порочный человек соблазнил прежде добродетельную королеву. Он использует примерно те же слова, которые употребляли священники-реформисты, обвинявшие архиепископа в том, что он «соблазнил» Елизавету, подчинив ее своей власти.

Кто же был прототипом призрака?

И этот зловещий союз церкви и государства накрыл Англию черной тенью. Елизавета всегда подчеркивала, что не собирается лезть в умы и сердца своих подданных, чтобы проверять истинность и прочность их веры. Но Витжифт рассуждал иначе. Для него религия была неразрывно связана с властью, и он считал себя олицетворением того и другого. Любую критику в свой адрес он воспринимал как измену и святотатство, в борьбе с которыми все средства дозволены.

И вот англичане, еще вчера гордившиеся свободой, ради которых они сражались со всей Европой, в ужасе обнаружили, как возвращается призрак инквизиции, отравляя их души угрозами, страхом и ложью. В жуткой «Звездной Палате» вздергивали на дыбу, ломали кости, вырезали внутренности и сдирали кожу. Ибо обладателям уродливых мнений подобают изуродованные тела.

В пьесе сказано, что Гамлет-старший и Гертруда прожили вместе тридцать лет. Именно столько лет продолжались отношения Елизаветы с Робертом Дадли, графом Лейстером. Он умер внезапно и скоропостижно. Подозревали, что он был отравлен.

При жизни Лейстера Елизавета оставалась защитницей свобод, ради которых она в юности бросила вызов всей католической Европе и навлекла на себя бесчисленные заговоры и покушения неутомимых посланников Папы Римского, благословлявшего их на убийство «еретички».

Однако внезапная смерть любимого что-то надломила в ней. И стареющая королева отдала свою душу и разум Джону Витжифту.

Была ли между архиепископом и королевой не только духовная, но и физическая близость? Это неизвестно. Она называла его «своим маленьким черным мужем» и восхищалась его мудростью и святостью. Перед смертью она позвала его, и он оставался с ней до конца.

Сотни людей были замучены и казнены, брошены в тюрьмы и отправлены в изгнание. Великая хартия вольностей и свобода слова и диспутов стали воспоминанием. Шпионы Витжифта сновали повсюду, и никто не мог быть уверен, что его слова не подслушивают даже в собственном доме.

А что же королева? Она пыталась лавировать между двух огней, и никто не знает, что происходило в ее душе.

В «Гамлете» три раза упоминается яд. Король был отравлен беленой, влитой ему в ухо — так и Англия была одурманена тиранией, страхом и ложью. Королева выпила отравленную чашу, куда яд был брошен под видом драгоценной жемчужины. Так и чаша причастия в англиканской церкви вместо мира и благословения наполнилась смертельным ядом нетерпимости и ханжества.

Гамлет был отравлен мечом, которым должен был сражаться в честном поединке. Так и диспуты — словесные поединки, прежде свободные — были отравлены насилием и тиранией. Порой один из оппонентов отправлялся с диспута прямиком на дыбу.

А что же Марло? Он верно служил королеве семь лет, прославляя ее на сцене и рискуя ради нее жизнью на тайной службе. Он был на вершине славы, его окружали друзья и поклонники, он был своим в мире литературы, театра, политики и науки.

И все это рухнуло в один миг. «Принц поэтов» и «Любимец муз» был объявлен мертвым и стал изгоем. Он не имел права написать ни строчки под своим именем. На него обрушилась бездна грязи и клеветы. Он был разлучен со всеми, кто был ему дорог. Лондонский театр был закрыт для него — может быть, навсегда.

Думал ли он о самоубийстве, когда на него внезапно обрушился выбор между пытками и казнью — и жизнью призрака? Судя по монологу Гамлета — да. И выбор между бытием и небытием оказался подобен узкой тропе меж двух пропастей — он продолжал быть, но в ином обличье и под иным именем. Как заметил могильщик: «Это моя могила, но я в ней не лежу».

Успела ли королева перед смертью прочитать сцену, в которой Гамлет пытается пробудить совесть Гертруды? Обратила ли она свои очи внутрь души и увидела ли там черные и красные пятна — призраки погибших, замученных с ее согласия и от ее имени?

Этого мы никогда не узнаем. Она умерла через несколько месяцев после первого издания «Гамлета». Вскоре умер и архиепископ. А в следующем издании Гамлета появилось его имя.

Дальнейшее — молчание.