Бэкон не был Шекспиром

Сравнивая личность Шекспира, если судить о ней по его произведениям, с личностью Фрэнсиса Бэкона, хорошо известной по документам и воспоминаниям современников, бэконианцы пришли к выводу, что и Шекспир был одним из просвещеннейших людей своего времени. Но из такого предположения, не имея на руках положительных доказательств, вовсе не следовало, что это одно и то же лицо, потому что, во-первых, деятелей, подобно Бэкону, в блестящий век Елизаветы было не так уж и мало, а во-вторых, между ним и Шекспиром проглядывают заметные различия.

Так, несмотря на разностороннюю эрудицию, автор «Укрощения строптивой» по всем признакам все же не был ученым и не мог быть им по своему темпераменту. Это, конечно, не означает, что справедливы, скажем, упреки в незнании им географии, учитывая тогдашнее состояние этой науки, но естественнонаучные познания Шекспира были все-таки дилетантскими, чего нельзя сказать об авторе «Нового Органона».

Зато, где Веруламский философ, живший всегда в нужде и скромности, мог почерпнуть такие богатые познания по части соколиной охоты и других развлечений английской знати, какими блещет Шекспир?

Бэконианцы нашли несомненные следы учения своего кумира в произведениях Шекспира. Но это всего лишь означает, что молодой образованный поэт был знаком с сочинениями модного философа и, не будучи сам ученым, придерживался его научных взглядов, которые удачно и вкраплял в свои поэтические произведения. Так поступали писатели и поэты во все времена. Никто же не приписывает, например, Лассалю авторство романов Шпильгагена, а Шеллингу, Фурье и Ницше — бесчисленные поэтические произведения, где обыгрываются их теории?

Но, уступая Фрэнсису Бэкону в учености, Шекспир значительно превосходил его в писательском таланте и художественном творчестве. Как ни богат язык Бэкона, на что указывали его сторонники, он заметно уступает богатейшему в мире лексикону «Владыки языка». Бэкон тоже пробовал писать стихи и переводил псалмы, но то были творения прозаика и юриста, а не звучные и образные строки поэта.

Фрэнсис Бэкон

Первый набросок «Генриха VI» относится к 1592 г., а в следующем году была написана поэма «Венера и Адонис». Мог ли великий ученый, каким был, несомненно, Бэкон, в 31 год написать такую ребяческую пьесу как первый вариант «Генриха VI» и год спустя — юношеское сочинение, как эта поэма? Мог ли тридцатисемилетний гений выпустить в свет в 1598 г. «Напрасные усилия любви»?

Словом, Бэкон был несомненным ученым, чего нельзя подумать о Шекспире, а Шекспир был величайшим в мире художником слова, чего отнюдь нельзя сказать о Бэконе. И потому каждый не мог быть автором произведений другого.

Эти доводы литературного свойства подтверждаются любопытными фактами из биографии Бэкона.

В то самое время, когда «Ричард II» выдержал два издания и был сыгран на сцене уже в пятидесятый раз, а неожиданно разбогатевший Шакспер отправился скупать земли в родной Стратфорд, Бэкон находился в такой нужде, что 23 сентября 1598 г. был арестован за долги. Если сторонники Эссекса обогатили подставное лицо, то как могли они оставить в нужде настоящего автора, оказавшего им такую поддержку и столь многим рисковавшего для их тайного дела?

Но мог ли Бэкон оказать «театральную» поддержку заговорщикам?

Видный философ успешно делал государственную карьеру, пользовался неизменным расположением королевы и покровительством ее первого министра и своего родственника, Уильяма Сесила, лорда Берли, и не проявлял никакой оппозиционности. Так мог ли он бросить беспощадной Елизавете обвинение в перемене религии, когда он сам и вся семья были протестантами? Бездумно связывать свою судьбу с безумно смелыми планами Эссекса и тем ставить на карту не только свою блестящую будущность, но и жизнь?

Бэконианцы говорят: да. История отвечает: нет. Бэкон пользовался поддержкой Эссекса, когда тот был фаворитом королевы, и не имел ничего против, чтобы его покровитель снова возвысился при дворе. Для этого он даже советовал ему в письме предпринять усмирение Ирландии, чего так хотелось Елизавете. Но в 1599 г. он, по поручению королевы, выступает общественным обвинителем против Джона Хейуорда, который совершил дерзкое преступление: посвятил свою книгу «История Генриха IV» Эссексу. По возвращении из Ирландии Эссекс попадает в тюрьму и под суд по обвинению в государственной измене, и роль общественного обвинителя в процессе 5 июня 1600 г. королева возлагает на Бэкона. И это — после «Юлия Цезаря» и «Ричарда II»!

И вовсе странно, что накануне восстания Эссекса в 1601 г. заговорщики подкупают актеров сыграть «Ричарда II», чтобы восстановить против королевы столичных жителей. Но как они тогда заполучили против воли Бэкона сцену низложения этого короля, выпущенную в издании 1598 г.? И почему Бэкон, будь он автором крамольной драмы, выступал на процессе против заговорщиков, бросал гневные обвинения своему бывшему покровителю и называл «Ричарда II» пьесой, «призывающей к низвержению королевы»? А спустя много лет, в 1623 г., иезуитски посвятил «собрание сочинений Шекспира» графам Пембруку и Монтгомери, близким родственникам Эссекса и двоюродным братьям его сподвижника Рэтленда, также едва не погибшего на эшафоте? И те приняли с благодарностью это посвящение?

Отношение Бэкона к произведениям Шекспира — это всего лишь интерес обвинителя к вещественным доказательствам преступления, а его отношение к автору — внимание прокурора к ускользнувшему преступнику. Поэтому преждевременной была радость бэконианцев, когда в 1867 г. среди бумаг Бэкона нашли листок с заглавиями шекспировских пьес — «Ричарда II» и «Ричарда III», именем Уильяма Шекспира, копией несколько стихов из «Обесчещенной Лукреции» и курьезным «латинским» словом honorificabilitudino из «Напрасных усилий любви», потому что эта находка отнюдь не доказывала его авторство, а всего лишь подтверждала специфический интерес Бэкона к сочинениям Шекспира. И не одного только Шекспира: в тех же бумагах им записано заглавие бесследно пропавшей сатирической комедии «Собачий остров» Томаса Неша, другого единомышленника Эссекса.

После этого уже можно не спрашивать, почему Бэкон кончил свою жизнь в нужде и опале, а подлинный Шекспир в знак благодарности был обласкан Иаковым I, сыном казненной Марии Стюарт, и актерская труппа, где игрались его пьесы, одним из первых актов нового короля получила патент «актеров Его Величества», а Первое, или Великое, фолио 1623 г. стало настольной книгой монарха.

Нет, ученый и философ Фрэнсис Бэкон, барон Веруламский и виконт Сэнт-Олбанский, великий лорд-канцлер Англии, не был Шекспиром.

Но кто же в таком случае был Шекспир?