Жалкая царица

В этом монологе Гамлет слышит отзвуки собственной трагедии. В том, что было «тогда, в Трое», в архаическом прошлом, он прозревает смысл происходящего «здесь и сейчас», при датском дворе.

Гамлет просит актера: «Продолжай; перейди к Гекубе».

Первый актер продолжает: «Но кто бы видел жалкую царицу...»

Гамлет прерывает актера вопросом: «Жалкую царицу?» (II, 2).

В шекспировском тексте «жалкая» (mobled) — слово, созвучное с «mother» — мать. Не оно ли послышалось принцу, когда он переспрашивает: «Жалкую царицу?»

Гамлет вспомнил о матери.

Вторая часть монолога Энея — рассказ о судьбе Гекубы, царицы, потерявшей мужа.

Первый актер

«Но кто бы видел жалкую царицу... (1)
...Бегущую босой в слепых слезах, (2)
Грозящих пламени; лоскут накинут (3)
На венценосное чело; одеждой (4)
Вкруг родами иссушенного лона — (5)
Захваченная в страхе простыня; (6)
Кто б это видел, тот на власть Фортуны (7)
Устами змея молвил бы хулу; (8)
И если бы ее видали боги, (9)
Когда пред нею, злобным делом тешась, (10)
Пирр тело мужнее кромсал мечом, (11)
Мгновенный вопль, исторгшийся у ней, — (12)
Коль смертное их трогает хоть мало, — (13)
Огни ночей небесных увлажнил бы (14)
И возмутил богов»¹. (15)

Полоний прерывает рассказ актера о Гекубе — после слов «и возмутил богов»: репликой «Пожалуйста, довольно» перед шестнадцатой строкой (!). Это еще одно подтверждение того, что слова Гамлета о монологе в «двенадцать или шестнадцать строк» — не случайность. В них скрыта значимая числовая символика, связанная с монологом.

После того как рассказ о Гекубе прерван Полонием, Гамлет говорит Актеру: «Хорошо, ты мне доскажешь остальное потом» (II, 2).

В оригинале — I'll have thee speak out the rest soon. Эта строка перекликается с последними словами Гамлета — The rest is silence — «Остальное — молчание». Недосказанным остается не только монолог, недосказанной оказывается сама жизнь Гамлета.

Итак, гибель Приама оживила в Гамлете память об отце. Рассказ о страданиях Гекубы заставил его задуматься о судьбе матери.

Монолог Энея, исполненный Актером, явился своего рода спектаклем, поставленным Гамлетом для самого себя, чтобы испытать на себе, прочувствовать силу собственной постановки.

Оставшись наедине с самим собой, Гамлет произносит монолог.

Вот я один.
О, что за дрянь я, что за жалкий раб!
Не стыдно ли, что этот вот актер
В воображенье, в вымышленной страсти
Так поднял дух свой до своей мечты,
Что от его работы стал весь бледен;
Увлажнен взор, отчаянье в лице,
Надломлен голос, и весь облик вторит
Его мечте. И все из-за чего?
Из-за Гекубы! Что ему Гекуба,
Что он Гекубе, чтоб о ней рыдать?
Что совершил бы он, будь у него
Такой же повод и подсказ для страсти,
Как у меня? Залив слезами сцену,
Он общий слух рассек бы грозной речью...

(II, 2)

И здесь в оригинале опять-таки не просто «речь», а «монолог» (speech).

После встречи с актерами Гамлет намерен поставить на Клавдии такой же театральный эксперимент, который он сначала поставил на себе. Для этого эксперимента он и сочиняет монолог, «грозную речь» (horrid speech), дабы «рассечь» ею «общий слух» (the general ear) — слух Клавдия. Английское «cleave» (рассечь) созвучно с «Claudius» (Клавдий), т. е. буквально — «расклавдить» слух Клавдия монологом.

Таким образом, очевидна связь между монологом Энея об убийстве Приама и монологом Луциана в сцене убийства Гонзаго. Скорее всего именно монолог Энея и послужил Гамлету литературным источником для его собственного монолога. В сюжетном отношении рассказ Энея распадается на две части. Первая часть — об убийстве Приама, вторая часть — о страданиях Гекубы, потерявшей мужа.

Монолог, дописанный Гамлетом, также состоит из двух частей. Первая — об убийстве короля. Вторая, содержание которой нам известно лишь в прозаическом пересказе самого Гамлета, — о «Гонзаговой жене», королеве, потерявшей мужа.

Монологи Энея (в трагедии Шекспира «Гамлет») и Луциана (в пьесе Гамлета «Мышеловка») близки друг другу по эмоциональному настрою и заключенным в них образах:

Эней

«Косматый Пирр, тот, чье оружье черно,
Как мысль его...»

Луциан

«Рука тверда, дух черен...»

(II, 2)

У Пирра оружье «черно, как мысль его» или, если буквально перевести «black as his purpose», — «черно, как его цель». У Луциана: «thoughts black» — сами «мысли черны».

Из первой части монолога Энея (об убийстве Пирром Приама) Гамлет читает наизусть полные двенадцать строк и прерывает свое чтение на середине тринадцатой строки.

Вторая часть монолога Энея — о Гекубе, вдохновившая Гамлета рассказать о «Гонзаговой жене», — прерывается перед непрочитанной шестнадцатой строкой словами Полония:

Смотрите, ведь он изменился в лице, и у него слезы на глазах. — Пожалуйста, довольно.

Гамлет

Хорошо, ты мне доскажешь остальное потом.

(II, 2)

Эти двенадцать и шестнадцать строк из монолога Энея «отложились» в памяти Гамлета. Отсюда, думается, и появились те «дюжина или шестнадцать строк», которые он обещал сочинить в добавление к старой пьесе.

Примечания

1. Рассказ о Гекубе в изложении Шекспира близок к отрывку из трагедии Еврипида «Троянки», где Посейдон говорит:

А кто само несчастье видеть хочет —
Так вон Гекуба у дверей простерлась
И столько слез о стольких бедах льет!

Пролог, 36—38 (Еврипид. Троянки / пер. С. Шервинского // Еврипид. Трагедии. М.: Художественная литература, 1969).