Глава 12. Непочтительност

Одним из самых невыносимых недостатков, которые на нахожу в этих... этих... как бы мне их назвать? Поскольку я не собираюсь применять к ним оскорбительные эпитеты, как они поступают в отношении нас; подобные нарушения вежливости противны моей природе и моему достоинству. Я могу зайти в этом направлении лишь настолько далеко, чтобы назвать их словами ограниченной почтительности — словами просто описательными, вовсе не ругательными, вовсе не обидными, вовсе не запятнанными грубым чувством. Если бы они поступали так же, им на сердце было бы полегче. Что ж, отлично, продолжаем. Одним из самых невыносимых недостатков, которые я нахожу в этих стратфордианцах, этих шекспироидах, этих негодяях, этих бангалорцах, этих троглодитах, этих гермафродитах, этих болтунах, этих пиратах, этих патронташах, является их дух непочтительности. Он уловим в каждом их высказывании, когда они говорят о нас. Я благодарен судьбе за то, что лишён этого духа. Когда та или иная вещь для меня священна, я не могу относиться к ней с непочтительностью. Я не могу вспомнить ни одного случая, когда я был бы непочтителен, если не считать вещей, которые были священны для других. Прав ли я? Думаю, что да. Однако я не прошу никого верить мне на слово просто так; нет, загляните в словарь; пусть словарь решит. Вот определение:

«Непочтительность — качество или состояние непочтительности по отношению к Богу и священным объектам».

Что говорит индус? Он говорит: это верно. Он говорит, что непочтительность есть отсутствие уважения к Вишну, Брахме, Кришне, к другим богам, к его священному скоту, к его храмам и к предметам внутри них. Он, как видите, подтверждает это определение; и таких индусов или ему подобных насчитывается 300 000 000.

В словаре содержится чёткая идея, что если использовать заглавную «Б», она может ограничить непочтительность до отсутствия почтительности к нашему Богу и нашим священным вещам, однако эта своеобразная и довольно коварная идея не прижилась: ибо, записывая своих божеств с заглавных букв, индус конфискует это определение и ограничивает его своими собственными сектами, насильно вынуждая нас таким образом чтить его богов, его священные предметы и ничьи более. Мы ничего не можем возразить, поскольку индус вооружён нашим собственным словарём, а его решение окончательно.

Закон, сокращённый до простейших терминов, таков: 1) всё, что свято для христианина, должно почитаться всеми остальными; 2) всё, что свято для индуса, должно почитаться всеми остальными; 3) поэтому, как заключение, логичное и бесспорное, всё, что свято для меня, должно почитаться всеми остальными.

Так вот, меня злит как раз то, что эти троглодиты, московиты, патронташи и пираты тоже пытаются встрять и использовать этот закон с выгодой для себя, понуждая всех чтить их Шекспира и считать его священным. Мы не должны с этим мириться: нас уже предостаточно. Если дальше расширять, распространять и раздувать эту привилегию, вскоре все признают, что священно лишь то, что священно для каждого, а оставшемуся человечеству придётся смиренно это почитать или страдать. Такое может запросто случиться, а когда это произойдёт, слово «непочтительность» будет считаться самым бессмысленным, глупым, заносчивым, высокомерным, бесстыдным и диктаторским словом в языке. И люди скажут: «Кому какое дело до того, каким богам я поклоняюсь и какие вещи считаю священными? Кто имеет право диктовать моей совести, и откуда он такое право взял?».

Мы не может допустить подобной катастрофы. Мы обязаны спасти мир от разрушения. Есть лишь один способ этого допиться, а именно: остановить распространение этой привилегии и строго ограничить её в нынешних рамках, то есть, рамками христианских сект, рамками индуистских сект и мной. Больше нам никто не нужен, скот достаточно напоен, и ладно.

Было бы лучше ограничить эту привилегию только мной. Я так думаю потому, что являюсь единственной сектой, которая умеет использовать её нежно, по-доброму, милосердно, хладнокровно. Остальным сектам не хватает самоограничения. Католическая церковь высказывается самым непочтительным образом о вещах, которые священны для протестантов, а протестантская церковь так же резко отвечает на тему исповеди и прочих вопросов, которые католики считают святыми; потом обе эти непочтительности поворачиваются к Томасу Пэйну¹ и обвиняют в непочтительности его. Все это очень обидно, поскольку усложняет для студентов, вооруженных лишь интеллектом низкого порядка, понимание того, что же такое «непочтительность» на самом деле.

Было бы гораздо лучше, если бы привилегию регулировать непочтительность и поддержание порядка забрали у всех, кроме меня. Тогда бы не было больше ссор, обмена неучтивыми эпитетами, сердечных мук.

Тогда не стало бы ничего сакрального в этих бэконо-шейкспировских разногласиях, за исключением того, что сакрально для меня. Это упростило бы все дело, и проблема бы испарилась. Не стало бы непочтительности, поскольку я бы её не допустил. Первое же обвинение этими негодяями меня в назывании их стратфордского мифа артуро-ортоно-мэри-бейкер-томпсон-эдди-луи-четырнадцатый-хоросанский-пророк-подвуалированным стало бы для них последним. Обученный методам, признанным в деле удаления инквизицией ранних преступников из святой памяти эффективными, я знаю, как их утихомирить.

Примечания

1. Томас Пэйн (1737—1809) — англо-американский писатель, философ и публицист, которого называли «крёстным отцом США» как идеолога американской революции.