Глава 9. Кукушки Петрова дня

Скромное обаяние обычного календаря без труда сводит к нулю нескромное самообольщение ортодоксального шекспироведения.

Само собой разумеется, что пьеса, якобы описывающая неизвестно чью свадьбу, неизвестно когда и где состоявшуюся, породила немало размышлизмов какой угодно направленности и какой угодно изворотливости. Однако читатель ни в одном из авторитетных трудов маститых филологов не обнаружит ни единой попытки установить конкретную временную привязку изображенных событий. Более того, не найдет ни одного примера, свидетельствующего о том, что исследователь — пусть и неверно! — но отважился использовать для осмысления содержания пьесы «Сон в летнюю ночь» все те факты и указания, которые в произведении содержатся. Возникает вопрос: случайно ли это происходит?

Не осознанно ли профессиональные аналитики шекспировского канона обходят вниманием все, что могло бы «датировать» изображенные факты и назвать конкретный год, месяц и число, когда произошли события, связанные с жизнью годуновских эмигрантов 1602 года? Не осознанно ли наводят тень на плетень и городят турусы на колесах, убеждая нас в вымышленности и сказочности произведения? И не потому ли чем маститее автор, тем более вычурны и изощренны полумистические восторги, что восторгающийся старательно набрасывает камуфляжную сеть на реальность, намеренно уходит от известной ему хроникальности?

«Мир фей — это мир теней со своими фантазмами и своими страхами. Если "Сон" — очаровательная пьеса, она является ею в первоначальном значении слова и со всей его силой»¹.

«"Сон в летнюю ночь" — широкоизвестная пьеса. Здесь впервые в полной мере проявляется неповторимый дар Шекспира как драматурга, способного не только изобразить взаимоотношения между персонажами, но и показать их отношения с предметами неодушевленного мира, с природой»².

«Его первое выдающееся произведение, шедевр грациозной лирики и забавного комизма — это "Сон в летнюю ночь", праздничная пьеса, или "маска"(хотя "маски" тогда еще не были введены в литературу как особенный вид сценического искусства), написанная, вероятно, к свадьбе какого-нибудь знатного покровителя, быть может, по случаю майского праздника 1590 г., устроенного после скромной свадьбы Эссекса со вдовой поэта Филиппа Сиднея. <...> Эта пьеса представляет в целом одно из самых нежных, оригинальных и прекрасных созданий Шекспира. Здесь он является продолжателем романтической поэзии Спенсера, которая как бы кристаллизуется под его пером и предвосхищает за несколько столетий мотивы духотворца Шелли. Фантастическое сновидение переходит само собой в игривую пародию. Границы между царством фей и страной шутов незаметно сливаются вместе. В этой пьесе есть элемент великосветский, аристократический в лице Тезея, Ипполиты и их свиты, далее элемент забавный, грубо-комический: это — постановка "Пирама и Тисбы" лондонскими ремесленниками, очерченными с божественным, задушевным юмором; здесь есть, наконец, элемент сверхъестественный, поэтический. <...> В том царстве эльфов раздаются странные звуки и песни, царит то настроение, которое на нас навевает лунная, летняя ночь; в туманной мгле ведутся хороводы, растения и цветы сильнее выдыхают свой аромат, а светлое ночное небо горит розовым блеском. Это совершенно своеобразный мир, населенный крошечным народом, который охотится в лепестках розы за червяками, дразнит летучих мышей, пугает пауков и повелевает соловьями. Эта великолепная картинка, нарисованная удивительно нежной кистью, содержит в зародыше все те бесконечные чудеса, которыми так богата будет потом романтическая поэзия в Англии, Германии и Дании. <...> Насколько великий англичанин превосходит величайшего француза³ своей свободной лирикой, чуждой всякого риторического напряжения, своей глубоко непосредственной поэзией, благоухающей, как полевой клевер, сладкой, как цветочный мед, подобной сновидению с его воздушными, быстро сменяющимися фигурами.

В этой пьесе нет пафоса. Страсть не проявляется здесь с той силой, с какой она проявится впоследствии у Шекспира. Нет, здесь поэт имеет в виду только любовь мечтательную, творящую все новые образы, стремление влюбленных пересоздавать и видоизменять предметы, — словом, все то, что в чувстве любви надо отнести на счет воображения, в том числе ее изменчивость и непостоянство. Человек — существо без внутреннего компаса, находящееся под властью своих инстинктов и грез. Оп живет в постоянном самообмане, и другие его также постоянно обманывают. В эти молодые годы Шекспир взглянул на это свойство человека не очень серьезно. Вот поэтому действующие лица в нашей пьесе кажутся в своей влюбленности и именно вследствие своей влюбленности в высшей степени неразумными существами»⁴.

Мы не смогли отказать себе в удовольствии процитировать объемный фрагмент из классического фолианта Г. Брандеса «Неизвестный Шекспир. Кто если не он?». Мы с трудом удержались от того, чтобы не украсить наше пресноватое для читателя повествование другими удачными образами и метафорами, щедро рассыпанными на страницах 10-й главы почтенного труда. Эта глава — непревзойденный дифирамб шекспировскому мастерству, высочайшая цветистая похвала, монументальный гимн богатству и всеобъемлющей райской любви некоего фантастического мира грез и сказок...

Но какое отношение это имеет, строго говоря, к морфологии комедии «Сон в летнюю ночь»?

Отдавая дань восхищения труду Г. Брандеса, трепеща от интеллектуального наслаждения и насыщения деликатесами лексического гурманства, мы все-таки не имеем права забыть, уважая читателя этой книги, о том, что наша гипотеза в своем основании более прагматична и исторична. Следовательно, в ней есть хроникальная основа.

Мы и намерены назвать точную календарную дату свадьбы главных героев — год, день, час, минуту и даже секунду... И доказать, что действие пьесы «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») происходит в течение четырех конкретных дней, предшествовавших свадьбе, о которых сообщается на самой первой странице пьесы.

До сих пор мы рассуждали о том, что глава русской миссии годуновских невозвращенцев, оказавшихся в конце 1602 года в Британии, высокообразованный педагог, юрист и поэт-драматург, выглядевший в глазах окружающих как самовлюбленный павлин и фанфарон, через полгода уже вполне акклиматизировался и неплохо овладел туземным языком. Восемь его подопечных — четыре взрослых мужчины и четыре подростка — по-прежнему находятся в его власти, равной «герцогской». Ныне, в середине лета 1603 года, все «девять героев» играют уже в анклав «древних греков».

Как мы помним из пьесы-ключа «Бесплодные усилия любви», московиты обитали в некоем «дворце», вокруг которого простирался «парк», а вход женщинам туда был запрещен. За исключением одной поселянки, которую московско/наваррский женолюб оставил у себя, хотя за ней с успехом приударял и слуга-пастух.

В следующем акте этой «оперы» самодовольный женолюб (Армадо—Тезей) уже планирует свадьбу с той, которую называет супругой (Жакнетой—Ипполитой) и у которой уже есть ребенок! Так всегда поступает порядочный мужчина: если перед Рождеством его дама сердца была на третьем месяце беременности, то в июне/июле она должна была уже родить! Впрочем, и факт деторождения не помешал даме крутить шашни с герцогским подчиненным, который уже из пастуха (Башки) дорос до ремесленника (Основы)...

Но где же состоялась встреча возлюбленных?

Там же, где была и в декабре 1602 года — близ территории некоего учебного заведения. Богатые московиты, разбрасывающиеся налево и направо жемчугами, бриллиантами и алмазами, видимо, сняли (или купили) особняк вблизи начальной школы. Четверо русских недорослей собирались экстерном пройти курс начальной английской школы — и мы видели их и их взрослых покровителей во всей красе декабрьской косноязычной безграмотности.

Шекспир показал нам не только то, что русские владеют «минимумом» знаний о библейской и мировой истории (Самсон, Гектор, Александр Македонский, Иуда Маккавей, Помпей Великий), но и приемлемым для новичка уровнем риторики и версификации. Собственно все девять русских героев — и юноши, и взрослые — оперируют лишь самыми общеизвестными фактами и цитируют тех авторов, которых входят в программу начальной школы.

Даже взрослый герой московит Олоферн — грамматист и учитель. Из текста не ясно, учителем какого языка он является — латыни, греческого, французского, английского? Русский-то в Британии никому не нужен!

Предположим, что герой Олоферн является учителем французского языка — не только потому, что мы его уже отождествили с летним его двойником-ремесленником Фрэнсисом Дудкой в пьесе «Сон в летнюю ночь». Имя этого персонажа и само по себе похоже на школьную кличку — Француз Дудка. Но и потому, что этот женоподобный Дудка, играющий роль Фисбы, вонзив себе в грудь кинжал, прощается с земной юдолью истинно по-французски:

Рази скорей! — Вот грудь моя!

(Закалывается.)

Прощайте все, друзья.
Кончает Фисба жизнь свою, —
Адью, адью, адью!

Воссоздание образа истинного московита, скрывшегося под масками Олоферна («Бесплодные усилия любви») и Фрэнсиса Дудки («Сон в летнюю ночь») чрезвычайно интересно не только потому, что он возможный соавтор Шекспира (Шакспер+Армадо), но и потому, что неясен подлинный статус его прототипа. Мы пока что лишь фиксируем любопытный момент: во вставной пьесе, которую сочинили оба псевдогрека-драматурга — «Любовь прекрасной Фисбы и Пирама, // короткая и длительная драма. // Веселая трагедия в стихах» — герои изображены в родственных отношениях. Как отец Фисбы (Пигва) и сама Фисба (Дудка). Свидетельствует ли такое распределение ролей о разнице в возрасте или о реальных семейных узах — не будем торопиться, поищем подтверждения.

Сейчас мы пока можем с опорой на логику утверждать, что некий молодой московит из годуновской миссии 1602 года, безусловно владеющий русским языком, преподавал мальчикам французский, за что и получил прозвище Француз Дудка, а в Британию прибыл для изучения английского в рамках начальной школы. Поэтому он и цитирует тех, кого в этой школе изучают. В пьесе «Бесплодные усилия любви» даны конкретные примеры:

Олоферн

Fauste, precor gelida, quando pecus omne sub umbra ruminat...⁵

и так далее.

О, добрый старый Мантуанец! Смею сказать о тебе то же, что путешественники о Венеции:

«Venegia, Venegia,
Chi non te vede, non te pregia»⁶.

Старый Мантуанец! Старый Мантуанец! Тебя не ценит лишь тот, кто не понимает.

(Бесплодные усилия любви. Акт IV. Сцена 2)

Исследователи давно установили, что цитируемый русским Олоферном Мантуанец — известнейшая личность. Ведь Баптиста Спаньоли Мантуанец (которого Эразм Роттердамский называл «христианским Вергилием»), живший в Мантуе, на родине Вергилия — это испанский монах-кармелит, писавший на латыни. Он «был невероятно популярен в Англии — его изучали в оригинале в грамматических школах, в 1567 году Дж. Турбервиль перевел его эклоги на английский, Спенсер, испытавший огромное влияние Спаньоли, написал пастуший календарь»⁷.

С. Шёнбаум считает, что «Шекспир прославил Баптисту в "Бесплодных усилиях любви": "О добрый старый Мантуанец!" — восторженно провозглашает Олоферн, перед тем как процитировать начальные строки из "Bucolica" <...> Поскольку эти похвалы изрекает педант, вряд ли они не приправлены иронией. Вполне возможно, что их создатель никогда не заглядывал дальше первой эклоги»⁸.

Впрочем, классик шекспироведения здесь не вполне убедителен. О какой иронии можно говорить, о каком прославлении может идти речь, если еще до рождения Шекспира Баптисту зубрили школяры начальных классов на уроках латыни? Да и самого Уильяма Шекспира (Шакспера) из Стратфорда-на-Эйвоне не миновала сия участь: будущему непревзойденному гению было три годика, когда грамотные британцы вовсю наслаждались переводами блистательного Мантуанца на английский, а латинский оригинал его «Буколик» был учебным пособием и во времена Шекспирова детства! Так что и будущему Великому Барду пришлось покорпеть за школьной партой над латынью Мантуанца!

Да и популярного у юных читателей-школяров Спенсера с его «Королевой фей», как видно из текста, Шекспир хорошо проштудировал и позаимствовал у британского собрата имя лесного царя Оберона...

А вот утверждение С. Шёнбаума о поверхностном знании Шекспиром (Олоферном) эклог Баптисты Мантуанца — «их создатель никогда не заглядывал дальше первой эклоги» — на поверку оказывается неверным.

Современный исследователь, обнаруживший завуалированные отсылки Шекспира к IV эклоге (в «Гамлете»), находит их и в VI эклоге. Возражая С. Шёнбауму, он пишет: «Позволим себе не согласиться с маститым шекспиролюбом: песни совы и кукушки из тех же "Бесплодных усилий любви" — это скрытая цитата из VI эклоги Баптисты, что гораздо дальше первой».

Так что и эти наблюдения вполне логично вписываются в образ русского московита — молодого поэта-драматурга, овладевшего латынью и французским языком и приехавшего пополнить свой интеллектуальный багаж английским. Ему ли, одаренному от природы гуманитарию, не освоить за год курс «английского для начинающих»? Ныне мы знаем, что взрослому человеку, вооруженному правильной методикой, разговорный можно одолеть и за шестнадцать часов! Так что насчет способностей «замерзших москвичей» сомневаться не приходится. Им английский язык был нужен просто для практической жизни в чужой среде.

Но с какой целью русским школярам-переросткам нужно было учиться среди насмешливой малышни?

Из достоверных исторических данных мы можем понять, что такая языковая практика нужна была для того, чтобы впоследствии поступить в высшее учебное заведение. Следите за нашей мыслью! Следовательно, четверо годуновских подростков-невозвращенцев должны были весной 1603 года сдать экзамены и обзавестись надлежащим документом. В начальной школе обычно это происходит в конце мая.

Видим ли мы в пьесе «Сон в летнюю ночь» упоминание о каких-то майских событиях? Да, в тексте есть упоминание о неких «майских обрядах». Но как осмысливают Шекспирологи этот факт? Весьма нетривиально! Именно с помощью этих «майских обрядов» датируется... премьера комедии «Сон в летнюю ночь»! (Через полгода после неизвестно чьей свадьбы.)

Первая страница текста комедии У. Шекспира «Сон в летнюю ночь». Лист из Фолио-1623 г.

«Упоминание в названии выражения Midsommer Night ("ночь в середине лета") четко указывает на праздник в ночь с 23 на 24 июня, который у нас называется праздником Ивана Купала. Для этого есть основания в пьесе, о которых будет сказано ниже. Но в первой сцене четвертого акта Тезей упоминает "майские игры". Видимо, именно в мае и состоялась премьера»⁹.

Погодите-погодите! А где же dreame? И почему вместо шекспировского Nights мы видим Night?

Ведь от таких утверждений меняется аутентичный смысл названия! Это-то должны бы были понимать составители энциклопедий! Или злокозненные эмендации «шекспиролюбов» носят умышленный характер?

Подлинное название шекспировской пьесы (как видно из 1-й страницы в Фолио-1623) содержит слово ночь во множественном числе! Следовательно, здесь не может идти речи о каком-то и чьем-то единственном сне в какую-то ночь — а вот видения, мечты, грезы в течение четырех ночей это более соответствует содержанию текста!

Но если под пером шекспироведов «майские игры» детишек превращаются в театральные премьеры, а четыре шекспировских ночи — в одну, то стоит ли читателю верить в то, что действие пьесы происходит в ночь на Ивана Купалу? Подумайте сами! Разве 23—24 июня СЕРЕДИНА ЛЕТА?

В.Д. Николаев, автор-составитель энциклопедии «Шекспир», которую мы цитируем, обещал нам сообщить основания датирования действия двадцатыми числами июня. Однако обещание не исполнил: мы не нашли в соответствующей статье никаких доказательств того, что шекспировские герои действуют 23 и 24 июня. Более того, вопреки логике, обязывающей автора хотя бы показать, что в пьесе «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») есть хоть какие-то атрибуты традиционного празднования Ивана Купалы, изобретательный энциклопедист остроумно сообщает, что... в пьесе показано совершенно другое. Судите сами!

«Понятно, для чего нужно было упоминание о празднике Ивана Купалы (в Англии, естественно, Иоанна Крестителя). Это был языческий праздник, который, даже получив христианское название, очень долго не терял своих традиций.

Проходили сексуальные оргии, торжествовала полная свобода, могли произойти самые неожиданные связи <...> Любовные перипетии "Сна в летнюю ночь" восходят к языческим обрядам, но показано все абсолютно иначе. Тема секса не присутствует даже между строк».

То есть, несмотря на то, что в пьесе нет сексуальных оргий, она все равно восходит к этим языческим обрядам? Как же она туда восходит, если секса нет «даже между строк»? Может быть, таким образом и ИЮНЬ можно привязать к середине лета, несмотря на упорство календаря?

Смотрим современное издание. «Название пьесы указывает, что события происходят в ночь на Ивана Купалу, именно такое название — Иванова ночь — она и получила в одном из старых русских переводов»¹⁰.

Нет, уважаемый комментатор, зачем лукавить? Само название пьесы Шекспира не указывает на Иванову ночь. На нее указывает лишь русский перевод названия. Да еще он указывает на неглубокие знания русского переводчика.

«Ива́н Купа́ла (Ива́нов день) — летний народный праздник языческого происхождения, называемый так у восточных славян, а также в Подляшье и Мазовии (Польша). Ночь накануне превосходит сам день Ивана Купалы по своему ритуальному наполнению. Кроме восточнославянских стран, Иванов день имеет старинную традицию празднования практически по всей Европе, во многих странах является общенациональным и церковным праздником»¹¹.

Традиционное празднование этого календарного события связано с ярчайшими и неповторимыми действиями, хорошо известными читателю. Набор хотя бы нескольких из них безусловно отсылал бы нас именно к 23 и 24 июня. Но как назло, именно этих красочных подробностей — ни одной! — в пьесе не обнаруживается!

Встреча Иванова дня (ночь на Ивана Купалу) заполнена обрядами, связанными с водой, огнем и травами. В пьесе «Ночные мечты в середине лета» их нет. Нет ни воды, ни огня. Только травы и растения.

Обязательным обычаем Иванова дня было массовое купание: все обязательно купались до захода солнца — в пьесе «Сон в летнюю ночь» купаться никто не думает.

Главная особенность купальской ночи — очищающие костры. Молодежь стаскивала со всего села огромное количество хвороста и устраивала высокую пирамиду, в центре которой возвышался шест, на него насаживали колесо, смоляную бочку, череп коня или коровы. Это действо происходило ближе к закату, на фоне погасшего неба вспыхнувший высокий огонь такого кострища смотрелся эффектно — особенно, если дымное пламя вставало столбом на возвышенностях или у реки.

Шекспировские герои, увы, и костров не разжигают!

Купальский венок, сплетенный девушкой для сердечного друга, был обязательным атрибутом игрищ. В конце обряда венок чаще всего уничтожали: сжигали в костре, бросали в воду, в колодец, забрасывали на дерево, относили на кладбище. Часть венков сохраняли, используя затем для лечения, защиты полей от градобития, относили в огороды против червей.

Ничего подобного нет в пьесе «Сон в летнюю ночь»!

Купальское деревце — часть торжеств вечера Ивана Купалы. 23 июня девушки для изготовления купальского деревца чаще всего выбирали молодую березку (а также — вербу, черноклен, ель, реже сосну или пихту), украшали ее венками, полевыми цветами, фруктами, лентами, иногда свечами; затем выносили купалу за село, втыкали в землю на месте, избранном для гуляний, и водили вокруг хороводы, гуляли, пели купальские песни. На заключительном этапе подключались парни: они делали вид, что пытаются похитить деревце или украшения с него, поджечь его, разломать, а девушки его защищали. Заканчивалась забава тем, что все вместе шли к реке «топить купалу» или сжигали его в костре.

Но и этого веселого действа не удосужились за четыре дня совершить герои шекспировской пьесы!

Главным героем растительного мира в Иванов день становился папоротник. Существовало поверье, что только один раз в году, в ночь на Ивана Купалу цветет этот мифический цветок. Человек, сорвавший цвет папоротника и сохраняющий его при себе, обретает чудесные возможности: он становится прозорливым, может понимать речь животных и зверей, видеть клады, как бы глубоко в земле они ни находились, входить в сокровищницы, приложив цветок к запорам и замкам, — они рассыпятся перед ним... Но сорвать цветок папоротника очень трудно — долгим поискам мешает нечистая сила.

Никаких следов того, что кто-то ищет цветок папоротника и что герои пьесы «Сон в летнюю ночь» озабочены этой проблематикой, читатель в тексте не найдет.

В купальскую ночь у восточных славян часто совершались ритуальные бесчинства молодежи: крали дрова, телеги, ворота, затаскивали их на крыши, подпирали двери домов, замазывали окна.

И таких хулиганских действий шекспировские герои-подростки не совершают!

Википедия сообщает: «В ночь на Ивана Купалу выбирались суженые и совершались брачные обряды: прыганье через костер взявшись за руки, обмен венками (венок — символ девичества), поиски цветка папоротника и купание в утренней росе. У всех восточных славян существовал запрет есть вишню до этого дня».

Обратите внимание: сказано лишь о выборе суженых и о брачных обрядах. Прыжки через костер, купание и обмен венками в темное время суток — это несомненный свадебный нонсенс даже для язычников! Поэтому ночью, естественно, никаких бракосочетаний никогда и никем не организовывалось!

Но ведь герои комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») — Тезей и Ипполита — не язычники! И их молодые подопечные — мальчики и девочки школьного возраста — цитируют классиков и показывают театрализованные представления на литературные сюжеты! Какие уж там папоротники, купание голышом, кражи дров, костры из смоляных бочек и черепов домашнего скота?

Таким образом, мы наглядно видим, что никаких атрибутов празднования Ивана Купалы в пьесе Шекспира не содержится! Строго говоря, предположение о том, что герои действуют накануне Ивана Купалы зиждется лишь на том, что в пьесе содержится упоминание более сорока летних растений! Впрочем, сам по себе этот факт может относиться как к июню, так и к июлю...

На каком же основании содержание пьесы увязывается именно с ночью 23 июня? На каком основании нас убеждают в том, что события прославленного произведения описывают одну ночь, если в пьесе сказано, что действие длится четыре ночи? И зачем нам внушают, что 23 июня — это середина лета? Ведь в пьесе все ясно сказано в самых первых строках!

Комедия/хроника «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») начинается именно с календарных установок!

Тезей

Прекрасная, наш брачный час все ближе:
Четыре дня счастливых — новый месяц
Нам приведут. Но ах, как медлит старый!
Стоит он на пути к моим желаньям,
Как мачеха иль старая вдова,
Что юноши доходы заедает.

Ипполита

Четыря дня в ночах потонут быстро;
Четыре ночи в снах так быстро канут...
И полумесяц — лук из серебра,
Натянутый на небе — озарит
Ночь нашей свадьбы!

Все сказано ясно. До свадьбы четыре дня — и соответственно, четыре ночи. Через четыре ночи наступит новолуние — явится новый месяц.

В любом высококлассном драматическом произведении на первых страницах (в первом и втором акте) непременно сообщаются условия, необходимые для понимания последующих событий. Иначе читатель вообще бы ничего не понимал — где происходит действие, почему, кто кем является? Таким образом устроены и все пьесы Шекспира: сначала читателю дается ключ, с помощью которого можно «открыть» китайскую шкатулку содержания. Мы видели такой ключ — сумму предварительных данных — и в первом акте пьесы «Бесплодные усилия любви».

Почему же Шекспирологи не обращают внимания на те указания, которые прямо и неоднократно повторяются в первых же строках пьесы «Сон в летнюю ночь»?

Ни в одном доступном нам труде не обнаружилось ни одного случая задумчивости автора по поводу предстоящих четырех дней/ночей и предстоящего новолуния; это и понятно: бесплодно размышлять о ночах и новолуниях неизвестно какого года — неинтересно.

Наша гипотеза лишена этого фундаментального недостатка и позволяет многое объяснить. Наша гипотеза опирается на бесспорные исторические данные и конкретные указания драматурга. Шекспир сказал, что герои прибыли из Москвы? — Мы нашли этому документальное подтверждение. Пойдем дальше в поиске хроникальной составляющей комедии «Сон в летнюю ночь».

Девять шекспировских героев, показанных в пьесе «Бесплодные усилия любви» — художественные образы девяти персон годуновской образовательной миссии, начавшейся в 1602 году. В июле московиты отплыли из Архангельска, в сентябре были уже в Англии, обосновались в собственной резиденции близ начальной школы, где интенсивно осваивали программу. В рождественские каникулы их посетила депутация девушек-капуцинок из монастырского училища, в котором училась одиннадцатилетняя претендентка на руку русского царевича. Мы предположили, что это была дочь посла Ф. Меррика, желающая, по указанию папы, породниться с тринадцатилетним Федором Годуновым.

Тогда же, в декабре 1602 года, выяснилось, что месяца два-три назад классную руководительницу этих юных монашек (Жакнету) соблазнил русский вельможа (Армадо). Пока прекрасная греховодница крутила шашни с русским ловеласом и его слугой (Башкой), девочек инструктировал мужчина; судя по галантности, остроумию и французскому имени, учитель французского в сане священника. В женских монастырях шекспировского времени женщины не могли совершать богослужения, поэтому для этой цели приглашали мужчину — Шекспир дал ему имя Бойе (рядом с Тесеем он уже Эгей).

Действие пьесы «Сон в летнюю ночь» показывает нам тех же героев и героинь — но уже летом 1603 года. Глава русской миссии (Армадо—Тезей) вспоминает о «майских играх» — значит, май уже прошел, дети встречались в школьных классах в период экзаменов. Так кучеряво обозначает наш причудливый московит время проведения годовых контрольных работ — диктантов, решения задач, проверки полученных знаний. «Майские обряды/игры» — то есть обязательные школьные ритуалы-экзамены, но не исключено, что часть из них проводилась и в игровой форме. Например, знания по ботанике (природоведению), как хорошо знает читатель, получаются именно в начальной школе — на природе педагог может приказать ученику найти тот или иной цветок, показать жука или минерал... В пашей версии «майские игры» выглядят логичным продолжением закрепления ботанических знаний на территории парка в русской резиденции — поэтому малышня и «узнает» с восторгом более сорока растений, и присваивает себе для ночных забав такие природоведческие имена как Душистый горошек, Горчичное зерно, Мотылек, Паутинка...

Итак, май прошел, экзамены за курс начальной школы сданы. Может быть, юные капуцинки Елена (Принцесса) и Гермия (Розалина) вместе с наставниками оказались в расположении московитских владений в мае 1603 года?

Нет, в мае соблазненная учительница (Жакнета—Ипполита) еще не имела ребенка: срок родов, как мы показывали раньше, должен быть самое раннее в конце июня. Однако никаких свидетельств того, что это произошло до 23 июня — праздника Ивана Купалы — в пьесе нет. Зато в пьесе есть указания на то, что свадьба и рождение ребенка случились после 23 июня! Свидетельство тому — ВИШНЯ!

Внимательный читатель нас поймет — совсем недавно мы приводили конкретные данные из Википедии: у всех восточных славян существовал запрет есть вишню до дня после Ивана Купалы.

А что мы видим в пьесе «Сон в летнюю ночь»? Елена говорит о своей закадычной подруге: «Мы росли двояшкой-вишнею».

А в уморительной пьесе про страдания Фисбы сначала фиксируются ее вишневые уста, а затем вишневый нос! Как будто взрослый исполнитель-насмешник изображает юную героиню, объевшуюся вишнями — сделать это можно было только после 23 июня! Тем более, что гостьи находились во владениях московитов — а разве московиты не восточные славяне? Еще какие восточные — так что запрет на поедание первых лакомых плодов должны были блюсти и требовать того же от гостей. Но в шекспировской пьесе мы видим, что такого запрета нет...

Следовательно, продолжаем мы наши размышления, свадьба взрослых героев (Тезея и Ипполиты) состоялась после 23 июня, и их ребенок родился позже. В какой же день 1603 года?

Тут-то нам и придет на помощь наиважнейшее указание Великого Барда о предстоящем новолунии, до которого четыре дня!

Итак, мы ищем первое новолуние после 23 июня 1603 года. И мы его без труда находим. Указанное Шекспиром в первых строках пьесы «Сон в летнюю ночь» новолуние зафиксировано в календаре:

«Воскресенье 11 июля 1603 года в 23 часа 39 минут 21 секунду».

Мы обещали назвать точный месяц, день, час, минуту и секунду?

Поздравим и читателя с тем, что теперь-то мы все поймем с самого начала в пьесе «Сон в летнюю ночь».

Итак, первая сцена комедии/хроники описывает события, происходившие 7 июля 1603 года — за четыре дня и четыре ночи до новолуния. Именно тогда была назначена дата свадьбы. Срочная договоренность о конкретном дне безусловно свидетельствовала о том, что ребенок уже родился несколькими днями раньше. Теперь возникала необходимость официально объявить о его появлении на свет. Но как?

Если ребенка родила безмужняя женщина, обучающая детей в женском монастыре, — это грех, позор и угроза увольнения. Виновник этого безобразия — безнравственный московит-эмигрант. Пустят ли такого негодяя в приличное общество джентльменов? Или отдадут под суд за совращение невесты Христовой? Не попросят ли убраться всех этих развратных варваров восвояси — в Московию? «Нагулянный» монашкой ребенок — априори бедный сирота и изгой в обществе. В общем — одни минусы.

Совсем другое дело, если русский соблазнитель официально вступит в брак с родившей женщиной (Жакнетой—Ипполитой). После заключения законного брака грех аннулируется и ребенка можно крестить. То есть он становится не внебрачным отродьем, а официальным наследником русского вельможи! Все счастливы!

А чопорные британцы шепотом сплетничают о том, что, оказывается, не все русские — бессердечные варвары, есть и благородные исключения европейского уровня...

Итак, мы должны понять: на 11 июля назначена дата свадьбы, за которой последует крещение, или это только дата новолуния?

Взглянем на современный церковный календарь!

Если герои — и их реальные прототипы-московиты, авторы пьесы, — учились в начальной школе в 1603 году и общались с монашкамика-пуцинками, то, само собой разумеется, они не были язычниками. Они были христианами своего времени и жили по церковному календарю.

7 июля, а также 8-е, 9-е, 10-е, 11-е — на современном календаре Петров пост. Он предшествует одному из главных церковных праздников — славных и всехвальных Первоверховных апостолов Петра и Павла. Церковные торжества в честь выдающихся деятелей христианской истории проводятся 12 июля. Это праздник фиксированный, намертво прикрепленный к определенному июльскому дню — в народе он называется Петров день. Петров день смещается по дням недели в разные годы — например, 12 июля 1603 года выпал на понедельник.

Поскольку нам хорошо известно из шекспироведческих трудов (и из многих других источников!), что самого Уильяма Шекспира из Стратфорда-на-Эйвоне крестили 26 апреля 1564 года, хотя родился он 23-го, то мы понимаем стандартную практику того времени, многократно описанную. Новорожденного крестили в ближайшее воскресенье, или в преддверии (или в день) какого-то известного церковного праздника. Так, самого уроженца Стратфорда Уильяма Шекспира крестили в день памяти Георгия Победоносца.

Таким образом, предполагая, что герой шекспировской пьесы (Тезей) выбрал днем свадьбы и крещения новорожденного младенца 11 июля, мы видим, что относительно ребенка он вроде бы действует в соответствии с христианскими правилами своего времени: выбранный день, во-первых, воскресенье, а во-вторых, — предшествует большому празднику!

Но верны ли наши выводы?

Они верны лишь относительно новолуния 11 июля.

А вот Петров день в 1603 году приходился на 9 июля, пятницу. Значит ли это, что свадьба героев состоялась 9 июля? Или накануне его?

Продолжим искать уточнения.

Есть ли в тексте комедии/хроники «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») не только астрономические (новолуние) и календарные, но и другие подтверждения того, что шекспировские герои действуют накануне Петрова дня?

Таких подтверждений множество!

Начнем с того, что 9 (ныне 12) июля все-таки более похоже на СЕРЕДИНУ ЛЕТА! Гораздо больше, чем 23 июня.

К этому факту примыкают и другие общеизвестные.

«Петро́в день — народно-христианский праздник, отмечаемый 29 июня (12 июля)¹². Окончание купальских празднований "макушки лета" и летних свадеб, прощание с весной, первая прополка и подготовка к сенокосу.

Петров день — проводы весны (пролетья). Вероятно, в этот день заканчивался летний свадебный сезон».

Из современного ресурса мы узнали, что в Петров день (в шекспировское время 9 июля) свадебный сезон заканчивался. Следовательно, это был последний день, когда но церковным канонам можно было сочетаться браком — не успел, жди до осени.

Исходя из этих данных, приходится признать: шекспировские герои Тезей и Ипполита, встретившись 7 июля, назначили свадьбу на ближайший праздничный день (Петров день 9 июля) — позднее было нельзя; а крещение ребенка, возможно, на следующий день — 10 июля. Только после этих процедур наступит совместная брачная ночь — «ночь нашей свадьбы». Это и будет ночь 11 июля, как и планируют супруги — ночь новолуния.

Что еще показано Шекспиром в подтверждение нашей гипотезы?

Показано, что на последней странице пьесы «Бесплодные усилия любви» авторы «дополнительных стихов» к пьесе (а ими были Армадо—Тезей и Олоферн—Дудка) не случайно исполнили, намекая на продолжение интриги, песни Зимы и Весны. Так сказать, по мотивам стихов из английского букваря — эклоги Мантуанца — сочинили календарно-фенологическую песенку, намекая на послевесеннее продолжение встреч.

Но почему их привлекли весенние страдания кукушки среди цветущих лугов и полей, так мило зарифмованные в песне Весны? Как мы и предполагали ранее — этот нераспознаваемый специалистами эвфемизм указывает именно на день проводов весны (пролетья) — страдания влюбленных кончатся до Петрова дня. Об этом говорит и народная примета восточных славян — а ими и были годуновские московиты-невозвращенцы — «Кукушка кукует до Петрова дня».

Вот шекспировская кукушка и пела до 9 июля, как ей полагалось в соответствии со славянскими (русскими) традициями и народными приметами. И 9 июля и закончились страдания взрослых влюбленных героев пьесы Тезея (Армадо) и Ипполиты (Жакнеты).

А после 9 июля — Петрова дня — птица уже могла и не куковать... (То есть родившая женщина могла не куковать в одиночестве — и ее соблазнитель тоже переставал быть отцом-кукушкой, бросающим дитя-птенца.)

Как видит читатель, уже эти «маркеры», размещенные в двух шекспировских комедиях/хрониках, несомненно, указывают на восточно-славянское мышление и обрядовую практику славян/русских. И это естественно — ведь родились волшебные строки пьес в русских головах героев-драматургов! И здесь мы имеем полное право еще раз вспомнить эпатажное заявление британского посла в РФ Э. Брентона о том, что Шекспир — русский.

Дипломату по долгу службы полагается изучить особенности истории и традиции страны пребывания, а после исполнения этой интеллектуальной обязанности честному человеку, видящему в шекспировском тексте безусловно русские отсылки, уже ничего другого и не остается, как признать очевидное.

Девять русских героев годуновской миссии в мае 1603 года сдавали экстерном экзамены за курс начальной (грамматической) школы. Сдавали экзамены и их взрослые соотечественники, один из которых летом женился.

Учились и женились они в соответствии с новым григорианским календарем, по которому мы живем и сейчас. В этом григорианском календаре они видели то же, что мы видим и сейчас: новолуние 11 июля. А Петров день для них был не 12 июля., как сейчас для нас, а 9 июля. Потому что на момент лета 1603 года григорианский календарь опережал юлианский на 10 дней. (За минувшие четыре века в календарь добавлено три дня, поэтому сейчас разница — 13 дней.)

Теперь, возвращаясь к содержанию пьесы «Ночные мечты в середине лета», мы можем уже более четко определить календарные даты событий, показанных в тексте.

7 июля 1603 года — встреча на территории русской резиденции московитов с гостьями из капуцинского монастыря, назначения дат предстоящих торжеств.

8 июля — репетиция поздравительного спектакля московитами.

9 июля — бракосочетание взрослых героев (Тезея и Ипполиты).

10 июля — крестины ребенка.

11 июля — начало семейной жизни, первая брачная ночь, освещаемая новолунием.

Заглядывая на последние страницы этого удивительного произведения — на текст последней сцены пятого акта, мы должны обнаружить подтверждение наших построений, если они верны. Что же мы там видим?

Мы видим там некое подведение итогов минувшего периода — завершение выполненной миссии. Итоги подводит — естественно, в ночное время, — волшебник Оберон, он же греческий князь Тезей и его законная теперь супруга Ипполита, она же ночная Титания. Вместе со своим маленьким помощником Пэком, в котором мы без труда узнаем местного британского мальчишку-пажа, которого в пьесе «Бесплодные усилия любви» звали Молем, а здесь, в сказке, придуманной его хозяином, он носит имя Маленького Робина, герои дают нам конкретное подтверждение тому, что описанные инсценированные ими действия происходили именно в указанные выше июльские дни.

Пэк

Вот голодный лев рычит
И на месяц воет волк.
Утомленный пахарь спит,
Труд окончен, шум замолк.
Гаснут рдяные дрова,
В темноте кричит сова,
И больному крик тот злобный
Предвещает холм надгробный.
Час настал, чтоб на погосте
Разверзалась пасть гробов.
Возле церкви всюду гости —
Бродят тени мертвецов.
Мы ж Гекате вслед летим,
И, как сны во тьме, мы таем;
Но пока везде чудим,
Дом счастливый облетаем...

В песенке малыша Пэка—Робина мы видим, что месяц уже появился на небе — на него воет волк. Значит, время действия — ночь новолуния, 11 июля. В счастливом доме счастливых взрослых супругов, находящемся недалеко от церкви, знают, что на календаре — Дни Гекаты. И стар, и млад, слышат будущее... И не случайно мысленному взору «древнегреческого» Тезея, героя-сценариста, является эта древнегреческая богиня — мы ее и видим в шекспировском тексте.

Любой доступный источник по этой тематике, по существу, и описывает нам реальное содержание пьесы «Ночные мечты в середине лета» как художественный образ этого календарного фрагмента.

«Последние два дня до Новолуния и первые два после Новолуния называются "Днями Гекаты". Геката — богиня ада, черных ночей и ночных кошмаров, богиня колдунов и ведьм, которая согласно древнегреческой мифологии была внучкой Солнца и прославилась как отравительница и убийца. Четыре самые темные ночи месяца были самыми загадочными, хранившими некую тайну, поэтому с древнейших времен Дням Гекаты придавалось мистическое значение, они всегда считались фатальными, роковыми, так как означали неизбежность».

Основные события, случившиеся в жизни юных героев пьесы — Лизандра и Гермии, Деметрия и Елены, — это и есть события, произошедшие в течение двух дней до новолуния, а также в течение двух теплых июльских ночей. Шекспир практически проиллюстрировал поведением юных влюбленных власть над их душами, осуществляемую изобретательными взрослыми, которые представили происходящее как мистические события.

«В первый день Гекаты (28—29 лунный день) людей мучает нерешительность и растерянность. Они становятся своенравными и упрямыми, им требуются постоянное движение, общение, связи, контакты, но это часто приводит к потере независимости, можно легко попасть под влияние окружающих. Успех неустойчив, непостоянен.

Во второй день Гекаты (29—30 лунный день) усиливается тяга к самообману и обману других людей. Замечаются неблаговидное поведение, увеличение числа некорректных, бестактных поступков, душевные страдания, капризы, причуды, истерические приступы».

Все это мы и видим в тексте пьесы «Сон в летнюю ночь» — в изменчивом поведении молодых героев, которые легко меняют сердечные привязанности и верят в сказки о том, что ночью, во время сна, к ним явится колдунья Геката, капнет соком волшебного растения на веки спящего — и при пробуждении он поймет, что любит другую...

Поскольку события, описанные в этой пьесе, происходили тогда, когда героям было по двенадцать-четырнадцать лет, то, естественно, никаких реальных свадеб между ними не произошло. Но почему же об этом идет речь в пьесе?

Мы же не забыли, что Шекспир — Великий Бард, поэт! Следовательно, как говорил наш проницательный великий соотечественник Л.Н. Толстой, — у него все ПРЕУВЕЛИЧЕНО. В том смысле, что браком называется не сам брак, а всего лишь то, что в нашем представлении является помолвкой. А в шекспировское время называлось брачным договором. То есть как бы публично произнесенными устными обязательствами. Предполагалось, что такие обязательства, прозвучавшие в церкви (при бракосочетании Тезея и Ипполиты), обяжут молодых серьезно относиться друг к другу, считать себя женихом и невестой. Впрочем, никаких юридических последствий эти гуманитарные акции не имели.

«Например, в шекспировское время существовала практика заключения "брачных договоров". Еще в эпоху Ивана Грозного, предполагавшего посвататься к Мэри Гастинс: "В 1562 году ее брат подписал соглашение с графом Оксфордом, о том, что его наследник — Эдвард де Вер, семнадцатый граф Оксфорд женится на Мэри (или ее сестре Елизавете) через месяц после того как ему исполнится 18 лет. Невесте в год подписания договора было 10 лет, жениху — 12. Но старший Оксфорд умер, а Эдвард де Вер получил статус "дитя государства" и опекуна — Вильяма Сесила, на дочери которого — Энн Сесил — впоследствии и женился»¹³.

Этот конкретный исторический пример шекспировского времени подтверждает паше умозаключение об условности понятия «брак» применительно к героям пьесы об июльских событиях 1603 года, в которых принимали участие все «девять героев», прибывших из Московии осенью 1602 года. Мы предположили, что в их числе был и царевич Федор Годунов, визит которого в Британию был связан не только с желанием получить европейское образование, но и с намерением породниться со знатной одиннадцатилетней англичанкой — о чем прямо говорится в официальной российской истории.

Пьеса «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») живописует очередную попытку взрослых московитов заинтересовать юного русского царевича высокородной невестой — здесь она показана как преданная и любящая Елена, верная обету, данному при первой встрече. Однако сердцу не прикажешь!

Оба юноши, Лизандр и Деметрий, пленились смуглой подружкой юной героини. И мы видим, сколько усилий пришлось предпринять взрослым, чтобы вернуть ситуацию на исходную позицию: Фердинанда/Деметрия — к Принцессе/Елене, а Бирона/Лизандра — к Розали-не/Гермии...

Взрослых понять можно! Ведь их Борис Годунов затем и направил в Британию, чтобы осуществить задуманный равностатусный брак своего сына.

Шекспир показал в форме художественного отчета о проделанной работе, что ситуация вышла из-под контроля едва ли не сразу же. Но вельможные московиты, и сама высокородная девочка-британка были заинтересованы в этом браке, они боролись за сердце юного царевича множеством разных способов. Все они нам показаны в целом ряде произведений, названных комедиями.

Успешному осуществлению задуманного мероприятия помешали не только изменчивые юношеские чувствования, но и сами взаимоотношения между московскими недорослями. Двое из них соперничали друг с другом на всех фронтах.

В комедии «Бесплодные усилия любви» они показаны как король Фердинанд (Федор Годунов/Федор Костомаров) и Бирон (Микифор Олферьев, сын Григорьев?). На момент осени 1602 года первый — по статусу выше, а второй считает, что он не ниже.

Соответственно, если первому в жены предназначена Принцесса, то второй молниеносно начинает борьбу за ее сердце.

И вроде бы оба оказываются обманутыми, поскольку маленькие насмешницы обменялись подарками — опознавательными знаками — но поверить в искренность второго значительно труднее. Второй всем и другу-королю противоречит, дерзит и всегда рад доказать свое превосходство! Ведь он ни в чем не уступает «королю»! И если малолетний «король» достоин жениться на высокородной британке, то и он достоин того же!

На протяжении нескольких шекспировских пьес мы видим попытки неугомонного героя завладеть сердцем той, которая предназначена в жены «королю». Причем эта продуманная стратегия, этот вполне взрослый расчет нисколько не мешают юноше испытывать искренние чувства к другой — черноглазой смуглянке.

Действительно ли «король» (Годунов/Костомаров) пренебрег чувствами британской суженой, действительно ли и этот подросток не устоял перед чарами «татарки-эфиопки»? Или неумеренный интерес к подруге невесты был продиктован желанием отстоять перед дерзким соотечественником свое преимущественное право на счастье? Показать, что не только кроткая суженая польстится на его царское происхождение, по ему не сможет отказать во взаимности и любая другая? Это подростковое соперничество выглядело бы естественным желанием утереть нос наглецу, который на каждом шагу попирал его права...

Но эти вольные размышления вслух можно расценивать лишь как поиск мотиваций, объясняющих в том числе и действия юного героя (Деметрия), забывшего о своей невесте (Елене) и соперничающего с более опытным другом (Лизандром) за сердце Гермии в пьесе «Сон в летнюю ночь».

Мы знаем из сохранившихся исторических данных, что они одна из юных британок, показанных Шекспиром, не стала законной супругой ни Федора Годунова (Костомарова), ни Микифора Олферьева в период 1602—1605 годов.

Примечания

1. Маген Ж.-М., Маген А. Шекспир. — Серия «След в истории». Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.

2. Оден У.-Х. Лекции о Шекспире. М.: Изд. Ольги Морозовой, 2008.

3. Мольера. — Авт.

4. Брандес Г. Неизвестный Шекспир. Кто, если не он. М: ЭКСМО. Алгоритм, 2012.

5. «Фауст, прошу тебя, пока весь скот пасется в прохладной тени...» (лат.).

6. «Венеция, Венеция, кто тебя не видел, не может тебя оценить» (итал.).

7. Русское Безрубежье: https://www.dropbox.com

8. Шёнбаум С. Шекспир. Краткая документальная биография. Перевод А.А. Аникста и А.Л. Величанского. М.: Прогресс, 1985.

9. Шекспир. Энциклопедия / Сост., вступ. статья, именной указатель В.Д. Николаева. М.: Алгоритм, Эксмо; Харьков: Око, 2007.

10. Весь Шекспир. М: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.

11. http://ru.wikipedia.org

12. www.wikipedia.org

13. Царская невеста. Русское Безрубежье: https://www.dropbox.com