Как долг велит

И вот возникает новая для Шекспира проблема: не поглотит ли монарха забота об укреплении государства настолько, что он лишится некоторых важных качеств, присущих ему как человеку. Шекспира увлек именно этот поворот темы власти, когда он работал над своей исторической драмой «Генрих IV» (1597). Возникло монументальное историческое полотно. Действие оказалось настолько объемным, что не уложилось в рамки дилогии и поэтому продолжено в пьесе «Генрих V».

Королям — эгоистам, тиранам и деспотам — Шекспир задумал противопоставить человека, становящегося гуманным королем, человека, не сразу осознавшего всю меру ответственности монарха, ответственности гражданина, облеченного властью.

Прелюдией к «Генриху IV» служит хроника «Ричард II», в которой повествуется о том, что Болингброк захватил власть и провозгласил себя королем Генрихом IV. Таким образом, перед нами развертывается еще один драматургический цикл, состоящий из четырех пьес. В этом цикле завершение одной драмы образует начало другой.

Циклическое построение исторических драм нельзя считать случайностью: в какой-то мере оно должно дать представление о взаимосвязанности и взаимообусловленности отдельных стадий развития Английского государства.

Мятежники, восставшие против Генриха IV, постоянно ссылаются на то, что некогда он сам добыл власть, ополчившись на законного короля. А это «некогда» показано в «Ричарде II». Сам Генрих IV, сокрушаясь по поводу обрушившихся на него бед, упоминает о том, как он узурпировал власть. Он считает, что в этом кроется причина возникновения новых раздоров в государстве.

Композиционное положение пьесы «Генрих IV» указывает на то, что это центральное произведение цикла: «Ричард II» предшествует этой дилогии, а «Генрих V» завершает ее. В еще большей мере вырисовывается значение исторической драмы «Генрих IV», если обратиться к анализу ее событий и характеров.

В первой части дилогии основным событием, вокруг которого развертывается борьба идей и страстей, является мятеж крупных феодалов против Генриха IV. Пылкий Перси Хотспер, самоуверенный Глендаур, галантный Мортимер и грубый Дуглас думают лишь о своей дворянской чести да о новом разделе Англии. Из пьесы Шекспира со всей очевидностью вытекает, что восставшими руководили не интересы страны, а частные стремления феодалов.

Неоднократные ссылки Вустера и Хотспера на то, что Генрих IV тоже прибегнул к мятежу, должны как бы обосновать их право выступать против короля. При этом, решившись померяться силами с армией монарха, мятежники проявляют немало мужества и стойкости. Решительность и отвага Хотспера (Горячей Шпоры), его презрение к смерти, грубоватое остроумие — все эти качества делают его фигурой чрезвычайно привлекательной. Впечатление усиливается от того, что и друзья и противники Хотспера высоко отзываются о его моральных качествах. Принц говорит о побежденном им враге: «Здесь, на земле, в живых нет равного тебе героя!»¹.

Поражение заговорщиков было необходимо для прогресса Англии. В то же время оно выражало трагедию феодального рыцарства, всего старого мира, поскольку этот старый порядок «сам верил, и должен был верить, в свою правомерность» и на его стороне «стояло не личное, а всемирно-историческое заблуждение»².

Мятеж Хотспера, Вустера и других феодалов неоднократно сопоставляется драматургом с восстанием против Ричарда II, которое поднял Болингброк. В самом деле, почему Болингброк, поддержанный некогда теми, кто восстал затем против него, остался безнаказанным, почему его власть священна?

Что касается мятежников, то они со своих феодальных позиций осуждают Генриха IV не за то, что он сам когда-то восстал и захватил трон, а за то, что, став королем, он сурово расправляется со всякой оппозицией. Очень точно охарактеризованы эти люди в соответствии с той ролью, какую они сыграли в период распада феодализма.

Вместе со своими героями Шекспир окидывает мысленным взором прошлое Генриха IV. И оно предстает перед ним в хронике «Ричард II». Вначале Болингброк не рвется к власти. Несправедливая опала, безосновательная конфискация имущества возбуждают в нем чувство мести и взрыв честолюбия. Ему удается осуществить свой замысел и воцариться после вынужденного отречения Ричарда II. Из действий Болингброка видно, что в основном им руководили те же интересы, которые впоследствии обусловили восстание Хотспера и других феодалов против него самого. Аналогия как будто налицо, но Шекспир очень четко проводит грань между мятежом против Ричарда II и заговором против Генриха IV.

В первом случае эгоистический интерес Болингброка отчасти совпал с общенациональным интересом: Ричард II был бездарен как правитель, по его вине Англия переживала экономический и политический кризис: «Он подати умножил непомерно, и отшатнулся от него народ». Он был несправедлив. Умный Нортемберленд резко осуждает Ричарда II:

Король наш не король. Им управляют
Презренные льстецы. И лишь по злобе
Они ему о ком-нибудь шепнут, —
И у того король отнимет тотчас
И жизнь, и достоянье, и детей.

Поэтому народ поддержал Болингброка. В драме «Генрих IV» архиепископ Йоркский вспоминает, что народная толпа «ввысь бросала имя Болингброка».

Болингброк, ставший Генрихом IV, не отличался особым государственным умом. Тем не менее при его правлении страна не находилась в таком бедственном положении, как во времена Ричарда II. Государство английское укрепилось. Именно по этой причине Шекспир изображает мятеж против Генриха IV в отрицательном свете: выступление недовольных феодалов шло вразрез с интересами Англии. Их программным пунктом было пагубное расчленение государства, возвращение к пережитым, отвергнутым историей формам общественных отношений.

В конфликте между Генрихом IV и мятежными феодалами вырисовывается во весь рост фигура принца Уэльского. В самом начале пьесы легкомысленный наследник престола возвещает о своем стремлении остепениться. Между тем его образ жизни на первых порах никак не подтверждает этого. Отец не раз выражает недовольство по поводу беспутств принца. С презрением о нем отзывается Хотспер: «...пустоголовый, буйный ветрогон, что сообща с беспутными друзьями весь мир послал к чертям». Это не выдуманные Шекспиром факты. Они подтверждаются историческими источниками, а также пьесой, написанной о Генрихе V неизвестным автором в конце 80-х годов, за десять лет до того, как Шекспир написал свою историческую драму.

О каких, собственно, беспутствах принца идет речь? Нарушая придворный этикет, наследник проводит свой досуг с веселыми собутыльниками в захудалой таверне «Кабанья голова». Он не осуждает их, когда они устраивают грабеж, и даже сам не прочь выпотрошить кошельки своих друзей-грабителей. Шекспир, развивающий мысль о высокой ответственности лиц, стоящих у власти, сохраняет интонацию снисходительности, рисуя портрет будущего монарха.

В сценах, где принц действует вместе с Фальстафом, Пойнсом, хозяйкой таверны Куикли, можно обнаружить такие проявления человеческого характера, которые отсутствуют в картинах придворной жизни. Отметим, впрочем, что английский придворный мало похож на французского: например, он может быть столь же несдержанным, как завсегдатай «Кабаньей головы». Королева Маргарита, нисколько не сомневаясь в точности своей характеристики, заявляет герцогу Глостеру: «Горбун ты, недоношенный свиньей!», и это смягченное в русском звучании определение далеко не исчерпывает простонародного лексикона королевы.

Фальстаф, Пойнс, Бардольф, Пистоль и другие собутыльники принца много пьют, проказничают, дерутся, обмениваются грубыми шутками, обманывают друг друга. Однако все они свободны от высокомерия, чопорности. Все они просты, естественны. Все это сообщает им несомненное обаяние. Вот почему принц с радостью нарушает придворный этикет. В простой таверне он обретает ту свободу, которой лишен в кругу придворной знати.

Услышав о мятеже, он без промедления отказывается от соблазнительных забав и присоединяется к армии короля.

Читатель сразу получает представление о том, как меняется настроение принца в зависимости от того, в какой среде он находится. В его беседах с отцом почти всегда чувствуются натянутость, напряженность: это разные люди, плохо понимающие друг друга. Зато в обществе Фальстафа принц остроумен, жизнерадостен, весел. Остроумие принца не только черта его интеллектуального облика. Как обычно у Шекспира, оно выражает полноту сил, свободу человека, радость общения с людьми.

Образ Фальстафа обладает самостоятельностью, которая придает ему особый вес в драме. Характер Фальстафа раскрывается в самых разнообразных условиях: в конфликте между Генрихом IV и мятежниками, в живописных бытовых сценах, в словесных дуэлях, в перепалке с хозяйкой таверны.

Своего друга Фальстаф, несомненно, превосходит в том, что он считает главным: в способности поглощать херес. Да, он ставит плотские радости превыше всего на свете, а принц постоянно потешается над слабостями «безмозглого брюхача».

Фальстаф труслив, занимается вымогательством, пытается присвоить себе боевые заслуги принца, хочет выдать себя за патриота, чтобы извлечь выгоду. Но, несмотря на все это, принца привлекает остроумие и жизнелюбие Фальстафа. Толстый острослов потешается над косными традициями, над тупостью и ограниченностью высокопоставленных лиц. Принц испытывает нужду в Фальстафе. Когда Фальстаф притворился, что убит на поле боя, принц искренне горевал.

Обедневший, опустившийся рыцарь, дворянин, по существу порвавший связи со своим классом, Фальстаф одновременно обрел свободу от каких бы то ни было моральных норм и от собственности. Независимое положение придало мысли Фальстафа известную смелость. Однако «свобода», обретенная им, имела и обратную сторону: он был совсем безразличен к судьбе общества.

Опустившийся Фальстаф противостоит Хотсперу, для которого в мире нет ничего выше дворянской чести. Он противостоит не в меньшей мере принцу Генри, для которого сила и целостность Английского государства более важны, чем что-либо иное. Духовный рост принца ускорен не скучными нотациями, прочитанными Генрихом IV, а борьбой за власть. Гражданская сознательность молодого человека получила мощный толчок для своего развития, когда пришла пора на деле проявить доблесть, скрестив оружие в бою с сильным противником. Принц выдержал испытание. Хотспер потерпел поражение, хотя и не посрамил своего имени в бою.

У Генриха IV, у Хотспера, у Фальстафа, у принца различное отношение к мятежу. Для первого важнее всего сохранить власть в своих руках. Хотспер, отстаивая феодальные права, готов пойти на все, даже на ослабление государства путем мятежа и расчленение страны. Фальстаф сочувствует принцу и, пожалуй, желает, чтобы заговорщики потерпели поражение, но не потому, что он патриот. Он надеется, что воцарение принца поможет ему безнаказанно нарушать законы. Только принц добивается победы над врагом, думая об Англии. Его нравственный закон — поступать, «как долг велит наследнику престола».

В первой части хроники «Генрих IV» положительный герой Шекспира наиболее гармоничен. Его живой характер, выявившийся в конфликте с Хотспером, в отношении к Фальстафу, в полной мере совпадает с шекспировским идеалом. Он скорее сын шекспировского времени, чем Англии начала XV века. Что же касается Хотспера и Фальстафа, то они несут на себе печать эпохи более ранней, чем время Шекспира. Прошлое и современность соединены в исторической драме «Генрих IV».

Тяжелой поступью движется английская история. Еще не умолкли разговоры о поражении мятежников в битве при Шрусбери, а уже плетутся нити нового заговора. Так создается тревожное настроение, так передается напряженная атмосфера борьбы за власть, за централизованное государство.

Если мысленно соединить в один поток события «Генриха IV», «Генриха VI» и «Ричарда III», то мятеж, который подавлен Генрихом IV и его сыном, явится предвестием катастрофы более крупного масштаба — войны Алой и Белой розы. И лишь после этого величайшего побоища, когда английская аристократия была почти полностью истреблена, наступил долгожданный мир. Он был возвещен Ричмондом, который после поражения Ричарда III объявил себя королем Генрихом VII й стал основателем династии Тюдоров.

Во второй части «Генриха IV» новое восстание, поднятое архиепископом Йоркским, Маубреем, Хестингсом и другими феодалами, дает яркое представление о непрекращающейся борьбе центробежных и центростремительных сил. Однако не восстание, а воцарение Генриха V — центральное событие пьесы.

Вначале принц предстает таким, каким мы знали его в первой части «Генриха IV». Затем в герое обнаруживаются незнакомые нам черты. Принц мыслит себя королем, посчитав, что уснувший отец скончался, а затем объясняется с Генрихом IV.

В монологе принца можно обнаружить и сознание той тяжести, которую ощутил он, когда его «голову сдавил венец», и чисто юношеское честолюбие, и уважение к отцу, не баловавшего сына вниманием. Вслед за тем происходит резкая смена настроений. Неожиданное пробуждение Генриха IV, его подозрительность, в данном случае имеющая формальное основание (при жизни отца сын возомнил себя королем), — все это немало смущает принца. Прежняя решительность и уверенность в праве на власть уступают место чувству раскаяния и желанию убедить отца в том, что он, принц, не хотел, чтобы Генрих IV умер. Стирается преграда, отделявшая его от отца. Между ними устанавливается близость, которая предвещает неизбежный разрыв с Фальстафом. Расторжение уз товарищества подготовлено сначала психологически. А затем, когда принц становится королем Генрихом V, происходит официальное осуждение Фальстафа, носящее подчеркнуто политический характер.

Медленно зревший перелом в характере выступает обнаженно в эпизоде, где Фальстаф, горячо встретивший Генриха V возгласом: «Король, Юпитер! Жизнь моя!» — натыкается на каменное равнодушие. Генрих V говорит ему: «Старик, с тобой я незнаком».

Воссев на королевский трон, молодой человек быстро изменился. Впрочем, его перерождение завершается даже несколько раньше — в торжественной сцене объяснения с верховным судьей... Был такой случай: принц в запальчивости ударил верховного судью, когда тот «исполнял закон». За это наследник престола был взят под стражу. Став королем, Генрих V мог отомстить ревностному служителю суда. Опасения верховного судьи на этот счет оказались напрасными. Король ободрил его: «Вы меня к тюрьме приговорили, — я приговорю вас носить и впредь тот меч, который с честью вы до сих пор носили».

С самого начала пьесы драматург ставит своего героя перед необходимостью сделать выбор между соблюдением высокого долга и закона и вольным фальстафовским обращением с законом. Естественно, что Генрих V поступает так, как должен поступать «добродетельный» король. Таким он задуман. Но должен ли при этом монарх полностью расстаться с присущими ему от природы добросердечием, общительностью, демократизмом? Шекспир в духе воззрений своей эпохи дает утвердительный ответ на этот вопрос, т. е. Генрих V не может уже так себя вести, будучи королем.

Историческая тенденция была такова, что абсолютная монархия со временем становилась все более ощутимой преградой в политическом развитии Англии. Возможно, что Шекспир стихийно уловил эту тенденцию, так как заставил Генриха V возвестить: «Мы теперь же парламент наш высокий созовем и изберем советников надежных» (ч. 2, V, 2, 232). Монархии было суждено смириться с конституционностью.

В исторической драме «Генрих V» (1599), завершающей части драматургического цикла, король вновь предстает перед нами как единовластный правитель страны во время войны между Англией и Францией. Так что идеал Шекспира не получил и не мог в условиях XVI столетия получить дальнейшего развития. Англия еще не нуждалась в более прогрессивной форме государственного правления, чем абсолютная монархия.

Вместе с тем сама по себе эта монархия в качестве идеала государственного устройства в пьесе Шекспира выступала довольно бледно. Ее олицетворение — Генрих V — раскрывается совсем не так и не теми средствами, которые использовались в драме «Генрих IV». Шекспир хотел создать образ идеального монарха. Между тем и в Англии начала XV века, когда царствовал Генрих V, и в Англии, современной Шекспиру, не было реальных прототипов для решения такой творческой задачи.

Генрих V много говорит о величии Англии. Но этого величия он добивается путем захватнической войны. Шекспира можно понять: он разделял патриотические настроения своих соотечественников, которые в католической Франции видели недостойную соперницу, гнездо антианглийских заговоров. Но, оттого что мы поймем и объясним Шекспира, его пьеса не сделается лучше. Карикатурное изображение французов, длинные монологи Генриха V, вещающего о своих правах на Францию, о своих военных победах, — все это не сообщает пьесе подлинного драматизма и живости, которые являются столь привлекательными чертами драмы «Генрих IV».

Шекспир одерживал подлинные победы, создавая картины острой борьбы за власть, прочерчивая магистраль английской истории. Начало ее уходит во времена раннего средневековья («Король Джон»), ее этапами являются антимонархические заговоры и их подавление при Генрихах IV и V, война Алой и Белой розы, основание династии Тюдоров. Развитие английского государства драматург постоянно соотносит с участием народа в этом процессе. И в этом подлинное величие Шекспира, в этом основа монументальности выведенных в исторических драмах характеров.

Примечания

1. Шекспир Уильям. Собр. соч., т. 4.

2. К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве, т. I. М., 1976, с. 46.