2. Крестины в Эльсиноре

Мы уже говорили о том, что рождение Елизаветы, считавшейся дочерью «бездетного» Филипа Сидни, шекспироведы относят к 1585 году, впрочем, иногда называют и 1584 год.

Исходя из этого, очевидно, что не сохранилось приходских книг, в которых точно было бы указано рождение женщины, прожившей на свете 27 лет, как не сохранилось документов, зафиксировавших дату ее смерти. Однако сохранились дифирамбы поэтов, посвященные новорожденной. Они относятся к 1585 году.

Чем бы могло быть вызвано такое всеобщее восхищение?

Елизавета Сидни, разумеется, отца не могла помнить — «хоронили» ее отца, когда осиротевшая девочка была в годовалом возрасте. А в пятилетием возрасте она уже стала падчерицей графа Эссекса, замуж за которого вышла вдова Филипа Сидни — в девичестве Франсис Уолсингем.

Но и оказавшись в семье Эссексов, маленькая Елизавета не была обделена опекой «тетушки» — Мэри Сидни-Пембрук. Видимо, девочка часто гостила в имении Уилтон. Этот вывод можно сделать исходя из того факта, что бывавший в «маленьком университете» Джервиз Маркхэм (впоследствии автор «Английской Аркадии»), в 1595 году посвятил свою «Поэму Поэм»... девятилетней девочке.

Бен Джонсон и Френсис Бомонт свидетельствовали, что девочка была очень одаренной поэтессой. Хотя она не оставила ни одной поэтической или драматургической строки, подписанной своим именем. Породниться с «дочерью» «Богоподобного Сидни» мечтали многие — среди них был и сам всесильный секретарь королевы Роберт Сесил, сменивший брата Уильяма на посту руководителя внешней разведки.

Елизавета Сидни вышла замуж за графа Рэтленда в 1599 году, когда ей было 14 лет. Впрочем, сам 23-летний граф долго колебался. Имея степень магистра искусств, присвоенную ему в 1598 году в Оксфорде, он еще учился в Грейс-Инн — получал дополнительно высшее юридическое образование. Считается, что к тому времени он уже был тяжело болен (сифилисом), что и определило характер брачных отношений молодоженов. С самого начала — и вплоть до смерти обоих в 1612 году, отношения между супругами были платоническими.

Уже в 1600 году (в июне) граф оставил свою пятнадцатилетнюю супругу — считается, что целый месяц он находился в Нидерландах, сражался против Испанских войск во Фландрии. После прекращения военных действий граф собрался ехать во Францию, но потом планы переменил и вернулся в Англию.

Мы уже помним из предыдущего повествования, что в 1595 году юный Рэтленд отправлялся в Падую через Флашинг, Гейдельберг, Верону, но учиться в Падуанском университете он не смог из-за тяжелой болезни, которую засвидетельствовал доктор, и послал в Лондон соответствующее донесение. Болезнь Рэтленда, официально называвшаяся лихорадкой, была так серьезна (сифилис?), что студент даже собирался диктовать завещание... Но больной исцелился, а обучение в университете не возобновилось. Вместо этого Рэтленд начал путешествовать по Европе — неизвестно, побывал ли он как хотел в Риме, но достоверно известно, что, в частности, он посетил Венецию, Милан, Женеву, Цюрих, Марсель, Лион, Париж. Вернулся он в Англию только в 1597 году. (Как видим, подобно Филипу Сидни, Роджер Рэтленд движется по определенному спецслужбами маршруту — видимо, объезжая внедренных до этого агентов и собирая необходимую информацию для Уильяма Сесила, лорда Берли.)

Итак, в 1600 году летом Рэтленд, повоевав якобы в Нидерландах, возвращается в Англию.

А через полгода в феврале 1601 года Рэтленд оказывается в числе мятежников графа Эссекса. Поражение мятежников и скорый суд приводят главу заговора Эссекса на плаху. Рэтленд и два его брата оказываются в Тауэре.

Ходатайство Роберта Сесила, графа Солсбери, с 1599 года сменившего умершего брата Уильяма Сесила, лорда Берли, на посту королевского министра и руководителя разведки, смягчило участь графа Рэтленда. Он был выпущен на свободу и приговорен к уплате разорительного штрафа в 30 000 фунтов стерлингов. Свобода его оказалась новым заточением — он был сослан под надзор своего двоюродного деда в его поместье Аффингтон.

Как мы видим, супруга графа Рэтленда, шестнадцатилетняя Елизавета, по-прежнему не видит мужа в супружеской постели и даже в бельвуарской столовой. Увидит мужа она только в начале 1602 года. Роберт Сесил выхлопотал для неудачного «дитяти государства» в 26 лет разрешение перебраться в Бельвуар. Штраф был сокращен на треть.

Рождество 1602 года Рэтленды встречали с друзьями — поэтом Джоном Харрингтоном и Уильямом, графом Пембруком.

А уже через несколько месяцев судьба Рэтленда и его супруги перестала быть такой мрачной.

Скончалась королева Елизавета. Из Эдинбурга прибыл, чтобы вступить на престол, король Яков. По пути следования в Лондон он остановился в Бельвуаре. Был милостив — пожаловал графу посты смотрителя еще одного королевского парка и лорда-лейтенанта Линкольншира. Рэтленд был восстановлен в своих правах, избавлен от уплаты штрафа.

Король возвел в рыцарское достоинство младших братьев Рэтленда, а также известных нам Генри Уиллоуби и Роберта Честера из Ройстона.

Перед Рэтлендом открывались блестящие карьерные перспективы, но он предпочел находиться в основном вдали от двора.

Правда, вскоре после воцарения Якова, Роджеру вместе с супругой пришлось съездить в Данию — они исполняли почетное поручение. От имени Якова-шурина поздравляли датского короля Христиана с рождением сына. Рэтленд должен был вручить Христиану знаки ордена Подвязки.

28 июня 1603 года миссия отбыла из Англии и после девятидневного плавания вступила на землю королевства датского.

Исследователи сообщают, что посол английского короля был принят в датской столице Эльсиноре с выдающимися почестями. К нему приставили свиту из датских вельмож. Его принимали в личных покоях короля в замке Кронборг; король беседовал с ним на итальянском языке. Празднествам, пирам, возлияниям, тостам не было конца.

Здесь мы остановимся на время, чтобы задать самим себе и читателям один вопрос. А почему, изучая передвижения Рэтленда и воздаваемые ему почести, шекспироведы не сообщают нам, что поделывала его молодая восемнадцатилетняя супруга? Ведь она вместе с мужем была включена в состав миссии!

Здесь еще важно обратить внимание на то, что визит был не только рядовым официальным мероприятием. Мало ли миссий отправлялось в те месяцы согласно протоколу к королевским дворам! Напомним вам, что правящие династии европейских государств в то время связывали чрезвычайно запутанные матримониальные отношения. И вероятно, не будет большим преувеличением сказать, что все монархи и монархини были со всеми остальными в родстве той или иной степени близости.

Но в случае Рэтленда дело обстояло особенным образом! Ведь сам английский король Яков, вступивший на английский престол, был женат на датчанке Анне! И визит этот носил, в сущности, самый близкий, родственный характер, чтобы продемонстрировать преемственность власти и, так сказать, вечную дружбу и любовь.

Почему же для того, чтобы возглавить миссию, король Яков выбрал именно Рэтленда? Не было никого, в ком было хотя бы сколько-то королевской крови?

Мы думаем, что Рэтленд был назначен главой миссии не случайно — но чья королевская кровь текла в его жилах? Или, оказывая «выдающиеся» почести Рэтленду, датчане фактически оказывали их его супруге, дочери покойной Елизаветы Английской! Она, внебрачное дитя покойной королевы, в жилах которой текла божественная кровь, и была, в сущности, главой дипломатической миссии. А муж существовал только как официальное прикрытие? Рассмотрим и эту гипотезу.

Это не к нему, а к сопровождавшей его супруге приставили свиту из датских вельмож! Это ее, в сопровождении мужа, принимали в личных покоях короля в замке Кронборг. Это с ней, в присутствии мужа, разговаривал Христиан на итальянском языке — чтобы окружающая челядь не могла проникнуть в смысл произносившихся слов.

Эти церемонии, эта миссия, как бы вводили осиротевшую Елизавету в новую семью. Эти почести говорили о том, что ей нечего опасаться, что она может и дальше спокойно существовать, не опасаясь того, что ее будут подозревать в заговорах...

10 июля во дворце Эльсинора дали банкет по случаю крещения новорожденного младенца, а через четыре дня в замке Кронборг Рэтленд поднес королю Христиану знаки ордена Подвязки. Вечером того же дня на верхней палубе английского корабля был дан ответный банкет.

19 июля миссия Рэтленда отправилась в обратный путь. На обратном пути в открытом море корабль застигла ужасная буря. Четырнадцать дней волны носили судно по бушующему морю, пока, наконец, не выбросило к скалистому берегу Йоркского графства.

В следующем, 1604 году, появилось новое издание «Гамлета» — второе кварто (в отличие от первого кварто 1603 года), на титуле которого сообщалось, что «пьеса заново отпечатана и вдвое увеличена против того, какой она была согласно подлинной и точной рукописи».

При сравнении обоих изданий оказывается, что кроме увеличения количества строк — на полторы тысячи больше! — пьеса претерпела и другие изменения. Многие герои получили новые имена. В первом кварто не было ни Гертруды, ни Полония, ни Розенкранца и Гильденстерна... Эти персонажи носили другие имена: Корамбис, Герута, Розенкрафт и Гильдерстон! И королева была непричастна к убийству первого мужа... Не было датских реалий, а тут появился реальный датский колорит.

Сторонники рэтлендианской гипотезы считают, что именно граф Рэтленд, побывав, так сказать, на местности и уточнив некоторые детали, внес значительные изменения в первый вариант «Гамлета» — второе кварто 1604 года выглядит значительно более совершенным произведением...

Однако нам ничто не мешает предположить — в рамках нашей версии, — что необходимую информацию получила именно Елизавета Рэтленд и именно через нее эта информация стала известна в сиднеевском кругу — и Мэри Пембрук, и Филипу Сидни, и графу Оксфорду... Ведь и в 1603 и в 1604 году оба были еще живы, и их совместное творчество находилось на самом пике — Феникс и Голубь действительно явили Совершенное Творение.

Могли ли датские венценосцы, беседуя в замке Кронборг на итальянском, сообщать «постороннему» Рэтленду какие-то деликатные детали из королевской жизни прошлого? Например, что-то, что бросает тень на покойную королеву Елизавету? Вряд ли они доходили до такой откровенности даже в очень сильном подпитии. А вот дочери королевы, Елизавете Рэтленд, могли конфиденциально сообщить некоторые подробности — ведь если ориентироваться на фабулу «Гамлета», то Королева (Гертруда—Елизавета) оказывается соучастницей убийства своего законного мужа...

Нетрудно себе представить, какую бурю чувств пережила восемнадцатилетняя графиня Рэтленд, узнав, что именно по сценарию, разработанному ее «матерью», был убит в 1588 году ее отец Роберт Дадли... Отравлен... Хотя, может быть, — и даже, скорее всего! — другим способом, не влитым в ухо спящего ядом...

Эти конфиденциальные сведения Елизавета Рэтленд по возвращении, видимо, сообщила своему «кровному» брату по материнской линии — Филипу Сидни, который уже написал (в соавторстве с Фениксом) первый вариант «Гамлета» — он подозревал, что его мать лишилась супруга Дадли в результате заговора, но что этот заговор она сама инициировала? Этого он не допускал, что и подтверждает кварто 1603 года. Однако в кварто 1604 года истина ему уже открыта.

И именно после того, как в Дании побывала Елизавета Рэтленд в составе дипломатической миссии, которую возглавлял ее супруг.

Рэтлендианцы думают, что тайны королевских домов Европы открывались первым встречным послам.

Стратфордианцы даже допускают, что в составе миссии в Дании побывал — инкогнито, конечно же! — пресловутый пайщик театра «Глобус», ростовщик и сын перчаточника, мистер Шакспер. Видимо, полагая, что и ему запросто открывались кровавые тайны королевских семей...

К сказанному в этом месте о «Гамлете» (впоследствии об этой пьесе мы напишем отдельную главу) добавим, что на титульном листе первого кварто (1603 года) указано, что пьеса исполнялась в Кембриджском и Оксфордском университетах.

Известно, что в университетах игрались только латинские пьесы, сочиненные преподавателями и питомцами университетов. Актеры в стены университетов не допускались.

Выходит, для пайщика театра «Глобус» Шакспера было сделано исключение? Но когда и кем?

Иногда предполагают, что пьесу играли любители-студенты, хотя непонятно, где они могли взять текст пьесы (на латыни), которая нигде не печаталась.

Как бы то ни было, кроме утверждения на титуле первого кварто, не найдено никаких достоверных свидетельств того, что заявленное событие имело место в реальности.

Но мы убеждены, что оно было! Ведь одним из выпускников Кембриджа и был наш Феникс — Эдуард де Вер, который, как нам говорят, благополучно сидел в это время на пенсии в своем уединенном имении.

Но мы утверждаем — и утверждали ранее, что это на него непохоже — не мог 17-й граф Оксфорд предаваться обломовщине! Видимо, он навещал альма-матер...

Но прежде чем обратиться к фигуре Феникса, завершим наш рассказ о «внебрачной дочери» королевы Елизаветы — графине Сидни-Рэтленд. Слова «внебрачная дочь» мы ставим в кавычки, поскольку как бы логично ни смотрелась изложенная выше гипотеза — гипотеза эта не верна! И для приведенных фактов есть другое объяснение — его мы и предъявим в свое время. Однако уже сейчас скажем, что графиня Рэтленд была все-таки особой королевских кровей.