Ричард III

Шекспироведы, рассказывая историю появления «Ричарда III», обычно ссылаются на «хроники» Холиншеда и Галля, откуда будто бы Шекспир и позаимствовал сюжет для этой великой трагедии.

Между тем Ричарда III следовало искать не в пыльных летописях, а среди живых людей, окружавших поэта, а для этого надо было знать его подлинную биографию, его друзей и врагов в те дни, когда создавалась трагедия.

Так, писательница и ученая Агнеса Стрикленд в своей истории царствования Елизаветы рассказывает, как министр финансов и любовник престарелой королевы Роберт Сесил притворяется в любви к ней, и затем прибавляет: «Весьма возможно, что Шекспир — опытный знаток человеческого сердца во всех его разнообразных движениях, имел в виду именно этого калеку Сесила, когда, вопреки исторической правде, вывел коронованного горбуна Ричарда III, покоряющим леди Анну искусством своей соблазнительной лести».

Стрикленд была более чем близка к истине, потому что легенда об уродстве исторического Ричарда III опровергнута точными свидетельствами, а горб Роберта Сесила был на виду у всех современников. Но ученая знала только Шакспера из Стратфорда, которого и близко не подпускали ко дворцу и его тайнам, и даже не подозревала, насколько точно прозрела исторический замысел «Ричарда III».

Для Рэтленда этот урод-интриган был дважды ненавистен: он был злейшим врагом партии Эссекса и, сверх того, посмел, как уже упоминалось, домогаться руки Елизаветы Сидни в 1597 г. — в год выхода в свет «Ричарда III».

Вот несколько любопытных совпадений. Теперь, когда мы считаем, что знаем, кто был Шекспиром, особенно трогательно звучат упоминания в пьесе о «милом Рэтленде», безжалостно убитом в битве при Сендале, в крови которого Маргарита (Мария Анжуйская) омочила платок и подала его несчастному отцу — герцогу Йоркскому, чтобы тот утер свои слезы. (О нем же и с тем же чувством упоминается дважды в 3-й части «Генриха VI».)

Роберт Сесил

«Тираны и те плакали, слушая о нем рассказы... Нет ни одного человека, который не пророчил бы, что за него будет отомщено жестоко... Нортумберлэнд был этому свидетель и горько плакал», — наперерыв говорят присутствующие в сцене появления Маргариты во дворце перед новой королевой, выделяя убийство этого Рэтленда из целого ряда не менее жестоких убийств, совершенных в то же самое время.

Тогда понятным становится и смысл появления Маргариты и ее пророческих проклятий, адресованных Елизавете, жене Эдуарда IV как аллюзия на всю будущую историю королевского дома вплоть до Елизаветы Тюдор и ее фаворита Роберта Сесила.

Гораций Уольполь в своих «Исторических сомнениях» в 1793 г. обращает внимание на ожесточенность этих проклятий Марии Анжуйской, слишком горячих для «исторической» драмы и изобличающих заинтересованность автора в судьбах Ланкастерской династии, каковой, конечно же, не могло быть у стратфордского ростовщика.

Тогда этому указанию Уольполя никто не придал значения, как и его предсказанию: ««Ричарда III» будут все еще ставить на сцене, когда мои скромные соображения будут лежать забытыми на какой-нибудь темной библиотечной полке».

Уольполь оказался пророком лишь наполовину. «Ричард III» будет востребован каждой новой эпохой, где будут повторяться все коллизии и персонажи этой пьесы.