2. Великое чудо света — курсивом

Одним из важнейших документов, с помощью которого нам будет дано узнать истину о Шекспире, является небольшая поэма «Феникс и Голубь», которая появилась в сборнике Роберта Честера «Жертва любви». Российский читатель сможет подробно узнать об этом издании из книги Ильи Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса», в которой наряду с одним из стихотворных переводов приведен и подстрочник. Желающие сравнить переводы с оригиналом могут обратиться к английскому тексту, воспроизведенному в книге.

«Итак, самая загадочная поэма Шекспира... — пишет Гилилов. — Не все ее строфы можно однозначно перевести даже на современный английский — многие выражения, образы истолковываются американскими и английскими учеными по-разному».

В полных собраниях сочинений Шекспира поэма «Феникс и Голубь» помещается обычно после всех других произведений. Время написания ее неизвестно, но опубликование ее в сборнике «Жертва любви» относится Гилиловым к 1612 году.

«Прочитав поэму, — продолжает Гилилов, — мы убеждаемся, что в ней оплакивается уход из жизни удивительной четы, названной аллегорическими именами Голубя и Феникс. При жизни их связывал брак чисто духовного свойства, но они были настолько близки друг другу, что между ними даже трудно провести грань. И хотя каждый из них имел свое собственное сердце, их невозможно представить порознь, вернее, они существуют и как два существа, и как одно целое — это невиданное доселе, великое чудо света».

Реквием исполняется в честь обоих героев, но из поэмы ясно, что ушли они не вместе, не одновременно... В заключение поэмы персонаж, носящий имя Разум (Ум) исполняет погребальный плач. Именно под этим плачем и стоит подпись Уильяма Шекспира... В то же время вся поэма, вся история удивительной жизни Феникса и Голубя, предшествующая Плачу и отделенная от него названием, заглавия не имеет. Не имеет она и подписи. Название «Феникс и Голубь» поэма получила уже позднее усилиями шекспироведов. Это название прижилось, и мы будем им пользоваться тоже.

Надо сказать, что поскольку речь в поэме идет о браке двух существ, связанных высокой чистой любовью, то большинство толкователей и переводчиков, пытаясь разгадать имена прототипов главных героев, подыскивали подходящую аристократическую пару, мужчину и женщину... И в русских переводах поэма называлась «Феникс и Голубка». Только Гилилов обратил внимание на то, что в некоторых случаях Голубь имеет притяжательное местоимение мужского рода, а потому поменял героев местами и роль Феникса доверил женщине. Так было более удобно для его концепции, ибо он пытается обосновать рэтлендианскую концепцию. Согласно системе его доказательств под именем Шекспира скрывалась таинственная аристократическая пара — Роджер Мэннерс, граф Рэтленд и его супруга Елизавета, дочь великого поэта Филипа Сидни. Поэтому в книге Гилилова Феникс (как женское имя) не склоняется.

В нашу задачу не входит оценка гипотезы Гилилова и ее обоснованности — заинтересованный читатель сам может составить мнение о том, насколько убедительны аргументы ученого.

Впрочем, слабые места рэтлендианской гипотезы, разрабатываемой уже около столетия, неоднократно отмечались и преодолеть их пока никому не удалось.

Кто же скрывался под именами Феникса и Голубя? Кто из них мужчина? А кто — женщина?

Ситуация осложняется еще и тем, что участники сборника «Жертва любви», обращаясь к этой же истории, не позволяют нам точно определить половую принадлежность героев поэмы. Они, участники сборника, тоже, кажется, задались целью совсем нас запутать. Одни говорят о Фениксе как о мужчине, а о Голубе как о голубке. Другие — наоборот, употребляют притяжательные местоимения женского рода, повествуя о Фениксе...

Странное дело! Неужели лучшие поэты шекспировской эпохи, оплакивая смерть двух выдающихся людей, не знали, кто из них мужчина, а кто женщина? Невероятно!

Приходится предположить одно единственное объяснение коллективной несуразицы — они это делали специально! Умышленно! С расчетом на то, что это бросится в глаза проницательному читателю, и пытливый читатель докопается до существа дела... Но, видимо, инициаторы этого проекта все-таки переоценили любознательность и въедливость будущих исследователей... Не стали историки литературы и литературоведы искать трудных путей, довольствовались простейшим, предпочли закрыть глаза на все те демонстративные намеки и наводки, которыми был умышленно оснащен текст сборника...

Будем считать, что со стороны шекспироведов не было в этом злого умысла. Допустим, что они просто утратили возможность понимания того языка, на котором разговаривали современники Шекспира...

Итак, нам предстоит заново прочитать загадочную поэму из сборника Роберта Честера «Жертва любви». Мы воспользуемся тем прозаическим переводом, который помешен в книге Гилилова.

Феникс и Голубь

Пусть эта громкоголосая птица
На одиноком дереве Аравии
Будет печальным глашатаем, голосу которого
Повинуются все чистые (целомудренные, преданные) крылья.

Но ты, визгливый посланец,
Мрачный предвестник дьявола,
Прорицатель лихорадочной агонии,
Не приближайся к ним.

От этой торжественной церемонии
Отлучены все хищные (тиранические) крылья
Кроме орла, пернатого короля,
Это должно строго соблюдаться при погребении.

Пусть священником в белом стихаре,
Исполняющим похоронную музыку (реквием),
Будет смерть предчувствующий лебедь,
Чтобы реквием не утратил свою торжественность.

А ты, живущий три срока ворон,
Своим дыханием окрашивающий
В черное свой выводок,
Ты тоже пойдешь вместе с нашими плакальщиками.

Возглашается антифон.
Любовь и постоянство умерли,
Феникс и Голубь исчезли отсюда
В обоюдном пламени.

Такова была их любовь, что двое
Стали одной сущностью.
Между двумя отдельными существами — никакого разделения.
Любовь убила число.

Собственные сердца у каждого, но не раздельные,
Расстояние, но не пространство
Между Голубем и его Королевой.
Только с ними такое чудо было возможным.

Так сияла их (между ними) любовь,
Что Голубь видел свое право
Сгореть на глазах у Феникс.
Каждый для другого был как собственное «я».

Обладатели здравого смысла испуганы,
Что сущность обернулась не тем, чем казалась.
Одной природы двойное имя
Обозначает здесь не одного и не двоих.

Пораженный Разум
Видит раздельное, ставшее единым (нераздельным).
«Само» оказалось не «тем»,
Простое обернулось сложнейшим.

Тогда он вскричат: как же двое
Могли достичь такого гармоничного единства —
Ведь раздельность всегда остается заметной.
Но непостижимое для Разума может понять и объяснить Любовь.

После чего он исполнил эту погребальную Песнь (Плач)
О Феникс и Голубе,
Властителях духа и звездах Любви,
Как хор на их трагической Сцене.

Плач

Красота, Верность, Совершенство,
Милосердие, Благородная Простота
Здесь лежат, стали прахом (пеплом).

Смерть стала Гнездом Феникс,
И верное сердце Голубя
Обрело покой в вечности.

Они не оставили потомства.
Но это не признак их бессилия.
Их брак был чистым (целомудренным).

Что-то может казаться Верностью, но ее нет.
Красота может похваляться, но это не она.
Верность и Красота погребены здесь.

К этой урне пусть направятся те,
Кто верен, кто справедлив.
Об этих умерших птицах вздохнет молящийся.

William Shakespeare

Странное чувство испытываешь, глядя на это стихотворение, в котором сказано так много о героях, за чьими именами шекспироведы пытаются разглядеть фигуру Великого Барда. К чему столько усилий? Когда авторы сборника и этой поэмы дали нам абсолютно ясно понять — доступными им средствами! — что речь здесь идет именно о Шекспире! Это его смерть оплакивает хор поэтов!

Но чтобы нашему читателю не было скучно, доказательство этому мы приведем чуть позже...

Напомним, что традиционный гениальный «самородок» Шакспер скончался в 1616 году, через три дня после дружеских возлияний с Беном Джонсоном и Майклом Дрейтоном...

Таким образом, если идти по традиционному пути, то издание сборника «Жертва любви» следует датировать 1616 или 1617 годом... Однако на всех сохранившихся к нынешнему дню экземплярах этого издания стоят разные даты... На одном — даты вообще нет. На другом — 1601 год, на третьем — 1611. Гилилов датирует выход «Жертвы любви» 1612 годом — годом смерти Роджера Мэннерса и его юной супруги... Он утверждает, что сначала из жизни ушел Голубь — граф Рэтленд, а затем и Феникс — графиня Рэтленд. Сохранившиеся обрывочные свидетельства, казалось бы, не противоречат такой трактовке. Действительно, обстоятельства смерти обоих супругов необычны и таинственны. Граф был болен, а супруга не мыслила своей жизни без возлюбленного... Правда, до этого она месяцами жила вдали от мужа да и на похоронах его не присутствовала...

«Голубь видел свое право сгореть на глазах у Феникс» — в соответствии со своей концепцией переводит Гилилов строки поэмы, но в силу исключительной научной добросовестности в сноске дает и другой перевод: «Голубь видел себя в глазах Феникс объятым пламенем». Однако этот вариант перевода хуже ложится в гипотезу Гилилова, ибо косвенно допускает и другие прочтения — версии о первоочередной смерти Голубя или об одновременной смерти обоих героев.

Впрочем, они не умерли одновременно. Сначала умер Феникс, а затем — Голубь. И Гилилов умышленно не замечает того, что противоречит его концепции.

Посмотрите на Плач. Во второй трехстрочной строфе ясно указана последовательность ухода из жизни героев.

Смерть стала Гнездом Феникс,
И верное сердце Голубя
Обрело покой в вечности.

Первым умер Феникс. Вторым — Голубь. Но если последовательность была таковой, то вся система доказательств Ильи Гилилова утрачивает фундамент.

Попробуем заново рассмотреть ту информацию, которая содержится в загадочной поэме. Попробуем сделать некоторые общие выводы.

Итак. На картине изображено некое сообщество людей, скрывшееся за «птичьими» именами.

Мы видим птицу на аравийском дереве, некоего визгливого посланца, Орла, Лебедя, Ворона с воронятами. Всем хищным птицам вход в сообщество закрыт. Птичье сообщество присутствует на похоронах. Судя по всему, это похороны Голубя. Ибо Феникс, как следует из Плача, умер раньше.

Но каждый из них сам по себе ничего не значил. «Двое стали одной сущностью», — говорит автор поэмы.

Вновь и вновь он подчеркивает главное: между двумя отдельными существами — никакого разделения, любовь убила число, одной Природы двойное имя, раздельное, ставшее единым, могли достичь гармонического единства... Властители духа... Звезды Любви...

Неужели здесь речь идет о любви мужчины и женщины? Об их платоническом браке?

Не сомневаемся, что если бы можно было найти реальную супружескую пару в истории Англии, она давно бы уже была найдена... А так — единственная версия, да и то стоящая на зыбких основаниях, — версия рэтлендианская... Все прочие пары, которых называли неудовлетворенные исследователи, еще хуже соответствуют заявленным «параметрам».

Но почему же исследователи нескольких поколений, осознавая метафоричность поэмы и условность ее языка, продолжают из поколения в поколение так плоско, так обыденно, так прозаично рассматривать главнейшее понятие поэмы — понятие о платоническом браке? Почему они не догадываются высказать предположение о том, что Брак — это тоже метафора? Ведь автор поэмы, воспевая любовь, верность и постоянство героев, не раз говорит о духовной основе этого брака, и в Плаче об этом сказано без обиняков.

Они не оставили потомства,
Но это не признак их бессилия.
Их брак был чистым (целомудренным).

В самом деле — если речь идет о духовном браке, то какие могут быть в этом браке дети?

Разумеется, исследователей смущает в одном из стихотворений сборника упоминание о «постели» Голубя, в которую Феникса привела Госпожа Природа... Однако если учесть, что авторы сборника путались в половой принадлежности героев, то, вероятней всего, это свидетельствует только об одном.

Участники сборника, сговорившись в общих чертах об эзоповом языке, на котором они будут описывать историю Голубя и Феникса, пытались реализовать идею брака разными путями и способами.

Однако основа осталась одна. Брак — духовный. Голубь и Феникс — слились в пламени воедино. Они явили миру Любовь, Постоянство, Верность — все с большой буквы.

Пойдем дальше. Из этого всего следует, что автор поэмы и участники сборника «Жертва любви» рассказали об истории некоего духовного союза двух людей. Скорее всего, речь идет о двух мужчинах. Именно это пытались скрыть от нас скорбящие, иначе они бы твердо знали, кто из героев женщина, а кто — мужчина... Зачем же надо было, с одной стороны, так тщательно скрывать перед читателями, о ком идет речь, а с другой стороны — искать изощреннейшие способы, чтобы оставить незаметные ключи для разгадки этой тайны? И почему ни один из участников этого проекта так и не проговорился, не выдал общую тайну даже спустя десятилетия, даже на краю могилы?

Очевидно, эта Любовь, этот Брак были такой опасной тайной, которая могла бы привести сочинителей к гибели...

Как же объяснить Любовь между двумя мужчинами — Голубем и Фениксом?

Нет сомнения, что в применении к ним слово «Любовь» означает не содомитскую ориентацию, как могли бы многие подумать. Слово Любовь говорит нам не о плотских утехах, не о сексуальном влечении. Это понятие из разряда духовных ценностей. Это может быть Любовь к Богу, к Аполлону, к Искусству, к Поэзии. Не случайно на церемонии присутствует священник в белом стихаре — Лебедь. Не случайно звучит антифон — церковное попеременное пение двух полухорий.

Итак, остановимся на этом допущении.

В поэме «Феникс и Голубь» оплакивается смерть двух мужчин, связанных «духовным браком» — оба сгорели в пламени, породив творческое наследие, поражающее гармонией, совершенством и величием.

Однако принадлежит ли эта, с позволения сказать, безымянная поэма, слишком подозрительным образом полиграфически оформленная, перу того, чья подпись стоит под Плачем?

Разумеется, нет. Посмотрите, уважаемые читатели, на воспроизведенный текст поэмы. Непосвященный читатель пожмет плечами: что удивительного в том, что среди сочинителей, участвовавших в сборнике, нашлось место и для Шекспира (Шакспера)? Все лучшие поэты эпохи — а Шакспер поэт наилучший! — сочли своим долгом оплакать удивительную таинственную творческую «чету». Почему инициаторы этого издательского проекта должны были проигнорировать Шекспира (Шакспера)? Тем более что внимательные и придирчивые читатели могли упрекать «плакальщиков» за то, что они почему-то пренебрегли участием Шакспера...

Тайнопись елизаветинского времени поистине удивительна! Не надо заниматься нумерологией и изобретать шифры! Главное скрыть лучше всего как? Как учил популярный земляк Великого Барда, Шерлок Холмс, — именно не спрятанное, лежащее у всех на виду, и является лучшим способом утайки...

Итак, посмотрим с этой точки зрения.

Участники сборника «Жертва любви» обезопасили себя от лишнего любопытства — они представили миру действительно плеяду лучших британских поэтов — с формальной точки зрения — Бена Джонсона, Чапмена, Марстона, Честера и еще целый хор безымянных... В числе участников значился и Шекспир.

Но в заключительной части поэмы, которая называется Плач и подписана именем Великого Барда, есть маленькая тайна. Ее увидят те, кто присмотрится к шрифту Плача.

Всего четыре слова из всех набраны курсивом. И эти слова — три имени: Голубь, Феникс и Уильям Шекспир. Не говорит ли это о том, что созданное Шекспиром — это и есть созданное Голубем и Фениксом?

Но тогда получается, что Шекспир — Шакспер не может быть автором этой поэмы.

Ведь не мог он, еще живой, оплакиваться самого себя!

Поэму «Голубь и Феникс» написал кто-то другой — но для нас авторство в данном случае не важно. Нам достаточно установить, что поэма не принадлежит Шекспиру-Шаксперу. Впрочем, мы не первые, кто усомнился в его авторстве — Илья Гилилов пишет:

«...некоторые исследователи давно высказывали сомнения в действительной принадлежности поэмы Шекспиру, а крупнейший биограф Шекспира Сидни Ли, говоря в конце позапрошлого века о загадочности этого произведения, добавил такую фразу: "К счастью, Шекспир не написал ничего больше в таком же роде"».

Ни Шекспир («Феникс и Голубь»), умерший и оплакиваемый, ни Шакспер, живой и невредимый в то время, написать эту поэму не могли, уточним мы.

Имя писавшего, несомненно, со временем будет установлено. Нас же в данном случае интересует оплакиваемый хором поэтов ШЕКСПИР, то есть скрывшиеся за этим английским именем персоны, названные Голубем и Фениксом.

А также причины, побудившие их это сделать. И гробовая завеса молчания... В течение десятилетий не дававшая современникам сказать правду о творческом союзе двух гениальных людей. О союзе двух драматургов, давших миру имя Шекспира.

А это были драматурги, несомненно. Вспомните строки поэмы, в которой Разум исполняет погребальную песнь, «как Хор на их Трагической сцене».

Это была их общая сцена, шекспировская сцена. Она была «Трагической», разумеется, не только потому, что авторы стали создателями трагедий, но и потому, видимо, что за этим решением — скрыться за вымышленным именем — стояли действительно трагические причины...