Тема власти золота в метафорических образах («Тимон Афинский»)

Трагедия «Тимон Афинский» посвящена изображению судьбы одного человека, известного в истории Афин, прозванного «человеконенавистником». Сравнительно скудные сведения, почерпнутые из источников, позволили Шекспиру создать одну из глубоких психологических трагедий, содержащих вместе с тем поразительные для того времени социальные обобщения. Например, в знаменитом монологе Тимона Афинского о власти золота К. Маркс видел превосходное умение Шекспира изобразить сущность и функции денег в человеческом обществе¹.

Экспозиция трагедии заключает в себе восхваление могущества и пользы богатства, если оно способствует расцвету ремесел и искусств, — таков смысл образных сравнений в речах Поэта и Живописца. Тимон дает им средства к жизни, кормит и вдохновляет искусство, для него ювелиры берегут свои лучшие драгоценности, живописцы создают шедевры, поэты прославляют «магию щедрости». Вместе с тем в начальном диалоге Поэта и Живописца возникает тема Фортуны — капризная Фортуна может изменить отношение к своему любимцу, и тогда все его друзья откажутся следовать за ним вниз по склону холма, на вершине которого они находились вместе с баловнем Фортуны. Так вводится главная тема трагедии — падение героя, утратившего богатство и испытавшего предательство прежних друзей.

Тимону с самого начала противопоставлен Апемант, который ненавидит и презирает людей, но его резкость и суровость по отношению к согражданам не имеют видимой причины, поскольку никаких превратностей судьбы Апемант не испытал. Тимон в начале трагедии — меценат, покровитель искусства, он щедро принимает гостей, готов помочь любому, выручает из тюрьмы друга, ссужает деньги, не требуя возврата. И все эти добрые дела Тимон совершает не из тщеславия, а из любви к людям. Именно потому, что он любил людей, искренне желая помочь всем, его так глубоко потрясает людская неблагодарность: когда он разорился, никто не пришел ему на помощь.

Тимон удаляется в пещеру и начинает проклинать афинян — в этих обличениях и проклятиях состоит его месть. Тимону противопоставлен Алкивиад, который тоже мстит изгнавшим его согражданам, но мстит оружием. Алкивиад убежден, что отомстить врагам почетнее, чем терпеть зло и ждать, пока враги перережут ему горло.

Шекспир ставит проблему мести в нескольких вариантах — в трагедии Алкивиад просит судей помиловать его друга, который убил личного врага, защищая свою честь: если терпение — доблесть, то придется считать доблестными женщин, готовых терпеть невзгоды; если доблестны те, кто терпеливо переносит груз злодеяний, то осла придется сделать предводителем, а преступник, закованный в железо, мудрее, чем его судья. В этих сравнениях повторяются слова «переносить», «терпеть» зло и ставится вопрос о том, что является для человека доблестью; здесь дан ответ на вопрос, поставленный Гамлетом в монологе «Быть или не быть»: что доблестнее — терпеть зло или бороться с ним. При этом оставлен лишь один аспект проблемы — борьба с внешним злом, защита личной доблести.

Алкивиад, подобно Кориолану в более поздней драме, начинает войну с Афинами и побеждает в этой войне. Он встречает сочувствие сограждан, покорность побежденных афинян, он спокоен и не терзается никакими этическими проблемами. Его месть проста, понятна, вызывает уважение, а изгнавшие его сенаторы умоляют победителя о пощаде.

Месть Тимона на первый взгляд не опасна для общества, он изливает свою ненависть в проклятьях, он сам страдает от своей ненависти и одиночества. Однако его обличительные речи оказывают глубокое воздействие на окружающих — именно в них заключен философский смысл всей трагедии. Тимон начинает месть, приглашая всех на пир, распространив слух, что он все еще богат. Он приглашает гостей к столу, где все блюда закрыты крышками, и после нескольких сентенций обращается к приглашенным: «Откройте крышки, псы, и лакайте». Вместо Угощенья там оказывается горячая вода, а Тимон произносит свою первую речь, состоящую из оскорбительных прозвищ: лизоблюды, гладкие, отвратительные паразиты, любезные волки, шуты фортуны, мошки времени, среди подобных кличек выделяйся труднопереводимое определение "cap-and-knee slaves", что означает «рабы, угодливо снимающие шляпу и сгибающие колено», — сложный эпитет поясняет, что речь идет о придворных.

Монологи Тимона, покинувшего Афины, — это гневные обличительные трактаты, рисующие воображаемые картины всеобщего распада, политического и морального упадка: пусть дети утратят повиновение, рабы и дураки стащат сенаторов с их мест и станут правителями, пусть «зеленая девственность» мгновенно превратится «в общую сточную канаву». Тимон предрекает господство зла и преступления в Афинах, где исчезнут вера, религиозный страх, почтение к старикам, правосудие, истина, обычаи, торговля, ранги и законы, где воцарятся пороки и болезни.

Тимон удаляется в лес, живет в пещере, питается корнями растений и внезапно находит клад, зарытый в земле. В этот момент он произносит монолог, описывая вред, приносимый золотом, в метафорических картинах: золото превращает все человеческие ценности в их противоположность, делает черное белым, безобразное — прекрасным, виноватого — правым, старого — молодым, труса — храбрецом (IV, 3). Власть золота сильнее религиозных заповедей: этот «желтый раб» будет связывать и расторгать обеты, благословлять проклятых. Перечисление совершаемых золотом превращений заканчивается определением «всеобщая шлюха человечества». При всем гиперболизме этот образ воспринимается как точная оценка всесилия богатства в обществе, где все продажно.

Дальнейшие обращения к золоту в речах Тимона дополняют образ золотого божества: «убийца королей», «разрывающий союз сына и отца»; «осквернитель чистейшей постели Гимена», «доблестный Марс», «вечно юный, свежий, любимый и нежный возлюбленный, чей румянец заставляет растаять снег, лежащий на коленях Дианы» (богини охоты, покровительницы девственности). Золото в этих метафорах предстает как сила, оскверняющая естественные чувства.

Следующий образ подчеркивает могущество золота: «видимый бог, ты соединяешь невозможности и заставляешь их целоваться», бог, говорящий на всех языках, на любые темы. Тимон просит, чтобы золото восстановило людей друг против друга, чтобы после уничтожения человечества мир стал «империей зверей». Инвективы Тимона имеют глубокий социальный смысл — в них не только искаженная психология героя, охваченного ненавистью, но и обобщения самого Шекспира. Позднее, слушая диалог Поэта и Живописца из своей пещеры, Тимон размышляет о низменной природе этих служителей искусства: золотое божество вызывает поклонение в храме, более низменном, чем кормушка для свиней. Это сравнение выражает крайнее презрение Тимона.

Воздействие проклятий Тимона на окружающих различно. Когда он советует Алкивиаду разрушить город до основания и дает золото для его солдат, Алкивиад охотно соглашается это сделать. Когда Тимон призывает куртизанок поразить всех афинских юношей болезнями, они выражают готовность выслушать по своему адресу любые ругательства: «мы все готовы сделать за золото». Иначе воспринимают его советы два разбойника, когда Тимон просит их красть еще больше, ведь солнце, луна, земля — все живут воровством:

Все в мире — вор! Закон — узда и бич
Для вам подобных — грабит без опаски
В циническом могуществе своем.
Прочь! Грабьте же друг друга, ненавидьте
Самих себя. Вот золото еще:
Берите, режьте глотки без разбору.
    (IV, 3, перевод П. Мелковой)

Этот взрыв ненависти порождает у бандитов противоположную реакцию, чем у афинских гетер: разбойники решают отказаться от своего ремесла.

Диалоги Тимона и Апеманта, Тимона и его слуги Флавия помогают глубже понять авторский замысел, более всего выраженный в метафорических сравнениях. Апемант упрекает Тимона в том, что он надевает личину меланхолика, якобы подражая его, Апеманта, манере. Апемант судит о Тимоне превратно, убежденный, что Тимон страдает лишь от уязвленного тщеславия и потери богатства. Он советует Тимону стать льстецом, унижаться перед каким-нибудь богачом: пусть его дыханье «сдувает шляпу с твоей головы».

В советах Апеманта сказывается презрение этого бедняка к Тимону, к его образу жизни в лесу:

    Ты полагаешь,
Что шумный твой слуга холодный ветер
Тебе рубашку станет согревать
Иль что к тебе в пажи наймутся эти
Деревья, пережившие орлов,
И будут бегать за тобою? Разве
Ручей холодный, подслащенный льдом,
Заменит освежающий напиток,
Что глушит после кутежей ночных
Поганый вкус во рту?
        (IV, 3)

И Апемант завершает свою образную картину признанием, что добровольная бедность не соответствует характеру Тимона. Ответы Тимона дают возможность судить о различии персонажей, которые на первый взгляд относятся к одному типу мизантропов. Как часто бывает в драмах Шекспира, сходные ситуации оказываются различны по своей сущности, а герои, совершающие похожие или одинаковые поступки, по своей природе вносятся к разным типам людей. Апемант рожден бедным, его ненависть вызвана завистью к богатым, его презрение всего лишь маска, циничные рассуждения проникнуты холодным равнодушием. Тимон говорит своему собеседнику правду и этим вызывает крайнюю ненависть Апеманта. Тимон рисует, каким было бы поведение Апеманта, если бы тот был рожден сенатором: тот окунулся бы в общий разгул, его юность «растаяла бы в разнообразных постелях сладострастия», не внимая «ледяным наставлениям почтения», он участвовал бы в сладостной игре. В этих метафорах сказывается авторская мысль — Апемант — плоть от плоти того общества, которое он по видимости презирает, в его критике только личная озлобленность человека, принужденного влачить жизнь бедняка.

О своей судьбе Тимон говорит, прибегая к поэтическому сравнению: он, как дуб, который был покрыт бесчисленными листьями, — и все они от одного порыва зимнего ветра упали с веток, оставили его нагим, открытым для любой бури. Метафора содержит тонкое и глубокое суждение о природе скорбной меланхолии Тимона: его жизнь была так сплетена с обществом, с его бесчисленными друзьями и с людьми самых разных занятий, что всеобщее предательство поразило его как смертельный вихрь. Разорваны все связи с обществом, умерли все надежды и верования, уничтожены все чувства, кроме ненависти и презрения. Одинокий дуб, ожидающий гибели, — в этом образе передана глубочайшая основа страданий Тимона. Не потеря внешних благ, не утрата богатства, но предательство друзей — вот в чем причина превращения Тимона в человеконенавистника, живущего среди зверей. А такому, как Апемант, нет места даже среди зверей, и Тимон рисует аллегорическую картину жизни Апеманта, если бы тот превратился в какого-либо зверя.

Встреча Тимона с его слугой Флавием говорит о том, как глубоко способен чувствовать этот человек, утративший человеческий облик. Сначала он подозревает Флавия в расчете, но, увидев слезы на глазах слуги, готового и теперь служить своему господину, Тимон обретает веру в искренность Флавия: слезы так редки в этот век, что их вызывает не жалость, а смех и похоть — в этом обобщении снова виден обостренный ум Тимона. Он признается, что его «опасная природа» смягчилась, и просит у Флавия прощения за свои подозрения. Но его ненависть к людям не уменьшилась, и, награждая слугу золотом, он советует ему не раздавать богатство бедным — пусть их поглотят тюрьмы. В этом завершении диалога проявился глубокий психологический вывод: болезнь Тимона так глубока, что даже отдельные проявления прежней мягкой и доброй натуры героя не способны вернуть его к прежнему образу жизни. Он сам вырывает могилу на берегу моря, составляет себе эпитафию, и умирает, убитый собственной ненавистью к людям.

Примечания

1. К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. В 2-х т. Т. 1. М., 1957. С. 167—169.