«Хромая» рифма

После того как Клавдий прервал спектакль, Гамлет продолжает импровизацию — произносит еще два четверостишия и двустишие — всего десять строк. А Луциан, как мы помним, успевает прочитать из «дописанного» Гамлетом монолога шесть строк. Если сложить те и другие, получается как раз шестнадцать. Удивительная точность, если вспомнить обещание Гамлета дописать «двенадцать или шестнадцать строк».

Но подождем с окончательным выводом и обратим внимание вот на какое любопытное обстоятельство. Если стихотворные строки, которые произносит Гамлет, считать продолжением прерванного монолога Луциана и принять их за один фрагмент текста, то выяснится, что рифма в нем «хромает» на двенадцатой строке (на слове «цвел»), которая оказывается незарифмованной.

Только что мы видели, как Гамлет «ломает» рифмованный монолог Луциана, изобличающий убийцу Клавдия, прерывая его комментарием в прозе. Рифма снова «хромает», и теперь уже на Клавдии (Клавдий — по-латыни значит «хромой»). Так что слова Гамлета в день приезда актеров «И пусть белый стих хромает» оказываются неявной метафорой и предвестием удивительной игры Шекспира с прозой и стихом, этого «каприза гения», вот уже четыре столетия скрытого от глаз неискушенных читателей.