Насмешки на памятниках и надгробиях

Повторяю еще раз, убежденность стратфордцев зиждилась на двух китах: один — Первое Фолио, другой — стратфордский монумент с хвалебной надписью. Но вот как англичане шекспировского времени относились к подобным надписям. Современник Шекспира, автор «Британии», собрания надгробий в соборе Св. Павла «Reges», «Анналов» (история царствования Елизаветы), уже известный нам Уильям Кэмден¹ в дополнении к своей истории Англии «Remains» в разделе «Эпитафии» пишет: «Монументы, воздвигнутые людям достойным... поощрялись, но красивые надгробья для людей низкого звания (base) были всегда открыты для ядовитой насмешки (bitter jokes). Вот, например, мраморный памятник брадобрею Лисинусу, на котором стоит надпись в виде диалога. Один собеседник, глядя на него, насмешливо вопрошает, неужели Бог не отличает людей достойных — «men of worth»:

Marmoreo Licinus tumulo jacet, at Cato parvo,
Pompeius nullo / Credimus esse Deos?

(Лисинус лежит в красивой мраморной гробнице,

Катон в маленькой. Ау Помпея ее вообще нет. И мы верим, что есть боги?)

Другой уверяет, что Бог, конечно же, отличает людей достойных:

Saxa premunt Licinum, vehit altum fama Catonem,
Pompeium tituli, Cedimus esse Deos².

(Лисинуса придавило камнем, Катон восславлен, а Помпею возданы почести. Да, признаем, боги есть).

Так что и про надпись на памятнике Шаксперу лучше, чем русская пословица «вилами по воде писано», не скажешь. Если в церкви Святой Троицы похоронен великий Шекспир, то никакой насмешки нет. Если же в те годы для всех, кто знал Шакспера, в том числе и для жителей Стратфорда, он был торговец, ростовщик и откупщик, то есть человек невысокого звания, еще не успевший прославиться, то надпись — бесспорно, ядовитая насмешка. Вспомним, как писал о Шакспере один из жителей Стратфорда, собравшийся занять у него под процент деньги на нужды города, и что ему ответил его приятель — хорошо бы сначала узнать, под какие проценты он обещал ссудить. Судите сами, кем был тогда в глазах стратфордцев их горожанин Уильям Шакспер. Так вот, если бы добросердечный Уилмот не пожалел в 1785 году стратфордцев, — он в восемьдесят лет сжег бумаги, содержавшие его находки, — а Джеймс Коуэлл не смалодушничал, собрав спустя двадцать лет все, что мог, об Уилмоте и не спрятал в стол доклад об авторстве Шекспира, написанный для Ипсвичского ученого общества (доклад оставался в сокрытии почти двести пятьдесят лет), то, очень вероятно, миф удалось бы искоренить в зачатке, еще до появления легиона преданных ему жриц и жрецов. Но все вышло иначе. Доклад этот увидел свет только в 1932 году. И воспринят академическим шекспировским сообществом как курьез. Эта история прекрасно описана Шенбаумом, изящно, иронично и как бы вскользь на страницах 397—399 его книги «Жизни Шекспира».

Сам Шенбаум был во власти и мифа, и сказки. Мифу он обязан неповторимым исследовательским языком, витиеватым, ироничным, слегка наводящим тень на плетень. Пример — почти вся книга «Жизни Шекспира». Именно таким языком он пересказывает мысли предыдущих исследователей, дает их портреты, им же излагает соображения, касающиеся самых общих шекспировских проблем. Иногда, правда, ирония перерастает в брань — когда речь заходит о «еретиках».

Примечания

1. Родился 2 мая 1551, умер 9 ноября 1623.

2. Camden W. Remains. L., 1605. Р. 319.